What would it be like to live a day in your life I want to know Living for nothing I cannot deal with the way that I feel inside I’ve got to know, Living for nothing. Каково это, пожить твоей жизнью один день? Я хочу знать, Жизнь пуста, Я не могу бороться с тем, что чувствую внутри, Я должен это осознать, Моя жизнь пуста. Linkin Park — Forget
Иногда Саске казалось, что он медленно сходил с ума, бесконечно пялясь на голые стены и прислушиваясь к голосам в коридоре, чтобы хоть как-то отвлечься от душевной и мысленной пустоты. Обитание в этой небольшой камере начинало неосознанно давить на него: хотелось выйти на улицу, сделать глоток свежего воздуха и зажмуриться от солнца. Он прекрасно осознавал, что мог себе позволить такую роскошь, если бы вдруг всё достало, но обещание намеревался сдержать, чтобы хоть как-то помочь уберечь дорогих людей. Такой самоотверженности Учиха сам от себя не ожидал, ведь мир ему правилами не писан, по крайней мере, так было до того сражения с Узумаки, после чего Саске медленно приходил к осознанию новых понятий жизни шиноби и её составляющих. Ничем иным он в заключении заняться пока что не мог, поэтому приходилось сражаться против собственного разума чуть ли не ежедневно, а тот в лице Наруто дышать спокойно не давал. К нему давно никто не наведывался, что поначалу обрадовало Учиху, вот только он в какой-то момент прикинул, что подобное существование предначертано ему до конца жизни, и счастье в груди потухло. Он не ждал, что Хатаке станет его развлекать или утешать всё время, но без этих недолгих визитов, в которых представлялась возможность поговорить с реальным человеком и услышать что-то новое, Саске ощущал себя полностью отрезанным от мира, и ему это не нравилось. Он всегда был одиноким, окружённым полезными для цели людьми или врагами, и лишь Узумаки мог понять эту ношу лишённого любви и семьи человека. Однако Наруто всегда стремился доказать, что они не одни в этом мире, что, невзирая на отсутствие кровных родственников, их любили жители деревни, друзья и боевые товарищи. Из всех них рядом с Саске остались только Какаши и Сакура, внезапное столкновение с которой он всё не мог забыть, точно наваждение, надоедливый сон наяву. Саске прекрасно помнил, как обошёлся с ней, почему обидел и какие цели преследовал своим поведением в прошлом. Он верил, что отвергал её во благо, ведь, привязав своё будущее к пожизненно заключённому нукенину, она обрекала себя на вечное одиночество и неразделённую боль, а Учиха не хотел быть ответственным за новый грех. Одного товарища он уже довёл до могилы, и больше марать руки без причины не хотелось. Сакура сильная куноичи, но это не значило, что она обязана пожертвовать собой ради бесконечной тоски и мучений, ведь жизнь, связанная с Учихой, предлагала ей именно такое будущее: наполненные огорчением и одиночеством дни. Где-то за этими стенами какой-то достойный шиноби сможет сделать Сакуру счастливой, и Саске даже не обязательно знать, кто и когда. Но такой положительный настрой не мешал заскучавшему разуму Учихи подбрасывать в мгновения дремоты воспоминания о Харуно, особенно с того последнего визита, который она нанесла вместе с группой медиков. Он уже не первую неделю видел сны о ней, слышал её голос, точнее, воспоминания о нём, ведь в тот день она не проронила ни слова. Иногда Саске думал, что было бы неплохо иметь собеседника — более живого, чем этот призрачный облик Узумаки, — но в такие моменты включался рационализм, и Учиха находил сотни причин, по которым мог отказаться от этого желания. Сейчас его волновала ситуация с группировкой Кираи, и он часто задумывался, кто же мог его настолько сильно ненавидеть, чтобы вербовать людей против него, требовать порешить Учиху, угрожать его близким, но по сей день не выходить на противостояние открыто, чтобы весь мир знал, кто так разозлился на последнего из клана. Чего боялся их лидер? Кто этот человек и каким образом Саске перешёл ему дорогу в прошлом, ведь не мог кто-то просто так испытывать к нему всепоглощающую ненависть. Учиха по себе знал, что вся эта ситуация как-то спровоцирована, осталось понять, как, когда и кем. Но у него не было новой информации, этой пищи для размышлений, поэтому Саске старался слишком долго не зацикливаться на теме Кираи. В коридоре послышалось больше голосов, чем обычно, и это выдернуло Учиху из привычного транса раздумий. Он вздыбил рукой отросшие смоляные волосы, убрав пряди с глаз, чтобы быть готовым к очередной попытке провокаций со стороны здешней стражи. Признаться, это было его единственным развлечением в тюрьме, и он по указаниям Хатаке старался не показывать свою силу и тот факт, что давно уже ослабил печати Каге, превратив это наказание в добровольное. По ту сторону двери Саске узнал знакомый голос Какаши и на секунду испытал прилив радости: наконец-то он сможет побеседовать с кем-то вменяемым о важных делах, узнать, как жизнь у людей в Конохе и в каком состоянии страны альянса. Не то чтобы его волновали все эти темы, но Саске был готов разговаривать о чём угодно, лишь бы не бесцельно пялиться в кирпичную стену. Совсем скоро он доведёт себя до ручки и начнёт втайне покидать камеру, чтобы прогуливаться деревней. Это, конечно, крайние меры, и Учиха понимал последствия своих желаний лучше, чем ему мог объяснить Хатаке, поэтому воспитывал в себе выдержку и самообладание — ничего иного не оставалось. — Благодарю, я всё ещё помню, как тут обстоят дела, — спокойно промолвил Хатаке, когда вошёл в комнату, обращаясь к дежурному охраннику у двери. — Можете пока отдохнуть, я разрешаю. Дверь в камеру резко захлопнулась, щёлкнув замком, и Какаши обернулся к заключённому, смерив того оценивающим взглядом. Их отношения не описать чисто дружескими — Хокаге даже излишне не заботился об Учихе, — но это не значило, что они не ладили. Какаши, к удивлению Саске, был одним из немногих, кто очень хорошо понимал его и пытался помочь, ещё со времён обучения в академии и по сей день. Осмотрев давнего друга, которым Хатаке можно было считать в сложившейся ситуации, Саске заметил у того под мышкой несколько книг в разноцветных обложках, которые Какаши правой рукой обхватил покрепче и, приближаясь к кровати Учихи, протянул бывшему ученику; судя по морщинкам в уголках его глаз, Хатаке улыбался под маской, словно дарил ребёнку подарок на праздник весны. Саске молча принял книги, мельком осмотрев названия на корешках. Одной из них была «Доконджо Нинден», и Учиха, удивлённо вскинув бровь, встретил любопытный взгляд Хатаке. — Это «Повесть непреклонного Ниндзя» — первая книга, написанная Джирайей-самой. Тебе должно понравиться, а остальные я посчитал крайне поучительным материалом для размышлений, — объяснил Хатаке, присев на край кровати рядом с Саске. — Извини, что давно не приходил, дел много навалилось. Как ты? — Деградирую, — апатично ответил Учиха, отложив книги на столик. — Скажи, что тебе есть чем меня порадовать касательно Кираи. — Я с пустыми руками не пришёл бы, — кивнул Какаши, облокотившись на колени. Он выглядел измученным, с тёмными мешками под глазами от недосыпа; голос Хатаке также звучал не шибко воинственно и строго, к чему Учиха привык благодаря предыдущим визитам. Несмотря на усталость, которая буквально пропитывала атмосферу вокруг Какаши, было заметно, что Хатаке переполняло счастье. Он пытался подавить искру в глазах, эту беззаботность в движениях и некую мягкость, которую Саске заметил, но получалось у него не очень хорошо, и посему напрашивался вопрос: что такого произошло за стенами тюрьмы, чтобы Какаши настолько плохо маскировал самочувствие, а может, и вовсе не хотел скрывать происходящее? Вряд ли какие-то новости о рабочих моментах могли так повлиять на Хокаге, а значит, это что-то личного характера, и Саске вряд ли узнает, да и не хотел он слушать глупые рассказы Хатаке о его повседневной жизни. Он жаждал новой информации, чтобы занять мозг чем-то полезным, а не обдумывать личную жизнь бывшего сенсея. — Давай ближе к делу тогда. — Мы поймали шпиона Кираи на территории Конохи. Сакура занималась этим делом и в процессе, конечно, пострадала, но она отлично восстанавливается. — Я же просил не втягивать её в это, — вполголоса изрёк Учиха. — Она сама себя втягивает в подобные ситуации, лезет на рожон после потери тебя и… — Что со шпионом? — не желая выслушивать о Харуно, прервал Саске. — Что узнал? — Как хорошо ты знаком с территорией Кусагакуре? — ответил вопросом Хатаке, уловив деловой настрой собеседника. — Ты ведь жил там какое-то время в логове Орочимару. — Достаточно хорошо, чтобы выбраться оттуда живым, если надо, в чём проблема? — Морино не смог раскопать много, но из всего, что мы с Сакурой на данный момент узнали, можно сделать вывод, что этот шпион проводил время в убежище Орочимару, а ещё в местности где-то между обрушенными мостами Тенчи и Каннаби. Наброски какого-то человека, что Ибики увидел в мыслях шпиона, пока никому не знакомы, но Сакура сказала, что ей знаком стиль одежды этого шиноби, она ещё не вспомнила откуда, но… Ты, пока жил там, никому не переходил дорогу? — покосившись на Учиху, спросил Какаши. — В то время территорией заведовал Орочимару, и с меня как с будущего сосуда буквально пылинки сдували, — задумался тот. — Я не понимаю, какое это имеет отношение к Кираи. Прытко поднявшись с кровати, Хатаке приложил руку к подбородку, потирая его пальцами в активных размышлениях. Он как будто складывал все известные ему куски информации, и Саске, пристально наблюдая за ним, сгорал от желания услышать всё, что скрывалось в голове Хокаге. Он знал, что должен быть терпеливым, но дело касалось непосредственно его, и в попытке добыть эту информацию уже пострадала Сакура. Последние мысли заставили Учиху прикусить язык, сдерживая раздражение: он ведь просил, чтобы её оградили, держали как можно дальше от всего, что имело отношение к Учихе и Кираи. Он не сомневался, что Нара не заинтересован в помощи им с Хатаке в этой холодной войне, но Харуно была слишком преданным другом, чтобы бросить его в тюрьме и сидеть сложа руки. Он её столько раз обижал и отталкивал, а она без задней мысли влезала в новые передряги ради помощи ему, и это в основном бесило и раздражало Саске. И всё же где-то глубоко в душе он был благодарен Какаши и Сакуре за доброту и дружбу. — Я сейчас обрисую тебе картину, и ты скажешь, что из всего этого имеет к тебе отношение, — наконец промолвил Хатаке, обернувшись к Саске и встретив его взор: — Вскоре после вашего с Наруто сражения на территории Кусагакуре — если конкретнее, то где-то между павшими мостами и старым логовом Орочимару — сформировалась организация под названием Кираи. Из нашего столкновения с ними можно сделать вывод, что эти люди активно вербовались в данную группировку, и каким-то образом им промывали мозги, настраивая на ненависть непосредственно к тебе и желание убить. Как это делалось — за счёт Кеккей Генкай нукенина Облака Ямады Лан, которую Сакура вывела на чистую воду. Я уверен, что именно с помощью её способностей лидер данной организации удерживал и гипнотизировал всех своих пешек. В какой-то момент Какаши начал ходить кругами по периметру небольшого помещения, явно мысленно складывая головоломку, чтобы озвучить всю информацию Саске. Последний же пытался вспомнить то время, когда жил в лесах Деревни Скрытой Травы, чтобы отыскать хоть одну зацепку в своём прошлом касательно личности таинственного лидера Кираи. Должен быть какой-то ключ, что-то, соединяющее его с Саске, иначе тот не бесился бы так из-за всего произошедшего на войне. — Дальше: Лан год назад успешно проникла в инфраструктуру Конохи, а всё из-за ослиного упрямства Райкаге и стыда правительства Страны Молний. Она работала в больнице, имела доступ ко многим файлам, в том числе пряла паутину в клане Хьюга и предпринимала несколько попыток добраться до тебя с неизвестной нам целью. Если бы Сакура вовремя не поняла, что к чему, Ямада убила бы Хинату и посредством этого разожгла в Конохе гражданскую войну… — Он замер на месте, таращась вдаль, размышляя несколько секунд, и продолжил: — Пока вся военная мощь была бы брошена на подавление мятежа клана Хьюга, ты остался бы под минимальным присмотром, что было ей на руку, ведь Лан не боец. Она без проблем проникла бы сюда, к тебе, но для чего? Убить или выкрасть? — Зачем ей похищать меня, если её лидер хочет меня убить? — хмыкнул Саске. — Этого не знаю, но главное — то, что Сакура пресекла на корню их план, чем предоставила мне возможность надавить на Райкаге, и тот согласился внести две поправки в твоё заключение: больше никаких медосмотров, и… я добился разрешения для Сакуры, теперь она может навещать тебя. — Я же просил… — процедил сквозь зубы Учиха. — Перестань впутывать её в это дело! — Она вряд ли воспользуется этим без причины, можешь не скалить зубы, — сметая пыл с собеседника, промолвил спокойно Какаши. — Сакура просила меня не требовать той поправки, но мне показалось это важным в будущем, так что вам обоим придётся жить дальше с этим утверждённым фактом. — Пока что я не вижу в твоём рассказе ничего, что имело бы какое-то отношение непосредственно ко мне и к этому лидеру. Ну создал он организацию, ну промывала та тётка им мозги, и они меня коллективно ненавидели и желали мне смерти, — откинув голову назад, сказал Саске. — Ничего нового я в этом не вижу, кроме более конкретной местности их потенциального убежища. — Лан сообщила Сакуре, что их лидер хочет отомстить тебе за друга, — закончил мысль Хатаке. — Хм, я почти не общался в Кусагакуре ни с кем, кроме Кабуто и Орочимару, — после недолгой паузы ответил Саске. — Уж тем более не убивал никого, ну не то чтобы я чётко помнил, но… — Ты убил Наруто, — кратко промолвил Какаши, подступив ближе к кровати, на которой сидел Учиха; его глаза внимательно изучали лицо заключённого, словно он пытался разглядеть там какие-то подсказки к разгадке этой головоломки. — Наруто был твоим лучшим другом. — Да, моим лучшим другом, но какое отношение Узумаки имеет к… Он замолк на полуслове, встретив порицательный взгляд Хатаке. Безусловно, все вокруг любили Наруто, ведь тот умудрялся создавать дружеские узы с каждым шиноби на своём пути, независимо от того, был то враг или просто потерянный неудачник. Вполне возможно, что, когда по миру разлетелась новость о том, что Учиха порешил Узумаки в Долине Завершения, лидер Кираи, который в какой-то момент в прошлом подружился с Наруто, решил отомстить за друга. И теперь этот человек вербовал всех без разбора в свою организацию, чтобы добраться до Учихи и отплатить за Наруто Узумаки во имя справедливости. Известный в мире всем шиноби как Конохагакуре но Эйю, Герой Скрытого Листа, этот балбес даже после смерти подталкивал людей к опрометчивым действиям. Проблема заключалась в том, что этим разгневанным незнакомцем мог оказаться кто угодно. Их единственный шанс на опознание зависел от воспоминаний Харуно, которой одежда лидера показалась знакомой, а значит, она пресекалась с ним в недалёком прошлом. Чёрт! И вот опять они неосознанно втягивали Сакуру в это дело, а ведь Учиха зарёкся хоть как-то вовлекать её в дальнейшие действия, но, видимо, придётся притупить инстинкты ради решения проблемы. Если эти лунатики готовы устроить в Конохе гражданскую войну, только чтобы добраться до Учихи, то Саске не видел проблем в том, чтобы сжечь этих марионеток на месте, без разбирательств и лишних вопросов. Он, конечно, знал, что Какаши сначала попытается добыть информацию, чтобы понять, откуда ноги растут, но для Учихи эти надоедливые мухи — отбросы, которых он мог стереть с лица земли за считанные секунды. Если в процессе обнаружения и чистки логова этой организации пострадают Хатаке или Харуно, он наплюёт на вердикт верховного суда, на все эти слабые сдерживающие печати Каге, которые больше ничего не значили. Саске был готов разрушить всё на своём пути, чтобы наконец добиться умиротворения. Вот только его инстинктивный подход уже единожды раскрошился под натиском Узумаки, и теперь они все переживали последствия наследия клана Учиха. Саске больше не собирался слепо доверяться порывам — он осознал ошибки прошлого и теперь был готов сотрудничать и прислушиваться к мнению Хатаке. Он понял, что в мире не один и что друзья его не бросят на растерзание разгневанной толпе, а значит, необходимо сотрудничать и помогать им разобраться с проблемой коллективно. Если Какаши сказал ему ожидать своего часа в тюрьме, значит, так он и поступит. Саске лишь надеялся, что его бездействие действительно полезно, а не просто хитроумная уловка Хатаке, которая потом окажется горько-сладкой по отношению ко всем задействованным лицам. — Вы собираетесь исследовать ту местность? — спросил Саске. — Да, я хочу отправить туда отряд АНБУ, но пока не уверен, когда именно. Через три месяца у нас собрание Каге в Суне, и мне придётся покинуть деревню на пару недель. — Я буду держать ухо востро, — кивнул Учиха, точно принявший на себя роль защитника Конохи на время отсутствия Хокаге, что было странно, учитывая, где он находился. — Сакура останется здесь, и если она посчитает, что нуждается в твоей помощи, — придёт к тебе и освободит под мою ответственность, но я сомневаюсь, что возникнут какие-то проблемы. — Она сильно пострадала? — нахмурив брови, тихо спросил Саске, наблюдая, как Хатаке передвигался к выходу, потому что время посещения истекло. — Хочешь — сам с ней поговори, — обернулся Какаши, с ухмылкой уклонившись от ответа на вопрос. — Я передам, что ты не будешь против, если она придёт навестить тебя. — Нет, — отчеканил Учиха. — Это лишнее. Прислушиваясь к отдаляющимся шагам Хатаке, он пытался обдумать всё услышанное по второму кругу с надеждой на то, что в свежей информации откроются новые нюансы, всплывут какие-то воспоминания, детали — хоть что-то. Но для подобного анализа у Саске было времени чуть больше, чем вечность, поэтому он опустил веки, игнорируя всплывшие в мыслях зелёные глаза.***
Со дня принятия Сакурой решения о переезде в квартиру прошло уже три недели. За это время она успела определиться с жилплощадью, разобралась с работой и даже объяснилась с родителями касательно этого важного шага в жизни, ведь больше всего Харуно боялась предстать им в момент одной из типичных домашних ссор, когда её никто не хотел слушать либо она не была в настроении чем-то делиться. Но с тех пор как она начала втайне от всего мира встречаться с Какаши, негодование родителей заметно притупилось, или это Сакура просто настолько потерялась в облаках, что больше не замечала обыденной обстановки в доме. В любом случае Мебуки вскоре распознала необычное поведение дочери и даже попыталась поговорить с ней по-женски, но в силу статуса неразглашения Сакура не могла ответить на вопросы матери, поэтому их беседа очень быстро стала неловкой и завершилась, даже не начавшись. Из-за этого Сакуре иногда было неуютно в компании бдительно следящей за ней Мебуки, с чем девушка пришла к Хатаке. Она прекрасно понимала причины, по которым их любовный роман необходимо скрывать, но подозревала, что скоро разные отговорки встанут матери поперёк горла и она попросту проследит за Сакурой, после чего додумает ситуацию гораздо хуже реальности и устроит скандал. Близился тот момент, когда им необходимо что-то сказать хотя бы её родным, — друзей и жителей деревни со временем поставят перед фактом, когда Какаши сочтёт нужным, но чета Харуно, какой бы взбалмошной и приземлённой ни была, заслуживала знать правду о том, что на самом деле происходило в жизни дочери. Отец, казалось, боялся спросить, почему у его любимой дочки глаза горели, словно звёзды, а с губ не сходила искренняя улыбка; мать теперь предпочитала молчать, провалив попытку посекретничать с Сакурой. Чувство вины прокралось в сердце девушки, и она спешила обсудить небольшой компромисс с Какаши, чтобы хоть как-то исправиться. — Они мои родители, я не могу так поступать с ними, — вполголоса промолвила Харуно, пока они с Какаши медленно прогуливались парком, соблюдая дистанцию. — Послезавтра Шино и Киба придут помогать грузить мебель. Папа нашёл мне самый милый диванчик в гостиную комнату, забавного тёмно-синего оттенка с чёрными ножками. Мама по всем углам собирает вещи, которые много лет откладывала специально ради этого торжества: занавески, постельное бельё, набор посуды и даже огромный пушистый ковёр в спальню. Благо домашние хлопоты их пока что отвлекают, но ненадолго… Может, откроемся им? Только родителям — никому больше. Остановившись в тени дерева, Сакура взглянула на Какаши, пронзив его умоляющим взглядом, точно знала, что у Хатаке сердце не выдержит перечить ей. Но не стоило забывать о том, что она имела дело с человеком, который без проблем отбрасывал эмоции и чувства в сторону, если необходимо сосредоточиться на какой-то важной задаче, а их распускающиеся, словно цветок магнолии, романтические отношения Какаши изредка рассматривал как миссию S-ранга, где нет права на ошибку. В тёмных радужках его глаз блестело умиление, и Харуно в такие моменты понимала, что не могла дождаться тех дней, когда они будут спокойно оставаться у неё дома, скрытые от глаз любопытных жителей и тягот рабочих обязанностей. Квартиру она выбрала недалеко от резиденции Хокаге, поэтому они смогут видеться настолько часто, насколько пожелают. Сцепив за спиной руки в замок, она немного нагнулась вперёд. — Ну пожалуйста, — протянула Сакура. — Что плохого может случиться, если мы откроемся им? — Твой отец попытается убить меня на месте, и нашему даймё придётся избирать нового Хокаге. — Хватит отшучиваться! — прошипела Сакура и, осмотревшись по сторонам, убеждаясь, что никого на дорожке в парке нет, схватила Хатаке за жилет, затащив меж высоких стенок живой изгороди, чтобы скрыть их беседу от лишних свидетелей. — Ну я ведь серьёзно, шаннаро! Не успела она открыть рта, чтобы продолжить доказывать свою правоту, как внезапно оказалась прижатой к стволу дерева. Сквозь ткань футболки в спину неприятно впивалась колючая кора ели, под которой они оказались, но Харуно совершенно не обращала внимания на обстановку вокруг, сосредоточившись лишь на кратком мгновении близости, что ей предлагал Хатаке. На выдохе к её губам примкнули губы Какаши, и она, позабыв о том, что собиралась высказать, обвила его шею руками, словно пыталась скрыть освобождённое от маски лицо любимого. Он никогда так раньше не делал, обычно оголяя лицо лишь в стенах своей спальни, где они умудрялись уединяться раз в неделю, чтобы отдохнуть от жизни в объятиях друг друга. Если бы не привычка видеть Какаши в маске, Сакура предпочла бы иметь открытый доступ к его губам, но она также понимала, что он чуть ли не с детского садика придумал себе этот образ и избавляться от подобных мелочей в угоду девушке не станет, да и Харуно не была ещё настолько капризной, чтобы просить о подобном. Это как если бы Какаши потребовал от неё перекрасить волосы в синий цвет — жуть! Возможно, если бы не закалённый характер, Какаши никогда бы не очнулся от чувств и эмоций, что, подобно дикому цунами, накрывали его разум каждый раз, когда он оставался с Сакурой наедине. Сильные руки вдавили её хрупкое тело ещё больше в ствол дерева, и Хатаке ощутил сладкое, уже немного сорванное дыхание на лице. Пухлые губы были мягче, чем он помнил, слаще, чем он представлял, молча лаская их взглядом; горячее дыхание Сакуры приятно обжигало кожу, пока их взаимный поцелуй был невинным и нежным. Она с каждым разом всё увереннее отвечала на прикосновения и то, как Какаши выстраивал их интимные отношения, но даже первоначальные робкие движения помогали огню внутри него разгораться не на шутку. Хатаке положил руку на шею девушки, заметив, как она, поднявшись на носочки, сама тянулась к нему. Дрожащие пальцы запутались в торчащих прядях, пока другая рука медленно расстёгивала его жилет. Осознание происходящего между ними в парке вдруг ударило, словно молния, и Какаши нехотя разорвал их набирающий обороты поцелуй. Не место для подобных пыток, он ведь сам старался держать ситуацию под контролем, но что-то плохо получалось. — Пожалуй, я уступлю тебе в этот раз, — прошептал рядом с её ухом Хатаке. — Признаемся им. — Ты уверен? — часто моргая, словно возвращалась сознанием с неба на землю, переспросила Сакура. — Если не хочешь, буду мариновать их дальше, но мама обижается, я-то вижу. — Пойдём и расскажем всё, — скрыв маской лицо, ответил Какаши. — Хоть сейчас. — Это же важный разговор, тебе разве не нужно обдумать слова и подготовиться? Немного стушевавшись, Сакура быстро поправила волосы, неосознанно прихорашиваясь, будто её родители могли в любой момент пробраться к ним сквозь живую изгородь и поймать, так сказать, с поличным. Хатаке отступил от неё на шаг, и даже такая короткая дистанция была ощутимой, словно между ними натягивался невидимый трос, который заставлял две половинки целого придерживаться определённого расстояния. Именно так Харуно теперь видела их отношения, то, во что они с Какаши превращались с каждым днём всё больше: две частички, отыскавшие друг друга в этом бескрайнем океане одиночества, и, столкнувшись, они теперь медленно соединялись воедино. Процесс был Сакуре неизведанным, крайне пугающим и волнующим, но она была готова рискнуть ради счастья. — Нет, я думаю, что готов защищаться, — усмехнулся Хатаке и, выглянув на тропинку в парке, вытащил её вслед за собой, поправив жилет и протектор. — Пошли, пока не передумали. На самом деле, разговор с уважаемым Кизаши Харуно предстоял весьма тяжёлый, и Какаши придётся взвешивать каждое слово, подбирать выражения и не забывать соблюдать учтивость. Да, Хатаке сейчас занимал самый высокий пост в стране, но звание Каге не открывало ему все пути и не подразумевало, что, если вдруг Кизаши-сан решит вышвырнуть гостя на улицу, он сможет без опасений заявиться обратно в их дом и воспользоваться положением, чтобы продолжить беседу. Нет, в этом плане Какаши был беззащитным, как мальчишка, но спасали его стальные нервы и чувства, которые он испытывал к дочери Харуно. Он намеревался открыться полностью, чтобы Кизаши-сан понимал дальновидность этих отношений и точку их зарождения. Сакура не была временным промежутком в его жизни, она не являлась нездоровой фантазией или совращённым объектом проецирования мужских мыслей, о чём каждый отец волновался в подобных случаях. Для Какаши она была удивительной девушкой, что пленила его сердце, но в недалёком будущем она займёт место горячо любимой женщины и жены Хокаге. Он был готов отдать ей всё, что имел, и если Казаши-сан не считал такого отношения к своей дочери достойным, то разговор будет коротким. Как-то незаметно они подошли к дому Харуно, и он вдруг вспомнил последний раз, когда общался с её родителями в подобной обстановке. Дело было после распределения генинов в команды, и они с Сандайме Хокаге тогда осматривали квартиры Наруто и Саске, сравнивая мальчишек, что отличались, словно солнце и луна. Позже, погостив в доме родителей Сакуры, Хатаке наряду со стариком Хирузеном пережил полноценную двухчасовую чайную церемонию, вдогонку к которой Мебуки-сан поспешила угостить их домашней выпечкой, завернув немного пирожных почтенным гостям перед выходом. Гостеприимности этой семье было не занимать — уж в этом Хатаке убедился тогда лично, а что говорить о предстоящем визите, когда к ним наведается сам Рокудайме Хокаге. Волнение и излишняя опека обеспечены, так, быть может, Сакура немного смягчит обстановку, чтобы её родители из кожи вон не лезли ради этой встречи? Какаши не сомневался, что она так и поступит, если обстановка станет уж больно неловкой. — Вот мы и пришли, — прошептала Сакура, выдохнув беспокойство. — Готов? — Это придётся пережить только раз, полагаю, — спокойно ответил Хатаке, сжав её пальцы своими. — Надеюсь, твоя мама помнит, что я не люблю сладкое и жареное. В прошлый раз печенье доедали нинкены, я не шучу. Подавив смешок, Сакура отпустила его руку и постучала по двери, дожидаясь поспешных шагов матери, которая, скорее всего, попутно вытирала руки о домашнюю тряпку, обутая в удобные мягкие тапочки. Мебуки Харуно от неожиданности завопит, всполошив соседей, а отец сразу же примется занимать Какаши шутками и беседами о политике, пока женщины накрывают на обеденный стол. По телу Сакуры бегали обжигающие мурашки, странная смесь страха и волнения, что, подобно электричеству, ударяла по нервным окончаниям и заставляла слегка покачиваться от переживаний. Ступивший на одну ступеньку вверх Хатаке чуть прижался плечом к ней, словно пытался поддержать, но ненавязчиво, прекрасно осознавая, как она себя чувствовала. Улыбнувшись ему, Сакура нервно прикусила губу, вдыхая полной грудью. Шаги матери с каждой секундой приближались, и как-то внезапно дверь оказалась открытой нараспашку, а удивлённая Мебуки застыла на пороге, вытирая руки о кухонное полотенце, как и предполагалось, в любимых домашних тапочках. Из гостиной раздался заинтересованный голос отца, и Сакура вдруг поняла, что всё это происходило с ней наяву, что она действительно сейчас войдёт, держа за руку Какаши, в дом родителей и они поговорят о том, каким будет её будущее и с кем Харуно собиралась провести остаток своих дней. Натянув улыбку, которая от волнения всё соскользала с лица, Сакура еле выговорила: — Мам, пап, смотрите, кто со мной в гости пришёл.