Потерянный

Кибом просто до усрачки ненавидел то, что его окружало повседневно: люди, вещи, обстоятельства. Одни и те же лица, лишь создающие вид своего участия, но на деле не стоящие и ломаного гроша, одни и те же вещи, от одного взгляда на которые Кибома воротило, одни и те же события, которые, как бы он ни старался изменить, повторялись с завидным постоянством. Он устал ото всего настолько, что хотел все бросить и уйти. Без денег, без связей. Просто покинуть этот дом и это окружение, начать новую, совершенно новую жизнь. Но в следующий момент он вспоминал, что кроме него, некому беспокоиться о плохом здоровье матери, о немощном в моральном плане отце, и о старшей сестре, которая свою зону комфорта ставит выше всех других принципов. Он просто не может оставить их. Да, он мало чем сейчас материально помогает – уже которое время пытается найти работу и ему банально не везет, но и смотреть на то, как сестра плюет на свою незамужнюю жизнь, как отец ставит на первое место телевизор, диван и сигареты (ну хоть с алкоголем завязал не так давно), как мать с трудом передвигается по их крохотной квартирке даже при помощи трости. У него сердце разрывается каждый раз, когда он сопровождает свою мать на очередной прием к врачу и все что может – так это выслушать мнение врача о том, насколько плохо состояние колен и здоровья матери в целом, и отвести ее обратно. Все покупки необходимые для дома, для кухни – ему не сложно делать, но потребность в каждодневном посещении магазина выбивает любого из колеи, особенно когда приближается конец месяца и особенно ощутима нехватка денег. Кибом попросту старается уже не обращать внимания на хроническую усталость во всем теле и депрессию, граничащую с мыслями о том, что лучше смерть, чем жизнь без увлечений, страсти. Он словно существует подобно тени, впитывая всё как губка и стараясь не обращать внимания, тепля в душе надежду на то, что все что ни происходит – к лучшему. Но в какой-то момент в любом деле достигается край, случаются срывы, когда никакие мысли не могут сдержать слез и нахлынувших как цунами через край эмоций. В такие дни Кибом старается хоть ненадолго укрыться где-нибудь в укромном уголке их небольшой квартиры и дает волю чувствам. И если бы это помогало. Да, эмоциональный баланс в некотором роде приходит в норму, но с каждым разом сильнее сокращается промежуток «нормального» состояния парня и куда сложнее дольше удерживать слезы в себе. А ведь он всего-то хотел счастливой жизни, он хотел встретить своего человека, готового свернуть горы ради него, хотел свой уютный уголок, где не будет никого из его родни и в котором все будет организовано по его предпочтениям, хотел верных друзей, к которым он мог бы обратиться в любой момент за помощью или советом и получить поддержку, хотел иметь достаточно средств, чтобы покупать понравившуюся ему одежду и не только. Но как бы сильно он не желал этого, Судьба словно смеялась над ним и в очередной раз лишь подставляла преграду под ноги. Кибом смотрел в пустоту. Слез уже не было и дорожки от них высохли, неприятно стягивая в тех местах кожу. Но он не обращал внимания. Он чувствовал лишь полное опустошение и необходимость забыться в тишине и спокойствии, чтобы его никто не беспокоил хоть час. Кто знает, может, если бы у Кибома был свой уголок, даже пусть самая маленькая комната, которая служила бы ему крепостью, ему было бы легче со всем этим справляться. Но у него все что угодно есть в доме, все, кроме уюта и психологического комфорта. Парень отрешенно повернул голову к окну и посмотрел на ночное небо, которое не отражало ни одной звезды и было мутным как болото. В голове вертелся лишь один вопрос «Зачем?». Зачем ему была дана эта жизнь, если к 28 годам он ничего так и не достиг, и оставшиеся немногочисленные мечты рушатся прямо на глазах и он ничего с этим уже не может поделать. С каждым днем огонек в его глазах угасает. Почему кому-то Судьба благоволит и они рождаются в хороших семьях, где родители не пьют и заботятся о будущем своих детей, а кому-то приходится барахтаться в мутной болотной жиже, не умея плавать, но желая жить? Ему хочется плакать, но слез уже нет. Он устал, морально. Но знает, что не заснет. Его жизнь катится к чертям собачьим. И все что у него есть в данный момент – лишь желание, чтобы все изменилось в лучшую сторону.

***

Но как показывает практика одного желания недостаточно. Над ними (своими желаниями) надо работать, хоть как-то, но действовать. Возможно именно поэтому ноги привели парня к дверям ночного клуба. Нелепый синтез из противоречивых желаний, вьюгой метался в душе Кибома, наводя полный хаос. Стремление убежать от реальности и хоть на минутку получить чувство умиротворения внутри себя стало настолько невыносимым, что парень не смог более находиться в квартире и, ничего не сказав родным, вышел пройтись. - Ох, искренне прошу прощения. – В попытке перекричать клубную музыку, незнакомец поспешно наклонился, чтобы помочь подняться Кибому с пола. – Ты не ушибся? – Большие.. нет, просто огромные блестящие глаза незнакомца настолько доброжелательно и в то же время обеспокоенно смотрели на него. Кибом не смог вымолвить и слова. - Я – Джонгхен, кстати. – Расплылся в улыбке тот и потряс до сих пор сцепленными в замок руками в приветственном жесте. Ки нервно сглотнул и раскрыл было рот, чтобы ответить хоть что-то, но слова так и остались где-то внутри. Тело дало слабину в самый неподходящий момент и, в попытке успокоить колотившееся сердце, парень смог выдавить лишь короткое и немного хрипловатое: - Ки.. Ему казалось, что его голова сейчас взорвется от непонятной звенящей пустоты. Столько мыслей, съедающих его всего изнутри… и вдруг ничего. Хм… Ки был далеко не банальным простачком, но всегда прислушивался к словам своей любимой бабушки. Когда он не мог уснуть и терзался лишними мыслями и волнениями, она, мягко поглаживая его по волосам, твердила убаюкивающим голосом: «Что бы нам ни было уготовано Судьбой, значит мы достаточно сильны, чтобы справиться с этим. Ведь случайности - не случайны». Стоя в свете клубных прожекторов и видя только два прекрасных бездонных омута перед собой, он впервые за долгое время вспомнил эти слова.. Возможно ли, что, в самом деле, оно так?