В основе всего

Утром Гарри нашел в толпе первокурсников Генри Майлза и увел в сторону от остальных, чтобы поговорить. Мальчик был бледнее вчерашнего, под глазами темнели синяки. Поттеру не понравилось, как тот морщится при каждом резком движении. — Ты в порядке? — Да. — А если честно? Прокляли или избили? — То и другое. Я чесался всю ночь, спать не мог. — Малфой, — крикнул на весь холл Гарри, — мы с тобой и Генри после завтрака идем к директору. — Сдался мне этот магглокровка, — Драко подошел ближе, чтобы не кричать. — Вот это, — Поттер ткнул в его значок старосты, — говорит, что сдался. Гарри положил ладонь на голову Генри, магией ища синяки и залечивая их. Мальчишка поднял удивленно-восторженный взгляд. Поттер вопросительно склонил голову к плечу, широко улыбаясь парню. — Мне впервые показали, что магия может быть полезной. — И то неплохо. Потому что, насколько я знаю, учиться магии тебе придется и вопрос только в том, дома ли, с частным учителем, или в Хогвартсе. — Лучше бы все-таки дома… — Иди завтракай, потом тащи Малфоя ко мне, а то он может про нас специально забыть. А там разберемся. Генри кивнул и убежал за свой стол. Поттер вздохнул и подумал, что не зря все-таки Сириус заставил Ремуса сменить имидж. Пожалуй, тот был наиболее подходящей кандидатурой на роль частного учителя мальчика. Даже если Ремус и не помнил всей школьной программы, он вполне успел бы восстановить пробелы. Гарри послал Тому мысль, в которой говорил, зачем идет к Дамблдору. Ему не хотелось вновь ссориться из-за этого. Том мысль уловил, попросил потом объяснить, что такого необычного в этом ребенке, и ушел, слишком занятый чем-то своим. Гарри проглотил свою овсянку как раз к тому моменту, когда Генри с крайне недовольным Малфоем на буксире подошли к гриффиндорскому столу. — Идем? Гарри кивнул и пошел к столу преподавателей, пытаясь поймать взгляд Дамблдора. Директор удивленно вскинул брови, глядя на странную процессию, но остался за столом, дожидаясь. Поттер шагнул вперед, очаровательно улыбаясь. Ему казалось, что эта улыбка вскоре начнет пугать людей, но пока что все верили показному добродушию. — Доброе утро, директор. Мы хотели спросить, как перевести Генри Фицалан-Говарда на домашнее обучение. — Пойдемте в мой кабинет. У вас же есть время до начала занятий? Вы объясните, зачем нужны столь кардинальные меры. Поттер кивнул, приобнял Генри за плечи и повел к выходу из зала. Мальчик печально и едва слышно выдохнул, что ему было бы спокойнее, если бы рядом был отец. Гарри ответил, что Генри уже взрослый и что он в любом случае не один. — Какие нежности, — ехидно протянул из-за их спин Малфой. — А разве нежности — это плохо? — Это слабость. — Любовь — это великая сила, — вмешался в разговор Дамблдор. — И многие великие дела вершатся в честь нее, — закончил мысль Гарри. — К тому же, уязвимым она делает только тех, кто не умеет разбираться в людях. — Полезный навык для людей, обремененных славой, — протянул Генри, а потом комично приподнял брови. — Что? Это папа так говорит. Гарри необидно рассмеялся. Дамблдор подошел к горгулье, и она отступила, пропуская всех на лестницу. Директор прошел вперед, Генри — за ним, Гарри смерил Малфоя ехидным взглядом и вскочил на начавшую двигаться лестницу. Волны ненависти, исходящие от Драко, были почти физически ощутимы. — Садитесь, молодые люди, — добродушно предложил Дамблдор, устраиваясь за столом, и создавая гостям кресла. — Итак, зачем вам переводиться на домашнее обучение, мистер Фицалан-Говард? — Мой дед — один из немногих оставшихся в Британии герцогов. Отец — его единственный наследник, старших братьев у меня нет, так что титул, в итоге, унаследую я. Вместе с титулом переходит и должность при дворе королевы. Естественно, человек, занимающий эту должность, обязан иметь достойное образование, которое здесь получить невозможно. — Но разве ты не хочешь учиться магии? Хогвартс — прекрасная школа, которая становится настоящим волшебным домом для многих учеников. — Я католик, — не обращая внимания на отсутствие прямого ответа, сказал Генри. — Это не значит, что я религиозный фанатик и мечтаю сжечь вас всех на костре, и запереться в монастыре, чтобы замолить грехи, но это значит, что я не хочу каким-либо образом быть связанным с колдовством. В этом году мы будем варить лягушек. А дальше что? Ритуальные убийства черных животных? Зелье от изжоги из мозгов младенца? — Это Черная магия, такие практики запрещены законодательно, — возмутился Дамблдор. — А сведения о Белой магии по большей части утеряны, — счел нужным вмешаться Гарри. — А что не утеряно — настолько сложное, что едва ли каждый сотый поймет. Так что учат здесь по сути самым базовым вещам. — Что ж ты учишься тогда хуже, чем полпотока, если это базовые вещи? — Малфой, если ты не заметил, я на половину уроков не хожу и половину домашек не делаю, а учусь все еще лучше, чем полпотока. Но что касается Генри. Профессор Дамблдор, помогите ребенку оформить нужные бумаги, пожалуйста. Вы же не станете издеваться над ним и оскорблять его чувства? — Но ведь нужен учитель, — сдался директор. — А я Ремусу напишу. Он с вами свяжется, — Гарри встал. — И Малфой с обязанностями старосты не справляется. Генри вчера избили и прокляли, а Малфой ничего с этим не сделал. А можно я пойду? А то у меня Амбридж сейчас. — Профессор Амбридж, Гарри. — Чтобы быть профессором, надо иметь мозги, — усмехнулся Гарри и выбежал из кабинета. Дамблдор деланно покачал головой, снял для порядка пару баллов с Гарри и обратился к Драко, чтобы расспросить про ситуацию на факультете. Генри отвлекся на Фоукса. Когда Драко, пристыженный, ушел на урок, опаздывая уже минут на десять, мальчик обернулся к директору. — А кто такой Ремус, сэр? — Когда Гарри учился на третьем курсе, один из предметов, защиту от Темных сил, преподавал Ремус Люпин. Он друг крестного Гарри, так что они общаются и вне школы. — Но мне он будет преподавать все предметы? — Большинство знаний, которые маги получают в Хогвартсе, используются на практике, в повседневной жизни. Это не забывается за ненадобностью, как маггловская физика. — Понятно, сэр. А что насчет бумаг? Их же придется подписывать отцу? — К моему большому сожалению, в магическом мире даже твоя подпись будет обладать большей юридической силой, чем его. — Но почему? — Генри удивленно вскинул брови. — Я же несовершеннолетний и даже не… как же это, когда права частично расширяются. — Вы маг, а поскольку ваших родителей в нашем мире не считают за людей, то частично права расширяются в одиннадцать, — ответил вместо Дамблдора один из портретов. — Спасибо за ответ, мистер Блэк, — посерьезнев, поблагодарил Генри. — Меня уже просветили, что магглорожденные здесь — фактически парии, но я как-то не подумал, что это закреплено законодательно. Это же… ксенофобски. — И с этим надо бороться, — мягко начал Дамблдор. — И это логически обоснованно, — жестко оборвал его Финеас Блэк. — Ребенок в одиннадцать уже достаточно взрослый, чтобы принять взвешенное решение, но еще достаточно юный, чтобы подстроиться под наш мир. — А если бы родителям позволили решать, то никого бы не отпустили учиться, — продолжил мысль Генри. — Всем бы такое понимание ситуации, и конфликтов было бы меньше. На какой факультет вас распределили, молодой человек? Райвенкло? — Слизерин. — Даже так? Поддерживайте отношения с мистером Поттером, коль уж он взял вас под опеку. Этот юноша тоже умеет видеть суть вещей и менять ее по своему усмотрению. Когда он станет взрослее, перевернет с ног на голову оба мира, и чем ближе к нему вы будете в этот момент, тем комфортнее вам будет жить после. Дамблдор посмотрел на Финеаса с ощутимым вопросом во взгляде, но не стал развивать тему, а предложил Генри заняться оформлением заявления о переводе на домашнее обучение. После того, как бумаги были скопированы, один экземпляр был отдан Генри, один оставлен школе, а один — отправлен в соответствующий департамент министерства, Блэк предложил проводить Генри в подземелья. — Можно спросить, сэр? Почему вы решили меня проводить? — У Слизерина было два критерия: чистокровность и проницательность в делах. Шляпа уже так долго руководствовалась только первым, что я соскучился по ученикам, проявляющим второе. — А почему вы так уверены, что Гарри изменит мир и что стоит держаться поближе к нему? — Я вижу в нем силу на это и не вижу жестокости. А решимости ему придадут некие грядущие события.  — Надо ему рассказать, — усмехнулся Генри.