***
Гермиона могла размышлять на эту тему часами, в камине тихо потрескивал огонь, он горел все ярче и ярче, завлекая юную волшебницу в самые тёмные уголки её разума. В гостиной Гриффиндора пахло свежей выпечкой и лёгким ароматом чёрного кофе. Грейнджер поправила выбившуюся прядь волос за ухо, совершенно неосознанно. Это уже было рефлекторно, как будто моргнуть. Гермионе нравился порядок везде и во всем, начиная со шкафа с носками и заканчивая на очках Гарри. Многие сочли бы это одним из недостатков «идеальной Грейнджер», но не она. Гермиона всегда до самого конца застегивала пуговицы на рубашке, она затягивала галстук до такой степени, что сдавливало горло. Гриффиндорке свойственно всё доводить до последнего штриха. Так что же это? Ее недостаток или достоинство? Кто может дать на это верный ответ? Девушка с такими манерами и воспитанием из простой магловской семьи, не особо привлекала мужскую половину школы. Кому-то Грейнджер казалась скучной, кому-то надоедливой зубрилой. Но никто не видел в ней самого главного, а именно — симпатичную пышноволосую девушку. Сегодняшнее осеннее утро было мрачное и блеклое, и кстати говоря не только утро. Грейнджер определённо встала не с той ноги, потому что на завтраке Невилл пролил ей на рубашку апельсиновый сок, и даже в этом, эти чертовы Слизеринцы увидели что-то смешное. Хохот стоял на весь зал. Мельком посмотрев в сторону стола Слизерина, девушка заметила отсутствие блондина и его пассии. Страшно представить чем сейчас могут заниматься Малфой и Паркинсон. От этой мысли Грейнджер невольно поморщилась, весь аппетит сразу же пропал. Далее Гермиону ждал предмет под названием «Древние руны». Невозможно описать, насколько сильно у Рона и Гарри вызывает скуку этот предмет. Типичная магия Древнего Востока сложна в понимании, и лишь те, кто хочет испытать свои силы могут выбрать этот предмет для изучения. Лучшая ученица и гордая студентка факультета Гриффиндор — единственная, кто может решиться на изучение Древних Рун. Гермиона Грейнджер, лишь она одна выбрала этот предмет. И это было вовсе не хвастовство, просто Грейнджер всегда была уверена лишь в одном:«Я чертовски хороша! Мне нет равных». Малфой Воздух казался едким, а губы Паркинсон до тошноты приторными. Я прижимал к стене красивое тело Пэнси Паркинсон. Но красивое ли? Во всей школе, я успел затащить в этот угол уже каждую третью девушку любого факультета. Даже Гриффиндорки стонали и изворачивались под столь ненавистным Слизеринцем. Пэнси глубоко вдохнула и вновь вцепилась в мои волосы. Я аккуратным движением, убрал её руки. — Имей совесть Паркинсон, знай своё место, — прошептал я ей в губы. Отчего она ещё больше прижалась ко мне. — Скоро трансфигурация, Паркинсон кончай цирк, — шептал я расстёгивая ширинку брюк и срывая юбку Слизеринки. Придя на Трансфигурацию с опозданием на каких-то пять или десять минут, Малфой медленно вошёл в класс и не извинившись за опоздание, поправил аккуратно уложенные волосы, сев на место рядом с Забини. — Неслыханная наглость, мистер Малфой! — сняв очки проговорила старуха Макгонагалл. — Согласен с вами, профессор, — зевнув сказал Слизеринец. — Минус пятнадцать очков со Слизерина, — строго сказала Минерва, метнув злой взгляд в сторону Малфоя, но тот, казалось бы и вовсе не обращает на нее внимание. Она разочарованно выдохнула и продолжила серьёзным тоном: — Трансфигурация подчиняется определённым магическим законам, в частности, вам хорошо известен Закон элементарной трансфигурации Гэмпа: согласно ему, существует пять «принципиальных исключений», в том числе еда, которую нельзя создавать из ничего… Покручивая в руках перо, Малфой думал о чём-то далеком и неподвластном, но никак не о трансфигурации и о её законах. Запустив руку в волосы, он тяжело выдохнул. — Мистер Малфой, повторите пожалуйста, что я сейчас просила записать, — строго осматривая своего ученика, сказала профессор. — Кхм, простите, но я отвлёкся, — сухо ответил Драко. — Мистер Малфой, трансфигурация — это предмет крайне сложный и требующий определённых магических сил и строгой концентрации. Понимаете? — спустив очки на нос, произнесла Минерва, осматривая своими проницательными кошачьими глазами Слизеринца. Тому стало неловко и он невольно поёрзал на стуле. — Противоположности притягиваются, мистер Малфой, — весело подмигнув, сказала Макгонагалл и направилась обратно к своему месту. — Блять… Что за херня? — простонал Малфой себе под нос. — Старуха явно двинулась, Малфой, она к тебе подкатывает! — сказал Забини, хлопнув меня по плечу, когда мы выходили из класса. — Голова идёт кругом, иди нахер Блейз, — зло скинув руку друга с плеча, я направился в башню Слизерина. Я сам толком не понимал, от чего мне так не по себе. Придя в башню Слизерина, я лег на свою постель и мгновенно провалился в сон. Окружённый глубоким и всепоглощающим туманом, я шёл по нескончаемому коридору, мои шаги раздавались громом в этой пугающей темноте. Где-то в глубине мрака я услышал тихий женский голос: — Драко… — голос казался знакомым до мурашек, в тоже время страх овладел моим разумом. Я мчался по коридору, но он всё не кончался, я продолжал бежать, туман настигал меня, будто бы пытался поймать в свои сети. Вдруг из темноты я вновь услышал женский голос: — Драко, спасайся! — в голосе этой женщины звучали нотки безысходности и безумия. — Драко, беги, чёрт возьми! — голос казался все знакомее и отчётливее. Вглядываясь во мрак, я увидел силуэт женской фигуры. Неожиданно девушка побежала, без всяких колебаний я кинулся за ней. По коридору эхом разносился женский голос: — Драко, Драко, Драко… Когда я догнал девушку, она исчезла и перед глазами возникла привычная комната Слизерина. Потерев глаза я осмотрелся, но как и следовало ожидать, никого не было. Тихо выдохнув и запустив руку в волосы, Малфой прошептал: — Кто же ты, таинственная незнакомка? И почему так тяжело дышать? К сожалению он не знал ответа на этот вопрос. Он знал лишь одно, что девушка находится в его окружении, и если он встретит её, он обязательно узнает свою незнакомку.***
На ужин Драко спустился с опозданием, да и не особо он торопился. Казалось парня ничего не интересует, взгляд серых глаз стал ещё пустее и холоднее. Он провёл рукой по своим волосам, тем самым приковывая взгляды девушек. Но лишь одна, не подняла своих глаз. Не посмотрела в его сторону.Гермиона Грейнджер продолжала есть свое зелёное яблоко и читать книгу. Ее глаза медленно перебегали от слова к слову. Продолжая смотреть на девушку, внутренний голос Драко прошептал: Кто ж тебя полюбит такую, а Грейнджер? Свернув к столу Слизерина, Малфой молча сел рядом со своим верным другом Забини, тот лишь кивнул и продолжил беседовать с Паркинсон. Почему-то Малфой был рад, что ему не докучают разговорами, что Паркинсон не липнет. Его просто никто не трогал. Именно это, сейчас больше всего было ему нужно. Он лишь сидел и думал о своём таинственном сне. И что-то глубоко внутри шептало ему, что это только начало. Начало чего-то неизбежного и пугающего.***
— Профессор Дамблдор, — голос Минервы раздался эхом в пыльном кабинете. — Да, моя дорогая Минерва, — из тёмной комнаты показалась седая борода пожилого волшебника. Его очки сверкнули таинственным огоньком, и далеко немолодая профессор Макгонагалл последовала за ним. — У вас получилось? — строгим голосом спросила она, поправив очки. Дамблдор смотрел на неё и вспоминал те былые годы, когда Минерва только появилась в стенах этой школы, такая юная и такая невинная. Как быстротечно время, как оно безжалостно забирает у нас все без остатка. Он тяжело выдохнул и слегка нахмурившись, произнёс: — Я сделал это, — кошачьи глаза женщины в миг загорелись огоньком. — Ну же, Альбус, не томите, — профессор изнемогала от любопытства, от чего в миг растеряла всё своё самообладание. — Я проник в его сознание и показал его будущее, но милая Минерва, — он печально покачал головой. — Я не в силах изменить их судьбу, я не знаю, что нас ждёт на этом пути, но мы должны помочь им. Иначе конец всему. Профессор Макгонагалл печально прикрыла глаза. В её голове пронеслось тысячи мыслей, но лишь одну из них она смогла озвучить: — Ох, Альбус, что же будет, что же будет…— горестно прошептала она.***
Время шло медленно, а тишина казалась безмятежной и тоскливой. Я шёл по пустующим тёмным коридорам Хогвартса, так много мыслей наполняли мою голову, от чего казалось, что она вот-вот взорвется. В правой руке я нервно сжимал волшебную палочку, а левую запустил в волосы. Рассматривая спящие портреты, я невольно задумался о скоротечно убегающей жизни. О будущем, которое меня подстригает. Женюсь ли я? А если и женюсь, то на ком? На Паркинсон? Мать хотела, чтобы моя жена была достойной девушкой, хотела, чтобы моя избранница любила меня всем сердцем, как она слепо любила отца. Но кто же меня полюбит, если я сам не могу заставить полюбить себя? Вдруг от размышлений меня оторвал яркий огонёк волшебной палочки, светивший где-то в конце коридора. Я слегка ускорился и перед глазами возникла знакомая пышноволосая девушка. — Грейнджер? — я произнёс её имя так, будто бы оно причиняло мне слишком много боли и страданий. Она от неожиданности подпрыгнула на месте, и резко повернулась ко мне лицом. — Чёрт, Малфой, зачем так пугать. Ты чего по ночам бродишь? — она говорила шёпотом, но в её голосе слышалась явная раздражительность. — Тебе какое дело, — прохрипел я, смотря на грязнокровку озлобленным взглядом. Но Грейнджер нисколько не растерялась, сразу же превратилась в ледяную статую, холодную и непоколебимую. Ох, грязнокровка, меня радует то, что в этой жизни, не один я останусь одиноким. Девушка сморщила свой маленький носик, затем зло фыркнула и отвернулась от меня. Она сделала два шага по коридору, после остановилась и сказала: — Мне жаль, что твои демоны сильнее тебя, Малфой, — её голос был полон разочарования и упрёка. Что ты можешь знать, дура? — Грейнджер! Тупая идиотка, что ты можешь знать? — зло проорал я, на весь пустующий коридор. Девушка обернулась, я не видел в темноте её лица, но я чувствовал её жалость ко мне. Чувствовал то, что никогда не хотел чувствовать. — Мне не нужна твоя мерзкая жалость, — медленно делая шаг за шагом к гриффиндорке, шептал я. Я был похож на голодного дикого зверя, увидевшего добычу, я был готов порвать Грейнджер на маленькие кусочки. Что бы в этом мире, на одну мерзкую грязнокровку стало меньше. — Это сострадание, Малфой, но что ты можешь знать об этом, ведь твой папаша не научил тебя ничему кроме ненависти, — ее голос дрожал от злости, но я только начинал свою игру. — Блять, Грейнджер, какая же ты идиотка, — я схватил тонкое запястье девушки, и притянул ее тело к себе. — Ты знаешь, что я могу с тобой сделать? Мне придётся умереть завтра, ибо я не смогу жить, зная, что я прикоснулся к тебе. Мерзко, мерзко, мерзко! — шептал я, наклонившись над её ухом. От неё веяло страхом и отвращением, вперемешку эти два запаха делали идеальное сочетание. Это был мой любимый запах. Запах твоего поражения, Грейнджер.