Все будет не так

А потом ты сжимаешь пальцы на его горле, так крепко, что вот-вот захрустят кости, не выдерживающие напряжение, и шея сломается, и голова западет на бок. И всё. Это будет конец. Конечно, всё будет не так. На самом деле, ты способен разве что оставить синяки, небольшие царапины там, где ногти впиваются в нежную тонкую кожу, может быть, лишить ровного дыхания на пару минут. Даже если бы у тебя было достаточно сил, это не имело бы смысла. Совершенно. - Ну кто же так убивает ангелов? Вот именно. Ангелов никто так не убивает. Ангелов так даже не пугают. Раздражают, да. Но когда хочется, так сильно хочется причинить боль, унизить, заставить страдать, увидеть мучения на ненавистном лице... Тогда ты жалеешь, что на твоих костях обычные мышцы, а пальцы покрывает лишь тонкая человеческая кожа. Ты жалеешь, что так и не стал монстром, жалеешь, что под рукой нет какой-нибудь священной железки, жалеешь, что вообще родился на свет, потому что как жить с ненавистью - такой ненавистью - ты не знаешь. ...ты сжимаешь пальцы крепче. Под большими колется чужая щетина. Дергается кадык - пронзает мысль о том, что у тебя всё-таки получилось, и эта мразь, непонятно зачем существующая на планете, ощущает боль. Мразь довольно ухмыляется, обращая в пепел благостную надежду. - Хочешь, я покажу, как надо? Здесь еще много ангелов. Ты знаешь, малыш, я готов действительно разрешить тебе разрушить мою семью. Но синяков не останется. Не останется царапин. Может, будет больше этих омерзительных мелких язв, может, ухмылка станет более провоцирующей, но в сущности - ты же знаешь - не изменится ничего. Недалеко есть нож. Большой и острый. Этим ножом можно будет вспороть грудную клетку, покопаться в ее содержимом, попытаться найти темно-лиловый комок сердца - даже если покажется, что ты нащупал что-то похожее, знай - это не так, никакого сердца там никогда и не было. Можно будет разодрать это тело на двадцать восемь тысяч мелких кусков и посмотреть, как каждый из них будет пытаться полоскать твой мозг, можно будет танцевать на этих костях, можно будет вкладывать в каждый удар наотмашь, каждый новый порез твою злость, и твое отчаяние, и твое желание истребить, уничтожить... - Тебя это заводит? Конечно, всё будет не так. На самом деле, ты не способен даже на это. *** Проблема не в самом убийстве. Проблема в истреблении. Ты не способен заставить что-либо исчезнуть. Не существовать вовсе. Не способен обернуть время вспять. Теперь твой единственный друг - мелочность. Единственная свобода - в воображении. Единственное пристанище - собственный разум. И единственная цель - вернуться домой. И если раньше с тобой никогда такого не случалось - поздравь себя. Всё бывает в первый раз. - Ты ничего не знаешь о боли. Пустые слова, порождение воспаленного разума. Не слушай его. Ты способен не слушать. Ты способен не слышать. - Ты ничего не знаешь о ненависти. Это тридцать восьмой план насильственной смерти, в нем практически нет недочетов. В нем он раскаивается и молит о прощении, в нем его глаза наполнены страданием, и когда его губы не заняты жалкими, униженными просьбами, то раскрываются в немом крике. Его голос должен использоваться по назначению. Его крик не должен быть услышан. Его никто не спасет. - И ты понятия не имеешь о том, что такое любовь. Придумай тридцать девятый. Пусть он стоит на истертых в кровь коленях, нет, пусть вся кожа на его теле будет истерта и вспорота, пусть она свисает рваными лохмотьями, кровоточащей алой бахромой, пусть он стоит на коленных суставах и разбитыми губами (забудь), отсутствием губ, шепчет, лепечет, мычит, пытается сказать: "я был не прав". Пусть он продолжает: "я ничтожен, я не значу ничего, просто убей меня", и тогда ты убьешь его, тогда ты его не убьешь. Тогда ты подойдешь ближе, якобы случайно наступая на то, что некогда было его оболочкой, его упаковочной коробкой, его костюмом... Не важно, ты подойдешь ближе и брезгливо поднимешь его голову за подбородок, и тогда ты спросишь: "Неужели ты думал, что сильнее меня?". Он будет пытаться ответить, и ты не будешь слушать, ты возьмешь его за голову и голыми руками выдавишь его глаза... - Ты не знаешь ничего. Но ты глуп настолько, что позволил себе уверенность в обратном. - Возможно, - кривятся твои губы, - не я один. *** Придумай шестьдесят четвертый. Почему бы и нет? - Нет. И что, стало легче оттого, что ты перемолвился парой слов с зеркалом? Сделай что-нибудь. Измени что-нибудь. Действуй. Оглянись вокруг. Никто не поможет. Никто тебя не спасет. Будь честен - тебя не нужно спасать. Будь абсолютно честен - ты не хочешь спасаться. Ты пытаешься посчитать сколько раз ты мог обратиться за помощью. Не особенно сложное уравнение: всё, что тебе нужно - умножать трехзначные числа на двухзначные и переводить в мгновения, которые требуются для набора номера. Ты считаешь минимальное количество букв в предложении, которое следовало произнести хотя бы. Один. Чертов. Раз. Набрать. Один. Чертов. Номер. Но ты предпочитаешь скитаться по мотелям и говорить с Дьяволом по ночам, просто потому, что ненависть - такая ненависть, которую он вызывает в тебе - заставляет тебя постоянно ощущать себя живым. Реальным. Потому что ненависть - это сильнее, чем вина. Сильнее, чем стыд. Он делает твою жизнь осмысленной. Он делает твою жизнь ценной. Теперь ты значишь хоть что-то. Так что плюнь в зеркало, ты себе противен, умойся и поезжай уже куда-нибудь, тебе никогда не нравилось в Алабаме. Поезжай, пока он не пришел. Пока не нашел тебя. Пока ты можешь думать хоть о чем-то, хоть о чем-то, о чем-то, кроме его смерти. Не вспоминай, как он принял облик Джесс. Не вспоминай, потому что у этого ублюдка нет рамок или границ. Смотри, он гоняется за тобой по всей Америке и даже не запыхался. А ты даже не начал его убивать. Придумай шестьдесят четвертый. Придумай и воплоти. *** В его глазах столько наигранной заинтересованности, лживой вовлеченности, что ты понимаешь - ты провалился. Серьезно, как ты вообще смог поверить в то, что веревки, пропитанные каким-то дрянным маслом, могут помочь? И ты выпутываешь ублюдка из веревок, так и не связанных в узлы, сбрасываешь их на пол, стараясь не потерять контроль над собой. Яростно отшвыриваешь зажигалку куда-то в темную глубь номера. Хотя, подожди. Возможно, если ты обольешь этим маслом себя и подожжешь... Нет, лучше выпьешь его... Нет, лучше... Нет... - И всё? Прошел запал? Ну вот, а я так надеялся согреться. - Что будет, если я расчленю тебя? - Я удивлюсь. Они осыпаются: сорок из восьмидесяти планов теряют смысл. Твоя мысленная урна переполнена, но ты добавляешь туда еще - оставшиеся сорок. Ненависть привела в твой разум свою верную подругу - безысходность, и та стоит на пороге, так и не решаясь сделать определяющий шаг. Дьявол продолжает убивать невинных ради интереса. Ты, видимо, тоже ради его интереса, продолжаешь пытаться убить его. Какой щедрый Дьявол. Какая интересная жизнь. - Так что там с расчленением? - Забудь. - Что следующее? Плети, дыбы, волшебные револьверы, кровь святых отцов, засушенные кости аквариумных рыбок?.. - Книги. - Ой мамочки. Я напуган до дрожи. Слушай, мое предложение насчет ангелов всё еще в силе. И потом, однажды ты поймешь меня. К этому моменту ты должен быть способен за себя постоять. Притащить тебе ангела? А теперь задай вопрос. Задай вопрос, ты не можешь его не задать. Ты хочешь знать ответ. - Почему я? Хороший мальчик. - Ты знаешь... Если бы не ты, то кто-то другой. Это не важно - кто конкретно. Важно то, что именно вы с братом вернули меня обратно. Важно то, что именно ты - избран для меня. Важность определяю я. Мои братья и сестры, но немного, совсем капельку. В целом, окажись на твоем месте кто-то другой, к примеру, Ник, - он указывает на свое тело рукой, - ничего бы не изменилось. С тобой просто чуточку муторнее с одной стороны и интереснее с другой. - Что будет, если я засуну тебе в глотку трубку, по которой залью в тебя цемент? - Ну, для этого нужно меня связать, а единственное, чем ты в теории, мог удержать меня на одном месте, ты недальновидно отбросил... Ты идиот. - ...с другой стороны, у тебя не было никаких гарантий. Даже я в самом деле не знаю, насколько я силен. - Скоро узнаешь. - Не будь таким голословным. Убей его. Убей его. Убей. Его. Прямо. Сейчас. Ты. Можешь. Его. Убить. - Бог не убил тебя. - Папочки всегда любят старших сыновей больше. Хочешь об этом поговорить? *** Ты не помнишь, когда эта маленькая игра вышла на новый уровень. Ты не помнишь, хотя стараешься вспомнить так сильно, что голова каждый раз отдается глухой, выматывающей болью в висках. Возможно, ублюдок стирает твою память. Просто потому что имеет возможность делать это. Просто однажды, вместо того, чтобы терпеливо сидеть и наблюдать за твоими тщетными попытками, если не убить его, то хотя бы ранить, он поднимает руку и отшвыривает тебя к стене. Ты поднимаешься и подходишь, а он отшвыривает тебя снова. Ты принял эти правила так просто, словно все время этого ждал. Так почему в тебе теплилась надежда на то, что у тебя действительно будет шанс? Ведьмовские мешочки не помогают. Обереги не помогают. Знаки, нарисованные кровью. Глифы. Ловушки. В конце концов помогает только странный слабо-переводимый набор рун, который ты вырезаешь на своей собственной коже - ты снова можешь к нему подойти. Естественно, этого недостаточно. Естественно, счет изученных книг идет на сотни, четыре языка и несколько десятков опрошенных людей. Естественно, толку от этого нет. - Дорогой, я дома! Чем порадуешь? Ему не страшно. Ему не больно. Ему забавно. Он приходит к тебе, как мог бы ходить в оперу, театр, цирк или галерею. Ты - его личная развлекательная программа. Не спрашивай себя о том, когда ему это надоест. Когда ему это надоест, ты начнешь умирать. Возвращаться. Умирать снова. Он обещал, помнишь? Он никогда не врет. - Выломаю твои кости по одной. - Навряд ли. - Загоню тебе под ногти пару горящих, облитых священным маслом, пластин. - Слабо реализуемо. - Вырву твой язык на корм псам. - Тривиально. - Верну тебя в клетку. - Малыш, не переходи грань. Собрался убивать - убивай, а не сажай на привязь. - Хочешь поговорить об этом? - Хочешь поговорить о Джоне, Сэм? - Я хочу найти самое твое нутро и изрезать его в клочья, чтобы ты страдал так, как не страдал никто и никогда, чтобы само твое существование причиняло тебе такую боль... - Вот и отлично. Приступай. Мы с моим нутром в ожидании. Приступай. *** У ублюдка есть пилочка. Маленькая невзрачная пилочка для ногтей. Когда он достает пилочку и использует ее по назначению - ты знаешь - он показывает, что ему очень, очень скучно. Эта пилочка была в каждой части его тела. Во вторник пилочка торчала из его ребра. На прошлой неделе - из глаза. Три дня назад пилочка сорок шесть раз побывала в его ноге. Зато ты натренировал удар. Пилочка была тупой. Тупой и осталась, но чувствовать, как она пропарывает кожу, словно толстую, загустевшую пленку, чувствовать, как она проникает в мышцы, прорывается сквозь волокна, наблюдать за тем, как едва-едва сочится алая, человеческая кровь... Было хорошо. Было отлично. Но лучше бы было, если бы ты мог причинить ему хоть какую-то боль. Ты забираешь у него пилочку, прикидываешь, насколько хорошо она будет смотреться у него в ухе. Игнорируешь его ленивый выжидающий взгляд и всаживаешь ее ему под ключицу. Он не дергается. Зевает. Сколько еще этого дерьма ты должен стерпеть, чтобы принять единственно верное решение? Ты же знаешь, кровь демонов - всё еще кровь демонов. А кровь ангелов? Ты пробуешь. Будь честен - ты пришел к этой идее давно. Номер... Сто пятнадцать? Сто восемь. Да, тогда ты собирался перерезать его горло, сцедить кровь и выпить ее прямо на его глазах, чтобы последнее, что он видел в своей жизни, было твое торжество. Твое низкое, отвратительное торжество, которое бывает только если ты побеждаешь кого-то его же методами. Ты давно согласен хотя бы на это. Ты давно согласен на всё. Только бы этот ублюдок был уничтожен. Надо же, ты его удивил. - Вкусно? Врет, он удивлен. Смотри, как расширились его зрачки. Для ангела, в нем слишком много человечности. Для Дьявола, в нем слишком много сопереживания. - Не такое дерьмо, как я думал. - Детка, не переходи на личности. Проблема в том, что это не имеет смысла. Ты не чувствуешь ни прилива сил, ни того уверенного спокойствия, которое давала кровь демонов, ты не чувствуешь себя мощнее, а значит, всё, что ты сделал - это удивил эту мразь. Ты продлил свой контракт на должность придворного клоуна на пару недель. - Мерзко. Сотри эту усмешку с его лица. Сотри. Всади пилочку прямо в щеку. Всади ее ему прямо в глотку. - Детка, пей из горла. Допустим, тебе не принципиально откуда пить. Допустим, что в этом всё еще нет смысла. - Долго ждать. Ты не против? Это хорошо, что у тебя есть нож. Ножом получается быстрее. Ублюдок ложится на кровать, позволяя тебе насквозь пробить его плечевой сустав, позволяя тебе и твоим рукам выломать кость, позволяя тебе копошиться в этом месиве, в этой зияющей дыре, наполненной кусками плоти и небольшими, но острыми осколками. Ублюдку было бы плевать, даже если бы ты решил стать хирургом и использовать его тело, как пособие по анатомии, ублюдок знает - этому телу скоро придет конец. Развлекайся, малыш. Черт знает, сколько кровеносных сосудов ты повреждаешь, пока копошишься в нем. В любом случае - литра полтора крови всё-таки вытекает, и если сначала ты надеялся вынуть легкое через плечо, то теперь (ты наблюдаешь, как его лицо побелело), теперь у тебя появилась идея. - Если я залью в тебя масло сейчас? Сотри эту усмешку с его лица. Разрежь сухожилие. Разрежь голосовые связки. - Будет жечься. Но кровь ты этим не согреешь. - Даже не свернется? - Дорогой, я не говяжий бифштекс. - Я куда лучшего мнения о бифштексе. - Тебя мучила жажда. Ты об этом еще не забыл. На самом деле, кровь похожа на воду. Слегка солоноватую воду, в которой веками хранили медные монеты - железный привкус напоминает тебе не о собственных сверхспособностях, а о паре тысяч раз, когда разбитые губы, или разбитый нос, или разбитое что-то еще заставляло тебя захлебываться в самом себе. Кровь похожа на загустевшее вино, при условии, что навряд ли кто-то бы рискнул разлить по бутылкам настолько омерзительное варево. Если начать давить кусочки Дьявола ногами, а потом запаковать в бочки, получится ли вино? Сколько к месиву нужно будет добавить сахара? При какой температуре его хранить? Кас говорил, что ангелам чужды человеческие потребности, значит ли это, что в телах, которые они занимают, нет дерьма и полу переработанной пищи? А если остается от предыдущего хозяина? Это не повлияет на конечный вкус вина? На его запах? Ты помнишь, что ты увидел, когда вспорол ему живот и вытащил его кишки наружу? Ты не можешь вспомнить ничего важного. Кровь не поможет. Его кровь - точно. Очередной номер мотеля затопило этой кровью. Как думаешь, давно ли на тебя вышла ориентировка? В каких штатах тебя ищут за изощренное многократное убийство какого-то Ника? Они думают (ты знаешь), они думают, что ты возишь его с собой. Они уверены, что ты нашел способ быстро залечивать его раны и теперь возишь его с собой и удовлетворяешь свои психопатические наклонности, они думают, что ты пытаешь его каждый чертов день. Они не знают, что ты пытаешься их спасти. Они не знают, что каждая твоя новая идея дарит им еще один спокойный день. Ты буквально вытаскиваешь их из ада. Тебе даже не нужна благодарность. - Тебе нужна добавка, солнышко? Сломай ему челюсть. Залей ему в рот кислоту. Прострели его глаза. - Я ненавижу тебя. - Моя очередь. Дьявол аккуратен. Ты едва ли замечаешь, как оказываешься на его месте, и едва ли отдаешь себе отчет в том, что не сопротивляешься уже ничему. Он делает тонкие надрезы, возможно, вообще царапины, тебе не интересно, потому что, если тебе интересно - ты хорошая игрушка. Тебе не интересно - ты разглядываешь очередной потолок, на котором не будет ничего сверх реального. Тебе даже не больно. И будто никогда не было. Всё, что у тебя есть - ненависть. Всё, чего ты хочешь - попасть домой. Всё, что тебе нужно - уничтожить ублюдка. И тогда всё закончится, и тогда ты вернешься домой, и тогда ты перестанешь ненавидеть, тогда ты почувствуешь себя хорошо, тогда ты выберешься из этого круга - день охоты, ночь пыток - тогда всё закончится. Тебе перестанет сниться страдающий Дьявол - Дьявола больше не будет. Тебе не захочется пить демонскую кровь - ты больше не будешь обязан быть сильным. Ты сможешь стать адвокатом и никогда не вспоминать ничего из того, что происходит сейчас. Конечно, всё будет не так. Но у тебя хорошее воображение. - Тебе нравится? - Я подсыплю тебе мышьяк. - Тебя это заводит? - Сброшу тебя с двадцатого этажа. - Ты отвратителен. Смотри, он уходит. Кинь ему нож в спину. Кидай же. - Я учился у тебя. Нож пролетает мимо - дело скорее всего в порезах, но считай, что ты стал совершенно профнепригоден. - И я кровью смываю этот позор. Нож попал. Только посреди собственной ноющей груди ты не можешь найти его рукоять. *** В конце концов ты сжимаешь пальцы на его горле, так крепко, что вот-вот захрустят кости, не выдерживающие напряжение, и шея сломается, голова западет на бок. И всё. Это будет конец. Под тобой - огромная гребаная дыра, не видно ни конца ни края, просто дыра, в которую ты летишь, не особо понимая зачем. Они решили, что ты сошел с ума. Они решили, что в тебе больше нет тебя. Они решили тебя убить. Они не учли, что ты умирал уже тысячи раз. Они не знают, что твою душу полоскало от тела к аду и от ада к телу - это проторенная дорога, за проезд ты платишь кусками памяти, всё, что у тебя осталось - ощущение колючей щетины под большими пальцами и дергающийся перед глазами кадык. - Малыш, ты неправильно душишь. Они решили, что от тебя ничего не осталось. Они решили, что тебя не вернуть. Ты больше не можешь вернуться домой. У тебя больше нет дома. У тебя больше нет цели. У тебя не осталось ничего. Кроме ненависти. - Я забыл, тебе нравится, когда я сопротивляюсь? Кроме ненависти. Кажется, тебе больше не придется платить за проезд. *** В целом, это не страшно. Не страшно, когда мышцы прямой кишки растягивают пальцами, рукой, рукояткой ножа, бейсбольной битой или ножкой стула. В целом, это даже не так больно, как должно быть. Ничего из этого. Это даже не унизительно, и ты можешь получать кайф от того, к каким методам вы перешли - это черт знает какой по счету уровень игры. Ты умеешь играть. Ты отлично делаешь это. С единственным недочетом - ты не такой изобретательный. Ты прощаешь себе и это - не тебе здесь несколько миллионов лет. По крайней мере, он не вытаскивал из тебя позвоночник. Ты отличился. - Дорогой, я дома! Он всегда дома. Это Клетка, и у него здесь не особо много вариантов. И были ли они вообще? С самого своего появления ублюдок приходит к тебе и говорит, что он дома. У него явно проблемы с ориентацией в пространстве. - Я подумал. - Удиви меня. - Убей себя сам. По все видимости, удивил. Дьявол замирает на месте, медленно опускает невидящий взгляд в пол. Ничего не происходит. - Тебе надоело? - Я всего лишь хочу увидеть тебя мертвым. Ты же не так много и просишь. Это совсем мало - в масштабах одной планеты. Одного ада. Одной реальности. Это ерунда. Проблема не в самом убийстве. Проблема в истреблении. Ничего не может исчезнуть в никуда. Тебе не обернуть время вспять. Ублюдок создает иллюзию своего трупа. Это красиво. Правда красиво. Даже жаль, что под рукой нет фотоаппарата или хотя бы телефона - ты готов поставить этот момент на фоновую картинку и любоваться им вечность. Даже если вечность придется провести в одиночестве. Даже если вечность будет сплошь состоять из моментов, где ты пытаешься понять - действительно ли это кровь на твоих руках, или это всего лишь галлюцинации. Действительно ли ты кусок дерьма, или в этом можно обвинить кого-то другого. Действительно ли ты теперь в своем собственном аду, из которого нет выхода, в котором нет ничего, кроме маленького ограниченного пространства, с которым ты не умеешь взаимодействовать. Действительно ли у тебя теперь вместо души - искромсанное гнилое месиво, которое не соединить воедино, которому не вернуть человечность, не вернуть веру, не вернуть желание что-то изменить... Вечность заканчивается слишком быстро. - Ладно. Вставай. Можешь даже не ненавидеть себя. Можешь даже себя не презирать. - Я еще не пробовал делать из тебя вино. - Тебе это нравится? Ты только посмотри. В его голосе надежда. Выходит, сейчас твой план под номером триста девяносто начал выполняться без твоего участия? - Меня это заводит. - Малыш, ты родился для того, чтобы занять место в аду. Ты только посмотри. Дьявол никогда не врет. *** В его глазах столько наигранной заинтересованности, что ты сразу понимаешь... - Давай без этой херни. - Не ругайся, дорогой. Что, нежность - это слишком? Я переступил невидимую грань? - Я ударю тебя. - Нет. Моя очередь. Ублюдок ласкает раздвоенный языком, слизывает кровь, выступившую из порезов, оставленных ранее. Этот нож острее, чем предыдущий - этот нож достает до самой сути. Суть корчится в агонии. Ты знал, что твоя агония выглядит как наслаждение? - Ты опять всё перепутал. Он не отрывается от твоей грудной клетки, в отличии от тебя он знает: вас давно больше, чем двое в этой клетке. Вас давно больше, чем двое. Ты больше никогда не будешь один. Каркнул ворон... Только вдумайся - в прошлый раз он пытался вязать косичку из мышц твоей руки. Только вдумайся - это было не так давно, вы сидели залитые кровью, у тебя в зубах была рукоятка плети (тебе не хочется издавать ни звука), у него - керамбит, которым он реализовывал свои фантазии (у него пошлые фантазии). Только вдумайся - это было буквально до того, как ты устроил у него под кожей склад цветного метала, а ублюдок уже успел придумать такую изощрённую месть. Смотри, он мстит тебе. Его месть подозрительно похожа на минет. - Ты думаешь, это хуже? Посмотри на этот довольный взгляд. Будь он человеком, его горло навряд ли позволило бы такую гимнастику. Но он не человек, и, будь честен - он может всё. Он выпускает твой член изо рта с отвратительно пошлым чмокающим звуком, тебе даже жаль, что сейчас не твоя очередь, потому что за этот звук ты хочешь разрезать его рот до ушей и иметь это кровоточащее месиво совершенно бесшумно, а еще ты хочешь выбить ему зубы, но это уже было, а не повторяться ты хочешь больше. - Конечно, хуже. Потому что ты знаешь - мне плевать ты это или кто-то другой. Потому что мне плевать, удовольствие или боль - у них один корень. Потому что ты чувствуешь себя хорошо, а ты привык к тому, что никогда нельзя чувствовать себя хорошо. Изотри в пыль его черепную кость. Вытащи его мозг. Сомни его руками, как пластилин. Выгрызи каждый нерв. - Ты знаешь это потому, что никогда не сможешь угадать, что я придумаю в этот раз. - Я знаю всё. - Я перестал быть частью мира с восьмого дня бытия, ты понятия не имеешь, что я такое. - Ты - нарциссичная тварь, которая отдаст всё, что угодно для того, чтобы сказать последнее слово. Ты - мелкая мразь, которая уничтожает то, что дорого другим, ты хочешь, чтобы все вокруг испытывали боль сильнее твоей, ты в отчаянии, потому что папочка тебя не любил. Мы знаем - ты жалкий. - Тебя это заводит? Не выгибайся так сильно, если ты сломаешь позвоночник, это будет только твоя вина. Не вслушивайся в хлюпающие звуки - если ты кончишь прямо сейчас, наступит твоя очередь. Не опускай голову и не смотри на то, как ублюдок старательно пытается продолбить своим носом твой лобок - это не та картина, которая способствует спокойствию. Не думай о том, где ты и с кем ты, разглядывай отсутствие потолка. Естественно, толку от этого нет. *** Не спрашивай о том, когда ему это надоест. Ты знаешь, что он терпелив и умеет ждать. Он ждал веками, тысячелетиями, ждал в одиночестве, ждал в отчаянии, ждал брошенным и ненужным. Скажи ему, что он нужен тебе, чтобы сказать, что ты лжешь. Скажи ему, что он заслуживает любви, чтобы сказать, что его всё равно никто не полюбит. Скажи ему, что он получил бы прощение, но все, кто может его простить уже мертвы. Скажи ему, что его семья презирает его. Скажи ему, что никто, кроме тебя, не помнит о нем. Но не спрашивай о том, когда ему это надоест. Ты знаешь, он терпелив, честен и открыт для новых предложений. Скажи ему, что ты знаешь. Ты распарываешь его кожу. Срезаешь ее, как пластиковую упаковку. В своем решении ты тверд как никогда - ты хочешь залезть в его тело изнутри. Ты знаешь, что там он холодный, но недостаточно холодный, чтобы ты замерз. Тут не жарко. Тут просто некуда прятаться. Ты ложишься на него, повторяя его позу, повторяя изгибы его тела, погружаешь себя в это алое марево. Прохладно. Мокро. У него скучающий взгляд. Накройся им, как пледом. Спаси себя от него в нем. Влезь в его шкуру. Надень его, как костюм. Сделай с ним то, что он хотел сделать с тобой. Сделай с ним то, что он хотел сделать с тобой. Обыграй его на его же поле. Причини ему боль. Заставь его умолять. Скажи ему, что он нужен тебе, чтобы сказать, что ты лжешь. Приступай. *** Раздели вечность на два, прибавь миллионы лет опыта, умножь на количество голосов в твоей голове, вычти минусовые температуры. Тебе больше не нужно возвращаться домой. На самом деле, всё будет не так. На самом деле твоя душа истончается, и ты теряешь всякую связь с прошлым собой. На самом деле ты помнишь только боль, только страдание, только ненависть. На самом деле, ты един с этим местом, отныне и присно и во веки веков. На самом деле, ты и понятия не имеешь, что ты такое. На самом деле никакого дела и нет. - В болезни и здравии… - Когда же ты сдохнешь? - В богатстве и в бедности… - Развяжи меня и заткнись. - В счастье и в горе… - Я сожгу твое сердце. - У меня его нет. В смерти и бессмертии, и до скончания времен... - Для тебя они скончаются очень скоро. - Я никогда не оставлю тебя. На самом деле, всё будет не так. ***       На самом деле, всё было не так.       На самом деле, ты проснулся посреди ночи и увидел Джесс. Будь честен, ты прекрасно понял, что это не сон. Джесс никогда не говорила с тобой во снах. Во снах Джесс всегда умирала. Во снах Джесс никогда не улыбалась и не говорила с тобой - только кричала от боли, прикованная силой, неподвластной физике, к потолку. Во снах Джесс сгорала заживо - одной из самых ужасных, самых мученических смертей.       Ты отлично знаешь, насколько это больно.       Ты умирал так не раз и не два.       На самом деле, всё было не так. Будь честен, ты помнишь всё. Ты помнишь образы, лезущие в голову. Помнишь, как время изменило свой ход, а потом и вовсе сломалось. Помнишь, как перестал отличать реальность от вымысла. Ты помнишь, что он показывал тебе в клетке. Ты помнишь, насколько он сломал тебя, насколько он разрушил тебя, ты помнишь, почему начал видеть его наяву. Ты помнишь, почему был готов пожертвовать чем угодно, лишь бы избавиться от него. Лишь бы починить себя. Быть нормальным, несмотря на то, что родился уродом. Монстром. Психом. Ты родился ради того, чтобы занять место в аду.       На самом деле, всё было не так.       На самом деле, ты проснулся посреди ночи и увидел только пустоту мотельного номера. На самом деле, ты услышал сопение брата, встал и ополоснул лицо холодной водой. На самом деле, тебе всего лишь снятся кошмары, и ничего ничего ничего ничего более.       На самом деле, всё было не так.       Однажды Дьявол забирается не в твой номер, а в твою голову. Выбирается не из клетки, а из правил игры.       Однажды Дьявол гладит тебя по щеке, и ты отчаян настолько, что снова готов поверить в то, что умрешь навсегда.       Однажды ты возвращаешься, к тебе возвращаются брат и мама, и ты впервые за долгое время чувствуешь себя дома.       Однажды "жить" не становится синонимом "терять".       Однажды ты имеешь право глубоко вздохнуть и не чувствовать вину за смерти - чужие и собственные...       На самом деле, всё было не так.       На самом деле, ты спишь и тебе снится сон, и ты вот-вот проснешься и тогда надо будет забрать свой ланч, получить утренний поцелуй в лоб от мамы и пойти в школу. На самом деле, ты забудешь его так быстро, словно его и не было. На самом деле, на самом деле, на самом деле...       На самом деле, всё будет не так. - Надоело. Твоя очередь. Приступай. Проведи рукой по его щеке. Разгладь глубокие морщины на лбу. Обними его. И приступай.