I scream at myself when there’s nobody else to fight, I don’t lose, I don’t win, if I’m wrong, then I’m halfway right. I know what I want, but it feels like I'm paralyzed, I don’t lose, I don’t win, if I’m wrong, then I’m halfway right. Я кричу сам на себя, когда больше не с кем ссориться, Я не проиграю, не выиграю, а если ошибусь, то уже наполовину прав. Я знаю, чего хочу, но я будто парализован. Я не проиграю, не выиграю, а если ошибусь, то уже наполовину прав. Linkin Park — Halfway Right
Огромное помещение с бетонным полом было прохладным и мрачным. Голые стены изредка украшали какие-то инструменты, провода и вентиляционные отверстия с решётками, сквозь которые в комнату поступал свежий воздух. Толщина стен и потолка напоминала бункер, через который неслышны звуки, особенно это касалось криков нукенинов, которых здесь допрашивали члены Разведывательного Отдела Скрытого Листа. Помещение находилось глубоко под землёй, и к нему имели доступ лишь специальные джонины и члены управления Страны Огня, в том числе и Хатаке. Какаши намеревался лично присутствовать на допросе Ямады Лан. Он направлялся в это особенное помещение после нескольких посланий от Морино, а также записки от Шизуне, в которой упоминалось происшествие с Сакурой. От последней вести Хатаке буквально тошнило и выворачивало, но он пока держался. Уставший Какаши медленно спускался каменной лестницей, обдумывая решения и предстоящий разговор с преступницей. Он был рад узнать, что Шикамару разрешил всю деликатную ситуацию с кланом Хьюга в одиночку. Когда Хатаке явился на территорию особняка, его встретил господин Хиаши, и они спокойно обсудили всё, что произошло с Хинатой, а также причины, по которым Какаши разрешил Сакуре провести это секретное задание без ведома верхушки клана Хьюга. К счастью, господин Хиаши не стал предъявлять никаких претензий к административным решениям Хокаге, видимо, осознавший собственную ошибку, которая привела к такому печальному исходу. Оба допустили достаточно оплошностей за последний год, поэтому разошлись мирно и на скупой солидарности, что было самым главным. Но, потушив огонь на одном фронте, Хатаке спешил обратно в Джинмон Бутай, чтобы вернуться к более насущной проблеме. Представ перед огромной металлической дверью, на которой было несколько бумажных печатей, создающих различные барьеры в дополнение к физическим толстым и крепким стенам, Хатаке приложил ладонь к специальному устройству, что считывало чакру шиноби для идентификации личности. Отдел, что занимался разработкой новых технологий, значительно продвигался во многих проектах, одним их которых были подобные замки на двери всех важных административных и политических зданий Конохи. После нескольких секунд электронный замок пискнул, и дверь сдвинулась, открывая вид на одно из самых мощных устройств в отделе: усиливающий чтение мыслей, этот механизм напоминал гробницу, в которой нукенина обездвиживали полностью, оставляя наверху лишь голову, чтобы Ибики мог прочесть его разум. Пройдя в помещение, Какаши присмотрелся к происходящему. Внутри бетонного полукруга находилась Лан. Её тёмные волосы были связаны в тугой хвост на затылке, чтобы не мешать процессу; рядом с ней стоял Морино, тихо обмениваясь указаниями с Мозуку. Позади бетонной клетки находилось ещё одно сооружение, напоминающее дугу, огибающую полукруг с нукенином. Между двумя частями этого устройства было множество проводов и труб, что всё соединяли и позволяли дополнительным шиноби снабжать Морино чакрой и выносливостью, чтобы пробиться сквозь прочные барьеры разума преступника. На поверхности обеих бетонных частей машины были видны чёрные паутины печатей и дзюцу, которыми пользовались помощники Ибики. — Какаши, прости, что пришлось выдернуть тебя из кровати, — рыкнул Морино, утвердительно кивнув Мозуку, который поспешил к своим товарищам рядом с бетонной дугой. — Мы немного застряли из-за непредвиденных обстоятельств касательно Лан и тревоги, которую бьёт Шизуне. — Не страшно, я ещё даже не ложился, — вздохнул Хатаке, который в последний раз спал более двух суток назад. — Я весь внимание. — Собственно, тебе необходимо решить, что делать дальше, — серьёзно начал Ибики. — Всё, что мог считать с поверхностного слоя её подсознания, я уже записал, но копнуть глубже не могу, потому что эта куноичи удивительно стойкая к таким процедурам. Я не удивлён, ведь это её специализация, тем не менее, чтобы пробиться сквозь эти защитные барьеры её психики, мне необходимо… пытать её. Мы говорим о физических пытках, которые Тонбо уже начал, но нам пришлось остановиться из-за Сакуры, — чётко и быстро растолковал Морино. — Ты должен решить, что делать дальше: либо довольствуемся тем, что имеем, и порешим её, либо продолжаем допрос и пытки, невзирая на их с Сакурой связь. Насколько я понимаю, Харуно бессознательно перенесёт всё то же, что и Ямада. — Она не согласилась разорвать связь с Сакурой после первой дозы пыток? — Нет, это её единственное спасение, и вряд ли она просто так сдаст позиции. — Среди всего, что ты добыл, что мы имеем по Кираи? — напряжённо спросил Хатаке. — Всего несколько зацепок, которые лично мне непонятны, но, может, ты или Нара сможете что-то растолковать, — ответил Ибики и повёл Какаши в сторону дальнего стола, на котором лежали свитки и несколько зарисовок какой-то местности и незнакомого человека. — Вот всё, что есть. Хатаке вдумчиво осмотрел информацию на столе, присматриваясь к наброску обломков моста в ущелье и какого-то тоннеля с особыми узорами на стенах. Второй рисунок не был ему знаком, а вот очертания первого места Какаши визуально помнил, словно когда-то раньше там уже бывал. Подняв листок бумаги ближе, он напряг извилины, сравнивая воспоминания с тем, что видел перед собой, точно пытался понять, это одно и то же место или просто совпадение. Но вряд ли, ведь они с Обито и Рин много лет назад подорвали тот мост. Какое отношение это место имело к организации Кираи? Нахмурив брови, Какаши попытался обдумать, какие ещё похожие мосты находились в той части Деревни Скрытой Травы, и на ум приходило лишь одно — Мост Тенчи, что был уничтожен Наруто и ребятами, когда Ямато встречался со шпионом Акацуки. — Это ущелье определённо в Кусагакуре, — наконец промолвил Хатаке. — Между мостами Тенчи и Каннаби, где-то там, наверное. — Ты уверен? — рыкнул вполголоса Морино. — Да, я когда-то был там с миссией, то место уникально, вряд ли где-то ещё есть такой раскол в земле, — покосившись на второй рисунок, ответил Хатаке. — Насчёт тоннеля не уверен. — Этого всё равно недостаточно, — вздохнул Ибики. — Я предпочёл бы продолжить допрос. Она вряд ли ещё долго просидит без сознания, ребята скоро устанут держать её в таком состоянии. Какаши тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Если он одобрит эти действия, то даже представить сложно, что переживёт Сакура из-за связи с Ямадой. Он подвергнет её пыткам ради добычи информации, и если бы это решение не было для Хатаке настолько личным, то он как Хокаге пошёл бы на эту жертву и дал добро Морино. Это было одно из тех решений, которые Какаши вынужден принять с камнем на душе, невзирая на то, как разрывалось сердце. Наконец и ему довелось ощутить горький вкус долга перед страной, противоречащего личным желаниям и нравам. В памяти всплыла история с кланом Учиха и тем нелёгким решением, которое был вынужден принять Третий Хокаге во благо Конохи. Он позволил вырезать целый клан ради безопасности жителей — чем это не доказывало стальные нервы и целеустремлённость Сандайме-самы? Нужно ли брать пример с предыдущих Хокаге в подобных ситуациях или просто идти своим путём, поступать так, как подсказывало сердце? Хатаке не знал. — Продолжай допрос, можешь переходить к пыткам. Его голос звучал для него как-то странно, будто чужой. Какаши напряг плечи и шею, сжав пальцы в кулаки, чтобы не изменить решения. Перед мысленным взором всплыл образ улыбчивой Сакуры: её длинные волосы развевал ветер, а зелёные глаза сверкали, словно изумруды. Харуно самая выносливая куноичи, которую он знал — за исключением, может, Цунаде-самы, — но если сравнивать Сакуру с остальными шиноби, то лишь она смогла бы выдержать то, что начнётся с минуты на минуту. Пробудив в себе силу Бьякуго, она могла регенерировать в мгновение ока, да и Шизуне рядом и поможет Сакуре вылечиться после физических пыток. Вот только как быть с психологической составляющей заложницы Ямады? Никто не знал, что происходило в голове Сакуры, в каком состоянии та находилась, что ощущала и когда проснётся. Повернувшись обратно к устройству, к которому всё ещё была подключена Лан, Какаши наблюдал за действиями Ибики и его команды. Эти элитные чуунины по приказу командира отключали аппарат, чтобы достать бессознательную Ямаду и перенести её к другой машине, что использовалась только для определённой техники Морино под названием Кучиёсе: Гомон Хейа. В этом особенном гендзюцу ноги и руки связывали цепи, лишая возможности двигаться; около Морино и нукенина образовывалась клетка, на которую падала статуя, и после этого пол клетки раздвигался в сторону и появлялись шестерёнки. Клетку окружала круговая печать. Во время пытки Ибики способен управлять цепями, держащими оппонента, причиняя ему невыносимую боль. В конечном счёте эта техника ломала любые психологические барьеры нукенина, позволяя Морино считывать ценную информацию с разума заключённого, будто из книги. Тонбо и Мозуку перетащили обмякшее тело Лан на железный стул с кандалами, которыми приковали куноичи ради безопасности всех в помещении. Услышав звук открывающейся двери, Хатаке повернул голову влево и с удивлением заметил вошедших Шикамару и Даруи. Застигнутый врасплох визитом шиноби Облака, о котором его никто не предупредил, Хатаке отодвинулся от стола и поспешил навстречу, протягивая руку, чтобы поздороваться. Шикамару с лёгким подозрением поглядывал в сторону Морино и его отряда, особенно на Ямаду, голова которой была откинута назад. Какаши мог представить, как в гениальной голове Нары молниеносно поворачивались шестерёнки, пока тот обдумывал ситуацию и следующие действия с Лан. — Даруи-сан, неожиданный визит, — кивнул Хатаке, приветствуя. — Чем обязаны? — Хокаге-сама, простите за внезапность, но Райкаге-сама после вашего послания обдумал ситуацию и решил, что мы заберём Ямаду Лан в Кумогакуре для казни в назидание остальным предателям Страны, — ответил Даруи. — Я понимаю, что вы в процессе допроса, и вы можете завершить свои дела, после чего Ямада переходит под моё наблюдение и подготовку к транспортировке в Кумо. Надеюсь, что это решение Лорда Эя вас не обескуражило. — Понимаю, — промолвил Хатаке и обменялся взглядами с Нарой; тот лишь кивнул, без слов осознав, что происходило. — Разумеется, мы отдадим Лан в ваши руки, но мне бы хотелось лично обсудить с Райкаге-самой несколько нюансов касательно данной ситуации, — быстро обдумывая возможности, продолжил Хокаге. — Если вы не против, Шикамару проводит вашу делегацию в мой кабинет, откуда мы свяжемся с Кумогакуре и обговорим пару вопросов. — Конечно, — после минутной паузы ответил Даруи и взглянул на Ибики. — Без проблем. Хатаке кивнул, намекая, что Шикамару должен выпроводить иностранного шиноби из этой комнаты как можно быстрее, на что Нара отреагировал незамедлительно, оборачиваясь к двери, чтобы отсканировать ладонь. Покосившись на специалистов по допросам и пыткам, Какаши присмотрелся к Морино, который уже погрузил Ямаду в Кучиёсе: Гомон Хейа. Он неподвижно стоял напротив стула с кандалами, глаза закрыты, явно сконцентрировался на добыче информации. Через несколько секунд тело Лан содрогнулось, выгибаясь дугой, голова скатилась набок, её дыхание стало хриплым, а на серую одежду упало несколько капель крови, что стекали из носа по лицу Ямады, скапливаясь на изгибе подбородка. Хатаке не отвёл взгляд, блокируя воспоминания лица Сакуры, что начали всплывать в мыслях. Он уже ощущал тяжесть вины в душе. — Что он делает? — раздался голос Даруи, который почему-то всё ещё находился в помещении. — Это гендзюцу пыток, — ответил Нара. — Морино-сан пытается пробиться сквозь барьеры её подсознания за счёт физической боли и давления собственного разума. — Необходимо прервать это гендзюцу, — потребовал Даруи. — Это ещё почему? — удивился Шикамару, с подозрением наблюдая за их гостем. — Если ваш специалист прочёл тот свиток, что я отправил ему, то он должен знать, что эту куноичи не сломать такими техниками. Она профессионал в области манипуляции сознанием, и её порабощающее Кеккей Генкай является одним их самых сильных в Стране Облака. Нельзя вести игру на её территории, потому что вы заведомо проиграете, — ответил Даруи. — Только реальные физические пытки — вот что может сработать, а так он загнал себя в ловушку. — Ибики знает, что делает, — ответил Нара, но Хатаке заметил, что его ассистент не отбросил информацию Даруи как полную чепуху. Что сказать, Какаши тоже насторожился. Будто в подтверждение, Морино вдруг согнулся, обхватив рукой левую часть грудной клетки. Его покрытое шрамами лицо исказилось в гримасе, и он через мгновение упал на колени, приоткрыв глаза и наблюдая за телом оппонента сквозь сжатые от боли зубы. Помощники Ибики, которые находились на своих рабочих позициях и с помощью чакры стабилизировали гендзюцу капитана, заметно опешили, переглядываясь, будто пытались понять, что же делать дальше. Какаши поспешил ближе к ним, не отрывая взор от прикованного к стулу тела Лан. На её испачканном кровью лице появилась едкая ухмылка, будто она приходила в сознание. Шикамару и Даруи последовали за ним, готовые к непредвиденным действиям. — Ибики, ты как? — спросил Хатаке, положив руку на плечо джоунина. — Убейте её! — скомандовал Даруи, и на секунду Хатаке поспешил перечить этому приказу. Но слова испарились, как только Какаши заметил тёмные и полупрозрачные внутри, с ярким ободком по краям и радужными пятнами, словно капли машинного масла, попавшие на поверхность воды, множество тоненьких шнурков, которые соединяли Ямаду и Морино, будто провода. Размышлять о конкретных действиях не было времени. Хатаке заметил стремящиеся к нему новые отростки, которые Лан испускала из туловища в попытке захватить каждого шиноби. Некоторые из элитных чуунинов были также под воздействием этого Кеккей Генкай, застывшие, будто статуи с масками испуга на лицах. Сконцентрировав поток чакры в теле, Хатаке замахнулся правой рукой, пристально наблюдая за многочисленными отростками, что подобно мелким змеям набросились на него в попытке защитить хозяйку. Лан очнулась после Кучиёсе: Гомон Хейа, её глаза были прищурены, будто она анализировала ситуацию вокруг и просчитывала попытку побега. Заметив за спиной Хатаке Даруи, она заметно вздрогнула, определённо от неожиданности, и подняла скованные кандалами руки, будто хотела разорвать толстую цепь, что удерживала её на этом стуле. В её фиолетовых радужках вдруг отразился свет, который начал исходить из правой руки Какаши. Он не стал медлить ни секунды, серьёзно настроенный на очевидный исход. Пурпурное свечение ослепило Ямаду, и она издала взволнованный визг, опасаясь за свою жизнь. — Райтон: Шиден! Окутанные фиолетовыми молниями пальцы Хатаке пронзили грудную клетку женщины, точно клинок, вошедший в бальзовое дерево, не испытавший никаких препятствий в виде внутренних органов или костей. Брызги алой крови разлетелись вокруг железного стула, к которому была привязана Ямада, на бетонный пол и попали на стоящих неподалёку ошарашенных увиденным чуунинов. Её тело обмякло, голова повисла, а в стеклянных фиолетовых глазах навеки застыла последняя эмоция, которую испытала Ямада Лан, — страх. Убрав руку и попутно сняв пропитанную кровью перчатку, Хатаке медленно обернулся к присутствующим. Его лицо и одежда были в крови, но, казалось, это совершенно не волновало Какаши, который одарил грозным взглядом застывшего с приоткрытым от удивления ртом Даруи. Шикамару также выглядел поражённым. — Новое дзюцу? — чуть прочистив горло, спросил Нара. — Не видел этого раньше. — Ибики, ты как? — промолвил Какаши, проигнорировав комментарий. — Жить буду, — выкашляв сгусток крови, ответил тот, поднимаясь на ноги. — Прости, что так получилось. — Удалось узнать ещё что-то или информация на столе — это всё, что у нас есть? — Есть кое-что, я дополню её, — потирая грудную клетку, ответил Морино. — Завтра утром всё будет у тебя на столе. Даруи, ты всё ещё хочешь транспортировать её тело в Кумо? — Теперь не уверен, — цокнув языком, ответил шиноби Облака. — Надо поговорить с Райкаге. — Послезавтра я жду тебя в своём кабинете после обеда, — строго промолвил Хатаке, направляясь к выходу из подземного помещения. — Нам многое необходимо обсудить с Райкаге, так что передай ему, чтобы подключился к конференции вовремя, иначе я за себя не ручаюсь. — Хокаге-сама, вы куда? — поспешив за ним, вполголоса спросил Шикамару. — Я буду в госпитале рядом с Сакурой. Оставляю тебя за главного до собрания. И, отсканировав ладонь, Хатаке покинул комнату, скрываясь в тусклом подземном коридоре. Нара лишь нахмурил брови, проводив Какаши обеспокоенным взглядом. Шутки явно закончились.***
Шизуне вытерла рукавом с лица пот, который скопился из-за усердной концентрации чакры медика на заживлении многочисленных телесных ранений Сакуры. Она провела в палате подруги всю ночь, сперва в окружении других врачей, которые помогали стабилизировать необычное состояние Харуно, но в какой-то момент им было необходимо вернуться к своим обязанностям, и Шизуне, заверив главврача больницы, что справится в одиночку, осталась с Сакурой. Она понимала, что, пока допрос Ямады Лан не завершится, никто и ничем не сможет помочь Харуно, поэтому делала единственное, что могла: поддерживала подругу морально, а когда заметила первые кровавые раны на теле — стала залечивать их, чтобы Сакура не потеряла слишком много крови. Её Бьякуго почему-то не активировался, и это настораживало Шизуне, но также было объяснимо: всё из-за гадкого отростка. Напомнив себе об этой штуке, Като покосилась на лодыжку Сакуры, неприкрытую одеялом. Червяк всё ещё крепко присосался к коже Харуно, определённо с единственной целью в своём безмозглом тельце. Шизуне прикусила губу, раздражённая своей беспомощностью. Она смела называть себя ученицей Цунаде-самы, а придумать способ извлечения этого отростка так и не смогла. Послание, которое она отправила наставнице ранее днём, до сих пор оставалось без ответа, и Шизуне начинала беспокоиться — в этот раз о Пятой, ведь могло произойти что угодно и Коноха даже знать не будет. Тряхнув головой, Шизуне попыталась прогнать гнусные мысли: она понимала, что накручивала себя из-за происходящего с Сакурой, и теперь ей мерещилось, будто каждый дорогой ей человек в опасности. Нельзя так продолжать рабочий день, но Шизуне также понимала, что провела в больнице уже около трёх суток, без сна и перерыва. Она устала. Внезапно подрагивающий червяк на лодыжке Сакуры рассыпался тёмным прахом, рассеиваясь по белому постельному белью. Протерев глаза ладонями, Като наклонилась над ногой девушки и присмотрелась. На бледной коже осталось покраснение с небольшим ободком проколов, оставшихся от мелких зубов той гадкой штуки. Протянув похолодевшие пальцы к лодыжке, Шизуне аккуратно дотронулась до ранения, осматривая его и визуально удостоверяясь, что поняла произошедшее правильно: отросток Кеккей Генкай Ямады рассыпался пеплом, а это значило, что хозяйка субстанции ликвидирована во время допроса. По телу Шизуне пробежала волна холода, а затем жара. Она взглянула на лицо спящей Сакуры, испытывая наплывы тошноты из-за накрывшего её волнения. Неужели этот кошмар закончился? Положив поверх грудной клетки Сакуры ладони, Като начала излучать чакру зелёного оттенка, подпитывая её энергию, чтобы та начала поскорее регенерировать самостоятельно. Цвет кожи Сакуры начал заметно улучшаться, она больше не была похожа на закаменевшую мраморную статую, и это не могло не радовать Шизуне. Вздыхая с облегчением, она еле сдержала визг удивления, когда в палате вместе с листвой, явно использовавший Коноха-Шуншин для перемещения, появился Хатаке Какаши. Хокаге будто возник из воздуха, внесённый в помещение вместе с лёгким дуновением ветра. Он остановился с другой стороны больничной койки, испачканный свежей кровью, а взгляд у него был настолько серьёзным и грозным, что Шизуне боялась что-либо сказать касательно санитарных норм в больнице. Она промолчала, фокусируясь на вливании целебной чакры в неподвижное тело Харуно. Любого рода упрёки подождут, ибо Като прекрасно понимала, что случилось в Отделе Допросов и Пыток. Хатаке пришлось самолично убить нукенина, чтобы наконец разрешить странную ситуацию. — Как она? — тихо спросил Какаши. — Отросток рассыпался прахом, но она всё ещё без сознания. Надо дать ей немного времени. — Я останусь с ней, Шизуне, ты можешь идти отдыхать, — спокойно приказал Хокаге. — Но… Что, если будет необходима какая-то помощь? — замешкалась куноичи. — Я не могу… — Шизуне, — подняв на неё беспристрастный взор, промолвил он. — Пожалуйста. — Хорошо, поняла вас. Если будет нужна медицинская помощь, зовите дежурную медсестру. Хатаке не ответил — лишь обернулся, чтобы подвинуть небольшой стул ближе к кровати, после чего занял своё место, подобно сторожевому псу, который не собирался оставлять хозяина в трудную минуту. Като прикусила губу, пока её сердце разрывалось от волнения и печали. Она поспешно отвернулась, часто моргая, чтобы прогнать слёзы с глаз, оставляя Какаши наедине с единственным человеком, чья жизнь для него была важнее всех в мире политических альянсов, собственного здоровья и сна. Шизуне не собиралась покидать пределы больницы, но ужасно хотела принять душ, переодеться и поесть. Закрыв за собой дверь в палату Сакуры, она поспешила в сторону корпуса рабочего персонала, чтобы немного передохнуть, прежде чем вернуться. Оставшись наедине с неподвижным телом Харуно, Какаши некоторое время слепо таращился вдаль, не обдумывая своих решений и поступков, даже не рассматривая спящую Сакуру. Сегодня он впервые воспользовался новой техникой Райтон: Шиден, над которой трудился последние полтора года. Из-за потери дарованного Обито Шарингана на Четвёртой Мировой Войне Шиноби Какаши больше не был в состоянии благополучно исполнять фирменную технику, Райкири или даже Чидори, поэтому пришлось приспособиться и создать новое ниндзюцу, которое можно было бы использовать идентично старым техникам. Он воспользовался этим дзюцу, и обстоятельства, в которых всё произошло, не могли не вызвать лавину воспоминаний Хатаке. Глаза Ямады, перед тем как он пронзил её грудную клетку Шиден, напомнили особенного человека. Наполненные отчаянием и печалью карие глаза Рин снились ему много лет после того злосчастного дня, когда Какаши убил её. В мгновение ока он потерял всё, что было ему дорого, и процесс восстановления и веры в окружающих оказался длительным. Более десяти лет Хатаке предпочитал изолироваться от каких-то дружеских или более прочных уз, а всё потому, что не мог забыть совершённое, не мог простить себя за смерть девушки, которую втайне любил. Он знал, что Обито поглощён Рин, влюблён в неё по уши, и поэтому не хотел встревать между попытками лучшего друга обратить на себя внимание. Какаши также знал, что Рин никогда не питала ответных чувств к Учихе, и то её признание в любви незадолго до смерти изредка звенело в ушах Хатаке, напоминая о первой возлюбленной, которую он не смог уберечь. Сакура во многом напоминала Рин, а Саске и Наруто были чуть ли не отражением Какаши и Обито в детстве. Наверное, поэтому он тогда согласился стать их наставником, ведь они были ему так знакомы этой нелепой энергетикой новичков мира шиноби, формированием дружбы и жертвами, на которые были неосознанно способны друг ради друга. Но если Команда 7 была в прошлом ему домом, то теперь от него не осталось ни кирпича. Всё, что Какаши ещё мог удержать в руках, почему-то просачивалось сквозь пальцы, как вода. Сколько бы ни пытался, он продолжал терять дорогих людей, и это взывало к старым инстинктам самосохранения. После гибели Рин он вступил в АНБУ и много лет следовал чужим правилам и кодексу чести. Он не хотел больше решать за себя, потому что эта дыра в сердце ничем не затягивалась — только разрасталась. И вот сейчас Хатаке понимал, что неосознанно погружался в идентичную ситуацию: он терял учеников в силу обстоятельств или из-за неверных решений. Сегодня он мог потерять Сакуру, если бы продолжил ходить по краю невидимого лезвия, уповая на какой-то компромисс с Ямадой Лан. Он верил, что Сакура выдержит нагрузку, — знал это, но позабыл о самом простом из своих обещаний, что было недопустимо. После похорон Наруто он мысленно пообещал себе, что присмотрит за Саске и во что бы то ни стало защитит Сакуру, сохранит и обеспечит ей достойную жизнь любым способом. Сегодня Какаши чуть было не лишил Харуно будущего. Он был на волосок от повторения истории с Рин, видел в глазах Лан тот самый взгляд, который столько лет мерещился ему в кошмарах. И, казалось, даже слышал предсмертный шёпот своего имени. Это всё, что Рин тогда сказала: она из последних сил повторяла его имя, пока жизнь покидала её по его вине. — Ка… каши… Сквозь тело Хатаке прошёл заряд энергии, заставивший распахнуть глаза и взглянуть на Сакуру. Её одежда была испачкана кровью в местах, где Шизуне залечивала раны всю ночь напролёт; длинные волосы спутались в неопрятный узел, а ясные зелёные глаза еле блестели в темноте, но Какаши чётко видел, куда она смотрела, — на него. Сдвинувшись с места, он приблизился к больничной койке, обхватив испачканными засохшей кровью руками её запястье, эти тоненькие пальцы, которые были способны расколоть Монумент Хокаге. Глаза Сакуры были прикрыты, но она явно приходила в сознание, и Хатаке ждал этого мгновения, как вдоха полными лёгкими, проведя прошедшие сутки глубоко под толщей воды. Какаши опустил голову рядом с их переплетёнными пальцами, прислонившись лбом к скрытому под покрывалом бедру девушки, зажмурив глаза, будто боялся, что это сон. — Какаши… — хриплым голосом прошептала Сакура, чуть крепче сжимая его пальцы своими. — Прости меня, прости… — выдохнул Хатаке, подняв голову, чтобы встретить её взгляд. — Прости. Сакура не ответила, но её холодные как лёд пальцы крепко сжимали его, будто она боялась провалиться обратно в ловушку Ямады. Хатаке представить себе не мог, что именно происходило с человеком, погружённым в любую из техник Лан, да и знать не хотел, если честно. Он лишь радовался, что Харуно наконец очнулась и очень скоро улыбнётся ему той милой и беззаботной улыбкой, которую он так любил. Придвинувшись на стуле к изголовью кровати, Хатаке, всё ещё сжимая её руку в своей, повернувшись к двери спиной, чтобы из коридора никто не заметил ничего необычного, слегка опустил с лица маску, примкнув губами к тыльной стороне ладони Сакуры. Опустив тяжёлые веки, он прислушался к её ровному и хриплому дыханию. — Я останусь с тобой, — вполголоса прошептал он, согревая её пальцы дыханием. — Отдыхай пока, ни о чём не волнуйся. Облизнув сухие губы, Харуно выдохнула, немного поморщившись от боли в теле, но в остальном казалась пришедшей в себя. Какаши положил голову на край кровати, ощущая рядом тепло тела Сакуры, вдыхая тонкий аромат её кожи, пока была возможность приспустить маску. Он знал, что необходимо позвать дежурную медсестру и доложить врачам о том, что Харуно очнулась, но не мог заставить себя сдвинуться с места. Просто хотелось сидеть рядом с ней и наслаждаться тишиной, что повисла в помещении. Никакой неловкости Хатаке не испытывал — лишь умиротворение и желание продлить это мгновение; через несколько минут Какаши прислушался к ровному дыханию Сакуры, которая, видимо, провалилась в крепкий сон. Подтянув край маски вверх, он вернулся в изначальную позу, прижимаясь лбом к их переплетённым рукам, прислушиваясь к вдохам Харуно, ритмичность которых погрузила в мир сновидений обоих.