В основе всего

Вернувшись в Литтл-Уингинг, Гарри понял, что сил разбираться с Фрэнком у него уже нет, и решил отложить это на следующий день. Однако утром тот вел себя нормальнее и даже чувствовал себя лучше, поэтому Поттер не стал возвращаться к этой теме. Фрэнк ее тоже избегал, поэтому до отъезда Гарри в Хогвартс разговор так и не случился. Поттер не удержался от соблазна и, перейдя на магическую часть платформы, сложил весь свой багаж в подаренную Томом сумку. Впрочем, особо покрасоваться он не успел: Гермиона и Невилл схватили его под руки и увели в купе. Навесив на помещение кучу запирающих и защищающих от прослушивания чар, они уставились на Гарри. Поттер добавил еще парочку заклинаний от себя и сел. — Что? — Все ту же историю, но в красочных подробностях. Гарри вздохнул и принялся рассказывать. Остановился он только спустя пару часов, когда вместо привычных звуков голоса из горла стало вырываться только какое-то сипение. На лицах Гермионы и Невилла читалась напряженная задумчивость, но Поттер не мог даже пытаться предсказать, к каким выводам они придут. — Думаю, мне понадобится время, чтобы с этим смириться, — вздохнул Невилл. — Я, на самом деле, не понимаю твоей любви к нему, но, возможно, при личном общении, — он усмехнулся, — он несколько другой. Гарри улыбнулся и не стал ничего говорить. Он не знал, как объяснить, что какого-то «не своего» Тома он просто не знает. Тот то ли специально ограждал Гарри от самых темных сторон своей личности, то ли не успевал ничего сделать, пока Поттер находился в его сознании. Пришло время для Гермионы и Невилла патрулировать поезд. Гарри увязался с ними, чтобы не скучать в одиночестве. В одном из купе дрались первокурсники. Невилл разнял парней и спросил, в чем причина ссоры. — Он сказал, что не собирается учиться непонятно где, чтобы потом быть нищим фокусником. — А он сказал, что я ничего не понимаю, потому что грязнокровка. — А кем ты хочешь стать? — спросил Гарри, прислонившись к косяку двери. — Я Генри Майлз Фицалан-Говард, будущий Граф-маршал Великобритании. После моего отца, конечно. Поттер присвистнул и повнимательнее присмотрелся к мальчишке, но не увидел ничего особенного: светло-русые волосы, голубые глаза, приятное, но обычное лицо. Парнишка смотрел в ответ без стеснения, но и без высокомерия. Гарри решил, что это может быть любопытно. — Учитесь уважать чужое мнение, молодой человек, — повернулся ко второму мальчику Поттер. — Это полезный навык. И не смейте употреблять это слово. — Ты даже не староста! А они не смогут снимать с меня баллы, если я попаду на другой факультет. — Зато я могу сделать так, что ты будешь блевать слизнями каждый раз, когда попытаешься выругаться. Парень побелел и опустил взгляд. Гермиона закатила глаза, но ничего не сказала, видимо, согласившись с тем, что в некоторых случаях это — единственный способ воспитания. — Сатанизм, — буркнул себе под нос Генри. — Совсем не хочешь волшебству учиться? — спросила Гермиона. — Я католик. К тому же, я хочу учиться в нормальной школе, чтобы потом поступить в Оксфорд. Я спрашивал, здесь даже химии и физике не учат, что уж говорить о социальных науках и факультативах типа ораторского искусства. — Давай сегодня ничего не менять. В школу мы приедем к вечеру, пока поужинаем, будет уже спать пора. Постарайся распределиться на Гриффиндор, а завтра мы разберемся. И еще, на всякий случай, когда Хагрид скажет пригнуться, не делай этого. Это часть ритуала, удариться там, на самом деле, нечем. Мальчик согласно кивнул. Поттер попросил детей не ссориться и увел друзей из купе, что-то подсказывало ему, что Генри Майлз может быть, если не полезен, то хотя бы интересен. — Я занялась политологией, — начала Гермиона, когда они вернулись в свое купе. — Я пока изучаю, что он декларировал как свои цели и что делал на самом деле. Но я не понимаю, почему что-то поддерживают те или иные слои населения, — она покопалась в сумочке и вытянула свиток. — Вот здесь таблица. Строки — реформы, зеленым цветом выделены предложения партии Волдеморта, синим — Дамблдора, столбцы — реакция магглорожденных, полукровок, бедных чистокровных и аристократии. Последняя колонка — приняли или не приняли. Гарри и Невилл сунули носы в пергамент, пытаясь разобраться. Поттер пытался вспомнить, что по всему этому поводу думал Том. Начав говорить про первый закон, он почти сразу прервался, услышав урчание собственного живота. — Давайте купим что-нибудь попить и перекусить, — внес конструктивное предложение Невилл. Поттер взмахнул рукой, развеивая чары на купе. Гермиона посмотрела на это оценивающим взглядом, но решила оставить вопрос на потом. Гарри и Невилл пошли искать продавщицу сладостей вдвоем и вернулись через полчаса с полными руками конфет и тремя бутылками сока. После небольшого перекуса они вернулись к обсуждению современной истории. — В общем, суть примерно такая, — начал Гарри. — Если аристократы думают одно, а все обыватели другое, то закон в большей степени экономический, а не какой-то там еще. Даже если кажется, что он о внешней политике, на самом деле, он об импорте, экспорте и всем таком прочем. — Если все чистокровные и частично полукровки объединяются против магглорожденных, — продолжил Невилл, — то закон о сохранении родовых знаний, искусств и сил. Это ритуалистика, попытки навязать учеников старым мастерам или разграбить родовые библиотеки. Тут я вполне даже поддерживаю Реддла. — Кстати, тут работает принцип «хочешь жить — умей вертеться», потому что Том был нищим сиротой, от которого отказалась магическая родня, но, тем не менее, добился допуска во все эти библиотеки и посвящения во многие тайны. Хотя и не во все. Но тут влияет тот факт, что он зараза высокомерная. — А вот насчет остальных распределений голосов я не понимаю. Гермиона начала отмечать галочками непонятное, чтобы потом прочитать обсуждения в прессе и разобраться в общественном мнении. Поттер копался в памяти и комментировал провалы Тома: те почему-то помнились четче, может, потому что вызывали сильные эмоции, а не становились еще одной галочкой в четком плане. За этим занятием друзья не заметили, как поезд остановился. Невилл утащил их в сторону карет, и только прохладный вечерний воздух подсказал Гарри, что что-то изменилось. Гермиона, казалось, не обратила внимания и на это. Невилл только усмехнулся, вставил пару комментариев в обсуждение очередного пункта и снова вернулся в реальный мир. — Мантия, — напомнил он Гарри: Гермиона переоделась, пока они ходили за сладким, сам Невилл накинул мантию на плечи, пока они разговаривали. Поттер, не прекращая что-то объяснять, засунул руку в сумку, вытащил упомянутый предмет одежды и с горем пополам натянул на себя. Гермиона отвлеклась от пергамента и уставилась на сумку. — Она же маггловская. И маленькая. — Том купил и зачаровал. — И угадал со стилем. — Подозреваю, угадать ему помогла Нарцисса Малфой. — Это не самые простые чары, — протянула Гермиона. — Это мой Том, — усмехнулся Гарри. — Кстати, ты стал сильнее или часть магического потенциала тоже скрывал? Ты и раньше владел невербальной беспалочковой магией, но простое акцио и то, что ты сделал в купе, — это разного порядка вещи. — Сложно сказать. У меня в голове весь багаж знаний Тома, но мне их все равно приходится перерабатывать из теории в практику. И я просто постепенно разбираюсь с этим, а делаю то, что могу и что необходимо в каждой конкретной ситуации. То есть я мог, конечно, во время второго испытания, как Иисус, по воде пройтись, но схлопотал бы магическое и физическое истощение: мышцы были бы слишком напряжены без реальной опоры. Гермиона задумчиво покивала. Карета остановилась, и всем пришлось выбраться из нее. Они поспешили в Большой зал. Едва взглянув на стол преподавателей, Гарри понял, что не ошибся в своих прогнозах насчет преподавания ЗоТИ. Поттер нашел взглядом Фреда и Джорджа и пообещал себе озадачить парней вопросом устранения розового кошмара. В этот раз у Гарри был повод обратить внимание на распределение первокурсников. Ему хотелось понаблюдать за тем, как Генри будет вести себя на публике, сколько проведет под Шляпой. Впрочем, результаты наблюдений заставили и испугаться за мальчишку, и посмеяться иронии судьбы. Шляпа, не думая ни секунды, отправила Генри на Слизерин. Парень нашел взглядом Поттера. Тому оставалось только кивнуть на зеленознаменный стол и ободряюще улыбнуться. Весь оставшийся ужин Гарри поглядывал на явно игнорируемого за собственным столом Генри, но, тем не менее, болтал с приятелями с факультета и делился впечатлениями от каникул. В торжественную речь Дамблдора вклинилась Амбридж, решившая так бестактно прорекламировать Министра. Поттер подумал, что она добилась прямо противоположного результата.