Mad world

Мысли в голове проносятся с невероятной скоростью. Быстрее только ветер в ушах свистит. «Какая же мне пизда…» - пальцы в очередной раз хватают вертлявые хвосты ветра. – «О, птичка, птичка!» Шокированная ворона возмущенно каркает и резко берет выше. Маховые перья стегнули по сжатым в кулак пальцам. А следом – сильный удар. Воздух выходит из легких вместе с коротким звонким вскриком. На глаза наворачиваются слезы. Легкое тело слегка пружинит от мягкой поверхности, нелепо взмахнув конечностями, Дазай поднимает в воздух тучу пшеничной пыли. Испуганная коняшка встает на дыбы, уже понесла было, но возница тут же натягивает повод так, что трензель глубоко вонзается в огрубевшие губы лошадки. Гнедая кобылка склоняет голову к земле и замирает, тяжело дыша. Порванные уши крепко прижаты к сальной гриве. Дазай отфыркивает падающую на лицо соломенную пыль. На его губах появляется кривая улыбка, наружу рвется истерический смешок. Вот тебе и стал экзорцистом, как хотел какой-то там Кросс. Да не очень-то и хотелось. Вдруг он видит зеленый блик у обрыва. Фигурка стремительно приближается к земле. Ну да, сейчас эта девчонка начнет перед ним распинаться. Скажет, что мистер «я-ебал-гостей-в-рот» самурай поступил очень плохо, что не все страдают кретинизмом, а вообще остальные белые и пушистые. «Нет. Черные и волосатые» - тут же поправляет сам себя Дазай. – «Я определенно видел одно порно с таким названием» Резко откатившись к борту повозки, он резво подкапывается под стог. Маленькие габариты нового тела и болотного цвета пальто максимально оперативно скрывают покалеченную после падения тушку от чужих глаз под слоем сухой травы. Окопавшись, Дазай замирает. - Слышь ты, блядь… - отмирает дед. - Как тебя… Асассин недоделанный. Балка веса не выдержала? Эй, эй, ты какого хуя делаешь?! - Молчи, старый! – шипит из-под слоя соломы Дазай, подтягивая к себе ноги. – Эта девчонка не должна меня увидеть! Заводи свой драндулет, и тикаем отсюда, не то хана и тебе, и твоей старой кляче! Дазай не надеялся, что старик его послушается, но на свое удивление он слышит свист кнута. Издавая совершенно ненормальные для лошади звуки, одуревшая от страха кобылка что есть силы рванула телегу. Не проходит и нескольких секунд, как повозка скрывается в густом еловом бору, не оставляя за собой следов на чуть влажной и укрытой густым слоем преющих игл дороге. Плавно опустившаяся на землю Линали оглядывается, но не видит ни тела, ни крови, ни намека на то, то Аллен Уолкер вообще совершил «мягкую» посадку. Мальчик в принципе не мог пережить падения с такой высоты, а значит, если нет никаких следов, то… - Ну Канда, ну подлец, - сквозь сжатые зубки шипит экзорцистка. – Да я тебе… Стиснув кулачки, преисполненная праведным гневом, Линали с силой отталкивается и взмывает в воздух, спеша как можно быстрее очутиться в Черном Ордене и выпытать у мечника, куда же на самом деле пропал Аллен Уолкер. - Кажется, мы оторвались, - слышит Дазай. – Вылезай, малой. Осаму тут же садится и хаотичными движениями пытается смахнуть с себя как можно больше этой проклятой соломы. Пахнет она, конечно, приятно, но ее самые мелкие травинки умудрились обосноваться под одеждой, искололи до красноты всю кожу, забилась в носу пылью, что теперь сопли текут, да и вообще не спасли от отбитой на кочках головы. - Как тебя звать-то? – старикан явно успел перебеситься, пока гнал лошадь, и сейчас сменил гнев на милость. - Аллен я, - утерев нос мохнатым от пшеничной пыли рукавом и сразу же об этом пожалев, понуро отзывается Дазай. – Я… Апчхи! Пчхи!.. А-а... – неудавшийся экзорцист задерживает дыхание и, когда щиплющий нос чих отпускает, плавно выдыхает. – Почти… Аапчхи! Блядь… Экзорцист. По крайней мере, мне так сказали. Но не срослось. Да и не особо хочется теперь. Ауч… Дед тянет поводья с брюзжащим «тпру» – загнанная лошадка издает душераздирающий хрип и встает как вкопанная, – накидывает увитый тряпкой ремешок на торчащий из сидения длинный гвоздь и поворачивается к залетному пассажиру. Осаму, морщась, ощупывает свою руку. - Сломал? – участливо спрашивает старик. - Не знаю, - Дазай кисло кривится. – Только сейчас заболела. Болевой шок прошел. - У нас есть врач, я сообщу, что тебе нужна помощь, когда приедем, - возница лениво шлепает лошадь по спине поводьями. – Не спеши устраиваться поудобнее, мы скоро доберемся. «Скоро» старика оказалось совсем не тем «скоро», к которому привык Дазай. Никогда не страдавший от слабого вестибулярного аппарата Осаму спустя полчаса почувствовал, что его начинает укачивать от постоянной тряски и раскачиваний старой телеги. Из последних сил сдерживая тошноту, страдая от боли в поврежденной руке, которая распухла до невообразимых размеров, что того гляди рукав пальто разойдется по швам, Дазай мысленно взывает ко всем известным ему богам, лишь бы поездка закончилась. - Мы почти приехали. Видишь вон тот шпиль? - Припаркуйся уже где-нибудь, я не могу больше, - стонет Дазай и скатывается с телеги, когда вяло перебирающая тощими ногами кобылка останавливается. - Слабак, - отпускает комментарий возница, наблюдая, как отползший на одной руке к придорожным кустам седовласый мальчишка прощается со своим скудным ужином. – Ничего, ничего, я по молодости тоже сначала блевал. Потом привык, даже не чувствую тряски. А в седле если поедешь, то, зуб даю, и пяти минут не протянешь! Почувствовав небольшое облегчение, Дазай плюхается на пятую точку, утирая губы рукавом пальто. Голова только кружится от накатившей слабости да рука продолжает пухнуть и болеть так, словно ее изнутри раскаленными углями прижигают. Но не успел он хоть немного придти в себя, как довольно резво для пожилого человека спрыгнувший с передка возница, поднимает его на ноги. - Давай, пошли, я помогу. Чем раньше твою руку осмотрит врач, тем лучше. - Отстань, плешивый, я сам могу, - уязвленная гордость кусает ядовитым зубом сознание, но ноги заплетаются, и Дазай понимает, что вряд ли сможет сделать хотя бы шаг самостоятельно. Дед берет пускающую пену коняшку под уздцы. Так медленно, но верно они преодолевают склон холма, задерживаются у ворот маленькой конюшни, где старик оставляет впряженную в телегу лошадь, и предстают перед окрашенными в черный дверьми особняка. - Мой хозяин будет рад тебя видеть, Аллен. Но сначала я отведу тебя к врачу. Да и пахнет от тебя… - Заткнись, - огрызается Дазай и протискивается в открытую стариком дверь первым. – Ого, вот это масштабы. А снаружи он меньше выглядит. - Постарайся не шуметь, ты можешь помешать моим хозяевам отдыхать, - старик раздраженно хватает в изумлении хлопающего глазами мальчишку за шкирку и волочит прочь от величественно возвышающихся витых лестниц в сторону узкого и совсем неприметного коридора. Идут недолго; почти сразу дед открывает одну из дверей и затаскивает бывшего мафиози внутрь. В нос Дазая сразу же бьет запах спирта и крови. Сама комната на врачебный кабинет мало похожа. Скорее это была операционная какого-нибудь поехавшего хирурга. Первое, что бросается в глаза, это куча окровавленных тряпок. Ими забита единственная мусорка, под которой натекла приличная лужа крови, тряпки разбросаны вокруг нее, и отпечатки подошв показывают маршрут здешнего хирурга кустарного производства. - Салли, милая, я привел тебе пациента! Будь добра, подойди сюда. Дазай чувствует, как его загривок пробивает холодный пот. Судя по отпечаткам на кафельном полу, Салли была совсем не милой, и не доброй. Но какого было его удивление, когда из-за ширм выскочила растрепанная девчонка в медицинском халате на голое тело. - Дедушка! – девчонка повисла на шее старика и так же быстро отпрянула от него. – Фу, от тебя пахнет лошадью! Вонючка! А ты кто? Где болит? Ого, ты человек? Давно у меня не было людей! Дазай даже слова вставить не успел, как девчонка, безошибочно определила больную конечность и уже кромсала рукав пальто большими ножницами. Залипающий на торчащие соски Дазай не замечает, как Салли освободила его руку и теперь с любопытством и брезгливостью разглядывает морщинистую красную кожу. Двумя пальчиками приподнимет и, сморщив вздернутый носик, выдает: - Похожа на собачий член. - Не желаете совершить двойное самоубийство? – на автомате выдает Осаму. Салли кончиком пальца приподнимает его голову, чтобы бывший мафиози перестал пялиться на ее грудь и, облизнув пухлые губы, шепчет ему на ухо: - Только после того, как мы с тобой ампутируем эту гадость, сладкий. - А… - Дазай осекся. – Ампутировать? Недохирург, содрогаясь от нетерпения, метнулась к столику с колюще-режущими инструментами и развернулась к Дазаю, держа в руке начищенную блестящую дуговую пилу. - Ампутировать, сладкий мой, - нимфа с любовью гладит изгиб ручки. – Это Чистая Сила, паразит, жрущий твое тело. Если ты откажешься избавиться от нее, мы тебя убьем. Выбирай, сладкий. Дазай хватает до этого молча стоящего старика за рукав. Дед переводит на него пустой бессмысленный взгляд и только кивает, подтверждая слова девчонки. И тут Осаму понимает, что лучше бы он с азиатской версией царя Леонида жил, чем с сексуальной, но конченой психопаткой.