Его любимое Чудо.

      Антону уже три года снились мрачные сны. Сны, в которых он медленно погибает в заброшенном подвале от нехватки воздуха, где он кричит, но никто не приходит на помощь. Сны, в которых он трясётся от мучений из-за введённого под кожу наркотика. Сны, в которых он не в силах остановить свою льющуюся из носа кровь, а многочисленные прохожие не замечают его мольбы о помощи.       Сегодня Антону снится, что его мать всё-таки сделала аборт. Что врач не отказался брать сложную пациентку, которой операция могла грозить бесплодием и отказом некоторых органов. В этом сне Антон — наблюдающий со стороны. Но почему-то мама и врач слишком большие. И стены. И потолок очень уж высоко. В этом сне он ещё малыш. Он всё видит. Видит, как его мать ложится на кушетку. Видит, как врач в последний раз пытается отговорить её. Видит, как женщина настаивает на своём. Мальчик прижимается к стене, шепча «мама, не надо». Не слышит. Ей вводят наркоз. «Мама, пожалуйста!» — уже громче. Женщина прикрывает глаза. «Мама, я тут!» — Антон уже кричит, чувствуя на щеках мокрые дорожки слёз. Не услышала.       — Тише, чудо, тише, я не твоя мама.       Антон распахнул глаза. Первое, что он увидел — беспокойно склонившегося над ним Арсения. Этого ещё не хватало. Шастун испуганно провёл ладонью по лицу, проверяя, не мокрые ли щёки. Мокрые. Прекрасно.       — Ты кричал во сне, — пояснил мужчина, гладя мальчишку по волосам, — что тебе снилось?       — Какая разница? — Антон недовольно увернулся от руки Попова. Что за нежности, в конце концов? Мужики мы или кто?       — Ну, вообще-то, я психолог.       — Хуёлог, — для себя Арсений подметил, что мальчишка был куда милее, когда спал, пуская слюни на подушку. Но хотя что он ожидал? Что этот подросток будет показывать свою слабость? Может быть, какие-нибудь пиздострадальцы, но не Антон. Это Арсений понял ещё вчера.       — Не матерись, — «хуёлог» поморщился, — не хочешь рассказывать — не надо. Никого не заставляю, — мужчина направился в сторону двери. Обиделся, что ль? — и, кстати, я прекрасный специалист.       — И скромный, — брякнул Антон, тут же пожалев об этом.       — И скромный, — как ни в чём не бывало кивнул Арсений и вышел из комнаты.       Ути-батюшки, какие мы нежные. Уже и сказать ничего нельзя! Антон ещё минут десять отказывался прощаться с такой мягкой подушкой и таким тёплым одеялом. Но, когда на кухне что-то начало греметь, а именно — Арсений посудой, оставаться в кровати уже стало невозможно. Шастун прошлёпал босыми ногами в ванную. Там он быстро умылся холодной водой. Ну, как умылся, брызнул пару капель на лицо, чтобы проснуться окончательно. Не помогло. Поэтому на кухню парень зашёл зевая.       — Ты вовремя, — Попов поставил на стол две кружки кофе, — я как раз с завтраком закончил. Садись есть.       Шастун придирчиво осмотрел пищу, так заботливо приготовленную психологом.       — А это что за херотень? — Антон пальцем ткнул в миску с какой-то зелёной травой.       — Салат с руколой, — пожал плечами Попов, — садись, накладывай, сколько тебе нужно.       — Понятно, а нормальная еда когда будет? — Антон устроился напротив Арсения, подвигая к себе кружку с кофе.       — Что ты подразумеваешь под словом «нормальная»? — Арсений удивлённо поднял бровь, — салат это очень даже нормально. А еще и полезно. И вкусно, — дабы продемонстрировать, мужчина отправил себе в рот вилку, полную этой, как показалось Шастуну, гадости, а для пущего эффекта даже застонал от удовольствия.       — Нормальная — это сосиски там всякие. Бутерброды. Яичница, в конце концов. Но никак не эта ваша хренукулла, — Антон отодвинул тарелку, недовольно поморщившись.       — Ешь, не выпендривайся, — Арсений пододвинул «полезную и вкусную пищу» обратно.       — Не буду, — и вновь тарелка на другом конце стола.       — А я разве спрашивал? — и вновь около Антона.       — Не хочу, — чуть со стола не свалил.       — Тош, либо ты ешь, — голос Попова стал приторно-сладким, — либо я тебе этот салат в задницу засуну.       — Не засунете, — подросток скрестил руки на груди.       — А ну вставай, — Арсений набрал ещё одну вилку и угрожающе навис над в край обнаглевшим мальчишкой.       — Ладно, я понял, — пискнул Шастун и тут же начал уплетать салат за обе щёки, за что Арсений наградил того лучезарной улыбкой.       — Вот и умница. Чудо, а не ребёнок, — поговори ещё тут, — ну как, вкусно?       — Очень, — сквозь сжатые зубы пробубнил Шастун, натянуто улыбаясь. Гадость редкостная.       — Ну и замечательно, — мужчина хлопнул в ладоши, — в общем, смотри, мне сейчас на работу. Ключи я тебе не оставлю, мало ли. Но квартира в твоём распоряжении. Ну, как квартира, ноутбук можешь брать. И к холодильнику ходить. Плиту не включай, воду горячую тоже. Понял?       — Я не маленький.       — Я спрашиваю, ты всё понял? — всё с той же улыбкой, но более настойчиво поинтересовался Попов.       — Понял, понял.       — И номер мне свой дай.       Следующие двадцать минут Шастун по всей квартире искал свой телефон, только потом вспомнив, что оставил его в рюкзаке, который только и прихватил, уходя из дома. В нём лежали лишь зарядник, наушники, сигареты и найденная на улице зажигалка. Но этого Арсению знать не надо.       — На, запиши, — Арсений протянул парню свой айфон, семёрка, серьёзно?, заставляя того стыдливо убрать в карман штанов свою четвёрку с раздолбанным в некоторых местах экраном. Но её все равно пришлось достать, когда Попов решил проверить номер и позвонил, а так ты, сука, не веришь?       — Вот, сохрани мой номер, — дал очень нужный и важный совет Арсений, заглядывая мальчишке через плечо в его телефон, — а чего он у тебя побитый такой?       — Упал, пару-тройку… десятков раз, — пробурчал Антон, отворачиваясь, чтобы набрать в графе «имя» уже привычное «педик».       В это же время Арсений сохранил контакт «Чудо». Почему-то оба решили не показывать, как назвали друг друга.       Когда Попов ушёл, Антон отправился на поиски ноутбука. Тот оказался в гостиной. Вопрос «что делать» решился сам собой, когда Антон вспомнил о начатом пятом сезоне одного из популярных сериалов.       — Что ж ты, сука, творишь-то, а?! — Антон смотрел уже пятую серию подряд, изредка отвлекаясь лишь на еду и таблетки, которые Арсений сказал выпить.       Предпоследняя серия сезона. Нервы уже сдавали.       — Он любит тебя, мразь ты ебливая, пидорас херов, любит тебя! — Антон кричал на всю квартиру, стараясь не кинуть ноутбук в стену, — быстро пошёл и сел с ним в машину. Быстро, я сказал!       Но герой не услышал. Ублюдок, мразь.       Шастун со злостью схватил пачку сигарет с зажигалкой и направился на балкон. Дым успокаивал. Хотя нет, нихуя не успокаивал. КАК ТЫ ЕГО БРОСИТЬ МОГ, СКОТИНА ТЫ ТУПАЯ? За первой сигаретой последовала вторая. Парень стряхивал пепел вниз, смотря, как тот развевался на ветру. Так, с сериалами покончено. Особенно с сериалами про пидорасов. Тупых таких пидорасов, которые не замечают, что их любят. С чего это вообще он решил посмотреть сериал, посоветованный одноклассницами. «Посмотри» — говорят. «Комедия» — говорят.       Во двор завернула знакомая машина, вынуждая парня тут же бросить сигарету вниз и юркнуть обратно в квартиру. Как он не заметил, что прошёл целый день?       Арсений пришёл в отличном настроении, чего нельзя было сказать об Антоне:       — Ты чего такой грустный? — мужчина зашёл в комнату, где парень досматривал последнюю серию.       — Хуй сосал невкусный, — буркнул тот, — а как тут весёлым быть, когда сценаристы нервы истрепали все? Слава Богу, больше нет отснятых сезонов.       На пару секунд Арсений завис, удивлённо посмотрев на парня:       — А могу я поинтересоваться, что ты смотришь?       — Не можете.       «Хорошо. В истории потом посмотрю», — промелькнуло в голове у мужчины.       — Ты кушать хочешь?       — Хочу.       — А таблетки пил?       — Пил.       — А на балконе что у меня делал?       — А это допрос? — Шастун скрестил руки на груди. Как он его увидел вообще?       — Сигареты. Сюда. Быстро, — Попов протянул руку, вынуждая подростка отдать пачку, — умница, — добавил мужчина, убирая сигареты себе в карман. Себе забрать решил, да? — а после ужина поговорим с тобой. Серьёзно.       — О чём? — парень испуганно округлил глаза.       — А вот узнаешь. Кстати, мясо для тебя — нормальная еда? — Арсений опёрся на косяк, смотря на Антона взглядом «только попробуй сказать нет, скотина ушастая».       — Мясо? Нормальная, конечно. Особенно если с соусом. Особенно если с грибным, вот, знаете, я как-то раз с сырным попробовал…       — А давай ты это расскажешь, когда готовить будем? — Попов улыбнулся, уходя на кухню. — Пойдём со мной.       — Ладно, — Антон пожал плечами и направился вслед за мужчиной, — так вот, я говорю, попробовал как-то раз с сырным, аж блевать захотелось. А вот с грибным это по-другому совсем…       — Натри сыр пока, — Арсений протянул парню тёрку, в надежде остановить его, безусловно, интересный, познавательный монолог.       Не получилось. Всё время пока они готовили — у подростка не закрывался рот. Теперь Попов знал, что у мальчика аллергия на крупы, что собак он любит больше, чем кошек, что один раз он отравился арбузом и что у него есть шрам на пояснице от укуса младшего брата одного из знакомых. Хотя он разговорился. Это шанс.       — Тош, а, представляешь, мне сегодня как раз собака, которая рис ест, снилась. А тебе что? — Попов как бы невзначай взглянул на подростка, засовывая их кулинарный шедевр в духовку.       — А всё-таки херовый вы психолог, Арсений Сергеевич, — мужчина заметил, как подросток поменялся в лице, как воодушевление сменилось некой потерянностью. Дурак, вот зачем спросил?       — Просто пойми меня, Тош. Я о тебе совсем ничего не знаю… Точнее, теперь много чего знаю, — поспешил поправиться мужчина, вспоминая длинный рассказ подростка об интересных фактах из его жизни, — но недостаточно. А мне тебе помочь надо. Работа моя такая, понимаешь?       — Я не ваш пациент.       — Конечно, ты не мой пациент, но ты же мой друг, да?       — Я не маленький, Арсений Сергеевич, давайте без этого. Какой друг? Мы, вроде как, на брудершафт не пили, — Антон сел на стул, положив под себя ногу, — давайте так. Я расскажу, но попозже, идёт?       — Идёт, — кивнул мужчина, отчаянно не понимая, почему пристыженным ребёнком себя чувствует именно он, — то есть рис ты не будешь к мясу. А гречку?       — Гречку можно, — Шастун улыбнулся, радуясь тому, что они сменили тему, — так вот, а ещё я как-то раз пиццы переел…