Blood on the floor Sirens repeat I’ve been searching for the courage To face my enemies. Кровь на полу, Сирены кричат. Обыскался я отваги, На врагов кинул взгляд. Linkin Park — Battle Symphony
От пролетевшей насквозь стрелы птица лопнула под ними в мгновение ока. Саске осмотрелся и заметил, как доселе стремглав падающая фигура Хатаке скрылась среди деревьев; он, видимо, успел поймать летящую камнем Сакуру до того, как та разбилась о скалистую поверхность. Ветер шмыгал в ушах, усилившийся дождь колол лицо ледяными иглами, а плащ трепетал, издавая хлопки, но один отчётливый звук среди этого набора шума Учиха всё же услышал: цепь, которой он был привязан к Морино, зазвенела, а затем Саске ощутил, как Ибики дёрнул её на себя. Он повернул голову, и они встретились взглядами. Очевидно, первой мыслью Морино был побег только что помилованного нукенина. Группа шиноби, напавшая на делегацию Конохи, могла преследовать только эту цель, ведь зачем ещё кому-то планировать такую аферу, и всё ради жизни последнего из клана Учиха. Чёрные глаза Ибики в миг осознания опустели, а после точно заледенели от решительности предотвратить данный исход. Шрамы на лице омывали капли ливня, придавая ему разгневанного виду, хоть он, как истинный шиноби, не позволял своим чувствам завладеть ситуацией и взять под контроль его решения. Морино ещё раз дёрнул цепь, оказавшись рядом с Саске, и, вцепившись в левое предплечье, успешно приземлился вместе с ним на одну из верхних веток огромного дерева. Схватив Учиху мозолистой рукой за воротник, он прорычал: — Сукин ты сын! Это за тобой? Отвечай! — Нет. Саске не смел разрывать их интенсивный зрительный контакт, надеясь, что Морино поверит ему на слово, хоть обстоятельства указывали именно на то, что за ним пришёл какой-то спасательный отряд неизвестных ниндзя, и посредством засады они намеревались избавить Учиху от уготовленной тому участи. Но Саске точно знал, что никто за пределами Конохи не желал ему добра, и если бы на них и могли напасть, то только шиноби, несогласные с вердиктом суда. Когда речь шла об этом, он безошибочно мог назвать своего единственного и самого большого неприятеля среди населения остальных Великих Наций — Райкаге. Такую засаду мог заранее спланировать Эй, ведь даже будучи абсолютно уверенным в своей победе, он, как мудрый шиноби, не мог недооценивать своего противника и слепо полагаться на то, что остальные Каге поддержат его политику. Ему был необходим запасной план, и Саске понимал, что именно такую схему нинздя Облака могли сейчас воплощать в реальность. Они без лишних свидетелей избавятся от нукенина и тех, кто встал на его защиту, чтобы не разжигать очередной конфликт или войну. Всё спишут на несчастный случай и вскоре попросту забудут. — Нужно найти остальных, — процедил Морино, немного отпустив его, но не полностью. — Тут два варианта: либо это по твою голову, либо хотят тебя спасти. У кого может быть мотив помочь тебе? — Причин порешить больше, — покосившись в сторону, ответил Саске. — Единственный, кому до меня может быть дело, — это Орочимару. — Вряд ли, он под домашним арестом, начиная с прошлой недели. Ямато следит за его убежищем, и нас бы мгновенно известили о каких-то передвижениях. — Необязательно, чтобы грязную работу выполнял он. — Думаешь, Орочимару отправил за тобой отряд своих модифицированных подопытных? Поразмыслив над этой теорией, Саске пришёл к заключению, что вряд ли Змеиный Саннин стал бы тратить время и ресурсы ради такой вылазки. Учиха его больше как сосуд не интересовал, разве что своими новыми способностями мог пригодиться для исследований, но Саске также знал, что одолжения со стороны бывшего наставника закончились. Пусть тот на словах и желал ему всех благ, но всё же на помощь Орочимару теперь придёт лишь тогда, когда Саске сам его об этом попросит, чему не бывать. Посему идею со спасительным отрядом, в состав которого входили шиноби Деревни Звука, можно было откинуть. Тем не менее, Учиха знал, что за тот краткий отрезок времени, пока Орочимару был запечатан и отсутствовал, его уродцы остались по большому счёту без присмотра. Не исключено, что некоторые смогли выбраться из заточения и покинуть логово, но это не значило, что им было дело до судьбы Саске. Как раз встречи с Учихой им следовало бы избегать в разумных целях, пусть он в данный момент и был порядком беспомощен. — Нельзя стоять на месте, — отпустив воротник Саске, сказал Морино. — Надо найти Хокаге и убираться отсюда. Чего бы эти люди ни хотели, не время и не место устраивать разборки. Звук последних слов Ибики прервала очередная пущенная в них стрела. Тот, отпрыгнув на шаг, увернулся и отпустил цепь, позволяя ей повиснуть дугой между ним и Саске. Наконечник с тупым стуком вонзился в ствол ближайшего дерева. Учиха взглянул в сторону, откуда был сделан выстрел. Там стоял человек. Он был одет в обычную, ничем непримечательную одежду. Никакой идентификации в виде протектора не было, а значит, незнакомец был простым жителем, но тогда возникал вопрос: почему он напал на отряд из Конохи? Более того, лук и стрелы не выглядели самодельными игрушками, из которых он вышел пострелять в движущуюся мишень. Орудия явно делал мастер, хоть стрелок, которому они достались, и был не лучшим в своём деле. Саске знал, что при желании, прицелься лучше, тот мог бы давно как минимум задеть кого-то из них. Вместо этого он стоял с натянутой тетивой, чего-то дожидаясь. — Ты кто такой? — спросил Ибики, смерив парня пристальным взором. — Тот, кто поможет восстановить справедливость в этом мире, — ровным голосом ответил он. Ещё раз осмотрев одежду незнакомца, Саске заметил на его правой руке повязку: жёлтая, словно бандана, которой перевязали рану, но их противник определённо не был травмирован. Из-за позиции, в которой находилась рука стрелка, было сложно рассмотреть надпись на ткани, но какие-то канджи там точно были изображены. Где-то неподалёку в лесу треснула ветка, и в них полетела очередная стрела. Учиха подпрыгнул, уклоняясь от наконечника, но далеко отойти не смог, так как цепь, что связывала его и Морино, напомнила о себе резкой вспышкой боли, что пролетела вверх до локтя. Покривившись, он развернулся и кинулся вместе со своим поводырём на врага. Ибики с разгона пнул немного растерявшегося парня в живот, заставив того согнуться в спине, а затем, обмотав вокруг его шеи железную цепь, Морино прижал стрелка к стволу дерева. Саске просто стоял с немного вытянутыми перед собой руками, чтоб позволить Ибики использовать цепь как вздумается. Краем глаза он заметил ту самую надпись на бандане: «Кираи», что значило — ненависть. — Брось игрушки, или ты даже моргнуть не успеешь, как я сверну тебе шею. — Хм, — совершенно без страха усмехнулся незнакомец, но лук откинул в сторону. — Убей. Ты же не думаешь, что я пришёл один. — Кто вы такие и что вам от нас надо? — Мы — предупреждение, — промолвил тот, кривясь от медленно сдавливающей шею цепи. — В кармане… достань… Морино помедлил несколько секунд, а затем кивнул, что явно было знаком для Саске. Тот совершенно не знал, как всё повернулось так, что он в течение каких-то двух часов после суда сражался бок о бок с шиноби Конохи, но пока они были на одной стороне — это неважно. Разумеется, что снять оковы Ибики не мог, ведь именно этого могли добиваться атаковавшие их люди. Вполне возможно, что кто-то подослал этот отряд специально, чтобы спровоцировать неподчинение вердикту суда, и товарищи этого парня из тени наблюдали за происходящим, чтобы доложить обо всём своему лидеру. С доказательствами Саске без разбирательств казнят на месте, и вся работа, проделанная Хатаке и ребятами, пойдёт коту под хвост. Поэтому Учиха кое-как засунул руку в карман кофты, на который кивнул незнакомец, и достал оттуда три косточки вишни. Нахмурив брови, он осмотрел их, пытаясь понять смысл, как было сказано, предупреждения. Морино также покосился на раскрытую ладонь, а затем ещё сильнее затянул цепь вокруг горла парня, ровным голосом произнося: — Объясни подробнее, или тебе не понравится то, к чему мне придётся прибегнуть ради добычи информации. — По каждой… косточке… на человека, Учиха, — на выдохах произносил тот, косясь на него своими глазами цвета мутной болотной воды. — Что вам от меня надо? — сжав пальцы в кулак, спросил он. — Ты не нужен… в этом и суть. — К какой из стран вы принадлежите? Вас собрал Райкаге, да? — встряхнув парня разок за плечо, продолжил Ибики. — Страна Рек, Страна Горячих Источников, Деревня Бамбука… Можешь перечислить хоть все — из каждой найдётся член, вступивший в «Кираи». Всё ещё сжимая косточки вишни в кулаке, Саске немного отвернулся, не желая больше слушать, а тем более наблюдать за техникой допроса Морино. Разумеется, тот не позволит такому источнику информации уйти, тем более парнишка не выглядел сильным духом и расколоть его разум, точно орех, не составит труда. Он сказал, что нападение на делегацию Конохи — это предупреждение и что каждая косточка олицетворяла одного человека. Так как Учиха дураком не был, сложить вместе частички было легко: эта группа намеревалась причинить вред тем, кто был ему в этом прогнившем мире дорог. Таких людей осталось действительно всего двое, а если один из членов «Кираи» присутствовал на суде, то Шикамару, как защищавшего, могли ошибочно внести в этот список. Вряд ли Цунаде, Аоба и Сай хоть как-то оступились в своей нейтральности по отношению к Учихе, поэтому список кандидатов заметно сократился. Если Саске всё правильно расшифровал, то их целью были Сакура, Какаши и Нара — те, кто больше всего засветился в рядах, требующих помилования преступника. И логично допустить, что оставят их в покое лишь тогда, когда Учиха исполнит требования данной группировки, а с этим было ещё проще, чем с вычислением лиц, кому предназначены косточки. Саске должен умереть, чтобы это сборище фермеров с вилами — и не исключено, что членами «Кираи» также были шиноби разных малых стран и деревень, — оставило защитивших его в суде людей в покое. Об этом Учиха не раз раздумывал, сидя в тюрьме, и даже по дороге в Такигакуре проскальзывали подобные мысли, но после оглашения вердикта, после того, как Харуно, не краснея, лгала ради него на допросе, а Хатаке всеми способами добивался компромисса, Саске не был больше столь уверен в том, что желал смерти. Он был в долгу перед ними; жизнь — вот чем он мог хоть как-то отблагодарить всех защищавших его в суде людей, даже если ему не хотелось сидеть в тюрьме. Наконец, Узумаки заставил его пообещать именно это — жить вопреки трудностям и ненависти народа, которая уже начала проявляться. Подняв голову, Учиха взглянул на тёмное, дождливое небо. Ледяные капли продолжали омывать его лицо, пропитывать влагой плащ и обувь. Он ощущал, что вокруг них находились другие, видимо, члены «Кираи», скрытно наблюдавшие за тем, как мучили их соратника. Никто из них не вышел, не вмешался, словно они ждали, когда одна пешка будет раздавлена врагом и тогда можно отправить в бой кого-то другого. Эти люди не были воинами, они не были армией, что требовала от Конохи казни последнего Учихи. Они были словно муравьями, которые будут приходить ещё и ещё, нападать и с каждым разом приносить всё больше вреда, пока не добьются своего. Возможно, если жители Великих Наций будут недовольны политикой своих Каге, они начнут присоединяться к «Кираи», тем самым пополняя их ряды новыми бестолковыми — и не очень — членами. Один джоунин из любой скрытой деревни на вес золота, особенно располагающий полезной информацией, например знающий потайной ход в Коноху или Суну. Эта группа ещё может себя показать, если их не прижать и не разогнать сейчас. Прикрыв веки, Саске выдохнул, сжимая косточки вишни ещё крепче. Все стрелки в который раз сходились на нём. Нужно искать выход.* * *
Жжение в грудной клетке немного притихло и онемело, но Какаши по-прежнему чувствовал, как вниз по его спине стекали струйки крови, пропитывая водолазку, будто дождь не справлялся с задачей. Рана изводила его выкручивающей и режущей болью, отчего приходилось сжимать скулы и терпеть, ждать прибытия Годайме-самы. Он прекрасно понимал, что Сакура в таком растерянном и испуганном состоянии не сможет полностью излечить его, но всё же её попытки приносили небольшие плоды. Если бы наконечник прошёл хоть немного ниже, она полчаса как оплакивала бы труп, хотя, судя по тихим всхлипам, без слёз всё же не обошлось. Но лучше так, чем продолжать корить себя за то, в чём не было её прямой вины. Признаться, с момента того разговора с Саске, когда тот весьма корректно растолковал возможную причину недуга Сакуры, Хатаке не раз обдумывал способ, которым они могли вернуть ей контроль над чакрой. Всё упиралось в то, что «случайное» ранение надо было подстроить, разыграть целый спектакль, желательно правдоподобно, ведь Сакура не глупая, догадается. Видимо, больше об этом не придётся думать, потому что благодаря этой нелепой атаке на делегацию Конохи Какаши получил травму, что и стало катализатором скорейшего возврата сил Сакуры. Она настолько боялась потерять ещё одного близкого человека, особенно быть причастной к этому событию, что психологически запрещала себе использовать чакру в любых целях. Словно именно её способности стали причиной гибели Наруто, что, конечно, было далеко не так, и Харуно знала это, но всё же переубедить себя не могла. Какаши понимал, что лучшим лекарством для неё станут шок, стресс и адреналин, которые буквально заставят Сакуру подавить страх и опасения ошибиться, переступить через себя и спасти того, кого она не была готова потерять. Благое же стечение обстоятельств, что на них напали, ещё и ранили именно Хатаке, будто мало ему проблем в жизни с этой должностью Хокаге. Тем не менее, у инцидента, принёсшего с одной стороны выгоду и добро, была вторая: вся эта афера была как минимум подозрительной и нелогичной, и Какаши, чтобы отвлечь себя от боли, размышлял на эту тему. Как бы он ни хотел помочь Сакуре вернуть контроль над чакрой, а подставиться под прямой удар, причём не спланированный лично им, Хатаке бы не рискнул. Стрелок явно не преследовал чёткую цель: убить Хокаге или кого-то другого из группы шиноби. Он разделил их, потому что внизу, скрываясь в лесу, их ждали его товарищи, готовые атаковать, что, собственно, и произошло. Какаши помнил, как в мгновение, когда он отчётливо услышал звук летящей стрелы, не смог сдвинуться с места, и не потому, что стал живым щитом для Сакуры, а потому, что его тело всего на несколько секунд сковали будто невидимые цепи. И как только наконечник прошёл сквозь плоть, Хатаке возобновил контроль, пошатнувшись. Произошедшее было сложно объяснить, если судить о напавшей на них группе как о сборище обычных, не владеющих навыками шиноби, людей. Вполне вероятно, что среди них были квалифицированные ниндзя и кто-то воспользовался особым дзюцу, вероятно, связанным со звуком. Определённо, рассёкшая тишину стрела и была тем, что парализовало, а затем ранило Какаши. И вновь с такой дедукцией возникало больше вопросов: почему только на него, а на Сакуру данное дзюцу не подействовало? И кто мог владеть такими техниками? На ум приходило название лишь одной деревни, и Какаши надеялся, что Орочимару к этой афере никак не причастен, иначе возникнет ещё больше проблем, и не только с законом. Змеиный Саннин пообещал больше не вмешиваться в политику, не создавать конфликтов и тихо-мирно сидеть в своём подземном убежище, занимаясь пробирками в лаборатории. Но это не значило, что люди, на которых он провёл множество экспериментов, останутся рядом с ним. Шиноби из Отогакуре единственные, кто манипулировал звуком в своих техниках, и стрела, способная парализовать цель одним порождаемым колебательным движением частиц воздуха, была в стиле телесных модификаций Орочимару. Оставалось понять, кто из Ото и по какой причине примкнул к группе обычных разгневанных фермеров, какой была их цель, ведь пока что Хатаке не видел чёткой связи между кучкой деревенских жителей и несколькими опытными шиноби. — Какаши-сенсей… Её слабый голос раздался рядом с ухом, и Хатаке еле успел отреагировать, до скрипа стиснув от боли зубы, чтобы успеть поймать упавшую от истощения Сакуру. Он схватил её левой рукой, кривясь под маской от резкого движения, что словно заново разорвало все те тонкие ткани, что Харуно попыталась исцелить. Потянув бессознательное тело на себя, он удержал её на огромной ветке дерева, кое-как положив частично себе на ноги. Её голова была немного откинута назад и покоилась на коленях Хатаке, а тело, согнутое и неподвижное, осталось на жёсткой и влажной коре. Руки Сакуры, её плащ и лицо были испачканы его кровью. Какаши немного нагнулся вперёд, натянув ей на голову капюшон, а затем опёрся спиной на ствол, переводя дыхание. Видимо, она истратила на него всю свою чакру, а без Бьякуго запасов даже для поддержания собственного организма у неё не было. Возможно, он немного преувеличил, сказав, что наконечник с отравой, но это была лишь спонтанная идея, что пришла Хатаке в голову и должна была помочь Сакуре вернуть контроль над чакрой. И — грех не радоваться — получилось же, вот только теперь они оба обречены ждать прибытия Цунаде-самы, которая его за такую уловку не похвалит. Потупив взор, он невольно стал изучать черты лица Сакуры, наблюдая за тем, как она ровно дышала, приоткрыв бледные губы. Она обладала очень необычной внешностью, что бросалась в глаза, и Какаши был уверен, что через пару лет она расцветёт ещё большей дивной красотой и у ворот Конохи женихи будут выстраиваться в очередь только чтобы быть отвергнутыми. Такой исход был неизбежен, ведь сколько Саске будет жить, она не сдастся, не позволит никому другому даже близко подойти и притронуться к её сердцу. Учиха был для неё давно не просто детской фантазией или подростковым увлечением, и Хатаке это понимал и всецело принимал. Цунаде-сама чисто по-матерински волновалась за свою ученицу, и, признаться, он был полностью солидарен с ней в том, что помилование Саске намертво привязало к нему искреннее влюблённую Сакуру. Эта связь будет тянуть её на самое дно, и Какаши такое стечение обстоятельств не тешило. Он понимал, что, как их наставник и уже как Хокаге, был обязан что-то предпринять, и пока вариантов было два: либо отправить Учиху в тюрьму за пределами Конохи, либо подобной участи удостоится Сакура. Их было необходимо разделить, чтобы каждый смог привыкнуть к новой жизни, не отвлекаясь на прошлое. Отпускать Саске куда-то за пределы Конохи он не хотел, так как был уверен, что никакого соблюдения компромисса и вердикта суда без его бдительного надзора не будет. Посему Учиха должен был остаться в деревне, где он будет находиться под прямой защитой и, разумеется, контролем Хокаге. Это оставляло Хатаке с другим вариантом, где Лист должна покинуть Сакура. Тут было намного больше свободы в плане выбора локации и причины, по которой она уедет. Всё это можно было спланировать с помощью Цунаде-самы, которая данной ситуации только обрадуется. Возможно, она даже согласится отправиться вместе с Сакурой, кто знает. Тем не менее, Какаши понимал, что ему, скорее всего, придётся именно так поступить, и чем раньше, тем лучше. Теперь, когда Харуно вернула себе контроль над чакрой, она должна восстановиться, отвлечься и с головой погрузиться во что-то полезное, а не ходить по ещё недостроенным улицам Конохи подобно привидению, унывая и оплакивая ошибки прошлого. Конечно, Сакура будет сопротивляться — это даже не предположение, а факт, но она будет вынуждена подчиниться приказу. Какаши точно знал, что так ей будет лучше. Она вернётся уже другим человеком, более счастливым, нашедшим новую цель в жизни и, он очень надеялся, встретившей новую любовь. Протянув немного руку к бледной щеке, Какаши прикоснулся к ней пальцами, цепляясь взглядом за каждую деталь, запоминая черты лица Сакуры. Ещё совсем недавно она была маленькой девчонкой, без цели и решительности, ставшей шиноби только потому, что не хотела уступать в чём-то Ино и стремилась всегда быть рядом с Саске. Конечно, приоритеты Сакуры по прошествии нескольких лет и многих событий кардинально изменились, но всё равно в какие-то моменты он видел, как в ней всё ещё мелькали черты той двенадцатилетней девочки, неспособной защитить себя во время боя. В такие мгновения в нём просыпался точно инстинкт, что заставлял бросать всё и спешить ей на помощь. После войны это происходило всё чаще, и Какаши попросту списывал данный рефлекс на её психосоматическую травму: если она сама себя не могла защитить и спасти, то кто-то другой должен был это делать. Отличным примером было всё ещё свежее в воспоминаниях падение. Хатаке в тот миг забыл обо всех и думал лишь о том, как бы спасти её от верной гибели; о себе он даже не задумался, и вряд ли потому, что был самоуверенным или бесстрашным шиноби. Сакура была для него близким человеком, почти родным, и оберегать её — прямой долг как наставника, Хокаге и друга. Опустив немного пальцы, он задел кончиками приоткрытую нижнюю губу, всё ещё не отрывая от Харуно взгляд. Дышать становилось всё труднее, и Хатаке старался не делать никаких лишних движений, чтоб не провоцировать ещё бо́льшую потерю крови. Мысли становились всё более несвязными, а внимание фокусировалось на вещах, которые никогда особо не бросались в глаза Какаши. Он старался не выпускать из виду лицо Сакуры, задерживая взор то на длинных влажных ресницах, то на прилипших ко лбу розовых прядках. Его тело подчинялось волне сонливости, и Хатаке больше не мог сопротивляться. Протянутая к её лицу рука согнулась в локте, упав на шершавую поверхность ветки. Промокший до нитки, он замёрз до такой степени, что по венам началось разливаться тепло, погружая разум в сонливость. Пару раз Какаши вздрагивал, стараясь остаться в сознании, но сопротивление с каждой минутой давалось ему тяжелее. Видимо, всему виной была потеря крови. Несколько раз моргнув, он повернул голову вправо, изучая плывущим взглядом деревья и тёмное небо. Внезапно слух задел отчётливый голос, который достаточно громко звал кого-то. Хатаке зажмурился и сосредоточился, прислушиваясь. — Какаши-сама! Сакура! Он отодвинулся от дерева, немного сгибаясь, чтобы посмотреть вниз, и увидел приближающихся Шикамару, Аобу и Цунаде-саму. Услышав в ответ его голос, они переместились на ветку, оценивая ситуацию, заваливая потоком разных вопросов. От этого шума голова шла кругом, и Хатаке мысленно молил лишь о том, чтобы добраться в Коноху и остаться в своей спальне в полной тишине. Сакуру аккуратно перенесли чуть дальше на ветке, безуспешно пытаясь привести в чувства. Годайме молча принялась за исцеление раны, спрятавшись за его спиной, но Какаши затылком чувствовал её негодование, что исходило невидимыми волнами и предвещало взбучку. Она имела на это полное право, что сказать, но всё же Хатаке предпочёл бы закончить этот поход без дополнительных нагоняев, точно ему мало пронзившей грудь стрелы. Но благо лечение уже помогало, боли он почти не ощущал, и мысли становилась яснее — их покидал туман, что всего несколько минут назад усыплял. В горле пересохло, и Какаши, щурясь от мороси, взглянул на стоящего рядом Шикамару. Тот выглядел немного пыльным, словно катался по земле: группа напавших не только разделила их, но и не давала всё это время скучать. — Где Морино и Саске? — спросил он, протянув руку, и Нара, сообразив, что тот хотел флягу с водой, передал её, отвечая: — Сай полетел искать их. На всех напала какая-то мелюзга, даже шиноби их назвать сложно. Не составило труда избавиться, но я заметил, что эти люди какие-то… — Бесшабашные? — завершил вместо него Аоба. — Они не боятся умереть, хоть и не похоже, чтобы их сознанием кто-то управлял, превратив в марионеток. — К сожалению, нам не посчастливилось встретиться лицом к лицу с одним из них, поэтому я без понятия, что им надо. — Зато мы с одной крысой мило побеседовали, — раздался голос Морино, и рядом с веткой опустилась нарисованная птица. — Им нужен Учиха. Мёртвый. Немного расправив плечи, почти не испытывая дискомфорта в грудной клетке, Какаши нахмурил брови, взглянув на Саске. Тот молчал, сжимая скованные руки в кулаки. Он даже не обратил внимания на лежащую без сознания Сакуру, словно она была пустым местом, а не другом. Но Хатаке видел, что в привычной апатии Учихи что-то изменилось: в темноте его зениц больше не было видно абсолютного безразличия. Там еле уловимо мерцало нечто неопределённое, было сложно сказать, это была решимость или же возникшее стремление к чему-то, мастерски скрытое ото всех за маской безразличия. Решив, что сейчас не время и не место для разговора по душам, Какаши медленно поднялся на ноги, поправляя пропитанную кровью и дождём водолазку, надевая жилет, тоже запятнанный и потрёпанный в месте, где наконечник разорвал ткань. Он достал из внутреннего кармана ту самую стрелу, протянув её Шикамару для осмотра. Цунаде-сама поспешила к Сакуре, исполняя свой долг медика в первую очередь; светлых голов в этой компании было достаточно, чтобы завершить общую картину всеми частичками головоломки. Хатаке не винил её в непроявлении интереса, ведь она больше не являлась Хокаге и была вольна делать, что пожелает. — На вид обычная стрела, — насупив брови, промолвил Нара. — В Конохе сможем сделать какие-то анализы сплава металла и других мелочей. — Стрелял шиноби, обладающий техникой на базе элемента звука, — ответил Какаши. — В момент вылета этот шум парализует цель, и только после попадания я смог сдвинуться с места. На Сакуру это дзюцу не подействовало, а значит, обладатель может умело манипулировать своими способностями. — Вот, — протянув жёлтую бандану, сказал Ибики. — Все они члены этой группировки. Мы столкнулись с деревенским парнем, но лук и стрелы у него были явно не самодельные, у них есть спонсор и лидер. Он сказал, что членами являются шиноби и простые люди из разных малых и великих стран, деревень. Их не устраивает вердикт суда, и целью является казнь Учихи. Ещё он передал предупреждение: три косточки вишни, по одной на каждого. — Каждого кого? — впервые вмешалась в разговор Сенджу. — Одна для Хатаке, вторая для Сакуры и последняя для Нары, — спокойно ответил Саске, наконец заинтересовавшийся обсуждением. — Выстрел в тебя тоже был частью предупреждения. — «Кираи», — вдумчиво хмыкнул Шикамару, совершенно не удивлённый, что он попал в список жертв каких-то радикалов. — Не слышал о них, должно быть, что-то новое, поствоенное. Придётся поразнюхивать. — Для начала вернёмся в Коноху, а там уже решим, что делать, — вздохнул Хатаке, покосившись на неподвижную Сакуру. — Как она? — Дышит, но ещё не скоро придёт в себя: она истощена до предела, — сомкнув в тонкую линию губы, ответила Годайме. — Что случилось? — Мы избавились от её психосоматической травмы, и боюсь, что вам совершенно не понравится то, как я это сделал. Почесав затылок, Какаши прищурился, ощущая на себе грозный взгляд глаз цвета охры. Видимо, нагоняя таки не избежать, и Цунаде-сама уже поднималась на ноги с намерением высказать всё, что она в последние десять минут подавляла внутри. Но, как говорят, цель оправдывает средства.