***
Как говорится, ничто не предвещало. Быть может, в представлении обывателей маги и пользуются пророчествами да предсказаниями столь же рутинно и часто, как обычные люди — прогнозом погоды или курса валют, вот только от правды это далеко как никогда. Истинных пророчеств крайне мало, они могут быть сделаны лишь при особых обстоятельствах, и то далеко не каждым, а ложные предсказания от балды и всяческие гадания на кофейной гуще и яйца выеденного не стоят. Поэтому, что бы ни случилось в жизни мага, какое бы событие ни произошло, оно всегда случается внезапно, без каких-либо предупреждений. Сосед оказался связан с тобой истинностью? Ничто не предвещало! Лучшего друга похитили и едва не убили? Ничто не предвещало! Целитель-водник умудрился споткнуться о ковёр и разлить зелье, на которое были потрачены последние компоненты? Ничто, ничто, сука, не предвещало, что это произойдёт: и чаинки в утренней чашке чая не предупредили о таком повороте событий, и восковые наплывы подпитывающей призраков свечи ничуть не напоминали картину «запнувшийся Елик, облитый зельем вампкуб», и вещий сон не изволил присниться, и чёрная кошка дорогу не перебегала… Словом, о произошедшем Антон узнал как все люди — тогда, когда всё уже произошло. Когда Елик ему позвонил, они с Чехом и Кукотой стояли на кассе ближайшего к дому супермаркета, готовясь расплатиться за полную, с горкой даже, тележку еды. Антон как раз вклинивал металлический разделитель между скоплением оставшихся на ленте общих продуктов, на оплату которых по обыкновению скидывалась вся Пятёрка, и небольшой кучкой личных покупок — пакетом вишни для вампкуба, парой пачек вишнёвого чая, несколькими упаковками различных замороженных ягод, которые он взял по просьбе Арса. В кармане уже лежала купленная в табачном отделе пачка сигарет, тоже вишнёвых — так-то ему без разницы, какие именно сигареты курить для подпитки внутреннего огня, но раз клыкастик так любит вишню, да и целоваться им приходится по десять раз на дню, почему бы и не попробовать совместить приятное с полезным? — Слушаю, — коротко ответил Антон, прикладывая смартфон к уху и наблюдая, как кассирша отсчитывает сдачу его товарищам. Пока чуть полноватая девушка на кассе сканировала его покупки, Шастун слушал краткий отчёт Елика о сути случившегося инцидента, перемежаемый заверениями менталиста, что это получилось совершенно случайно, и что «клыкастый не пострадал, точнее, пострадал немного, но я уже всё исправил», и от желания крепко выругаться его останавливало лишь то, что сразу за ним в очереди стояла женщина с ребёнком. — Наличные или карта? — недовольный голос кассирши перебил путаные объяснения Елика, и Антон, достав из кармана карточку, поспешил расплатиться, не отрываясь от выслушивания оправданий целителя. Строго говоря, своих денег у него не осталось: зарплатную карту его начальство заблокировало, посчитав Шастуна мёртвым, а оставшаяся с поездки в Воронеж скромная сумма налички за последние недели истаяла до такой степени, что её едва хватило бы на пачку сигарет и булку хлеба. Карта, которой он расплачивался сейчас, была оформлена на Арса; вампкуб, заметив его финансовые проблемы, вручил ему одну из своих карт, отказавшись выслушивать какие-либо возражения — мол, самый дорогой ему человек не должен ни в чём нуждаться. Антону было безумно неловко, ведь с тех самых пор, как он покинул родительский дом, поступив в Академию, он содержал себя сам — сначала пользуясь предоставленной Академией комнатой в общежитии да стипендией, потом подрабатывая на каникулах… Он бы предпочёл, чтобы нежить попросту дал ему взаймы, ведь когда-нибудь дело будет раскрыто, его документы восстановят, и младший лейтенант Шастун снова сможет выйти на службу и зарабатывать деньги, чтобы отдать долг, но Арсений наотрез отказался, объяснив это тем, что не желает переводить их отношения в бездушные товарно-денежные расчёты. Пришлось ему уступить, пойдя, однако, на хитрость: всякий раз, покупая что-то для себя и расплачиваясь вампкубьей картой, Антон обязательно брал какой-нибудь гостинец для клыкастика — килограмм вишни, упаковку зефира или ещё какую-нибудь мелочёвку, чтобы его порадовать. Отрицательно качнув головой на вопрос о необходимости пакета, Антон сложил покупки в вытащенный из кармана кулёк, мятый настолько, будто его кто-то прожевал и выплюнул, но целый. — Так, Ель, давай короче, мне вообще-то руки нужны, покупок много, надо ребятам помочь донести, — прервал он водника, невесть с чего изменившего привычной лаконичности и принявшегося разливаться мыслею по древу. Вняв его просьбе, целитель сухо перечислил список крайне необходимых ему ингредиентов. — Ты пиз… — Антон вовремя вспомнил, что рядом по-прежнему топчется ребёнок, мальчонка неизвестного возраста, ростом примерно с Лику, и торопливо поправился: — Пирожков с вишней объелся, что ли? Бл… блинчики-оладушки, как я тебе столько всего в один день раздобуду, если нам всем в местные аптеки Гильдии вход заказан? Оху… А хрен тебе в баночке не купить?! Но ругайся не ругайся, а ингредиенты себя сами не соберут. Разумеется, Антон хотел, чтобы маленькая дриада наконец пришла в себя, и если для этого нужно пополнить запасы изрядно растраченных компонентов для зелья, значит, он все эти ингредиенты раздобудет, как бы ни хотелось скорее прийти домой и поговорить наконец с вампкубом об утреннем недоразумении, за которое ему до сих пор было неловко. Коротко объяснив ситуацию друзьям и извинившись за то, что он не только не сможет им помочь донести пакеты с продуктами, но ещё и свои покупки вынужден на них навесить, Антон распрощался с ними: ребята направились к дому, а он в противоположную сторону, к ларьку, от которого вкусно пахло чебуреками — и желудок, и разлитый по венам огонь настоятельно требовали подкрепиться перед делом, грозившим затянуться на несколько часов. Наскоро умяв пару чебуреков, он, памятуя о необходимости соблюдать особые меры безопасности, накинул на себя невидимость в комплекте с заглушкой звуков и запахов и полетел на охоту за ингредиентами. Часа через два он окончательно заебался — далеко не все компоненты для необходимого Лике зелья было так просто раздобыть. Некоторые виды растений, магических и обыкновенных, было крайне тяжело разыскать в разросшемся за лето разнотравье; приходилось долго и вдумчиво прочёсывать окрестные лужайки на бреющем полёте. А чего стоила необходимость собрать дюжину хвостиков саламандр! Юркие огненные ящерки, разумеется, не могли обжечь своего собрата по стихии, но очень уж быстро передвигались, он не всегда успевал поймать их, да и жалко бедняжек, пищат так жалобно, прежде чем отбросить хвост, пусть у этих волшебных ящериц потерянные хвосты отрастают гораздо быстрее, чем у обычных, однако всё равно жалко… но Лику жальче. Ловить иглохвоста — тоже затея не из приятных; зверёк мелкий, шустрый, пугливый, а уж сколь неприятно получить несколько десятков игл в кожу, Антон помнил очень хорошо. Впрочем, на сей раз обошлось без травм: подкравшись к мирно устроившемуся на ветке иглохвосту, Шастун одним движением руки заключил зверюшку в куб из шести воздушных щитов. Мелкая тварь, почуяв неладное, попыталась атаковать обидчика, каким-то чудом даже правильно определив, в какой стороне находится по-прежнему невидимый и неслышимый маг, но, в отличие от произошедшего месяца полтора назад случая, Антон был к этому готов: выпущенные зверьком иглы застряли в воздушном щите, не причинив никому вреда. Прикинув, что одной порции маленьких металлических шипов Елику вполне хватит, Шастун развеял противоположную стенку импровизированной клетки, позволяя иглохвосту сбежать, а затем собрал завязшие в щите иглы и сложил их в небольшую коробочку, извлечённую из недр рабочей сумки — их ведь просто так в сумку не кинешь, продырявят. Закончив с этим, он перешёл к следующему пункту присланного Еликом списка: требовалось собрать цветы гефестовой люделовки. Кому другому эта задача показалась бы слишком трудной, но для Антона это наоборот было чем-то вроде передышки: не нужно ничего высматривать, не нужно никого ловить и ни с кем сражаться, просто подлететь к здоровенному, как пляжный зонтик, скоплению цветов, расположенному высоко над опасными ловчими листьями, зависнуть в воздухе, будто колибри-переросток, да приступить к работе. По одному срывая большущие, с его ладонь, одурительно пахнущие белые цветы и осторожно, чтоб не помять, укладывая их в сумку, Антон размышлял о сложившейся ситуации. Нет, не о том, почему, имея под рукой немало свободных магов, Елик послал за ингредиентами именно его, и без того утомившегося за время патрулирования — тут всё ясно: за полгода работы в этом городе Шастун хорошо изучил местность и без труда мог определить, в каком сквере, лесопарке или роще можно найти искомое, да и комбинация стихий у него наиболее подходящая: не-огневик обжёгся бы о саламандр, не-воздушнику пришлось бы продираться сквозь заросли кусачих полуметаллических листьев гефестовой люделовки и карабкаться вверх по слишком гладкому цветочному побегу, не говоря уж о том, что искать среди густой высокой травы нужные низкорослые растения удобней именно в полёте, ведь сверху их гораздо лучше видно. Он размышлял о том, что сказать Арсу, как разрулить ситуацию, не усугубив её. И ответа пока не находил. Можно, конечно, просто сказать правду… Но что делать, если правда выглядит слишком нелепо? «Прости, Арс, мне спросонья приглючилось, что я лежу в обнимку со своей девушкой, вот я и распустил руки, думая, что это не ты, а она»? Ну бред же! Вампкуб либо не поверит, решив, что такой нелепой отмазкой Антон пытается скрыть от него что-то более серьёзное, и обидится, либо поверит, но наверняка посчитает, что Антону примерещилась Ира или ещё какая-нибудь бывшая, и будет мучиться от ревности… Словом, хрен редьки не слаще. Да и как, блин, как можно было перепутать Арсения с девушкой?! Высокого, по-мужски широкоплечего, с заметно прорисованной мускулатурой… Да в нём из женственного разве что довольно миловидное лицо, которого спросонья Антон вообще-то не видел, ибо клыкастик был повёрнут к нему спиной, и удивительно пластичная манера двигаться, но о каком движении идёт речь, если в то время, когда Шастун со сна принял его за девушку, вампкуб лежал себе спокойненько и в ус не дул? Ладно, предположим, талия есть у всех, кто не страдает лишним весом, а задница так и вовсе абсолютно у всех, независимо от пола. Но как можно было умудриться принять грудные мышцы мужчины за женскую грудь? Хотя, конечно, вампкуб был к нему спиной, так что едва продравшему глаза Антону приходилось действовать вслепую, на ощупь, и он просто провёл рукой в том направлении, где ожидал найти девичьи соски́, ну и нашёл почти то же самое, с поправкой на пол… Но широкую резинку типично мужских трусов-бо́ксеров — какое счастье, что стринги Арсений находил слишком неудобными для повседневной носки! — как можно было перепутать с изящными девчачьими трусиками?! Уму непостижимо! А уж не догадаться, что за часть тела скрывалась под тканью этих трусов, и вовсе такой дебилизм, что даже тот факт, что Антон был всё ещё под властью Морфея, и то не тянет на сколько-нибудь адекватное оправдание. Может, лучше соврать? Но если бы это было так просто… Что тут вообще можно придумать, как обосновать свои не поддающиеся никакой логике действия? И почему приставал спросонья, и почему так шарахнулся от него и отсиживался потом в ванной? Вовремя заметив, что собрал уже достаточно цветов, Антон оторвался от пошедших по кругу размышлений и сверился со списком, проверяя, точно ли это был последний необходимый ингредиент. Он так и не придумал никакого плана для разговора, рассудив, что любые доводы всё равно выглядят по-идиотски, да и всё равно его планы частенько идут по пизде, лучше уж на месте что-нибудь сымпровизировать… Ему вспомнилось, как продуманный план по ловле Серого полетел волку под хвост, когда Арсения угораздило напороться на ветку тополя. И то, как обычная ничем не примечательная прогулка обернулась ловлей сброшенной с балкона маленькой оборотняшки, болезненным ударом по яйцам и опасным погружением в глубины чужого разума. И то, как поиски Воли привели их в ловушку на кладбище, из-за которой клыкастик едва не попал под воздействие ведунского массового экзорцизма. И то, как, отправляясь проведать давних приятелей Арсения, они в итоге оказались на месте двойного убийства, а сам вампкуб едва не истёк кровью, а всего через пару дней, более-менее оправившись, бросился догонять злокозненного беглеца и вновь чуть не поплатился жизнью… Такое чувство, будто Арсений притягивал к себе беду, будто громоотвод, иногда нарочно подставляясь под удар, чтобы не пострадали те, кто ему дорог, а иногда случайно оказываясь под воздействием неприятностей… Ну что за невезение! Укладывая в сумку последний цветок люделовки, он случайно выронил коробку с шипами иглохвоста, но каким-то чудом успел поймать её на лету, не проронив ни единой иголочки. Повезло. Невезение, иглы, везение… Всё это напоминало ту тёплую ночь, когда ему выпало дежурить в пик металла и довелось истратить весь запас кроветворного зелья на пострадавших от железного терновника, без проблем завершить дежурство, но уже на пути к дому получить множество мелких, но болезненных ран, что и вынудило его испытать на себе вампирские методы лечения. Когда это было — в июне, июле? А будто в совсем другой жизни… Как всё изменилось с тех пор! Антон вдруг вспомнил одно давнее магическое поверье. Конечно, маги не слишком-то суеверны, все эти приметы про чёрных кошек и баб с пустыми вёдрами та ещё чушь. Кому, как не магам, знать, что чудеса есть плод трудов человеческих? Однако магическая культура пронесла сквозь века и тысячелетия не только древние ритуалы вроде обмена жизнью, но и некоторые поверья — такие, которые никто ещё не смог опровергнуть. Старинная примета гласила, что плоды железного терновника приносят удачу тому, кто их добыл и съел. Возможно, это всё самовнушение, эффект плацебо, да и добыть эти круглые, синие с белым налётом сливы — уже само по себе удача, растение-то весьма своенравно и делиться плодами не хочет… Но товарищи по Пятёрке рассказывали, что Антонова предшественника они потеряли на сложном задании, перед которым друзья из другой пятёрки угостили их плодами терновника, и лишь один отказался есть — мол, терпеть не могу сливы и всё такое. И именно он на том задании умер. Совпадение? Может и так, но вдруг нет? Вдруг отказ есть приносящий удачу плод и был той последней соломинкой, что ломает хребет верблюду? Говорят, тот, кто усмирил терновник и добрался до его плодов, может обеспечить удачу не одному лишь себе. Победителю достаточно съесть одну сливу, чтобы заполучить милость фортуны; но чтобы поделиться ею с близким человеком, нужно набрать полную горсть плодов и донести её, не ссыпая ни в лукошко, ни в подол рубахи, ни в кувшин или ещё какую ёмкость — прямо так, в ладони, и нести, не позволяя голубоватым сливам коснуться чего-либо, кроме собственных рук и ладоней того, кому эта удача будет добровольно отдана. Загоревшись идеей нейтрализовать невезение клыкастика терно́вой удачей, Антон поднялся в воздух, вспоминая, в какой части рощи произрастает тот самый терновник, что был когда-то укрощён Виноградовым, и устремился в нужном направлении. По пути он просчитывал шансы на успех той или иной стратегии. Конечно, будь с ним напарник, было бы легче, особенно если древесник или металлик — железный терновник более восприимчив к родственным ему стихиям. Тем более в августе, пору вызревания плодов, это шипастое растение становится особенно агрессивным. Но через неделю должен быть пик ментала, а значит, противоположный ему металл уже идёт на убыль, что должно отчасти ослабить терновник… Словом, шансы и сливы удачи раздобыть, и самому не покалечиться, вполне хорошие; главное не налажать в тактике боя. У обычных, немагических разновидностей терновника плоды жмутся к веткам, почти как у облепихи; с железным терновником всё так, да не так. Если смотреть сверху, он похож на здоровенного осьминога: в центре куст или не слишком высокое деревце с округлой кроной, а от него во все стороны раскинуты щупальца длинных иглистых плетей, и, в отличие от морского моллюска, их намного больше восьми: в зависимости от возраста растения и благоприятности окружающей среды их может быть дюжина, а то и две. И на каждой такой лозе, гибкой и очень подвижной, ни одной ягодки, зато сотни острых шипов. Плоды можно найти лишь в сердцевине кроны, такой же шипастой, но неподвижной, добраться до которой сложно, даже если умеешь летать — терновник не любит тех, кто зарится на его сокровище, и всегда готов огреть наглого вторженца плетьми. Наверное, всё дело в том, что его голубые сливы привлекают синих птиц — небольших, размером примерно с голубя, безобидных созданий, ставших символами счастья. У этих пташек не так уж много магии, никакого счастья они не приносят, просто обладают любопытным защитным механизмом: стоит их схватить, синие птицы становятся невидимыми, а железы на их коже выделяют небольшое количество газа, при контакте с которым на время отключается осязание и нюх. Таким образом, не видя и не чувствуя добычи, хищник думает, будто упустил птичку… и упускает её на самом деле. Очень символично, если вдуматься: можно держать счастье в ладонях, но не понимать этого, и по глупости его упустить. Шастун уже довольно смутно помнил, на кой чёрт терновнику симбиоз с этими пташками. Для птиц-то выгода понятна: птенцы защитным механизмом не обладают, а потому нуждаются в безопасном месте для гнезда, и агрессивный терновник им его предоставляет, но вот что получает взамен? То ли их экскременты содержат в себе какое-то очень нужное растению вещество, то ли сами птицы играют роль приманки для хищников, кровушкой которых терновник с удовольствием лакомится, как-никак, для роста ему необходимо железо, а в крови оно содержится в легкоусвояемой форме… С высоты Антон легко нашарил взглядом поляну, в центре которой рос терновник, но приближаться пока не спешил. У крупных волшебных растений немного иной способ восприятия, нежели у животных и разумных рас, их невидимостью не обмануть — реагируют на движение, тепло и магию. Шастун не сомневался, что, стоит ему войти в зону досягаемости колючих прутьев, будет атакован сразу же, и потому держал дистанцию, подсчитывая терновые плети и прикидывая, как с ними справиться. Терновник пока не чувствовал его присутствия, так что Шастун без труда насчитал шестнадцать длинных многометровых щупалец. Отлично, значит, одновременно его смогут атаковать не более пяти, а уж с пятью разом он как-нибудь справится. Тэкс, с какой стороны лучше подступиться, с какой больше простора для манёвра? Прикинув наиболее вероятную раскладку нападения и пару-тройку оптимальных тактических ходов, он приступил к делу. Стремительно ворвавшись в зону поражения, он сходу накинул воздушные оковы на парочку ближайших плетей, тут же кастуя по щиту на каждую руку, чтобы отбить атаку ещё двух иглистых щупалец. Четырнадцать. Заложил красивую бочку¹, пропуская колючий стебель вдоль спины и, дождавшись, пока инерция впечатает побег в землю, воздушным заклинанием закрепил его в таком положении. Тринадцать. Оставшиеся два побега из ближайших пяти не теряли времени даром, вновь попытавшись огреть наглого нарушителя границы по ногам, но резкий прыжок на пару метров вверх позволил без труда уклониться от них. Правда, в воздухе на него накинулись ещё три гибкие ветви, с некоторым запозданием прибывшие на подмогу поверженным, но в своей стихии он уворачивался едва ли не играючи. Делая сальто в воздухе, Шаст даже умудрился пульнуть по плетям воздушными оковами, скрепляя их между собой, что значительно ограничило их возможности. Чутьё предупредило о том, что к нему подбираются сзади — разворот, фаербол, и колючая лозина отшатывается, капая на траву расплавленным металлом. Двенадцать. Он взвился высоко в воздух, уходя из зоны восприятия терновника, и резко зашёл с противоположной стороны. Эффект неожиданности позволил сковать ещё три побега, прежде чем растение ощутило его присутствие. Девять. Почувствовав, что из строя выведена почти половина щупалец, терновник преисполнился праведным гневом, встряхнулся, встрепенулся и попытался атаковать его всеми оставшимися девятью. Иглистые плети мешали одна другой, схлёстываясь, зацепляя друг друга колючками и с противным скрежетом пытаясь разъединиться, и этим можно было бы воспользоваться, чтобы вновь нейтрализовать их воздушными оковами, но Антону было не до того: попробуй-ка уклонись от стольких противников сразу! Это во вражеского мага можно врезаться и не получить увечий, а тут всюду, куда ни плюнь, иглы да колючки, от мелких, едва заметных взгляду, до длиннющих, с ладонь, такими и глаз выбить можно, и в печень получить всё равно что заточкой. — Сука! — ругнулся он, когда из-за окружающих его щупалец пришлось резко развернуться, но по предплечью всё равно чиркнуло острым шипом. Соседний побег был уже слишком близко, так что пришлось его подплавить фаерболом, лёгким сальто уклониться от другой плети, торопливо накинуть сковывающие чары на раненый стебель и вновь устремиться ввысь, не позволяя нескольким гибким ветвям подобраться к нему со спины. Восемь. Всего половина, а ему уже пустили кровь. Нехорошо… Ухмыльнувшись, он запустил цепь воздушных щитов, разделяя доступную металлическим побегам область на две неравные части: в одну попало пять стеблей, в другую три. Долго щиты не продержались, но свою миссию выполнили: пока группа взбесившихся щупалец разносила их в пух и прах, он уже одолел оставшиеся в меньшинстве плети. Пять. Пара фаерболов, один из которых улетел в молоко, три разбитых воздушных щита, целая череда воздушных оков — и оставшиеся лозины повержены, все до единой обездвиженные крепко держащими чарами. Из собственных ранений лишь кровящий порез на предплечье, несколько ерундовых ранок на руках, немного подранная сбоку футболка и царапина, спускающаяся со скулы к подбородку. Словом, победа без особо значимых потерь. Казалось бы, противник разбит, можно спокойно пролететь к сердцевине оставшегося беззащитным куста и собрать лазурные плоды удачи… Но Шастун медлил, решив для начала заняться своими ранами. По сути, их можно и не лечить вовсе — заражение ему не грозит, да и мало-мальски существенная кровопотеря тоже, вот только, вернись Антон домой исцарапанным, клыкастик переживать будет. Зачем лишний раз ему нервы трепать? Проще уж быстренько исцелиться сейчас, пока руки не заняты трофейными сливами, и лишь потом отправляться собирать урожай. Он успел стереть магией со своей кожи все царапины и как раз занимался лечением оставшегося пореза на предплечье, когда что-то сильно хлестнуло по болезненному местечку под коленной чашечкой. Антон взвыл, взвиваясь в воздух, рефлекторно уходя с линии атаки, привычно зажигая в ладонях фаерболы и лишь потом осматриваясь… Пусто. Вокруг по-прежнему ни души — благодаря мороку обычные люди вместо терновника видят или колючие непролазные заросли, почти как на самом деле, только неподвижные, или забор, за которым не скрывается ничего интересного, или ещё что-либо столь же непримечательное и даже отталкивающее. Лишь посмотрев себе под ноги, Шастун понял, что его ранило — внизу, как раз на уровне колена, извивался молодой, совсем коротенький ещё семнадцатый побег, пока не порыжевший от дождей и не побуревший от засохших потёков крови, блестящий как полированное железо, с короткими колючками, лишь одна из которых была обагрена его свежей юшкой. Улыбнувшись, Антон погасил фаерболы, впитывая пламя. Терновник ему не враг, лишь противник. Это смертельного врага нужно убить при первой же возможности, потому что иначе не выжить, а противника можно и пощадить. Волшебное растение не желает ему зла, лишь обороняет свои границы от нарушителей, заодно подпитываясь кровью, добытой в процессе самозащиты. Сам Шастун тоже зла терновнику не желал: магическую флору необходимо беречь, равно как и фауну, волшебных созданий и без того маловато, многие виды пострадали в те далёкие времена, когда чародеи ещё не знали о важности экологического баланса. В средние века маги без зазрения совести разоряли гнёзда алконостов, охотясь за ценной скорлупой, выкорчёвывали сорные, по их мнению, деревца и кустарники, могли перебить целую стаю вивернов, летающих полуптиц-полуящеров, которые лишь выглядят страшно, а на деле не опаснее обычного орла. В наше время всё иначе. Пусть предрассудки насчёт нечисти до сих пор сильны, но они мало чем отличаются от ксенофобии по отношению к людям иной национальности, которая тоже пока не изжита, зато отношение к живой природе стало бережным. Несколько веков назад дюжина самых влиятельных стран подписала Карпатскую конвенцию, обязывающую магов беречь всю волшебную сторону мира, не просто охранять людей от магических угроз, как раньше, но заботиться обо всей не видной обывателю природе. До принятия этого международного договора любой огневик, которому понадобился бы приносящий удачу плод терновника, попросту сжёг и расплавил бы его колючие лозины, оставив лишь неподвижную центральную часть, ветви которой плодоносят, а потому неспособны защищаться. По сути, обрёк бы растение на гибель. А в наши дни за подобное преступление нарушителю закона светит нехилый штраф и несколько недель принудительных работ. Обездвижив семнадцатый стебелёк терновника, Антон вернулся к лечению и быстренько исцелил рану на руке и почти такую же — на ноге. Жаль, порванную шипом ткань лёгких штанов магией не починить. Знал бы, что так выйдет, надел бы шорты. Закончив с исцелением, Шастун подлетел к лишённому своей колючей стражи кусту терновника и, скользнув рукой меж обычных, неспособных двигаться по собственному разумению ветвей, сорвал крупную сливу и надкусил. Спелая, сладкая, сочная, в целом слива не отличалась от обычной, вот только имела лёгкий металлический привкус. Антон даже на всякий случай проверил языком, не поранен ли у него рот, не идёт ли кровь, но крови не было, её характерная нотка исходила именно что от синеватого плода. Доев сливу, Антон мощным щелчком, дополнительно усиленным воздушной магией, запустил косточку в сторону ближайшей пустой полянки. Обычно он был против того, чтобы мусорить, но здесь, в лесопарке, у косточки были все шансы попасть в удачные условия и прорасти. Это был его способ компенсировать растению утрату нескольких расплавленных шипов. На всякий случай продезинфицировав руки огнём, маг принялся собирать плоды терновника и, кое-как набрав две полные горсти (как же неудобно, что нельзя даже просто руки к груди прижать, а то удача ускользнёт), отозвал вложенную в воздушные оковы магию, тем самым восстанавливая резерв и освобождая растение, плавно поднялся над деревьями и направился домой.***
Мда, а вот об этом он как-то не подумал: неся перед собой полные ладони слив, не получится ни в домофон позвонить, чтоб пустили, ни ключ в замочную скважину вставить. Даже рассчитывать на то, что кто-нибудь выглянет в окно и заметит его, и то не приходится: пока руки свободны были, не догадался, что нужно невидимость снять, а сейчас если встряхнёт рукой, как того требует снятие чар невидимости, а также заглушки звуков и запахов, то заработанный по́том и кровью тёрн разлетится во все стороны, и плакала клыкастикова удача. Впрочем, любой боевой маг знает: безвыходных ситуаций не бывает. Есть лишь выходы, которые мы не замечаем или отчего-то не хотим замечать. Столкнувшись с неожиданной проблемой, Антон быстро нашёл подходящий способ её решить: взлетел к окнам Арсовой квартиры и принялся искать вампкуба. Клыкастик нашёлся быстро, всего лишь со второй попытки: ближе всего к Шасту было кухонное окно, но на кухне никого не оказалось, а вот через соседнее, расположенное в столовой зоне, удалось увидеть, что вампкуб сидит в гостиной, безмолвно наблюдая за очередными манипуляциями Елика над маленькой пациенткой. Докричаться до Арса Шастун не смог бы в любом случае — даже не будь на нём сейчас заглушающего заклинания, окна-то по-прежнему оставались зачарованы на совесть, никаких звуков не пропускали. Никаких, кроме непосредственно стука в стекло. Набрав высоту так, чтобы пятки сравнялись с уровнем подоконника, Антон осторожно постучал носком обуви о стекло, а чтобы никто не принял его сигнал за копошение птицы или ещё какой случайный звук, Шастун нарочно отбил первый пришедший в голову узнаваемый ритм. Услышав стук, вампкуб бросил быстрый взгляд на окно и, никого не увидев, вопросительно посмотрел на Елика. Менталист на мгновение прикрыл веки, концентрируясь на чтении мыслей окружающих, и что-то сказал Арсению. Тут и по губам уметь читать не надо: Антон прекрасно понимал, что целитель не почувствовал его незримого присутствия, ведь с тех самых пор, как их с Арсом угораздило поцеловаться, разум Шастуна был надёжно защищён абсолютным иммунитетом истинности. Понимал он и то, что никто не выйдет его встречать с распростёртыми объятиями: мало ли чьи ещё мысли могут быть защищены от телепатии! Вдруг вражеский менталист уже убил ещё одного суккуба и, сравнявшись с Еликом в ступени владения стихией, тем самым получил возможность скрыться от его ментального чутья? Или, к примеру, можно заставить ещё какого-нибудь принятого истинного без всякого ментала подчиниться своей воле, шантажировав, к примеру, жизнью близких… А уж невидимость набросить дело плёвое. Тем временем, обменявшись парой коротких фраз, его друзья принялись действовать. Вампкуб плавной походкой пантеры направился к окну, а Елик остался где был, разве что поднялся с кресла и принял удобную для отражения атаки позу: чуть напружиненные ноги, приподнятые кисти рук, с виду расслабленные, но в любой момент готовые нападать или защищаться, острый внимательный взгляд бывавшего в передрягах боевика. Подойдя к окну, Арсений повернул ручку, переводя створку на форточное положение, так, чтобы через получившуюся щель было нереально даже просто руку просунуть, зато магическая звукоизоляция в таком случае отключалась. — Арс… — негромко начал Антон, но, спохватившись, вспомнил, что под заглушающим заклинанием даже чуткий вампирский слух едва-едва улавливает звучание его голоса, и потому резко повысил громкость: — Клыкастик, это я. Руки заняты, не могу ни заклинания снять, ни домой попасть. — Сейчас открою, — рассеянно улыбнувшись, заверил его вампкуб, однако открывать не спешил. — Кстати, ты уже придумал, какое желание мне загадаешь? — Какое нафиг… — возмутился было Антон, не понимая, о чём вообще речь: это он клыкастику исполнение одного желания должен, а не наоборот! А потом сообразил: это проверка. — Клыкастик, это я тебе желание должен, а не ты мне. И я прекрасно помню, что ты мне загадал, равно как помню и сказку про искорку, и другую твою сказку, суккубью… Арсений вновь улыбнулся, на этот раз не странной рассеянной улыбкой, а привычной, тёплой, той самой, что всякий раз расцветала на его лице при виде истинного, и распахнул окно: — Залетай, ангел мой. — Шастун тебе не баба, чтоб залетать, клыкастый, — фыркнул Елик, слышавший лишь реплики вампкуба. — Благодарю за подсказку, Елизар Натальевич, но я и сам способен безошибочно определить пол своего истинного, — безмятежным тоном откликнулся Попов, и Антон, уже успевший протиснуться в окно и приземлиться рядом с Арсом, по пути мимолётно чмокнув того в макушку, наконец почувствовал, что всё налаживается: Арсений снова рядом, Елик опять ехидничает; всё так, как должно быть. Почти всё — маленькая дриада так до сих пор и не очнулась. — Клыкастик, сложи руки лодочкой, я должен тебе кое-что передать. Нельзя, чтобы это соприкасалось с чем-либо помимо твоих ладоней, понял? Это очень важно, — торопливо перешёл к делу Шастун. Арсений послушно подставил ладони, и Антон осторожно ссыпал в них половину тернового урожая. Должно быть, со стороны это смотрелось так, будто сливы появлялись из ниоткуда, а ведь на деле всего лишь покидали окружающее Шастуна поле невидимости. Наконец-то освободив правую руку, Антон взмахнул кистью, стряхивая скрывавшие его чары невидимости, неслышимости и отсутствия запахов. Закрывая оставленное нараспашку окно, он отвернулся, и тихое «Прости за проверку, огонёчек» прозвучало уже ему в спину. — Не извиняйся, — отрезал Шастун, поворачивая оконную ручку, — я рад, что ты сохраняешь бдительность. Лучше быть живым параноиком, чем мёртвым доверчивым дураком. — Эй, голубки́, оторвитесь от воркования и вспомните, что кое-кому очень нужны ингредиенты! — встрял Елик. Антон с трудом удержался от искушения запустить в него сливой, но в какой-то мере целитель был прав: дело прежде всего, а сейчас его дело — позаботиться о тех, кому больше всего нужна его опека. О девочке, потерявшей всё, и о вампкубе, который постоянно идёт на риск. — Держи, — сняв с плеча сумку, он протянул её воднику. Вообще среди боевых магов не принято давать кому-то ковыряться в своём переносном арсенале, но ещё во времена службы в Пятёрке им столько раз приходилось залезать в сумки друг друга, потому что иначе было просто не выжить, что Антон не видел в этом ничего такого. Было бы странно бояться доверить свою сумку тому, кто когда-то вытаскивал из его ягодицы неудачно отрикошетившую пулю и даже ни разу не съехидничал на эту тему в присутствии остальных товарищей. Клыкастик по-прежнему держал сливы в ладонях, выжидательно глядя на него, и Антону отчего-то стало неловко. — Это плоды железного терновника, — поспешил пояснить Шаст. — Лучше съешь их прямо сейчас. — Благодарю за заботу, но я не голоден, мы совсем недавно обедали, — вежливо отказался вампкуб. — Могу я теперь положить куда-нибудь эти сливы? — он произнёс это, подспудно ожидая разрешения и явно собираясь переложить плоды в стоящую на столе полупустую корзинку. — Нет! — Голос Антона прозвучал слишком резко, вампкуб даже вздрогнул от неожиданности, мигом замерев. Спохватившись, огневик продолжил уже мягче: — Это не простые сливы, Арс. Плоды железного терновника, отвоёванные в честном бою, собранные самолично и переданные из рук в руки, приносят удачу. А удача в нашем деле лишней не бывает. — Тогда ешь их ты, — немедля отозвался Попов, — а я как-нибудь обойдусь. Шастун ощутил досаду пополам с теплом. Арсений такой Арсений! — Свой трофейный тёрн я слопал ещё на месте, сразу же, как сорвал его с ветки. А эти сливы собрал специально для тебя. — Мне приятно то, что ты так печёшься обо мне, — мягко начал вампкуб, и Антон понял: откажется, альтруист ебучий, — но я и сам могу о себе позаботиться. У меня есть силы, опыт, знания и верные друзья. А у Лики не осталось ничего, и удача ей гораздо нужнее. — В этом весь ты, — тихо проговорил Антон. Грудную клетку распирало от гордости за вампкубье благородство и ещё немножко — от собственной предусмотрительности. — Я знал, что ты в первую очередь подумаешь о Лике, и потому взял столько слив, чтобы хватило и тебе, и ей. Арсений ещё пытался упираться, предлагая отказаться от своей порции в пользу Тины, но его аргументация была разбита в пух и прах: — Во-первых, Тина не боевая целительница, и потому в особо рискованные мероприятия она не сунется, подождёт в тылу, так что удача ей не так нужна. Во-вторых, её есть кому оберегать: у неё есть я, у неё есть муж, да и каждый член команды постарается защитить её, она ведь и целитель, и член семьи, а значит, имеет особую ценность, — Антон старался не думать, что сам вампкуб, в отличие от Кристины, никому особо не нужен, кроме него самого и, разумеется, Соболевского. Признаться честно, ему было бы спокойней, знай он, что соратники из Пятёрки будут оберегать Арса так же, как Тину или самого Антона. — И, в-третьих, везением нельзя поделиться через третьи руки. С того мига, как сливы коснулись твоих рук, они способны лишь принести удачу тебе или вовсе лишиться этого свойства. Антону изрядно надоело бодаться с вампкубом, играя в дурацкую игру «кто кого переупрямит», и потому, когда Арсений наконец поддался его напору и приступил к поеданию тёрна, Шастун вздохнул с облегчением. Полдела сделано, осталось лишь придумать, как накормить сливами удачи лежащую в беспамятстве девочку. Впрочем, с этим им помог Елик — оказывается, в целительской практике порой возникает необходимость напоить бессознательного пациента, а потому маги этой специализации давно уже придумали заклинание, позволяющее управлять глотательным рефлексом больного. В итоге занятие нашлось для каждого: Арсений, перегнувшись через подлокотник дивана, заботливо поддерживал голову и плечи девочки, поскольку при такой позе пациента заклинание лучше срабатывало, Елик накрыл ладонями щёки и шею Лики, шепча волшебные слова и направляя магию в её горло, а Антон, левитируя над маленькой дриадой, осторожно выдавливал сок, так, чтобы липкие оранжевато-красные капли попадали в её приоткрытый ротик. Это оказалось не так-то просто: действовать приходилось одной рукой, поскольку во второй по-прежнему оставались плоды терновника, да ещё и нужно было тщательно следить за тем, чтобы ни один кусочек мякоти не проскользнул меж пальцев, ведь, попади жидкость не в то горло, водник всегда может исправить ситуацию, силой воли направив её в нужное русло, а с мякотью подобный трюк не провернёшь. Закончив сеанс кормления и выбросив сливовые отходы, Антон отошёл помыть руки, оставив товарищей негромко переговариваться о чём-то — кажется, Елик рассказывал вампкубу историю о том самом предшественнике Шаста, который отказался от тёрна. Вернувшись, он застал их уже за привычной шуточной перебранкой, разве что на этот раз она происходила на расстоянии: целитель убирал в холодильник особо чувствительные к температурному режиму ингредиенты, в то время как вампкуб остался в гостиной, чтобы присмотреть за Ликой. — Попов — совсем без мозгов, — насмешливо протягивал Елик, переставляя продукты в холодильнике так, чтобы вместить кулёк с хвостиками саламандр. — Ты просто завидуешь тому, что ты моими мозгами полюбоваться не можешь, в то время как я твоими — запросто, — парировал вампкуб, очевидно, имея в виду, что менталисту заглянуть в идеально защищённое сознание нежитя нереально, в то время как любому вампиру раскроить череп менталиста как нефиг делать — эта стихия против владык ночи бесполезна, а второй много не навоюешь, по крайней мере, если это не опасный для вампиров огонь или дерево, а самая обыкновенная, мало на что способная вода. Хотя, возможно, Антон слишком придирчив к чуждой ему стихии. — Эй, это не в рифму! Нечестно! — возмутился целитель, звякая посудой. — Ладно, меняю. Вариант «Елик — в попе велик» тебя устроит? — фыркнул Арсений в сторону кухни, бережно проводя ладонью по загорелой ручонке маленькой дриады. — Вполне. — Елик захлопнул дверцу холодильника и зачем-то включил воду. — Хоть я и не считаю задний проход оптимальным гаражом для колёсного транспорта. Антона посетило предательское желание оставить их препираться так до глубокой ночи, тем самым избежав неприятного выяснения отношений, но он понимал, что не поступит так. Прямолинейному огневику претили попытки уклониться от неизбежного, он и в студенческие времена всегда вызывался сдавать экзамен одним из первых, чтобы побыстрей отмучиться и расслабиться, а не дрожать в сторонке по два часа, ожидая, пока все остальные сдадут. — Ель, ты скоро там? — подал голос Шастун, отсекая последние пути к отступлению. — Мне бы хотелось поговорить с Арсом наедине, но мы не имеем права оставлять Лику без присмотра. Целитель угукнул, пояснив, что всего-навсего решил набрать воды в фильтр, поскольку кто-то из обедавших здесь товарищей совершенно позабыл об этой необходимости, и вскоре вернулся в гостиную. Убедившись, что маленькая дриада в надёжных руках, Антон мягко коснулся плеча Арсения: — Пойдём в спальню, клыкастик. Нам нужно кое-что обсудить.