Sometimes I remember the darkness of my past Bringing back these memories I wish I didn’t have Sometimes I think of letting go and never looking back And never moving forward so, there’d never be a past. Иногда я вспоминаю безрадостные дни своего прошлого. Вызвав из памяти эти воспоминания, я сожалею, что это сделал. Иногда я хочу забыть обо всём и не оглядываться назад. Если не двигаться вперёд, тогда и прошлого не будет. Linkin Park — Easier to Run
Откинув голову, Какаши прикрыл веки, всеми силами сопротивляясь дремоте. Это не совсем удобное кресло в кабинете стало для него и кроватью, в которой Хатаке от усталости засыпал, и дополнительной тумбочкой, когда Шизуне приносила нескончаемые стопки бумаг на рассмотрение, так как их уже было негде размещать. Обычно такие листочки требовали лишь его подписи, ибо предварительно были рассмотрены и одобрены Шикамару или кем-то другим из администрации. Бесконечные разрешения на строительство домов, магазинов, ресторанчиков; споры по поводу точной границы земельного участка, жалобы на соседей и разнорабочих, просьбы о финансировании — всё это Какаши уже во сне видел, и в ближайшем будущем подобных бумаг станет ещё больше. Сейчас Коноха нуждалась не в мужественном, молодом и сильном Хокаге, способном грудью защитить свой народ, а в человеке, который сохранит ясность ума во время отстройки деревни; в шиноби, который сможет пережить ежедневно набирающее обороты сумасшествие, состоящее из различных экономически-бытовых проблем. К счастью или к сожалению, Какаши являлся именно таким надёжным человеком, точнее все окружающие и Даймё Страны Огня его таковым считали. Будь его воля, Хатаке бы с удовольствием отдохнул на горячих источниках или отправился бы в путешествие. Он не привык сидеть в четырёх стенах, зевать над бумажной волокитой или решать важные для Конохи вопросы, к примеру придумывать способы поддержания дружеских связей с другими Великими Нациями. После суда над Саске можно было ожидать похолодание в отношениях с Ивагакуре и Кумогакуре, так как Ооноки и Эй не проголосовали за помилование. Но Альянс должен выдержать такое разногласие, иначе зачем было объединяться, зачем строить планы на лучшее будущее для народов этих стран? Конечно, без того нестабильные политические отношения портила и эта новая, совершенно никому неизвестная организация «Кираи». Какаши по прибытии в Коноху первым делом распорядился узнать о них больше, но пока результаты были неутешительными. Члены «Кираи» внезапно появились, напали на делегацию Конохи, передали Саске сообщение с угрозой и как сквозь землю провалились. Анализ стрелы, которой пронзили грудную клетку Хатаке, также не принёс никаких интересных результатов: обычный сплав металла, такой можно приобрести в любой точке мира. Следов чакры в ней не обнаружили. Это нападение можно было бы проигнорировать, но интуиция подсказывала Какаши, что члены «Кираи» ещё дадут о себе знать. Правда, данный инцидент Хатаке решил оставить в тайне: случившееся даже не задокументировали, и всем, кто стал свидетелями произошедшего, он запретил в какой-либо манере упоминать о нападении на делегацию Конохи. Пока что деревне хватало проблем и без новой угрозы в лице переходящих на сторону «Кираи» жителей. Тем не менее, Какаши решил не ждать плохих вестей от этой организации, да и хорошие отношения со странами Альянса было необходимо беспрерывно поддерживать. Он помнил свои туманные размышления о том, что Сакуру необходимо было для её же блага отправить из Конохи, а идея Цунаде-самы с подготовкой военных врачей казалась идеальным поводом для осуществления задуманного. Под присмотром Казекаге Сакура будет в полной безопасности; с возложенной на неё миссией она будет поглощена учёбой и работой, поэтому не станет отвлекаться на политические проблемы, о которых Гаара и его подчинённые не будут при ней упоминать. В Коноху Сакура вернётся отдохнувшей, восстановившей силы, и, возможно, за время, проведённое вдали от дома, она обдумает своё отношение к Саске, переосмыслит некоторые вещи и наконец поймёт, что эта безответная любовь не принесёт ей счастья. Занятый работой, Хатаке старался не думать о своих учениках. Мысли о Сакуре непривычно сжимали сердце когтистой лапой, а когда он думал о Саске, горечь пробиралась в душу, пленила разум, и в свободные минуты Какаши автоматически начинал размышлять о том, что он мог сделать для улучшения положения Учихи. Он пообещал Сакуре, что не бросит его, — да тут даже слова давать не надо было, ведь Хатаке и без должности Хокаге не оставил бы попытки хоть как-то смягчить вердикт суда и улучшить обстановку, в которой Саске суждено коротать век. Пока что Учиха находился в резиденции, за дверью в нескольких поворотах по коридору. Какаши навестил его единожды. Загруженный обязанностями, он не мог выкроить больше времени, но от их недолгой встречи складывалось впечатление, что Саске заточение в той комнате вполне устраивало. Конечно, в скором времени придут перемены. Шикамару уже приносил чертежи нового здания тюрьмы Конохи, фундамент которого начали заливать сегодня утром. Через пять-шесть месяцев Учиху переведут в его личную, изолированную от остальных осуждённых камеру. Хатаке понимал, что такие условия заточения окажутся сравни хрупкому стеклу, если вдруг Саске решит освободиться, но он также надеялся на благоразумие Учихи и обещание, которое тот дал во время их последнего диалога. Он поклялся не провоцировать новые проблемы, даже если ощутит, что печати, наложенные всеми Каге, ослабели и что он может свободно пользоваться чакрой. Взамен Какаши дал слово сделать всё, что было в его силах, чтобы заточение Саске осталось таковым лишь на официальных бумагах. Для подобного дела потребуется узкий круг людей, которым можно доверять, несколько проверенных шиноби: если слово о человеческих условиях, в которых Учиха будет проживать, долетит до остальных Каге, возникнет новый конфликт, возможно, очередная война. И в такие моменты Хатаке понимал, в каком подвешенном состоянии было всё происходящее; стоит одной маленькой детали отклониться от заданного курса — и всё оборвётся, канет в пропасть, из которой нет возврата. Пострадают все, кто помогал ему провернуть это дело; Саске уж точно порешат, а с ним, вероятно, и других «предателей». Какаши прекрасно осознавал последствия такой секретной миссии, но и бездействовать тоже не мог. Это было нечестно по отношению к Учихе. Да и мысли о том, что он предаст веру Сакуры, ранили ножом. Почему-то всё, что было связано с ней, в последнее время становилось слишком личным для Хатаке. Он словно выделял её проблемы на фоне остальных дел, ставил её в приоритет, хоть и был обязан заниматься в первую очередь Конохой, а не своей ученицей. Именно на тот факт, что Сакура была ему близким человеком, Хатаке и списывал своё душевное состояние. После войны он почти с ней не виделся, а когда они всё же пересекались, то в груди всё непривычно извивалось, порой аж подташнивало от этой гаммы ощущений. Он волновался и опекал — это не изменилось, но всё же что-то уже не лежало ровно, и Какаши, сколько бы ни думал, всё не мог понять, что именно заставляло его так тянуться к Сакуре. Она спасла ему жизнь — это правда, — и в тот момент они на секунды стали чем-то большим: не просто медиком и раненым, не только учителем и ученицей. Эту близость было сложно описать словами, да и Какаши считал, что все его воспоминания о том дне были пропитаны туманом, а значит, доверять мыслям и тем чувствам, которые он испытывал, нельзя. И всё же происходящее довело его до того, что Хатаке попросту запретил себе размышлять о Сакуре без надобности. Через несколько дней она отправится в Суну, и все эти непонятные чувства пропадут, он был уверен. А после года, проведённого врозь, он и вовсе забудет о том, что его беспокоили какие-то особенно заострённые инстинкты заботы по отношению к Харуно. Всему виной стресс и нервы, но всё скоро наладится. Выдохнув, Какаши поднял налитые свинцом веки, щурясь в тусклом помещении. Солнце уже успело сесть за горизонт, а значит, его рабочий день, в теории, подошёл к концу. Пока никто не вламывался в кабинет со срочными новостями или паническими криками, Хатаке поднялся с кресла, разминая затёкшие плечи, и неспешно направился к двери, попутно достав из кармана жилета перечитанный много раз томик «Ича-Ича». Погода становилась всё более мерзопакостной: холодный ветер студил ещё не утеплённые стены зданий, изредка снег посыпал ещё недостроенные улочки деревни. Утром солнце немного согревало землю, вся эта слякоть таяла, а под вечер замерзала, превращаясь в ледяные тропинки. Зима медленно поглощала Коноху; это время года будет сложно пережить, но Какаши верил, что население Страны Огня справится с любыми трудностями. Направляясь по коридору в сторону лестницы, он прошёл мимо двери, ведущей в комнату, где пребывал Саске. Охраны не было, что немного настораживало, но всё же после войны каждый шиноби был на счету, и этих ребят могли временно перевести в другое место, где их помощь была нужнее. Учиха всё же не глупец, сквозь барьер не полезет, это ведь самоубийство. Вздохнув, Хатаке расслабил плечи, засунув руку в карман штанов и опустив другую, сжимая книгу. Размышления, точно надоедливые птички, клевали его макушку, подталкивая к действиям, над которыми стоило бы дважды подумать. В своё свободное время Хатаке мог и навестить горе-ученика, поговорить с Саске, обсудить его не очень, но хоть немного перспективное будущее. Идей на эту тему в голове целый рой, и все нуждались в тонкой интеллектуальной проработке. Уникальные способности Учихи можно было использовать в непредвиденных ситуациях. Как ни крути, а он один из сильнейших в мире шиноби, и этого не изменят ни тюрьма, ни сдерживающие печати. Подобные вылазки можно будет юридически аргументировать, и Саске сможет покидать свою изолированную камеру, если дело будет во благо Альянса. И прежде чем сдвинуться с места, чтобы обсудить все эти варианты непосредственно с Учихой, Какаши напряг мышцы в ногах, останавливая себя. Спешить нельзя. Они только разобрались с судом, ещё не время для второй волны доказательств в защиту Саске. Райкаге данная тема ещё больше разозлит, конечно, если не знать меры, не знать, когда промолчать, а когда добивать Эя неоспоримой правотой. Нужно быть терпеливыми и тихо готовить апелляцию, добиваться смягчения вердикта. Отвернувшись, Хатаке сделал шаг в сторону лестницы. Не стоило преждевременно давать Саске надежду. Они обязательно обсудят все нюансы, но только тогда, когда наступит нужный момент.* * *
— Я совершенно не понимаю, почему ты должна отправляться к чёрту на кулички в эту пустыню, ещё и на целый год? Это возмутительно! — Мам, у меня задание политической важности от Хокаге, я не могу отказаться, — пробубнила себе под нос Сакура, складывая очередное полотенце. — Можешь! Ты для Хатаке сделала больше, чем все союзники нашей страны, вместе взятые, — выглянув из кухни, ответила Мебуки, размахивая ложкой. — Мог отправить в Суну кого-то другого, менее ценную для Листа персону. Раз Цунаде-сама собирается в путешествие, то кто теперь будет главным ниндзя-медиком в деревне? Почему Хатаке не мог назначить тебя на этот пост, ты ведь её лучшая ученица? Жила бы дома, помогала бы Конохе… Покачав головой, Сакура перестала слушать эту словесную лавину, что обрушивалась на них уже второй вечер подряд. Её отец с самого начала оградился от возмущённого голоса Мебуки Харуно газетой, будто это ему помогало не слушать вопли, что маловероятно. Кизаши просто не реагировал на все доводы жены, на её идеи о серьёзном разговоре с Хокаге, где она триумфально отвоёвывала своего ребёнка, спасая от ужасной участи. Сакура всё прекрасно понимала: её родители переживали, ведь их дочь вновь покидала дом, а война только недавно закончилась, и они надеялись, что вместе с восстановлением Конохи наладятся и другие вещи. Почему-то Кизаши отнёсся к новости о таком задании философски: он понимал, что его дочь в первую очередь шиноби, а значит, долг и приказ Хокаге превыше всего. Мебуки же будет отрицать происходящее до последнего — это Сакура знала. Её мама успокоится только тогда, когда будет смотреть вслед удаляющейся от ворот Конохи фигуре, шмыгая носом и вытирая слёзы. Происходящего было не избежать, и Сакура была отчасти рада тому, что уже послезавтра покинет этот родной, но успевший надоесть своими правилами и упрёками дом. Она любила родителей, но всё же душа жаждала свободы. Сложив последнюю свежевыстиранную одёжку, Сакура схватила стопку и поспешила к себе в комнату, подальше от недовольной матери. Как-то неосознанно она ещё вчера начала собирать рюкзак, который возьмёт с собой в дорогу. Все летние вещи — шорты, футболки и майки — уже покоились на дне сумки; поверх них Сакура кидала тюбики с увлажняющими и солнцезащитными кремами, мыло, расчёску и зубную щётку. На спинке кресла лежал длинный дорожный плащ типичного бежевого оттенка с капюшоном, а на полу из-под кровати виднелись высокие сапоги. Открыв шкаф, Сакура бросила свои вещи на свободную полку и хлопнула дверцей. Щёки ощутимо налились румянцем, буквально излучая тепло в прохладной комнате: она опять начинала паниковать и волноваться. Необходимо как-то успокоиться. Подобного рода мысли лишь не давали ночью спать, а бессонницей Харуно страдала уже хронически. Подойдя к высокому окну, Сакура резко отдёрнула штору и, упёршись плечом в деревянную раму, засмотрелась на ночную Коноху, делая глубокие успокоительные вдохи. Тонкий слой снега покрывал черепичные крыши отстроенных жилых домов и магазинчиков. Вдалеке были заметны деревянные скелеты будущих зданий, а по улицам в ещё не позднее время спешили по делам прохожие. Кроме одного. Его силуэт Сакура узнала бы из тысячи, ведь только Какаши-сенсей мог передвигаться погружённым в свою любимую книжку без опасений быть сбитым с ног тележкой торговца. Он шёл неспешно, торчащие волосы пепельного оттенка присыпало снежинками, а тёплый вязаный шарф обматывал шею, спасая от покусывающего мороза. Странно видеть Хокаге вне работы, но, наверное, ему также положено изредка отдыхать. В мыслях мгновенно всплыло то, о чём Харуно старалась не думать, так как не хотела докучать своему наставнику очередной глупой просьбой. Но, возможно, стоит попытать удачу и спросить Хатаке, в худшем случае он откажет. Поспешно отворив дверь на небольшой балкончик, Сакура выскочила на узкую площадку, ощущая, как сквозь носки пробирался морозный холод, исходящий от бетона. — Какаши-сенсей! — позвала она, выдохнув облачко пара. Он остановился, оторвав взгляд от страницы «Ича-Ича». Осмотревшись, Хатаке поднял голову и, заметив её, застыл на несколько секунд, точно манекен, что Сакура была даже не уверена, расслышал он её голос или нет. Прикусив губу, Харуно хотела уже попросить его подождать, пока она спустится вниз, чтобы поговорить, но Какаши-сенсей в мгновение ока оказался перед ней. Он приземлился на железную балку перил балкона — Сакура даже испугаться не успела, а удивлённый всхлип так и застрял в её горле. Немного пошатнувшись, она напрягла мышцы в ногах, удержав равновесие. Хатаке присел, всё ещё находясь на балке, опустив руку с книгой вниз, пока другую положил на согнутое колено. Его спрятанное за маской лицо находилось почти на одном уровне с лицом Сакуры. Чёрные глаза смотрели прямо на неё, а свет фонаря отображался в их бездне лёгким мерцанием. Шрам, что рассекал вертикальной линией левый глаз, заметно выделялся на морозе — явно рубцовая ткань реагировала на холодную погоду. Сглотнув мимолётную робость, Харуно попыталась быстро сформулировать свою просьбу. Это будет последним, что она попросит, ведь совесть больше не позволяла так откровенно злоупотреблять добротой Хатаке. — Я хотела вас попросить об одном одолжении, — начала чуть увереннее она. — Я отбываю в Суну, и эта командировка будет длиться целый год, поэтому я хотела спросить, могу ли… В общем, можно мне… — Навестить Саске. Какаши-сенсей закончил нескладную речь вместо неё, определённо с первых слов уловив суть. Сомкнув губы, Сакура молча кивнула, не доверяя своему голосу. Она прекрасно помнила вердикт суда, где было чёрным по белому прописано: навещать Учиху мог лишь Хокаге или человек со специальным разрешением, которое должны согласовать и подписать все Каге. Утруждаться процессом получения такой бумажки за пару дней до отбытия в Суну Харуно не хотела — уж слишком это хлопотно и займёт явно больше времени, чем у неё было в запасе. Но может быть, чисто в теории, Какаши-сенсей мог втайне провести её в комнату, где сейчас пребывал Саске-кун? Наверное, когда она вернётся домой, его уже переведут в изолированную тюремную камеру, и доступ в то помещение действительно будет необходимо получать от всех Каге и только по весомой причине. А сейчас, просто чтобы проститься… Сакура надеялась, что Какаши-сенсей понимал её причины и в очередной раз поможет, придумает какой-нибудь необычный выход из ситуации. Глядя на него, Харуно старалась не показывать, насколько замёрзла, как дрожали её плечи и сложенные на груди руки. Он потупил взор, размышляя, что было заметно по немного сдвинутым бровям. Молчание слегка затянулось, но Сакура не смела первой нарушать тишину — вместо этого она присматривалась к чертам лица Какаши-сенсея. В детстве, когда их только объединили в команду номер семь, она, Наруто и Саске-кун пытались узнать, что же их наставник скрывал под маской. Их теории были абсурдными, и даже сейчас, вспоминая тот день, Сакура машинально улыбалась, мысленно хихикая, но всё же разгадать тайну Хатаке или же банально подглядеть у них не получилось. Казалось, Какаши-сенсей дорожил этим секретом больше всего на свете: никто в деревне не видел его лица, и в этом была вся суть такого стиля. И всё же маска не скрывала контуры подбородка, форму губ и носа, хоть и препятствовала попыткам представить его без этого куска ткани. Сакура надеялась, что когда-нибудь ей чертовски повезёт увидеть Хатаке без неизменного атрибута одежды, но шансов на это было мало. Какаши-сенсей снимет маску только по собственному желанию, и она даже не знала, что именно может принудить его к такому действию. Наверное, такой чести удостоится лишь жена Хатаке. От последней мысли Сакура немного насупилась. Она никогда об этом не думала: Какаши-сенсей ведь был холост, они его даже с девушкой никогда не видели. Вероятно, долг шиноби был для него выше каких-то человеческих взаимоотношений, он не хотел обзаводиться уязвимыми местами в виде семьи. Сакура понимала такую логику, но также считала подобный стиль жизни слишком одиноким. Ему было даже не с кем поужинать, не с кем поболтать после тяжёлого рабочего дня. Осознание поселило в душе Харуно чувство грусти и внезапное желание помочь, хоть она и не знала как. — Приходи завтра в резиденцию примерно в обед, что-нибудь придумаем, — наконец ответил Хатаке, подняв на неё взор. — Вы серьёзно? — прошептала Сакура, хлопая в недоумении ресницами. — Я не стану шутить на эту тему. Это, может быть, последняя возможность для вас обоих. Машинально кивнув, Сакура обняла себя за плечи, подавляя судорожные вздрагивания от холода. Она очень надеялась на то, что Какаши-сенсей согласится помочь, но совершенно не ожидала, что он это сделает или даже попытается. Странным образом после войны он, не задумываясь, исполнял все её просьбы, глупые и рискованные, пытался всегда добиться желаемого ею результата. Харуно давно заметила подобное обращение со стороны наставника, но не придавала этому особого значения: если бы Какаши-сенсей попросил её об услуге, она бы даже не задумалась — помогла бы с любым вопросом. Чем соглашение на миссию в Суне этому не доказательство? Наверное, он испытывал по отношению к ней нечто сродни отцовским чувствам; нет, к Саске-куну тоже. Они были его учениками, и он старался отстаивать их интересы в любой ситуации. Сакура была безмерно благодарна ему за такую поддержку, но даже не помнила, говорила ему об этом или нет. Такая забота заслуживала как минимум простого спасибо. Проявляющийся румянцем на щеках стыд стал наполнять её сердце, подталкивая к импульсивным действиям. Сделав краткий вдох, она подступила на шаг ближе и прижалась к Какаши-сенсею, положив подбородок на его плечо, обхватив руками. Застыв, она зажмурила глаза, прислушиваясь к завыванию ветра над крышами и к образовавшейся тишине. Через несколько секунд ей на спину легла тёплая рука, прижимая чуть крепче. Её сердце колотилось с бешеной скоростью, что-то непонятное извивалось в грудной клетке, сдавливая невидимыми тисками рёбра, что дышать было трудно. В его объятиях было комфортно, даже холод перестал быть столь ощутимым. Сакура не знала почему, но иного способа выразить чувства она не нашла. Какаши-сенсей, конечно же, всё понимал и вежливо дожидался момента, когда она возьмёт себя в руки и отстранится от него. Посчитав мысленно до трёх, Харуно резко отступила на шаг, потупив взор, ощущая, как лицо от румянца краснело больше, чем от мороза. Прикусив губу, она подняла на Хатаке глаза, опасаясь возможной неловкости из-за неожиданных объятий. Но, скрытая за маской, его реакция была почти отсутствующей. Лишь в глазах исчез тот блеск, что Сакура списала на игру света, исходящего от фонаря. Простояв ещё несколько секунд в загробной тишине, Харуно начала невольно размышлять о том, что можно сказать, чтобы разрядить обстановку. Впредь нужно сдерживать себя и свои эмоции. Какаши-сенсей хоть и близкий ей человек, но всё же не каждому нравится, когда без предупреждения вторгаются в личное пространство. — Спасибо… за всё, что вы для меня делаете. — Иди в дом, простудишься. — Доброй ночи, Какаши-сенсей. — Увидимся завтра, — ответил он, подняв руку, сжимающую небольшую книжку, вверх и помахав. Она ещё раз попыталась улыбнуться, а затем поспешно развернулась, хлопнув за собой балконной дверью. Хатаке услышал щелчок замка, после чего затянули шторы, скрывающие вид в небольшую комнату. В доме раздался голос Мебуки, позвавшей дочь ужинать; шаги Сакуры отдалились, растворяясь среди прочих звуков. Он выдохнул, прикрыв веки. Решение помочь Сакуре увидеться с Саске в последний раз было не менее импульсивным, чем её желание поблагодарить с помощью объятий. Он знал, что за ночь что-нибудь да придумает, но стоит ли этот визит всего, что Сакуре придётся пережить во время него и после? Учиха в своей позиции был непреклонен: он не намеревался поддерживать с ней дружеские отношения, невзирая на помощь Харуно в судебном процессе. С одной стороны, Какаши понимал его логику: о косточках вишни никто не забыл, но с другой… Саске отталкивал последнего настоящего друга, и это неправильно. Сакура, конечно, не заменит ему Наруто, она никогда не сможет разделить всю боль и ненависть, которые Учиха испытывал по отношению к миру долгое время, но она была способна добавить в его жизнь иных красок, которых катастрофически не хватало. Всё, конечно, упиралось в изоляцию, в которой Саске будет находиться неопределённое время, и Какаши понимал, что вопрос придётся решать намного раньше запланированного. Устало выдохнув, он спрыгнул, продолжая свой путь домой.* * *
Рассвет наступил слишком неожиданно. Казалось, Сакура и глаз не успела сомкнуть, как зазвонил будильник. Собиралась она в спешке, так как к ней в гости решила заглянуть Ино, принёсшая небольшой бумажный пакетик с домашней выпечкой. Яманака не уставала от собственных колких комментариев по ходу процесса поглощения завтрака и выбора одежды, за чем Сакура уж точно не будет скучать в Суне. Причиной столь неожиданного визита оказалась симпатия Шикамару к Темари, что, в принципе, было очевидно, но Ино, как верная подруга, хотела знать о сестре Казекаге абсолютно всё, поэтому поручила Сакуре неофициальное задание: подружиться с Темари и присылать в Коноху письма с информацией о вкусах и предпочтениях пассии Нары. Затея казалась абсурдной, но ничего не оставалось, кроме как согласиться, ибо Яманака была настроена серьёзно. Чета Харуно давно отбыла на работу, Сакура даже не слышала привычного утреннего шума и грохота на кухне. Наверное, она вчера вечером перенервничала и поэтому спала как убитая. Кое-как собравшись, она накинула своё зимнее пальто и вместе с Ино вышла на улицу, направляясь в сторону Резиденции Хокаге. За ночь деревню покрыл толстый слой снега, сверкающего в лучах солнца как хрусталь. С чувством исполненного долга Ино попрощалась, направляясь в сторону цветочной лавки, а Сакура поспешила по своим делам. Конечно, до обеда оставалась ещё пара часов, но Харуно знала, что не сможет сидеть в комнате и ждать точного времени встречи с Какаши-сенсеем. Это была невыносимая пытка для её нервов и фантазии. Если он всё же прикажет ей подождать, то она посидит у него в кабинете. Где угодно, только не в пустом доме, не в четырёх стенах и не наедине с беспрерывно атакующими мозг мыслями. Поспешив к лестнице, она поднялась на нужный этаж, направляясь в сторону кабинета Хокаге. В коридоре было пусто, даже слишком тихо. Остановившись у двери, Сакура постучала костяшками пальцев по дереву и, дождавшись разрешения, прошла в помещение. В своём рабочем кресле сидел Хокаге, немного уставший, но улыбнувшийся ей — точно знал, что она придёт именно в это время, — а рядом стояла незнакомая девушка. Видимо, это она принесла поднос с едой для Хатаке, а Сакура столь не пунктуальна и бесцеремонна, что прервала его завтрак. Прикусив губу, она проводила взглядом поспешившую выйти из кабинета незнакомку, а затем застыла в ожидании каких-то указаний от Какаши-сенсея. Но тот молча продолжал листать отчёт, точно не видел посетителя. Наконец, не выдержав неловкого молчания, Сакура прочистила горло, подбирая слова: — Какаши-сенсей, я пришла чуть раньше, но всё же… Что мне делать? Вы придумали какой-то план? — Этот поднос для тебя, — спокойно ответил он. — Берёшь его в руки, а дальше… Словно по щелчку, она поняла, что он советовал ей сделать. Та девушка, должно быть, приносила Саске-куну еду, и сегодня Сакура неофициально подменит её, отнесёт завтрак в ту комнату. Обдумывая нехитрый план, она так и стояла на месте, пока не ощутила на себе вопросительный взгляд Хатаке. Тот молчал, но его чёрные глаза отражали чёткий вопрос: может, что-то не так? Мотнув головой, Сакура выдохнула. Сглотнув страх, она подошла к столу, схватив похолодевшими пальцами края металлического листа, и подняла его, подавляя дрожь в руках, отчего звенела посуда. Повернувшись к выходу, Сакура на несколько секунд замерла, собираясь с мыслями и силами, хоть ноги так и подкашивались. Возможно, это последний раз, когда она видится с Саске-куном.