Ma chouchoute

Из-под закрытых век солнечный свет казался красным, даже бордовым. Маринетт не хотелось открывать глаза, иначе ей снова пришлось бы влиться в шумный и беспокойный поток людей, которые, несомненно, тут же закружат и завертят ее в бесконечном потоке дел. Надо, надо, надо… Всем что-то надо. А она хотела лежать так всегда-всегда и слушать, как за стеной кто-то тихо с кем-то переговаривается. Одеяло, которым она была укрыта до самого носа, пахло хозяйственным мылом и (почему-то) ромашками. Ромашки осенью? Или это чай? Тёплый, греющий, но не обжигающий чай. С медом. И с лимоном. А за окном птицы поют. Или это играет радио? Да, скорее всего, это радио… Простыни жёсткие и слишком чистые. Запястьем Маринетт почувствовала одеревеневшую от чистоты лёгкую ткань пододеяльника. А голова ее утопала в слишком мягкой подушке. Где-то глухо раздались голоса. Они становились все ближе и ближе, и вот девушка уже смогла разобрать, что они говорят. В одном из говоривших она даже узнала свою маму. — И как она сейчас? — спросила Селен; ее голос хрипел, как во время простуды. — Вы же знаете, — ответил ей другой женский голос, немного резкий, но все же мягкий, — состояние стабильное. Маринетт поняла, что она в больнице. Дверь приоткрылась (девушка услышала, как она повернулась на петлях) и голоса стали еще отчётливее, еще слышимее. — Недолго, — произнёс женский голос. — Она пока спит. Когда проснется, не переутомите ее. Женщина ушла. Маринетт догадалась, что с ней в палате осталась одна мама. Селен тихо подошла к ее кровати и присела на краешек. Дольше притворяться спящей Маринетт не могла. Мама наверняка за неё волнуется. Девушке надо открыть сейчас глаза и, как заводная кукла, сказать: «ма-ма». — Мам, — ее голос прозвучал немного хрипло. Маринетт прокашлялась и громче произнесла: — Мама! Селен вздрогнула. — Маринетт, милая, — она улыбнулась дочери глазами и прижала одну руку к своей груди, а вторую — к ладони девушки. — Как себя чувствуешь? Маринетт немного подумала. — Странно, — честно призналась она и окинула взглядом палату. Стандартная больничная палата: белые стены, окна без занавесок, немного облезлая прикроватная тумбочка и — боже мой — как по сценарию, три оранжевых апельсина на ней. Селен вздохнула. — Этот взрыв, — она покачала головой, — я всегда знала, что гелиевые баллоны до добра не доведут… — Баллоны? — растерялась Маринетт. — Что за баллоны?.. Мама промокнула носовым платком лоб и ответила: — Те, которые на празднике взорвались. Куда только смотрела организация школы?! Вы что, дети, там одни были?.. — А, — понимающе произнесла Маринетт. Пусть лучше будут баллоны. И пусть лучше мама думает, что ее дочь играла со взрывоопасными веществами, чем знала о том, что она на самом деле бегала по крышам за духом с другой планеты. — А где все? — спросила она у мамы, и ее сердце замерло в ожидании страшного ответа. Потолок стал надвигаться на неё с той стремительностью и необратимостью, с какой вырвались бы с губ мамы жуткие слова. — Так никого больше не было, — удивленно ответила мама. — И что ты, дуреха, туда полезла одна, за этими баллонами? — Как — одна? — упавшим голосом переспросила Маринетт. — А как же?.. Она запнулась, не договорив. — Ну да, пострадала только ты. Тебе всегда не везло… — Мама нервно усмехнулась. — И еще один парень, кажется. — Кто? — Да откуда я знаю? — не в силах понять, почему дочь так упорно расспрашивает ее про какого-то незнакомого парня, мама начала раздражаться. — Я слышала, что какой-то там Андриан… или Эндрю… Не помню, как его зовут. — Что с ним? — взволнованно продолжала расспрашивать Маринетт. — Он жив? От волнения она даже села на кровати, но голова тут же закружилась, и девушка без сил оперлась на подушки. — Конечно, жив, — ответила мама, наливая в стакан воды. — Только рука сломана. Или нога. Потолок снова был на месте. Маринетт закрыла глаза. — Ты устала? — голос мамы прозвучал тихо и заботливо. Этот простой вопрос ввёл Маринетт в ступор. Да, она устала. Она спала больше суток и все равно устала. Селен подоткнула одеяло дочери под ноги, поцеловала ее в лоб и тихо вышла, мягко прикрыв за собой дверь. И Маринетт подумала о том, что ей очень повезло, потому что у неё есть такая замечательная мама. Милая, все понимающая мама. Но такими понимающими были не все. Через час Маринетт разбудил грохот, который раздавался из коридора, и последовавшие за ним ругательства. Кто-то чертыхался на весь этаж, отнюдь не стесняясь в выражениях. Видит Бог, Маринетт пыталась не обращать на эти звуки внимания. Но даже одеяло не спасло от шума. Крики становились все громче, голова болела все сильнее, и девушка, не выдержав, спустила ноги с кровати и попыталась нащупать ими тапочки. Как была — в больничной пижаме — она открыла дверь своей палаты и высунула наружу голову. Прямо в лицо ей подул свежий ветер — кто-то открыл коридорное окно. У окна спиной к ней стояли два парня и о чем-то увлеченно спорили. Один из них, со светлыми растрепанными волосами, был в гипсе. Размахивая костылями, он что-то горячо доказывал своему собеседнику — брюнету с аккуратной стрижкой. С твердым намерением прекратить это безобразие, Маринетт решительно тряхнула головой и направилась к нарушителям тишины. Брюнет, услышав ее шаги, обернулся, и Маринетт не смогла сдержать удивленного вздоха. — Привет, — Нино улыбнулся, поправляя сползшие с носа очки. — Как себя чувствуешь? Маринетт стояла и в ступоре глядела на друга какое-то время. Увидеть его здесь она никак не ожидала, тем более Нино даже не знал, в какой больнице она лежит. Словно прочитав мысли девушки, парень пояснил: — Я к Алье пришел. Ее все-таки нашли. Настоящую Алью нашли!.. Она как-то оказалась в другом городе и ничего не помнила. Но ей уже лучше! Она…э-э-э… В соседнем корпусе лежит, здесь же. — Слава Богу, — выдохнула Маринетт, и на ее лице появилось какое-то подобие улыбки. Она устало потерла виски и, выйдя из ступора, наконец поздоровалась с другом: — Рада тебя видеть, Нино! Блондин вздрогнул при звуке ее голоса и обернулся. Сердце девушки пропустило удар. Не веря своим глазам, она уставилась на парня так, как люди смотрят на что-то непознанное и от этого страшное. Понимая, что неприлично так пялиться на человека, Маринетт изо всех сил старалась сказать хоть что-то, чтобы соблюсти приличия, но ее язык не желал поворачиваться. Девушка так и продолжала стоять, будто ее внезапно хватил паралич. На Маринетт с прищуром смотрели зеленые глаза, в которых пряталась смешинка. На губах парня при виде девушки расцвела недоверчивая улыбка, которую он тщетно пытался скрыть. Очевидно, он испытывал те же чувства, что и она. А может ли это значить, что она не ошиблась, и он тоже ее узнал?.. — Что, не узнаете друг друга? — усмехнулся Нино. — Понимаю, вам обоим досталось, взрывная волна отшибла вам память, и все такое… Ну что ж, я познакомлю вас заново, — Нино явно был в хорошем распоряжении духа. — Знакомьтесь: Маринетт, это Адриан, Адриан, это Маринетт… — Мы знакомы, — сипло произнесла Маринетт и, откашлявшись, добавила, уже увереннее. — Ну… Теперь точно. Нуар усмехнулся ей краешком губ. Все встало на свои места.

***

— Значит, твой отец и есть тот Хранитель, по вине которого появилась Тень? — спросила Маринетт, когда они вдвоем сидели на больничной крыше. Адриан прищурился и посмотрел вдаль. Маринетт было ужасно непривычно смотреть на эти совершенно обычные глаза. — Можно сказать и так, — ответил он и вздохнул. Он немного помолчал. — Мама пропала год назад. С отцом чуть припадок не случился. Он был вне себя… А потом успокоился. Стал затворником — никуда не выходил и ни с кем не разговаривал, — парень горько усмехнулся. — Я и не знал, что он был Хранителем. Кстати, что с твоим талисманом? Маринетт молча заправила прядь волос за ухо. Красный камень сверкнул в свете луны — целый и невредимый. — Странно, — брови Адриана взлетели вверх. — Он должен был исчезнуть… Потерять силу! Ведь отец уничтожил свой, а между ними была связь… Маринетт пожала плечами. — Знаешь, — она подняла голову и задумчиво посмотрела на небо, — там, вместе с нами, были люди… — Ты имеешь в виду Хлою? — Нет. Маринетт прикусила губу. — Это трудно объяснить… Может быть, ты уже был без сознания и не видел… — Эй, — Адриан возмущённо перебил девушку, — я был в сознании и видел, как ты дралась с Хлоей, а потом…гм…упала. Никаких людей больше не было… — Да нет же, — Маринетт раздраженно заправила за ухо выбившуюся прядь. — Люди были. Их было много, около дюжины. Они были, как…призраки. Все стояли в кругу и стонали. Просили о помощи… Ты знаешь, некоторые были совсем полупрозрачные — еле-еле заметные, а некоторые были ярче, но все равно бесцветные, как выгоревшая фотография. Ты мне не веришь? Адриан вздохнул и почесал затылок. — Я…э-э-э… Верю, конечно. Просто странно то, что я их не видел… Маринетт хмыкнула. Недоверие во взгляде парня было слишком очевидным. — Можешь не верить, — заявила она, поджав губы, — я найду Мастера Фу и расскажу ему обо всем. Он единственный, кто сможет мне все объяснить. — Я пойду с тобой, — Адриан схватил Маринетт за руку, как будто она собиралась убежать. — Я хочу спросить насчёт проклятия… — Нет никакого проклятия, — Маринетт твёрдо посмотрела ему в глаза. — Хранитель предвидел, но не увидел. Это было про меня и Хлою. У неё сила Разрушения. А у меня сила Созидания. Понимаешь? Вот они — две противоположности… Адриан вздохнул. Маринетт поняла, что он ничего не понял. — А кстати, где теперь Хлоя? Парень удивлённо приподнял брови. — Она… Нино сказал, что она уехала. Собрала чемоданы и подалась в другой город. — И хорошо, — Маринетт успокоилась. А Адриан вдруг хитро улыбнулся. — Раз мы теперь знаем друг друга, то сможем быть парой? Настоящей парой. Маринетт, не сдержавшись, улыбнулась. Она вдруг подумала о том, что очень хорошо иметь рядом надежного человека. Такого, как Адриан. И, несмотря на то, что история с Тенью закончилась, впереди ее ждёт еще много опасностей, с которыми в одиночку ей не справиться. — Пара, — она протянула ему ладонь для рукопожатия, но парень, проигнорировав ее жест, подался вперёд и поцеловал ее. Восходящее солнце осветило стену соседнего дома. На крыше, там, где они сидели, было еще темно, но в воздухе уже скользил рассеянный солнечный свет. — Пора возвращаться, — негромко напомнила Маринетт и помогла Адриану подняться на ноги. — Когда снова приступим к спасению мира? — спросил он, опираясь на костыли. Маринетт окинула его быстрым взглядом. — Когда заживет твоя нога. А пока у нас есть одна важная задача. — Какая? Маринетт улыбнулась. — Выспаться и набраться сил.