Арка третья: «Восстановиться»
I’ve seen the blood I’ve seen the broken The lost and the sights unseen. I want a flood I want an ocean To wash my confusion clean. Я видел кровь, Я видел сломленных, Брошенных и зрелища, что не видел никто. Я хочу, чтобы потоп, Я хочу, чтобы океан Смыл моё смятение прочь. Linkin Park — Rebellion
Небесная красота Кумогакуре но Сато славилась острыми каменистыми вершинами, что скрывались за воздушными облаками, соединёнными подвесными мостами, умело скрытыми от посторонних глаз ярким и ослепляющим отражением солнца в панорамных окнах зданий деревни. Цветовая гамма Кумо крайне необычна: жёлто-синие здания и тёмно-бордовые мосты. Ворота деревни также имели жёлто-синий цвет, и на них изображался символ Кумо — облако. Резиденция Райкаге имела необычную форму и выглядела, как очень большой воздушный шар, сверху которого столь высоко в горах поддерживали тёплую температуру для зелёной растительности, что украшала купол здания. Кабинет действующего Райкаге окружал коридор, а внутри стояли различные тренажёры Эя и огромный письменный стол. Йондайме располагался на новом кожаном диване, откинув уцелевшую руку на спинку, точно демонстрировал расслабленность в присутствии столь необычных гостей. По протоколу посетители беседовали с Райкаге стоя — лишь он мог сидеть, — но для этой долгожданной встречи Эй позаботился об удобстве прибывших. Рассматривая нескольких шиноби, что находились немного ближе к входной двери рядом с его собственной охраной, Йондайме пытался понять, каким образом представший ему молодой человек контролировал этих разношёрстных людей, чем подкупил, что пообещал им за ненависть к Учихе Саске и попытки убить последнего из клана. Удивительно, но больше половины жителей Кумо, невзирая на то, что любили и уважали Райкаге, не разделяли его укоренившуюся нелюбовь к Учихе. Всем хотелось позабыть поствоенные события как печальный эпизод истории, но Эй не мог, и у него для такой жажды крови было множество причин. Самая главная, личная, — это рука, которую Райкаге потерял в сражении с тем молокососом. Это был плевок в лицо, оскорбление, которое он выдержал бы, если бы не смерть Наруто Узумаки. Именно гибель Наруто вкупе с остальными преступлениями Учихи не давала Эю покоя даже столько лет спустя. Три года назад Эй пошёл на уступки из-за хитрого шантажа Хокаге и во время того разговора получил бесценную информацию о некой организации Кираи, лидер которой стремился убить Саске Учиху. Вполне вероятно, что Хатаке думал, мол, Эй плохо запомнит эти данные или что не сможет добраться до той группировки первым, но эти мягкотелые члены альянса в лице Мей, Гаары и Какаши недооценивали Йондайме Райкаге и его жажду мести. К счастью, одна из пяти великих стран шиноби, Цучи но Куни, тайно поддерживала Эя со времён завершения верховного суда над Учихой. Ооноки не боялся помогать в поисках Кираи, выделив для такого нехитрого дела несколько отрядов шиноби, которые вместе с единомышленниками Райкаге усердно прочёсывали все малые деревни и страны вокруг Конохи в поисках интересующей их группировки. Эти поиски оказались успешными и неожиданно взаимовыгодными, ведь Какаши Хатаке, официально презентовавший информацию о Кираи остальным Каге во время собрания в Суне не собирался сидеть сложа руки: он стратегически воспользовался увеличившимся количеством членов Шиноби Ренгоу, что являлся преемником Союзных Сил Шиноби, чтобы провести собственное расследование и сорвать с лидера Кираи маску. Шиноби Ренгоу, он же Союз Шиноби, задумывался как проект с определённой миротворческой целью, который опирался на любые скрытые деревни, желающие участвовать в данном союзе. Преимущественно во главе с пятью Каге, Союз принимал миссии от клиентов и формировал команду из нинздя всех его наций-членов, наиболее подходящих для этой миссии. Такая система обеспечивала равные возможности для всех деревень, устраняя возможность будущих конфликтов. На время обсуждения Кираи альянсом другие более мелкие нации успели вступить в Союз Шиноби, и эти поспешные изменения в общей сложности увеличили количество представителей в Шиноби Ренгоу до шести-десяти связанных товарищеским договором стран, включая Деревню Скрытого Дождя и Деревню Скрытой Травы. Имея несколько козырей в рукаве, Хокаге организовал всех новых и старых членов Союза Шиноби в поисковую группу, сосредоточившись на территории Кусагакуре, ведь теперь у него были специалисты родом из тех пустующих мест, способные помочь обнаружить логово Кираи. Обе стороны играли наперегонки со временем, и в один прекрасный день главнокомандующий отрядом Райкаге связался с ним, сообщив, что лидер Кираи сам пошёл на контакт и попросил политического убежища на территории Страны Молний. Удача определённо была на стороне Райкаге, и с тех пор члены группировки свободно бороздили земли неподалёку Кумогакуре, а их лидер с небольшим отрядом охраны поселился в деревне. Эта информация была классифицированной, и знали о происходящем всего несколько человек из общества Райкаге, включая Даруи и Ооноки. Прошёл уже месяц, с тех пор как Кираи обосновалась на территории Кумо, но, чтобы отвести от себя подозрения, Эй внёс стратегическую поправку в происходящее за границей его страны: для поддержания видимости, будто лидер Кираи и его последователи всё ещё скрывались от отрядов Шиноби Ренгоу в лесах с гигантскими грибами или в скрытых долинах Страны Рек, Эй с помощью нового соратника создал целый специальный отряд, который был фальшивкой. Их главная задача — как можно дольше водить за нос Союз и Хокаге. Пока что система работала превосходно, а значит, Эй мог спокойно планировать действия: он хотел помочь лидеру Кираи добиться своего — убить Саске Учиху, даже если это дестабилизирует мир между великими и малыми странами. Довольный успехами и новым союзом, Эй усмехнулся, осмотрев собеседника в сотый раз. — Никогда бы не подумал, что нинсо столь жестокие и мстительные люди, — промолвил он. — Я был всего лишь послушником в Хи но Тера, ос-сан¹, — хмыкнув, ответил тот и поднёс к губам чашку горячего чая. — В меня не успели вдолбить всю эту чепуху из основ Ниншу, дарованную миру Рикудо Сеннином. — То есть ты, парень, безбожник, — проигнорировав невежливую форму обращения, которой воспользовался лидер Кираи, сквозь зубы продолжил Эй. — Но ты веришь в справедливость. Райкаге бдительно изучал собеседника, присматриваясь к каждой детали его одежды и лица, и заканчивал оружием, что висело на поясе, и жёлтой банданой с символом Кираи. Несмотря на то что он был послушником в самом огромном храме ниндзя на территории Страны Огня, парень оставил их специфическую форму, что, по мнению Эя, было глупо: так он выделялся из толпы, хотя вполне возможно, что этот малый не собирался прятаться и работа из тени лишь временная стратегия его организации. Если подумать, то Акацуки изначально также не были слишком активными и привлекли внимание Райкаге только после того, как пленили Мататаби. Хорошо, что цель Эя идеально совпадала с желаниями его новых союзников, — хоть здесь не надо искать компромисс. Вот только что будет после того, как они порешат Учиху? Чего захочет этот парень, когда добьётся цели, — пока неизвестно, и следовало бы выяснить, покуда дела не зашли слишком далеко. Райкаге молча ждал ответа на своё замечание. Зажмурив глаз, парень чуть склонил голову, немного прикрыв лицо прямыми серовато-голубыми волосами, правая часть которых, несмотря на то что заметно отросла за многие годы, всё равно выглядела длиннее. Его каре-зелёные глаза слегка мерцали в ярком свете высокогорного солнца, заливающего кабинет Каге. Он носил сандалии и стандартную форму монахов, состоящую из белых, тёмно-серых и чёрных тканей, с длинными рукавами, но одежда выглядела потрёпанной временем, разодранной в некоторых местах, да и аксессуаров за годы его путешествий по миру прибавилось: кожаный пояс шиноби был явно новым, точно как и меч, рукоятка которого виднелась из-за спины. Парень инстинктивно скрывал правую перевязанную руку, и Райкаге успел подметить этот жест нового соратника, что показалось ему своеобразным и немного странным. Эй не спешил с расспросами, но хотел быть в курсе дел. — Я бы не сказал, что верю в неё, просто хочу восстановить справедливость, потому что с моим лучшим другом поступили крайне незаслуженно, и меня это задело лично, если понимаешь, о чём я, ос-сан. Когда я понял, что Учиха за свой поступок окажется безнаказанным, пришлось взять всё в свои руки, — продолжил парень. — Хорошо, что за год до этого я познакомился с Ямадой Лан. — Да, вы с ней заварили кашу, конечно, — фыркнул Райкаге. — Даймё был в ярости, но пришлось воздержаться от конфликтов в поддержку альянса. — Мой отец был членом Шугонин Джуниши. Он и его верные товарищи стремились упрочить центральную власть Даймё Страны Огня, даже тщательно распланировали государственный переворот в Конохагакуре с целью устранить Хокаге и упразднить его должность, но всё провалилось. Не самая гениальная идея моего отца, если честно, — будто между прочим спокойно ответил тот, и Райкаге на мгновение нахмурил кудлатые брови, точно обеспокоился о подобном развитии сценария на территории Кумо. Благодаря беседам он узнавал всё новые мелочи туманного прошлого лидера Кираи, но до сих пор не знал его имени, и эта существенная деталь мешала спокойно мыслить. Эй слышал, как парня называли согласно его титулу в организации — лидер, но никто ни разу не сказал его настоящего имени. Возможно, члены организации не знали его, что тоже верно. Значит, Хатаке был прав в своих доводах: Лан помогала вербовать людей в эту организацию, промывала им мозги, чтобы обычные фермеры и мелкие шиноби малых стран ненавидели Учиху и стремились его убить. Однако колдовство Ямады рассеялось с её смертью, а значит, поддержка Кираи значительно сократилась. Скорее всего, остались только те члены, которые за годы, проведённые с лидером, прониклись его видением и решимостью. Вот только Эй хотел знать, как именно этот парень в одеянии монаха собирался добраться до Саске Учихи и убить его. Осознавал ли он, какой силой владел последний из клана и что могло быть мощнее Риннегана, — эти ответы интересовали Эя больше всего, и он намеревался выдавить их любым способом. — Как ты планируешь добраться до Учихи? — открыто спросил Райкаге. — Я много думал о том, кто из окружения Саске способен пробить в его броне брешь… Сразу после верховного суда мои люди по велению Лан напали на конвой Конохи и передали Учихе сообщение с чётким предупреждением. Я уверен, он понял меня и даже расшифровал послание. — Я хочу быть посвящённым во все планы и детали, прежде чем поделиться с тобой своими шиноби. Ооноки, без сомнений, тоже захочет узнать, что к чему. — Я понимаю, — спокойно ответил лидер. — Но некоторое время вам придётся помогать мне беспрекословно и не задавать лишних вопросов. Есть вещи, которые остальным Каге не следует знать, и лучший способ предотвратить утечку важной информации — не снабжать ею. Сейчас нам необходимо обдумать, что делать, когда Хокаге расколет наш действующий план. — Это вряд ли скоро произойдёт, — отмахнулся Райкаге. — Не сочтите за грубость, но вы совершенно не понимаете, на что способен Хатаке, когда дело доходит до защиты близких ему людей, — чуть усмехнувшись, не согласился лидер. — Что ты предлагаешь? — Выманить его за пределы Конохи, — ответил парень и поднялся на ноги. На его поясе зазвенели закреплённое букидзюцу — разновидность текаги-шуко в особенной форме когтя с тремя лезвиями, который можно усилить чакрой пользователя. Это натолкнуло Райкаге на мысль, что парень силён в ближнем бою, раз носил столько оружия. Но такими трюками он Учиху не одолеет. Так чем же он собирался противостоять Саске — вот что кружилось в мыслях Эя, продлевая бессонницу. Неизвестность раздражала, но Райкаге понимал, что из этой сделки необходимо выжать все соки и заниматься этим постепенно. Кираи ему пригодятся, и не только как союзники, но и как мясо на поле боя. В сравнении с опытными шиноби Облака люди этой организации не были специально обученными. Раньше их подпитывала бесстрашием и смелостью Ямада Лан, а вот теперь лидер Кираи вряд ли сможет поддержать боевой дух и решительность своих людей. Мотивы парня были отличными, за исключением того, что без Ямады эта организация выглядела так себе. Это не значило, что они абсолютно бесполезны, нет, просто Эй придумает, как задействовать эти отбросы общества с пользой для своих целей. — Что же, надеюсь, у тебя нашёлся отличный план для этой задумки, — ответил Райкаге. — Да, я почти придумал и скоро сообщу вам, что необходимо будет сделать. — Замечательно, — довольно усмехаясь, ответил Эй. — Пересечёмся ещё на следующей неделе. — Обязательно, — ответил лидер Кираи, развернувшись спиной к собеседнику, намереваясь покинуть кабинет Райкаге. — Парень, я, конечно, не против нашего союза и общих дел, но было бы неплохо называть тебя по имени, — кинул вслед Эй, хмуря брови и пристально наблюдая за членами группировки. Сначала показалось, будто его слова остались неуслышанными, но затем Райкаге заметил, как занимавшие позиции у дверей попутчики лидера развернулись и поспешили покинуть помещение. Парень в одеянии монаха замер, словно обдумывал ответ на реплику Эя, а затем, резко обернувшись, едко ухмыльнулся, скривив губы. Его прищуренные глаза опять сверкнули непонятным блеском, почти маниакальным, что слегка насторожило Райкаге, и уже не в первый раз. Он не боялся парня, мог раздавить его одной рукой, но не хотелось проливать кровь в отреставрированном кабинете — его новая ассистентка вряд ли одобрит такую картину. — Сора, — внезапно чётко ответил тот, смерив Эя недобрым взглядом. — Это только между нами. — Разумеется, — хмыкнул Райкаге, потерев пальцами бородку. — До встречи. Сора в последний раз окинул его оценивающим и неприветливым взглядом и поспешил присоединиться к подопечным, что верно ждали в коридоре.***
Очередной трудный рабочий день наконец подошёл к завершению, и Какаши Хатаке, погасив настольную лампу в кабинете, поспешил к выходу, попутно разминая затёкшую шею. Он уже которую неделю занимался исключительно совместным с Суной проектом: докладным составлением карты железнодорожных путей, что будут соединять страны, проходя через пустыни и леса, и позволят жителям альянса сэкономить время и силы в пути ради миссий, торговли или просто туризма. Технологии за последние несколько лет стремительно развивались, и Хатаке пытался лично участвовать во всех значительных проектах, чтобы быть в курсе происходящего. Такое развитие Страны Огня — одна из целей Какаши, пока он занимал должность Хокаге. Он хотел сделать Коноху лучше, технологически продвинутой и прогрессирующей деревней, чтобы они ни в чём не отставали от Кумо или Ивы. Однако подобные замыслы были лишь оболочкой происходящего в офисе Какаши. Вне бдительного взора горячо любимого народа Хатаке занимался выслеживанием и ликвидацией организации Кираи. Эта спецоперация длилась уже три года, с тех пор как собранную по крупицам информацию представили на совете Каге и большинство членов альянса согласились помочь Какаши добиться цели. Преимущественно миссией занимался Союз Шиноби во главе с Шикамару, несмотря на то что Нара не раз чётко высказался о личных убеждениях касательно Саске и не изъявил желания помогать. Хатаке нуждался в гениальном разуме своего ассистента и после нескольких бесед смог договориться с Шикамару об определённом компромиссе: тот поможет разобраться с Кираи, но только чтобы защитить Коноху и только потому, что это в интересах альянса. Если вдруг вся эта затея обернётся против них, Какаши как инициатор возьмёт на себя всю ответственность. Такой расклад устраивал Хокаге, ведь он не намеревался бросить в топку годы кропотливой работы, но также чувствовал ответственность за всё и всех. Отряды Шиноби Ренгоу систематически прочёсывали определённые территории малых стран, деревень и нейтральных местностей в поисках Кираи. Иногда они сталкивались с небольшими группами бывших членов Кираи, которые после изъятия Кеккей Генкай Лан не представляли особой опасности, но Морино распорядился захватывать любого, кто мог оказаться полезным в процессе добычи информации, и шиноби Союза подчинялись. К счастью, Сакура опознала форму на рисунке незнакомца, о котором Ямада думала во время допроса три года назад, и они впервые точно знали, кого искали: после нападения членов Акацуки на Храм Огня известными выжившими монахами были Бансай, Сентоки и Зенза. Харуно также вспомнила, что когда-то они с Наруто пересекались с парнем по имени Сора — послушником из храма, который также считался выжившим. Связавшись с новыми основателями Хи но Тера, Хатаке узнал, что Сора вскоре после тех событий в Конохе отбыл в путешествие за пределы храма, чтобы обрести цель в жизни. На этом информация о парне исчерпала себя, но Какаши всё прекрасно понимал. Сора нашёл цель — лично отомстить Саске за гибель Наруто, что было вполне оправданно, если обдумать скрытую связь павшего героя и монаха. Оба были джинчуурики Курамы: пусть Сора никогда и не был настоящим сосудом для хвостатого, но после того, как его отец, Казума, запечатал в нём остатки чакры Девятихвостого, люди относились к Соре точно так же, как и к другим джинчуурики, — в детстве его презирали и боялись, воспринимая как банальное оружие для военных целей. Это оставило мрачный отпечаток на его сознании и поведении. После знакомства с Наруто Сора переосмыслил это клеймо и свою жизнь. Узумаки подарил этому малознакомому парню частичку верной дружбы, что пронзала до костей и влияла на многие вещи в этом прогнившем мире шиноби. Неудивительно, что это подтолкнуло бывшего послушника на путь мести, знакомый Сакуре и Какаши благодаря Саске, который в своё время так же стремглав мчался порешить брата, чтоб отомстить за трагедию клана. Хатаке не спешил делиться опознанной личностью лидера Кираи с остальными членами альянса, потому что предпочитал поступать в критические моменты так, как хотелось, а Гаара и Мей хоть и верные соратники, но без многочасовых дискуссий не позволят ему принимать нужные решения. Пока что о Соре знал только он и Сакура — даже Шикамару не был посвящён в эти детали расследования из-за родственных связей с Казекаге. В прошлом году наследник клана Нара связал судьбу с Темари, и если с политической точки зрения этот союз замечательный ход и преимущество, то личные мотивы Какаши страдали от очередного слоя секретности, которым приходилось покрывать эти данные. В конечном счёте Хатаке понимал, что всецело мог доверять только одному человеку в этом мире. С этими мыслями он отворил дверь в свои апартаменты в резиденции и прошёл в тёплую обитель, прислушиваясь к ночной тишине. В гостиной тускло горела настольная лампа, которую оставили специально для него. Сняв обувь, Какаши расстегнул жилет, отбросив его на спинку кресла. Лишь в этом месте он мог полноценно расслабиться после тяжёлых рабочих дней, которые изматывали физически и морально. Последние три года его жизни были самыми счастливыми, и Хатаке за них благодарил лишь одну прекрасную, заботливую и любящую девушку, с которой делил жильё вот уже полтора года. Когда Какаши изначально обдумывал отношения с Сакурой, он даже представить не мог, во что эта безумная затея превратится и что принесёт в его упорядоченные холостяцкие будни. Никогда раньше он не был окружён женской заботой и теплом, что поселилось в каждом уголке этого дома и согревало вечерами, когда Сакура задерживалась на работе или трудилась в ночную смену. Она буквально преображала всё, к чему прикасалась, — неосознанно, ненамеренно, просто потому, что хотела быть рядом с ним и наслаждаться уединённым, скрытым от любопытных глаз счастьем. Признаться, они не знали, как люди отреагируют на правду об их отношениях, и Хатаке приятно удивил преимущественно позитивный настрой жителей Конохи, когда всё раскрылось. Для жителей Страны Огня неожиданный союз Какаши Хатаке, прогрессивного и бесстрашного шиноби, принявшего после завершения войны титул Рокудайме Хокаге, и Сакуры Харуно, одной из величайших ниндзя-медиков в мире, превзошедшей наставницу Цунаде-саму, недавно ставшей самой могущественной куноичи своего времени, был многогранным подарком. Народ, восстановившийся за пять лет после войны, больше не требовал материальной помощи от правителей: люди хотели уверенности в будущем, надежды и счастья. Провозгласив Сакуру своей невестой полгода назад, Какаши поставил на уши всю деревню, вызвав волну поддержки и приятного волнения, предвкушения свадьбы невиданного масштаба, о которой было определённо рано говорить, но это не останавливало жителей Листа от желания помочь с подготовкой, когда придёт время. Разумеется, не все отнеслись положительно к отношениям Хатаке и Харуно. Совет Листа, известный как Коноха Го-Икенбан, состоящий ранее из Данзо, Хомуры и Кохару, а также парочка новых старцев, внесённых в эту закрытую группу лично даймё Страны Огня, стали главной оппозицией союза Хокаге и его бывшей ученицы, ссылаясь на правила нравственности, этику и пример, который Хатаке своим поведением подавал будущему поколению Конохи. Исходя из их коллективного мнения, определяющие поведение истинного Хокаге духовные и душевные качества, необходимые шиноби, занимающему эту должность, оставляют значимый отпечаток на моральных ценностях общества, поэтому выполнение этих правил Какаши, его нынешнее поведение и поступки противоречили учениям прошлого, этим высоким стандартам, что передавались из поколения в поколение. Иными словами, он своей личной жизнью позорил звание Хокаге и раз уж намерился жениться в будущем, то невесту необходимо выбрать другую. Чихать он хотел на мнение кучки маразматиков, проживших своё время в пыльных архивах, поучающих его, что правильно, а что противоречило ценностям шиноби. Если им не хватило пятна на репутации в виде Данзо, то Какаши мог раскопать ещё больше могил и поделиться с даймё секретами Совета и Корня, от которых волосы дыбом стояли. Примерно в такой манере Хатаке и ответил на информативное письмо, которое получил от Коноха Го-Икенбан, после чего ворчание старейшин стихло, но это не значило завершение конфликта — просто временное затишье. Какаши был уверен, что они ещё дадут о себе знать и не раз попытаются вставить им с Сакурой палки в колёса, поэтому был готов защищать своё счастье любым способом, даже если придётся провести глобальную реформу административных ячеек Конохи, заручившись поддержкой даймё. К счастью, последнего настолько очаровала Сакура, что уже успел прислать несколько подарков к свадьбе, точно его не волновало, что помолвка Хокаге состоялась совсем недавно и никаких определённых дат на календаре ещё не отмечено. Остановившись в дверном проёме, Какаши осмотрел новую широкую кровать, что занимала приличную часть спальни. С переездом Сакуры пришлось обновить эти апартаменты, освежить стены новым слоем краски, заменить некоторую мебель в гостиной и на кухне, в том числе и полностью переделать самую большую из комнат в их спальню. Хатаке прежде жил только с отцом и прекрасно понимал, что ему придётся адаптироваться ко многим вещам, в первую очередь к привычкам Харуно, которые, может, не совсем сочетались с его идеалами, но Какаши прекрасно понимал, что Сакура — совершенство в своём роде, и это притирание, через которое они проходили совместно, было частью семейной жизни. Наверняка ей тоже не нравились какие-то его повадки, и она молча мирилась с ними, чтобы не разводить мелких ссор. Что нравилось Хатаке в их отношениях больше всего — они могли спокойно всё обговорить и прийти к согласию, без криков, битой посуды и обид. Взрывной характер Сакуры, конечно, иногда проявлялся, но Какаши не считал это проблемой — напротив, он хотел, чтобы она оставалась собой. Уставшая после изнурительного дня в больнице, Сакура лежала поперёк кровати, делая ровные вдохи прохладного воздуха. За окном крыши домов и голые ветки деревьев посыпал пушистый снег, украшая деревню ватным покрывалом перед праздником Дня Возрождения. Какаши засмотрелся на её умиротворённое лицо, мысленно отметив, что цветок её дивной красоты с каждым годом раскрывался всё больше, превращая Сакуру в куноичи с удивительной внешностью в придачу к острому уму и неординарной страшной силе. Её присутствие в жизни Хатаке смягчило его в некоторых моментах — даже Шикамару иногда отмечал, что в прошлом тот славился хладнокровностью и смелостью, а теперь стал более рассудительным, а всё потому, что отношения с Харуно заставили Какаши понять и принять одну истину: он в случае осечки мог потерять самого дорогого человека в мире, чего нельзя допустить. Усмехнувшись, он прошёл в спальню, приближаясь к кровати, не отрывая глаз от спящей девушки. Она выглядела уставшей, с тёмными кругами под глазами, порезами на пальцах и каплями крови на одежде. Нагнувшись над Сакурой, он протянул руки к её плечам, чтобы немного приподнять и уложить на кровать правильно. Подхватив спящую Харуно на руки, Какаши на мгновение застыл, обдумывая дарованный ему судьбой покой. Прижимая тёплое тело к себе, он прикрыл глаза, вдыхая цветочный аромат её духов, такой знакомый и приятный, смягчающий настроение. Каждый день он напоминал себе, что, каким бы хаосом ни казалось утро в кабинете Хокаге, вечер всегда будет лучшей частью суток, ведь именно возвращение домой, где вкусно пахло ужином и его ждали с улыбкой, заставляло Хатаке противостоять любым невзгодам на рабочем месте. Внезапное прикосновение пальцев к его лицу заставило Какаши открыть глаза, прислушиваясь к пробудившейся у него на руках Харуно. Она стянула с него маску, усмехаясь сквозь сон. — Ты уже пришёл, — промямлила она, протянув руку к его шее, чтобы приподняться. — Прости, задержался, — ответил Какаши, вздыхая. — Смотрю, у тебя тоже день выдался тяжёлый. — Это поправимо, Хокаге-сама. Её радостная улыбка будто украсила миловидное лицо сиянием, от чего в сердце Хатаке что-то защемило. Приподняв Сакуру к груди, он ощутил, как её руки уверенно обвились вокруг его плеча и шеи, а холодные пальцы запутались в прядях волос рядом с ухом, точно она пыталась согреться. Лицо Харуно оказалось чуть выше его, но расстояние сократилось в считанные секунды, потому что мягкие и тёплые губы девушки примкнули к его, заставив Какаши прикрыть глаза, наслаждаясь близостью с человеком, который отдавался ему каждый день. Длинные волосы Сакуры, что с недавних пор немного напоминали ему о причёске Кушины-самы, были собраны в объёмный узел на макушке, закреплённый несколькими острыми палочками из ракушек. Пряди покороче щекотали лицо Хатаке, но он спокойно игнорировал это временное желание поморщиться, отвечая на поцелуй любимой девушки, вкладывая в жесты и движения все чувства. Она давно перестала бояться интимной близости, стесняться его и покрываться румянцем. Первое время Какаши был полностью готов исполнить любое её желание, терпеть какие-то непредвиденные провалы в интимном деле, но как-то незаметно они открылись друг другу, и жизнь перевернулась с ног на голову. Близость с Сакурой сводила Хатаке с ума, и это было лучшей частью их отношений. Повернувшись вместе с ней на руках спиной к кровати, Какаши присел на край, опустив Сакуру к себе на колени. Она не прервала поцелуй, соблазняя его каждым движением руки, каждым вдохом и вкусом губ всё больше. Одной рукой Хатаке поддерживал её за спину, впиваясь пальцами в тонкую ткань платья, а второй бродил по линии талии, задевая пальцами грудь, поглаживая бедро. Его тело испытывало волны горячих и холодных мурашек, пролетающих по спине, будоражащих сознание, что покрывалось пеленой возрастающего сексуального желания. Углубив их поцелуй, Какаши услышал удивлённый негромкий вздох, сорвавшийся с губ Харуно. Её руки прижимали Хатаке ближе к себе, дыхание было сорванным и неровным. Бродящий пальцами по замотанному в платье телу Сакуры, он нашёл узел белого пояса и, потянув за один конец, позволил ткани развязаться и с шелестом упасть на пол рядом с кроватью. Сакура на миг оторвалась от его губ и сделала глубокий вдох-выдох, но Какаши ловко сжал её запястье пальцами — несильно, точно намекая на то, чтобы она не отодвигалась, ведь оба знали, что произойдёт дальше. Сакура часто дышала, и, глядя на неё, Хатаке видел, как пламя страсти разгоралось на её пухлых и покрасневших губах, порозовевшей коже, а зелёные глаза были буквально окутаны туманом их общего желания и притяжения друг к другу. Словно в подтверждение её свободная рука сползла, прощупывая каждый сантиметр толстой ткани и останавливаясь на краю рубашки. Тоненькие пальцы ловко проскользнули под одежду, и от внезапного прикосновения Хатаке испытал по спине несвойственную ему дрожь. Харуно медленно провела рукой по мускулистой груди, а потом, сжав ткань рубашки в кулак, начала подтягивать её вверх неуверенными движениями. Крепко обхватив тело Сакуры, Какаши откинулся назад вместе с ней, позволив девушке придавить его к кровати своим еле ощутимым весом. Сквозь поцелуй Хатаке показалось, что она улыбалась, позволяя ему медленно снимать платье малинового оттенка, чтобы в итоге между ними не оказалось никаких преград, — лишь нагие тела, окутанные возрастающим пылом.