Skin to bone and steel to rust. Ash to ashes, dust to dust. Let tomorrow have its way With the promises we made. И обратится плоть в кости, сталь — в ржавчину. Всё — прах и в прах вернётся. Пускай подвластны завтрашнему дню будут Обещания, что мы дали друг другу. Linkin Park — Skin to Bone
В тишине уютного дома Сакура сидела на диване при свете лампы, бесполезно всматриваясь в плывущие перед глазами строчки на странице книги, которую балансировала на согнутом колене. В руках она держала чашку с тёплым чаем, спину прикрывал плед, согревая Харуно в одинокий зимний вечер. Выходной день она решила провести в полной изоляции, отвлечься от суматохи, которую устроила в последние дни из-за неожиданного мгновения слабости и конфуза благодаря Саске-куну. Её поведение можно было назвать детским, ведь именно так Сакура реагировала на дела, касающиеся Учихи лет шесть-семь назад, а в период учёбы в академии и ранние дни формирования Команды 7 было ещё хуже, если память не подводила. Она осознавала, что выше подобного поведения, которое продемонстрировала в день визита к Саске-куну, но некоторые старые привычки овладели ею, пусть и ненадолго. Очутившись в его камере, Сакура за пять минут поняла, какой же будет их встреча, и успокоилась. Она взяла себя в руки, адекватно взглянув на ситуацию со стороны уже взрослой Харуно, а не той влюблённой девчонки, что страдала от неразделённой любви. После смерти Наруто она часто пыталась анализировать свои решения, задумываясь, как бы поступил он, и в недавнем разговоре с Шизуне-сан Сакура услышала отличное замечание от подруги: она не Узумаки. Всё время после завершения войны она подсознательно старалась заменить Учихе лучшего друга или поступать по отношению к последнему из клана, как это сделал бы Наруто, но пришла пора признать очевидное: она никогда не свяжет тех уз, которые были у Саске-куна и Наруто. Никогда. Как бы она ни хотела, как бы ни старалась бежать, она никогда не догонит их в плане понимания, разделённой боли и пережитых в раннем детстве травмировавших их событий. Её жизнь кардинально отличалась от судеб парней ещё до создания Команды 7, а поэтому не было смысла симулировать и копировать подход Узумаки к лучшему другу. Она опять потерпит неудачу. Наруто действительно никогда бы не оставил Саске-куна — он продолжал бы бороться за права Учихи, отстаивать его на всех судах и в конечном счёте, без сомнений, отвоевал бы друга. Но Харуно не была присуща эта черта характера, и она в своё время сделала нелёгкий выбор: она оставила Саске-куна, потому что он много раз открыто требовал этого от неё, отталкивал, ранил и унижал, и после их встречи Сакура окончательно убедилась, что в её решении нет ничего постыдного. Правильно ведь говорят, что насильно мил не будешь. Любовь, которую она собиралась подарить Учихе, оказалась невостребованной, ненужной, он отверг её, и что делать в таком случае? Жить дальше. Сакуре пришлось научиться уважать себя и позволить кому-то другому ценить и любить её, чтобы вконец не растерять достоинство и способность дарить кому-то счастье, чтобы сердце не покрылось вечной мерзлотой из-за Саске-куна. Три года назад она с тяжестью отпустила Учиху и смирилась со своим скромным участием в его судьбе. Конечно, Сакура понимала, что никогда окончательно не избавится от остатков чувств к нему. Чего стоило вспомнить ту нервозность, что она испытывала утром перед походом в тюрьму, да и по пути туда: в животе крутило, ноги невольно дрожали и подкашивались, она вздрагивала от самых обычных вещей и указаний. Всё было так, будто в тот день она вернулась в прошлое, ведь эти чувства к Учихе сидели на подкорке, стоило как-то спровоцировать их, чем-то подпитать. Она не считала такие отголоски прошлого изменой Хатаке, ведь он был прекрасно осведомлён о её безответной любви к Саске-куну и о том, как долго и усердно Сакура работала над собой, чтобы максимально подавить всё, забросить в дальний ящик и наслаждаться новой жизнью. Но такая правка мозгов и сердца не значила, что всё прошло бесследно. Где-то на заднем плане эти чувства блуждали, как прозрачная дымка, призрак, время от времени напоминая о себе болью в груди. Любопытство к Учихе тому доказательство. Если бы Сакура отреклась от него окончательно, она бы даже не беспокоилась, её не посетила бы эта идея, не давила бы её несколько суток подряд, пока Шизуне-сан не согласилась, что действительно лучше поддаться ломке, сходить, убедиться лично в том, как он, и успокоиться. Она не была полностью равнодушна к нему и осознавала это, но поход в тюрьму помог Харуно удостовериться, что нет смысла лелеять скромные остатки любви к Саске-куну даже подсознательно, что контролировать было крайне сложно. Оказавшись в камере, она словно попала в прошлое, когда перед отбытием в Суну он прогнал её, отверг, обидел. В этот раз Саске-кун ничего не сказал, но в той обстановке слова были лишними. Своим поведением он дал понять, что для него ничего не поменялось. Он не скучал по ней, не интересовался, как она жила, не желал поболтать с ней о пустяках. Учиха продемонстрировал привычную апатию, подкрепив её молчанием и неподвижностью. Сакура получила, что хотела: она повидалась с ним, отнесла книги под изначальным предлогом встречи и окончательно поняла, что возвращаться туда нет смысла, даже чтобы убить свободное время. В камере заключения Сакуру внезапно подчинили иные чувства, что ранее никогда не ассоциировались с Учихой. Лёгкое волнение и опасения, что преследовали Харуно в то утро и заставляли заламывать руки от ужасных мучений неизведанностью, сменились пустотой и спокойствием при взгляде на Саске-куна. В тусклом свете было плохо видно, но он за прошедшее время возмужал, явно не сидел без дела в холодных стенах, но из-за отвратительного питания выглядел тощим, словно мышцы не могли полноценно развиться. Волосы нуждались в стрижке, щетина на щеках выглядела так, будто он брился несколько недель назад, и это наталкивало на размышления: Какаши, наверное, тайком помогал Саске-куну держаться в форме, выглядеть опрятнее, чем ожидалось от заключённого. Это заставило Сакуру улыбнуться. Хатаке никогда не говорил о том, что делал для Учихи, да она и не спрашивала. Оказывается, забота бывшего наставника помогала Саске-куну выживать там, где, недруги надеялись, он сгниёт. Удивительно, чего способна добиться помощь друга, даже в малом количестве, втайне от всех. Единственное, что заставило Сакуру на мгновение заколебаться, — его взгляд. Эта меланхолия, что промелькнула в его чёрных глазах, опустошённость и отдалённый проблеск надежды, что погасли вместе с тусклым освещением в камере. Харуно в то мгновение от неожиданности и замешательства почти оступилась в своей стойкости — не ожидавшая от него совершенно ничего, она была вознаграждена взглядом на правду. Вспоминая этот миг, она старалась не принимать близко к сердцу то, что могло оказаться игрой света, плодом её воображения или просто очередной уловкой. Чтобы удостовериться, ей придётся вернуться в тюрьму и провести с Учихой ещё немного времени, но Сакура, покинув территорию этого учреждения, твёрдо для себя решила, что без вменяемой и чёткой причины она там не покажется. Даже лучше, что Какаши полностью занимался Учихой и не посвящал её в детали, ведь в этом деле нужна мужская твёрдость характера, а она, к сожалению, была склонна к колебаниям, когда вопрос касался Саске-куна, и эту слабость Харуно осознавала и принимала как часть себя. Прижавшись щекой к помпезному подлокотнику дивана, она вздохнула. Книга пошатнулась и соскользнула с колена, упав с глухим звуком на пол рядом с кофейным столиком. Взглянув на палец левой руки, где в свете лампы блестело обручальное кольцо, Сакура задумалась о том, какой странной была жизнь. Одни оценивали её разбитое сердце и остатки способности любить на вес золота, в то время как другие жестоко отвергали искренность, тем самым уничтожая её гордость. Ей по сей день посчастливилось ознакомиться с обоими типами подобных отношений, и Харуно была на удивление согласна с небольшим комментарием, который на той неделе озвучил Нара. Он сказал, что их с Хатаке отношения напоминали симбиоз, и не будь она медиком, то особого значения не придала бы выбору слова. Однако эта фраза отложилась в разуме Сакуры, и она изредка прокручивала слова Шикамару в голове, рассуждая о замужестве и о том, как возводила свою жизнь вокруг чувств к Какаши, которые даже в сравнение не шли с тем, что она когда-то испытывала к Саске-куну. Это действительно был необычный симбиоз, абсолютно взаимный и осознанный обеими сторонами. И самое удивительное то, что Какаши это устраивало. Он знал, что Сакура никогда не сможет полюбить его так сильно, как любила когда-то Учиху, — эти разные отношения даже сравнивать невозможно. В начале их романтических связей окрыляющая влюблённость, что наполняла её, действительно показывала мир в розовом свете. Сакура была счастлива, принимала любовь и заботу мужчины, который видел её настоящей и, невзирая на изъяны, хотел быть с ней вопреки разнице в возрасте и осуждению жителей Конохи. Любовь к Какаши, которую она начала испытывать некоторое время спустя, кардинально отличалась от того, что она когда-то предлагала Саске-куну. Хатаке помог ей повзрослеть, встать на жизненный путь, определиться, вкусить неподдельной заботы, счастья и душевного спокойствия. С ним она гордо и твёрдо стояла на ногах и не боялась неизведанности будущего. Харуно также прекрасно понимала, какую роль играла в жизни Какаши, и не только в его должности Хокаге. Она помогла ему обрести дом и тепло, которые он потерял ещё в детстве. Они любили друг друга — это неоспоримо, но иногда казалось, что чего-то недоставало в таких идеальных отношениях, и Сакура не могла понять, что же они упустили. Шикамару был прав в ещё одном: они спасли друг друга от одиночества. Изначально Харуно потянулась и прониклась чувствами к этому мужчине из-за того, что он прекрасно понимал глубину её страданий благодаря личному опыту. Когда-то Какаши поделился с ней историей своего разбитого сердца, тем, как смерть Рин повлияла на него, на его путь шиноби и в конечном счёте на его решение стать сенсеем Команды 7. Сакура прекрасно понимала, что никогда не сможет заменить Рин, и в этом они также были солидарны: их отношения отталкивались от душевных ран, которые они помогали друг другу всё это время залечивать в безопасной среде этих уютных апартаментов, в их спальне. Никто не стремился стать заменой, но в таких безупречных отношениях терялось что-то важное, без чего Сакура в принципе могла жить: не было огня, той всепоглощающей силы, что тянула на дно, не было искры, бури, от которой теряешь голову. Их отношения с Какаши были уютными, уравновешенными, крепкими, пропитанными взаимопониманием и доверием. Они поддерживали друг друга во всём, были отличной командой и замечательными партнёрами, но иногда, точно Сакура не могла избавиться от желания страдать, ей не хватало страсти в сердце. Тем не менее, она сделала выбор в пользу уюта и тепла, а не мучений и душевной боли, и намеревалась идти по этой дороге вместе с Хатаке. За последние три года она осознала, что лучше быть любимой, чем отверженной, как бы эгоистично это ни звучало. Некоторые подруги уже давно вышли замуж, Ино даже была в положении, что тщательно скрывал клан Яманака. Никто из них не мог осудить Сакуру за попытку быть счастливой. Какаши знал. Он никогда не парил в облаках относительно глубины взаимных чувств будущей супруги, и это не остановило его от желания связать их судьбы брачными узами. Его устраивали подобные отношения, и на этом дискуссии давно уже прекратились. Сакура никогда не врала ему, когда дело касалось этой деликатной темы, ведь прекрасно понимала, каково много лет кормиться напрасными надеждами. То будущее, которое Хатаке для них тщательно возводил, было надёжным и светлым. Осталось пережить этот неопределённый период странных политических невзгод и разлуки, а потом можно и о свадьбе подумать.***
Хошигакуре но Сато была небольшой деревней — единственной в Стране Медведей, на чьей территории решили сделать привал члены команды Хатаке. Они остановились посреди леса, чтобы случайно не наткнуться на здешних шиноби. Эта страна была стиснута давно уничтоженной Страной Водоворотов, откуда выходил род Узумаки, и Страной Молнии, куда держал путь отряд Хокаге. Какаши помнил, что Деревня Скрытой Звезды была основана за две сотни лет после падения в этом месте странного метеорита, который жители прозвали звездой. Собранная информация свидетельствовала о том, что деревня была основана гораздо раньше, чем Скрытый Лист, — факт, которым здешние очень гордились и не уставали упоминать в разговоре. Лидером этой малой нации являлся Хошикаге, хотя он Каге лишь номинально: другие деревни Пяти Великих Стран не признавали Скрытую Звезду как равную державу, в частности, из-за того, что здесь нет ни одного ниндзя, действительно заслуживающего этот титул. Какаши посчитал, что было бы неплохо незаметно пробраться через эти леса до перевала на границе с Кумогакуре. Пока что всё шло по плану. Они разложились на небольшой поляне; Аоба развёл костёр, чтобы команда могла пообедать перед наступлением ночи. Заметно подружившиеся в пути Хана и Анко помогали ему доставать припасы, отгоняя прочь любопытные морды нинкенов, что уже предвкушали какое-то лакомство. Соку и Шино как самые тихие и неприметные члены отряда сидели в стороне: она нашла себе место на нижней ветке дерева, а он — у корней, рассматривая здешнюю флору и фауну, наверное, в попытке понять, какого рода насекомые обитали в этих лесах. Хатаке присел на обваленный ствол дерева, достав флягу с водой, чтобы утолить жажду. Рядом с ним умостился Ямато, которого они встретили на границе Листа и Звука. Команда провела уже больше недели в дороге, и Какаши пока не видел причин излишне волноваться. Весь сок переживаний и нервотрёпки польётся, когда они через пару дней окажутся на границе Страны Молний, — вот тогда он сможет изрядно нагрузить свой мозг. А в эти последние беззаботные дни он намеревался насладиться спокойствием, подумать о том, что приносило радость, и угадать тему было несложно — Сакура. — Будешь так жмуриться, Аоба подумает, что тебе глазной нерв защемило, и примчится с аптечкой, — вполголоса и с улыбкой в голосе промолвил Ямато. — Вечно ты портишь мне настроение, — вздохнул Хатаке, подшутив в ответ. — Я давно не видел тебя, — продолжил тот, распаковывая небольшой свёрток с едой. — Тем более таким счастливым. Кстати, прими мои поздравления с помолвкой. — Благодарю. — Я рад за вас. — Действительно? — покосившись на Ямато, спросил Хатаке. — С чего бы мне не радоваться за друга, хах! — покачал головой тот, отломив кусочек какого-то хлебца, и, поднеся его к губам, вдруг продолжил: — За неё тоже теперь спокойно на душе. Механически кивнув, Какаши потупил взор, рассматривая флягу с водой, которую держал одной рукой. Приятно слышать подобное от старого боевого товарища. Они с Тензо многое пережили вместе, и он, наверное, лучше всех в Скрытом Листе понимал тот ад, в котором когда-то оказался Хатаке по собственному желанию. Те события преследовали Какаши в кошмарах, и до недавнего времени он просыпался посреди ночи мокрый от пота, опасаясь, что невольным криком разбудит мирно спящую рядом Сакуру. Но в её присутствии было намного легче успокоиться, сбалансировать мысли и воспоминания, обдумывая в очередную бессонную ночь прошлое. Она помогала ему держаться на плаву, сама того не ведая, за то Хатаке был безмерно благодарен. — Ты знаешь, я никогда не думал, что она отвернётся от Учихи, — вдруг промолвил Ямато. Хатаке не подал виду, что тема застигла его врасплох. Он перевёл взгляд на Хану, которая отвела своих собак в сторону, чтобы покормить специальным кормом, прежде чем те начнут выпрашивать еду у членов отряда. Он уловил мысль Ямато, но пока не знал, как правильно ответить на его замечание. Непростые отношения Сакуры и Саске волновали их обоих как наставников ещё в то время, когда они гонялись за наследником Учиха по миру. Хатаке уделил этой теме достаточно внутреннего монолога, анализа и опасений — может, даже больше, чем нужно, — но некоторые вещи просто невозможно вовремя отрезать. То душевное состояние, в котором Сакура оказалась после войны, тревожило его как учителя, как близкого друга, ищущего способ помочь бедной девушке. Он понимал, что никто не сможет защитить её так, как он, даже от самой себя, и, пока пытался незаметно повлиять на её жизнь, ловко подтолкнуть на том или ином повороте советом или делом, окунулся в неожиданные чувства к ней. Какаши никогда не планировал связывать себя с Харуно романтическими отношениями, но жизнь очень странная штука, и не успел он оглянуться, как влюбился в эту девушку, а остальное уже часть истории. Он точно знал, что её решение оставить Саске было подсознательным, спровоцированным защитным механизмом, и дальше укреплённым новыми чувствами, что развивались между ними. Если бы Хатаке не вмешался, то Сакура по сей день продолжала бы мучить себя болезненной любовью к Учихе, а спокойно смотреть, как она увядала, он не мог. В идеале он хотел свести Харуно с каким-нибудь молодым шиноби из другой деревни, может, даже Гаара заинтересовался бы подобным союзом, ведь они достаточно тесно сдружились за время командировки Сакуры в Суне. Но, осознав происходящее внутри себя, Какаши понял, что не сможет отпустить её, поэтому осмелился бороться за своё счастье вопреки тому, что понимал: бывших влюблённых не бывает. Это логично, что Сакура хранила остатки чувств к Учихе глубоко в сердце, и странным образом Хатаке это совершенно не задевало. Эти отголоски любви были частью её личности, точно как его первая любовь к Рин. Такие сильные чувства никогда не забываются сердцем, и этого не сотрёт новая любовь, способная лишь помочь душевным ранам затянуться, но шрамы останутся навечно. Правда, одним большим отличием было то, что Саске жив. Какаши, к счастью, знал род Учиха достаточно хорошо, чтобы быть полностью уверенным в одном: последний из клана, каким бы сухарём и флегматиком ни казался, в какой-то момент изменится. У него были задатки великого шиноби, того, кто превосходил всех в этом мире, и добровольное смирение, которое Учиха демонстрировал, продлится недолго. Достаточно спровоцировать Саске — и всему наступит конец. Единственным человеком в мире, который заставит Учиху нарушить договоры с Каге, была Сакура. Как бы ни отпирался, Саске питал к ней какие-то чувства и в присущей всем Учихам манере скрывал это — настолько хорошо, что сам того не ведал. Он боялся показаться слабым и уязвимым, не осознавая, что любовь такой девушки, как Сакура, сделала бы его гораздо сильнее, — это не был изъян или беспомощность. Но, как правильно подметил Ямато, эти двое отстранились достаточно далеко, и теперь даже безобидная беседа не поможет навести былые мосты. Саске и Сакуре, если они вдруг решат возобновить общение, придётся узнавать друг друга с нуля. Волновала ли такая перспектива Хатаке, ведь он сам добился разрешения для Сакуры? Он солгал бы, если б сказал, что нет. Он собирался жениться на этой девушке, и не потому, что пытался пресечь конкуренцию других мужчин, а потому, что любил её. Возможно, не так, как это делал бы Саске, образумившись в какой-то момент в прошлом, переосмысливший их с Харуно узы, но Какаши отдавал всё, что у него было, этой девушке и не жалел о своём решении. Они отлично дополняли друг друга как партнёры, а большего Хатаке не смел желать для себя. Может быть, когда-нибудь Сакура проникнется к нему глубокими чувствами, может, когда родится ребёнок, — он точно не знал. Но они определённо создадут счастливую семью, и этим можно бесконечно гордиться. — Не думаю, что это был её выбор, — наконец ответил Какаши. — Саске хорошо постарался, оттолкнув её после войны, потому что понимал, что ничего не может предложить ей. — Ты веришь в искренность его слов? — За последние пять лет не было ни одного случая, когда я бы усомнился в Учихе. — Думаешь, смерть Наруто повлияла на него? — Несомненно, — кивнул Хатаке. — Проклятие Ненависти его клана было разбито жертвой Узумаки, которую Саске глубоко в душе очень ценит и уважает. Его решение бездействовать тому подтверждение. Он понимает, что без него стало бы меньше проблем в этом мире: мы бы не были на пути в Кумо, если бы не Учиха, но без Саске Коноху некому защищать от военных конфликтов. Поэтому добровольная изоляция ради общего блага — его форма самобичевания. Ямато лишь кивнул, тщательно прожёвывая хлебец. Из всех членов Команды 7 он не был знаком как раз с Учихой, в погоне за которым и началось его участие в этой истории. Находясь вдали от Конохи на специальной миссии по наблюдению за Орочимару, он почти не проводил времени с Сакурой и Какаши, изредка обмениваясь отчётами с последним, и то по работе. Последние пять лет и вовсе ощущались, как изоляция, о которой они только что упомянули, вот только это задание было возложено на его плечи Хокаге, что сидел сейчас рядом с ним, — счастливее, чем в последнюю их встречу, и это замечательно. Ямато не знал, каким образом завязались отношения между Сакурой и Хатаке, но перемены были налицо, и как друг он радовался перспективам этой пары. Он надеялся, что хотя бы на время свадьбы Хокаге ему разрешат покинуть пост у логова змея и отпраздновать событие вместе со всеми. Что беспокоило Ямато, так это Саске Учиха. Он почти не доверял представителям этого клана после происшествий на войне, спровоцированных Обито и Мадарой, и даже избавившись от них, Наруто был вынужден противостоять лучшему другу в Долине Завершения, и всё ради того, чтобы спасти человека, не вызывающего доверия. Защита Саске создавала сплошные проблемы для Страны Огня, и, сказать по правде, если наследника клана убрать из уравнения — все останутся в выигрыше. Хатаке упомянул, что без Саске Коноху будет некому защитить. Ямато считал, что без Учихи на Коноху не будет причин нападать, и в этом заключалось решение проблемы. Вот только Какаши из-за верности ученикам не видел иного выхода из ситуации, а может, и видел, но явно считал иначе. — Что будет, если она вдруг опять проникнется чувствами к Саске? — внезапно спросил Ямато. Этот вопрос звучал как нечто из области фантастики, но такое развитие событий, хоть и было маловероятным, всё же могло стать потенциальным. Какаши поделился с ним некоторой новой информацией в этом походе — одним из пунктов было разрешение для Сакуры навещать Учиху, подписанное всеми Каге. Она могла свободно входить в камеру заключённого наравне с Хокаге, но, насколько Ямато понял, ещё ни разу не воспользовалась этим документом. Однако вспоминая сильную любовь Харуно, он уже несколько раз невольно задумался: что, если она осмелится пойти к нему? Ведь Хатаке рядом не было, заботы поубавились примерно наполовину. Сакура, конечно, повзрослела, но некоторые вещи выкорчевать очень сложно, а её юношеское увлечение Учихой было крайне сильным. Нет, Ямато не сомневался в верности Сакуры — больше опасался её любопытства. — Она вряд ли ступит на этот путь ещё раз, уж слишком долго восстанавливалась, — спокойно ответил Какаши. — Почему ты спрашиваешь? — Ты ведь понимаешь, что ей захочется повидаться с ним. Когда-нибудь она осмелится. — Я думал об этом, — признался Хатаке, вздыхая. — Даже если она отправится к нему, Саске прогонит её в очередной раз, чтобы доказать, что она избрала правильный путь, оставив его. — А что, если он ответит на её чувства? — хмыкнул Ямато, запаковывая остатки обеда в сумку. — Чисто гипотетически, если они вдруг поймут, что предназначены друг другу. — У тебя что-то много вопросов из темы теории заговора сегодня, — покосился на него Хатаке, несильно горящий желанием отвечать на эти домыслы. — Я просто хочу знать, что ты будешь делать, если она вдруг отвернётся от тебя из-за Саске. — Если это случится, — прочистив горло, на мгновение задумался Какаши, поднимаясь, — ты действительно предполагаешь, что я отступлю? — Об этом я тебя спрашиваю, — засмеялся Ямато, следуя его примеру. — Пусть в шутку, но всё равно ты, наверное, обдумывал подобный инцидент. — Нет, — честно ответил тот. — Потому что я верю своей будущей супруге. Хатаке резко отвернулся, направляясь ближе к костру, чтобы попросить Аобу отправить сообщение в Коноху. Он старался не раздражаться, но слова Ямато слегка задели его, ведь старый друг откровенно намекал на то, что Сакура за время его отсутствия вполне могла возобновить общение с Учихой, а там недалеко и до романтических уз, маловероятно, что взаимных. Он не винил Тензо в подобных размышлениях, ведь сам много раз мусолил эту тему бессонными ночами. Откровенно говоря, ответа у Хатаке на этот вопрос не было. Он мог сражаться за свою любовь, отстаивать Сакуру, но если вдруг она решит покинуть его — насильно удерживать не сможет, потому что для него самым важным в мире было счастье Харуно. Эти сырые мысли были лишь отголосками подсознания: Какаши всё ещё не был уверен в точном ответе, но он, скорее всего, отпустит её, если она отыщет новое счастье. Но это лишь глупые домыслы, нет причин волноваться. Он полностью доверял Харуно и знал, что она не вонзит ему нож в спину. Насчёт Саске тоже сомнений не было — изменить его настрой было почти невозможно: Учиха вряд ли соблазнится мыслью об отношениях с другим человеком, ведь его целью было искупление. Какаши сомневался, что эти двое смогут заново подружиться.***
В сумерках тюремной камеры Саске пытался сосредоточиться на определённой точке перед собой, чтобы в тысячный раз попытаться открыть и расширить тёмный спиралевидный портал, над созданием которого усердно работал последнюю пару лет. Совершенно случайно обнаружив эту особую способность Риннегана после прочтения некоторых манускриптов, которые принёс Хатаке, Учиха всерьёз заинтересовался развитием этой техники. Он был неплохо знаком с Камуи, ведь эту вариацию пространственно-временного ниндзюцу использовали Мадара, Обито и Какаши во время сражений на войне. Их могущественная техника давала пользователю в распоряжение две различные, но на самом деле близкие по природе способности — телепортацию и неосязаемость. Разновидность, над которой трудился Саске, была не такой, однако он считал её тоже полезной. Два года назад он случайно открыл в пространстве небольшое отверстие, диаметром не шире горошины, и с тех пор практиковался ежедневно, расширяя и совершенствуя портал. В тот день Учиха в привычной для себя рутине от скуки лез на потолок, изредка возвращаясь к прочтению книг, которыми снабжал его Хатаке. Признаться, разная философия и приключенческие истории неплохо помогали скоротать время, но Саске пытался не деградировать в этих стенах, а лучше всего у него это получалось, когда он работал над чем-то стоящим. В логове Орочимару в юности он так проводил время за разработкой Кирин — специально подготовленной для сражения с Итачи техники. Практика открытия портала помогала ему оставаться в форме и одновременно подготавливать новое дзюцу, о котором никто не знал. Саске не поделился планами даже с Хатаке, хоть тот, наверное, и заподозрил что-то, ориентируясь на книги, свитки и манускрипты, которые Учиха начал требовать для прочтения. Оказалось, что новая техника требовала значительного количества чакры Саске, а частое её использование приводило к тому, что она становилась недоступной, равно как и терялся доступ к полной силе Мангекьё Шарингана и Риннегана. Эффект был временным, вначале длился долго, но чем больше Саске практиковался, тем короче становился период восстановления после использования портала. Настроенный усердствовать Учиха практиковался каждый день. Пока что он преуспел в размерах портала, способный расширить проход до половины своего роста. Пользоваться этой новой техникой, чтобы покинуть пределы тюрьмы, он ещё не пробовал, но очень хотелось узнать, куда он мог попасть с помощью этих порталов. Саске дал слово, что будет покорно подчиняться договорённости с альянсом, поэтому подводить Какаши не намеревался, особенно в период отсутствия Хокаге в деревне, если верить словам Сакуры. Вспомнив о ней, Учиха нахмурился, цокнув языком. Взгляд упал на пустой контейнер на полу, оставшийся после её визита. Прикрыв глаза, он моментально сосредоточился на невидимых изгибах пространственных плит вокруг себя, мысленно расширяя проход. Книги, принесённые Харуно, оказались полезными, как и предугадывал Саске в тот день, и теперь он мог заглянуть сквозь ближайший барьер в случайное измерение. Может, он просто вытянет руку, чтобы узнать, каким портал был на ощупь, и, возможно, понять, что скрывалось по другую сторону прохода. Открыв глаза, Учиха с интересом осмотрел созданное им овальное окошко в другой мир. Пелена была тёмной, похожей на густой туман. Подступив ближе, он прислушался к звукам, возможно, исходящим извне, но его окутывала тишина что в этом, что в новом измерении. Протянув руку, Саске сделал краткий вдох прохладного воздуха, ощущая, как глаза уже начали зудеть и болеть от использования нового дзюцу. Времени оставалось мало. Коснувшись тёмной дымки, он ощутил лёгкий морозец, но это не остановило Учиху от желания заглянуть внутрь, чтобы понять, куда конкретно мог открывать порталы. Внезапно с той стороны прохода его руку обожгло сначала холодом, а после жаром. Саске прикусил губу от боли, морщась, пока по щеке скатилось несколько капель горячей крови. Резко выдернув руку, он осмотрел пальцы, повреждённые, словно кислотой, которая медленно разъедала плоть, шипела, как нагретое масло в котле. Где-то он уже видел подобное — так неужели это то измерение с кислотным морем, куда их забрасывала Кагуя? Возможно ли, что он своей техникой мог навещать измерения клана Ооцуцуки? Открытие было неожиданным, но мысли Саске прервала адская боль в руке, от чего он упал на колени посреди комнаты. В глазах обострилась резь, что было совершенно беспричинно, ведь он и раньше расширял портал до такой величины. Тем не менее, жмурясь от внезапного ранения, он случайно пнул находящийся рядом стеклянный контейнер; тот со звоном разбился в дребезги о стену, нарушив гробовую тишину в камере. — Эй, Учиха, ты там в порядке? — раздался голос командира охраны по ту сторону двери — видимо, тот делал последний обход. — Учиха! Саске не ответил, сгибаясь всё ниже к полу, окутывая повреждённые кислотой пальцы тканью футболки. Угораздило же его так споткнуться на ровном месте. Чёрт.