«Мама… Я так люблю вас с папой… »
Долгое молчание. Ри успела искусать себе все пальцы до глухой боли.«Так докажи это. Будь умницей и сдай экзамены на «отлично»! Тогда и поговорим».
Квон раз за разом читает ответ родительницы, и это пробивает её на ещё большие рыдания. Всю сознательную жизнь она верила в свой маленький, детский мир, в котором все друг друга любят — её семья была для неё единственным утешением. Она закрывала на всё глаза, мечтала однажды услышать от родителей хоть что-то хорошее в её сторону, но с каждым днём и с каждым ударом Ри вспоминает слова Тэёна. Они кажутся сегодняшним вечером единственной правдой, и картинка в голове сменяется на Джехёна. «Отнимут у меня жизнь? Разве мои родители на это способны?» — Квон вслух шептала отрицание, а внутри, наконец, понимала, что они могут сделать с ней всё, что пожелают. Неужели, Джехён окажется прав? С их разговора Чон больше не предпринимал попыток вновь заговорить с ней, но иногда в своём шкафчике Ри замечала пластиковую коробочку со свежей клубникой внутри. Девушка точно знала, что это был Джехён — он давно понял её любовь к этому фрукту, когда предлагал десерты. Квон на эти жесты внимания также молчала — она не могла нарушить обещание, которое дала родителям. День за днём ей приходилось убеждаться в том, что мать ждёт от неё слишком многого — она возлагает на неё невозможные ожидания, которые не оправдал старший сын. Ближе к концу учебного года, когда Наён начинает крепче дружить с Доёном, а Джехён всё чаще пропадать на подработках — Ри осознаёт свою никчёмность в глаза родителей. И если отец никогда не выказывает своего отвращения к ней, то мать каждым вечером доказывает девушке, что Ри не стоило рождаться. Для чего она здесь? Зачем она тут? И почему она родилась у людей, которые не ценят её труд? Но Квон отказаться от них так просто не могла. Ей не позволяла та наивная часть её сердца, которая предпочитала закрыть уши и дальше верить в их любовь. Какая-то часть девушки не хотела расставаться с фантазиями об идеальном мире и утаскивала её на то же дно, в котором она жила все восемнадцать лет. А вторая заставляла Ри каждое утро просыпаться с мыслями о Джехёне — о его словах, которые кажутся теперь единственно верными в этом хаосе. Экзамены дались Ри легко, не зря ведь она столько училась, до потери сознания, до крови из носа, до смертельной усталости и побоев от матери за «бездельничество». Наён же, наоборот, сдала их с горем пополам, и только с помощью Квон, которая умудрилась успеть помочь подруге. Квон по итогам спустя месяц расположилась на первом месте, а Пак на сорок втором — огромный прогресс для неё. В день, когда они узнали результаты, было тепло — летняя жара понемногу вытесняла весеннюю прохладу. Наён рассказывала про то, как удачно всё сдал Доён — они списывались час назад, и он с радостью заявил о том, что скоро будет готовить документы для поступления в университет. — А Джехён? — тихо спросила Квон, облокотившись о спинку скамейки в парке, где они гуляли. — Тоже сдал! Они с Доёном решили подать документы на весенний семестр в следующем году. — Это хорошо, — Ри облегчённо выдохнула и широко улыбнулась, представляя радость на его лице. Он добивался этого всеми силами, и, наконец, сможет жить, как и все. Выучится в университете — и Чон уверен, что его жизнь полностью устроится. От этой прекрасной мысли у Ри внезапно защекотало в животе. Ей так хотелось бы разделить с ним эту радость. — Наён, помнишь, ты рассказывала, как твой отец… инсценировал смерть? — поинтересовалась неожиданно Ри и обернулась к подруге, которая взглянула на неё испуганно. — Такое было лишь однажды… Зачем ты спрашиваешь об этом? — Пак схватила руки подруги в страхе, что Ри исчезнет у неё на глазах. Квон улыбнулась ей также, как Джехёну в тот день в бассейне — ободряюще и легко. — Я думаю о том, что написать в сочинении по зарубежной литературе. Нам ведь задали Дос… Досоев… Достоевского! — Квон усмехнулась и крепко обняла подругу. — А я слышала, что его книги крайне жестоки. Морально. — Ты меня напугала! И не напоминай мне о книгах, я совсем не хочу думать об учёбе в эти каникулы! Наён обняла подругу в ответ и ощутила, как быстро билось сердце Квон. Пак начала переживать, но улыбка Ри была так убедительна, что она позволила себе обо всём забыть — наверняка Квон просто переживала из-за результатов экзамена. Вечером того же дня, когда Квон сидела у себя в комнате, ей пришло сообщение от Тэёна, в котором он с ней попрощался и обещал как-нибудь связаться. Он не указал ни адреса, ни нового телефона — ничего, что могло бы помочь Ри найти его в будущем. Скандал о том, что сына председателя поймали неделю назад за принятием наркотиков, разразился на всю столицу — его прикрыли какими-то мелочами, так что об этом довольно-таки быстро забыли, но родители обоих семей были в ярости. После того, как Ли вытащили и вернули домой, он сбежал из дома ночью того же дня — и спрятался настолько хорошо, что его так и не нашли. И вот спустя неделю Тэён впервые дал о себе знать — он покинул Сеул. «Однажды я приду к тебе с букетом свежих цветов, и мы поймём, что вот и жизнь, которую мы заслуживаем. Однажды перед нами будет только свобода — обещаю». Ри убрала свой телефон и уткнулась лицом в подушку, громко закричав — подушка заглушила крик, но никак не могла потушить тот яростный огонь, разразившийся в сломанной девичьей душе. Этот учебный год, наконец закончился — вспоминать о нём невыносимо больно, а представлять предстоящий ещё хуже. В нём не будет тех лучиков надежды, которые могли озарить холодные, тёмные коридоры школы. Рядом с ней будет только Наён, которая ни минуты не подозревает о том, что Ри сейчас переживает. Квон не хотела ломать эту фантазию, в которой ей так хорошо жилось — ей пришлось. Ей эту стену сломали другие, и Квон не в силах сопротивляться собственному чувству вины. Когда она вновь вспоминает сообщение Тэёна, то ещё глубже погружается в эту беспросветную тьму, куда их с Ли бросили родители. Квон крутит в голове каждый момент жизни, когда в её душе появлялись сомнения — и особую боль приносила память о старшем брате. Любой его силуэт, мелькавший в тоскливых воспоминаниях, вызывал тревогу и головокружение. Один его голос заставлял Квон сжиматься на холодных простынях и рыдать в подушку, чтобы никто её не услышал. Почему же именно ей приходится проживать такую жизнь? По звукам на первом этаже родители вернулись домой. Ри им на встречу не вышла. И только стук в окно смог заставить её встать с кровати. Она ленивым шагом подошла и чуть ли не вскрикнула от неожиданности. На её балконе стоял Джехён в спортивных штанах и просторной футболке, которая в некоторых местах уже была порвана — лезть на второй этаж не так легко. Видимо, цеплялся за ветки и углы. Квон сначала плотно зашторила окна, выходящие на балкон, потому что в любой момент могла зайти мать или старший брат — у Джехёна потом будут проблемы. Но раздался очередной тихий стук, и Ри расслышала его шёпот в приоткрытую форточку: — Пожалуйста, Ри. Мне больше некому похвастаться. Голос парня магическим образом подействовал на Квон, и она отворила дверь. Джехён тут же заключил её в крепкие объятия, не давая ей и шанса что-то сделать. Девушка опешила и отпустила ручку, неуверенно обнимая парня в ответ. Чон весь дрожал, то ли от вечерней прохлады, то ли от долгожданной встречи с Ри, за которую он переживал больше, чем за себя. Новость о том, что Тэён пропал, появилась давно, но именно сегодня сам Чон не смог с ним связаться. Ли не отвечал на его сообщения, не брал трубку, дома его точно не было — он исчез, как и планировал. — Тебе нужно уйти… — тихо сказала Квон, но сама не была готова отпустить его. От него исходило такое тепло, что даже девичье сердце дрогнуло. От Джехёна приятно пахло клубникой и летними вечерами. Его дрожащий голос мог быстро успокоить девушку. Она сама не замечала, как расслаблялась и начинала легко улыбаться. — Я не хочу больше уходить от тебя. Мы все волнуемся и хотим быть рядом, — прошептал в ответ Чон, крепче прижимая к себе девушку. Ри уже хотела ответить Джехёну, как дверь в её комнату резко открылась — на пороге оказалась её мать. — Вот, чем ты занимаешься? Тэён пропал, а ты решила поиграть во влюблённую дуру? — завопила в гневе женщина и кинулась к дочери, совсем не обращая внимания на присутствие парня. Джехён тут же заслонил собой Ри, и получил от матери девушки звонкую пощёчину. — Вон отсюда! Как ты посмел притронуться к моей дочери? — на этот раз женщина ударила его осознанно. На её крик в доме никто не сбежался — это ведь было обычным делом. — Мама, ты не так всё поняла! Прошу тебя… Прошу, остановись! — отчаянный крик Квон остался проигнорированным. — Ни на что не годная девчонка! Чон не мог ударить женщину в ответ, ему удавалось только хватать её за руки или уклоняться, всё ещё оставляя Квон за своей спиной, хоть она и пыталась пробиться вперёд. Ри привела в ужас развернувшаяся перед ней картина — она не может выбрать сторону. Она вся разрывается изнутри. Встать ли ей на сторону матери и прогнать Джехёна с криком, или защитить парня, поставившись под удар родительницы? С каждым ударом, который мать обрушивала на парня, не способного ударить взрослого человека, Ри вскрикивала и закрыла уши руками. Этот шум гудел в её голове и больно давил, из-за чего у девушки сбилось дыхание — ей стало тяжело дышать. — Ты и с ним спишь, дрянь такая? Мы столько стараемся для тебя, а ты… Ты! Неблагодарная! — женщина сильно пнула Джехёна по ноге, из-за чего он согнулся и отошёл в сторону, хватаясь за колено. — Неблагодарная дрянь! — очередной крик матери довёл Ри до истерики. Она зарыдала с такой силой, что даже женщина опешила. — Нет, мама, я не знала! Я не хотела! Прости меня, прости! — завопила Ри, стукнув себя рукой по голове. — Я не… — Квон резко замолчала, и это позволило её матери вновь начать возмущаться поведением дочери. Чон быстро выпрямился и вновь кинулся на защиту Ри, закрыв её собой. Девушка молчала несколько мгновений, потерявшись в своих мыслях. Она не слышала ни свою мать, ни парня, ни даже саму себя. В её голове стоял один только непонятный гул, который вымещал все воспоминания. Он оставлял Ри пустой и потерянной — сломанной игрушкой, которую выбросили без сожаления. — «И с ним»? Что ты имеешь ввиду? — шёпот Ри заткнул кричащую мать. Она в миг замолчала и уставилась на дочь стеклянными глазами. В её взгляде впервые промелькнуло сожаление. — «И с ним»? Мать вновь промолчала и отвернулась, не в силах смотреть дочери в глаза — не хватит смелости соврать, глядя прямо на неё. Ри пошатнулась на месте и зажмурилась, прижав руки к голове. Мысли внутри загудели с новой силой, они были словно гвозди — вонзались в кору и заставляли корчиться от боли. Глаза вновь наполнились слезами, а сердце билось в агонии — не знало, что ему чувствовать. Её жизнь рушилась у девушки на глазах так легко и просто, будто всё это время была из хрупкого хрусталя. Чон обернулся к Ри и пытался понять, что она имела ввиду. — Ты всё знала? Ты знала, что он делает со мной? — тихо заговорила Ри, когда шум в голове резко утих. Девушка подняла на мать разочарованный взгляд, но до самого конца надеялась услышать опровержение своей теории. — И ничего не делала? — Ты сама виновата! Разве не понимаешь? — женщина скрестила руки на груди и повернулась к дочери спиной. — Ты любишь меня? Скажи мне честно… Зачем ты родила меня, если так ненавидишь? Ненавидишь до такой степени, что позволила старшему брату истязаться надо мной! — в истеричной агонии завопила Ри и уверенно ступила вперёд, сжимая руки в кулаки. На этот раз Чон удерживал её. Он повернулся к ней лицом и сжал своими ладонями девичьи плечи. — Я же так люблю тебя! Я всё делала, чтобы ты была мною довольна! Мама! — Твоя любовь не значит ничего, пока ты так бесполезна и истерична. Зачем тебе настолько гадкое чувство, как «любовь»? Она может только убивать тебя, обманывать и унижать перед другими! Полюбив другого человека, ты делаешь себя лёгкой мишенью… Думаешь, твоя любовь продлится вечность? Что я говорила тебе о сказках? Они все фальшивые — хотят сделать из себя удобную игрушку в чужих руках! Я учила тебя другому! Взгляни на себя… Позволяешь другим унижать себя. Ты моя дочь только на документах, — Ри отшатнулась и споткнулась, падая с грохотом на пол. Мать повернулась к ней лицом, взглянув на дочь глазами полными слёз. — Ты не поверишь, как я жалею о том, что допустила твоё рождение! Если бы я знала, что от тебя будет столько проблем… — женщина вытерла слёзы с щёк и быстро выбежала из комнаты. — Мама, постой! Подожди, прости, пожалуйста! — Ри соскочила и кинулась к двери, но Джехён схватил её за руку и громко захлопнул дверь перед её лицом. — Я не хотела обидеть тебя! Я люблю тебя… Прошу, вернись! — отчаянно крикнула Квон, но никто не отозвался. Ри осталась отрезанной от семьи — с разбитой душой и покалеченным сердцем. И только тепло рук Джехёна держало её шаткое состояние под контролем. Весь мир рухнул перед ней, и остались только никому не нужные руины, на которые девушка смотрит и не знает, куда деться. Вся кожа словно загорелась адским пламенем — она вспоминает отвратительные касания брата, от которых её начало тошнить. Ри не видит ничего из-за заслоняющей пелены слёз — вся комната размыта. Она тянется руками к двери, которая оградила её от семьи, и плачет не переставая. — Ри… Ри, пойдём отсюда, — Чон слегка потянул её к себе, но девушка оказывала сопротивление. Она стремилась к этой двери, чтобы сбежать на первый этаж и вымолить прощение, но могла только жалостливо плакать — другая её часть хотела сбежать вместе с Джехёном. — Отпусти, — шепнула Квон и подошла к кровати, обессилено упав на неё. — Я хочу только покоя. Мама… права, не думаешь? Любовь… Она делает меня такой жалкой. Джехён сел рядом с ней и отвернулся, разглядывая собственные руки. Они все были в царапинах и ссадинах, где-то виднелась кровь, а где-то остались покраснения. Его пальцы больно жгло из-за того, что он с силой сжимал руки женщины, не рассчитывая сил. Но хуже всего было тогда, когда Чон воспроизводил слова девушки в своей голове и понимал их смысл. «Истязать»… Это слово вмиг разбило Джехёна изнутри в прах — сколько же ещё Ри скрывала от своих друзей правду о своей жизни? Парень поворачивается к девушке и понимает, что она уснула — нахмурилась и тяжело дышала, даже во сне никак не успокоившись. Чон касается её руки. Под свободным длинным рукавом скрывались синяки, парню страшно предположить, что было на остальном теле. Во сне Квон выглядела ещё наивнее. Чон услышал, как входная дверь дома девушки громко хлопнула. Он решился выйти и проверить, осознавая, какие последствия могут его ждать. Однако в доме не оказалось родителей Ри, и только её старший брат сидел вразвалочку на диване в гостиной, включив какой-то фильм на полную громкость. Джехён оглядел его ненавистным взглядом и только сделал шаг к нему, сжимая в ярости кулаки, тихо выдохнул — в голове возник образ Квон, которая осталась в комнате совершенно беззащитной. Ему пришлось переступить через себя, побороть свою агрессию и вернуться к девушке. Он немедля собрал некоторые её вещи в рюкзак, сложил то, что посчитал необходимым. Под её кроватью он обнаружил небольшую дорожную сумку, в которую сложил ещё некоторые вещи. Ри спала беспробудным сном, её глаза были такие же опухшие, а с щёк не сходили красные пятна — последствия истерики. Как ни странно, Чон ожидал, что нести спящую Ри на руках, при этом на плечах у него был рюкзак и сумка, для него что-то непосильное, но стены этого дома будто сжимались вокруг него — и ему хотелось быстрее отсюда сбежать. Пройдя успешно гостиную, где брат не заметил их двоих, Джехён согнулся в коленях и дёрнул пальцами ручку входной двери — она с лёгкостью поддалась. Видимо, брат Ри забыл закрыть за родителями дверь. Он не стал её закрывать, боясь, что лишний шум привлечёт внимание, а избивать старшего брата хоть и очень хотелось, но не входило в планы. Изначально у Джехёна не было ни одной идеи, что делать после того, как он ворвётся к ней в комнату, но теперь он уверенным шагом идёт к автобусной остановке и надеется, что Ри по пробуждению не слишком испугается незнакомой квартиры. Дорога до жилья парня была недолгой, но стоило ему только опустить всё ещё крепко спящую девушку на диван, а сумки бросить на пол, как спина заныла, а руки затекли. Он устало сел на пол возле головы Квон и закрыл глаза, пытаясь отдышаться. — Какой же дурой ты была, Ри… Скрывать такую страшную боль внутри себя — ты точно идиотка, — прошептал недовольно Джехён и лениво встал спустя несколько минут отдыха. В квартире парня никто кроме Доёна больше не был. После смерти Хэчана Чон позволил только своему другу оказаться здесь. Иногда Ким приходил к нему переночевать, когда к нему самому домой прилетал старший брат со своей женой и двумя детьми. И Доён сбегал к другу в надежде на тишину, покой и крепкий сон без детских ночных криков. И вот — на том же диване теперь лежит очередная разбитая душа, которую Джехён привёл к себе домой, как и когда-то приютил Хэчана. Квон спала тихо, иногда переворачиваясь с одного бока на другой, из-за чего Джехёну приходилось проверять её и поправлять одеяло, которым он её предусмотрительно укрыл. Телефон Ри молчал. Ни одного сообщения или звонка даже от родных, хотя время давно перевалило за полночь. Поздно ночью, когда Джехён обнаружил Квон заплаканную на пороге своей комнаты, ему пришла мысль, что вот он — свет, который ведёт его к выходу из этого тёмного тоннеля. Он скрывается внутри неё и медленно угасает — скоро превратится в уголёк, как у парня. Вот он — его смысл жизни, который, как и Донхёк, всегда казался рядом, радовал и мог развеселить. Ри была представителем тех, кого Чон искренне ненавидел, но каким-то образом её наивность и эти яркие глаза так манили Джехёна, что он закрывал глаза на всю её детскую глупость. Она словно неосознанно привязала парня к себе и тем самым спасала от его смерти. Ри была в душе ребёнком, не понимая даже того ужаса, что творят её родители с ней. Её мать была жестоким тираном, а отец — свихнувшийся придурок. Чем-то они напоминали ему его родителей, но она не понимала всей плачевности ситуации до сегодняшнего дня. Ри всегда думала, что так нужно, что это нормально, и что со всеми детьми так нужно обращаться. Квон почему-то даже подумала, что оказаться в больнице, потому что мать заставила учиться всю ночь, вполне обычная вещь. Чон увидел в ней потерянного ребёнка, который нуждался в помощи. Ри была счастлива настолько, что даже не слышала то, как каждый раз разбивалось её сердце. Девушка думала, что эта боль должна стать привычной, и что в ней нет ничего плохого. Джехён вдруг подумал, что должен стать ей опорой и поддержкой, несмотря на то, что она ужасно раздражала своими необдуманными фразами и поступками. Ему, правда, нравилась Квон, и он хотел помочь. Но, возможно, если бы не он и не та чёртова фотография, о которой узнали её родители, Ри бы никогда не узнала, что такое разочарование в собственной семье, и желание поскорее умереть, потому что в голове жила только одна мысль: «Я не должна была родиться». В ту ночь Ри уснула рядом с Джехёном, не проронив ни слова. Она крепко обнимала его и прижималась так, будто он мог испариться в воздухе и исчезнуть навсегда. Ей не хотелось оставаться одной в те кошмарные минуты, когда сердце разрывается от боли, а душа мечется. Любая её мысль кажется ей неправильной и отвратительной — она бесполезна; она ничего не смогла сделать; она не оправдала ожиданий и надежд, возложенных на неё; она дарила свою любовь каждому, кто встречался ей на пути, и позволяла этому яду медленно себя отравлять; она не послушала мать и сбежала из дома, оправдывая слова родительницы; она предала саму себя, потому что её сердце не чувствовало больше сомнения, когда Ри лежала рядом с Джехёном. Квон чувствовала внутри дуновение весеннего ветра, когда впервые ощутила трепет в душе при виде парня. Ри сдалась, опустила руки — ей всё казалось бессмысленным. Когда утром Чон проснулся и попрощался с девушкой, уходя на работу, приказал ей никуда не выходить, пока не придёт Наён с Доёном. Ким укажет Пак дорогу, и они к обеду должны прийти — Квон на это послушно кивнула и вновь укуталась в одеяло, чтобы Джехён спокойно покинул квартиру. Всё шло по плану, который пришёл к ней в голову на рассвете. Девушка не могла уснуть всю ночь, и её лицо было бледным, измученным и уставшим. Руки дрожали от истощения и голода, стресс не покидал её ни на секунду — и девушка была готова убить себя, только бы это прекратилось. Она и не подозревала, что идти наперекор всему будет настолько тяжело. Она ни раз думала о том, чтобы вернуться домой и вымолить прощение, а потом отдёргивала себя и продолжала держать Джехёна за руку. Только его тихое дыхание и глухое биение сердца в груди не давали Ри оступиться. Её телефон был пуст от уведомлений. Она дрожащими пальцами коснулась на дисплее контакта матери, но так и не позвонила. Не хватило духа — её сердце было полно ненависти. И тогда она набрала другой номер, в котором внезапно увидела спасение — только он сможет ей сейчас разобраться в себе и своих чувствах. Он однажды проходил через это, он ей поможет. — Помню, ты рассказал об одном цветке, который обещал принести мне. Хиганбана, если не ошибаюсь… — голос Ри хриплый, сиплый. Вчерашние истеричные крики заметно потрепали её здоровье. Она еле стоит на ногах, настолько слабой себя чувствовала. — Помоги мне, Тэён… Что мне чувствовать? По другую сторону телефона стояла тишина, и только длинные гудки раздавались в ответ. Девушка сбросила звонок. Тишина звенела в ушах девушки и не давала ей свободно вдохнуть. Тогда она отправила ему сообщение, хоть заранее и знала, что Ли его не прочитает. Ей так было легче — пусть хоть где-то этот последний зов о помощи будет. «Я умираю. Пожалуйста, позови офицера Пак. Я знаю, что он помог тебе сбежать». Перед ней было окно — за ним целый город, и границ не было видно. Одни только пустые, серые здания, которые давили на неё. У неё из головы не выходила картинка плачущей матери, когда та трусливо выбежала из комнаты. Это был первый, и, видимо, последний, раз, когда Квон видела слёзы родительницы. Ри горько заплакала, падая обратно на кровать. Места, которых касался старший брат, горели адским пламенем; гласа щипало от нескончаемых слёз; душа ныла от хаоса, которому подверглась — Квон ведь только школьница, которая влюбилась по неосторожности, которая позволила им всем разрушить её маленький мир. Она жила под фальшивым куполом в покое, а теперь его нет — Ри осталась безоружна и беззащитна. Поднявшись с кровати, Квон нашла ванную комнату и села на холодный кафель, разглядывая разбитое зеркало над раковиной. В каких же ужасных условиях живёт Джехён, но продолжает день ото дня надеяться на лучшее. Ри разглядывает блеск лезвия ножа и думает, что настанет день — и она расскажет ему правду. Ту правду, которая посетила её ночью, когда он обнимал её в ответ и прижимался губами к её холодному лбу. Квон не хочет умирать — она хочет только исчезнуть. И если Тэён окажется прав, значит — и его план сработает на ней. Значит, и ей удастся сбежать из этого разрушенного купола, обломки которого раздавят её, если она не уйдёт. Руки девушки трясутся, и она никак не может набраться смелости полоснуть ножом по руке. Что, если порез окажется слишком глубоким, и она и вправду умрёт? Ри вновь плачет и слышит, словно во сне, голос Тэёна, который рассказывает ей о своём плане. Пока взрослые ужинали, они — простые подростки — оказались на балконе, обсуждая далёкое будущее. Оно сейчас кажется таким далёким. «— Я приду к тебе с букетом цветов, которые несут в себе смерть. И мы будем свободны. — Это кажется глупостью. Я не стану убегать. Если, по твоим словам, однажды я уйду из дома, то не стану трусливо прятаться. Извини, Тэён… Только с тобой почему-то могу быть честной. — Ты права — я тот ещё трус». Ри опомнилась и убрала нож, положив его на столешницу, когда вернулась на кухню. Слишком опрометчиво, позволять себе таким образом сбегать. Попадёт она в больницу, а что дальше? Один мрак в голове — так нельзя больше делать. — Ещё не поздно вернуться домой, — прошептала вслух девушка, и раздался стук. Квон решила, что это пришли Наён с Доёном, и открыла дверь — перед ней стоял старший брат. Сухёк привычно усмехнулся и толкнул младшую сестрёнку внутрь, хлопнув дверью за собой. — Думала, что никто не станет искать тебя? Отец был в ярости, когда узнал, что ты сбежала. И досталось мне! — голос брата был полон ярости, его лицо было избито, а запястье правой руки перевязано наспех. — Я притащу тебя обратно домой, ясно? — Не подходи ко мне! — Сбежала к ещё одному идиоту, который купился на твой щенячий взгляд? Квон развернулась и быстро убежала на кухню, ведомая странным чувством. Это буквально заставляло её душу трепетать — она никогда раньше не убегала от Сухёка и позволяла ему издеваться над собой, а сейчас Ри отвернулась от него. Ей в руки попадает нож — Квон крепко хватает его за рукоять и разворачивается к брату, который застыл на пороге комнаты. Он бешеным взглядом оглядывает сестру и истерично смеётся. — Кого ты обманываешь? Пытаешься запугать меня? Но я-то знаю, что тебе духу не хватит причинить мне вред — своему старшему брату, — Сухёк медленным шагом подходит к Ри и здоровой рукой хватает рукоять ножа, убрав ладонь девушки. Сил у брата было больше, и Квон чувствовала, что не сможет держать нож одной рукой дольше. Вновь раздаётся хлопок входной двери — Ри слышит голос друзей и хватается за этот последний луч надежды. Она громко кричит, чем вызывает ступор у старшего брата и крепче перехватывает нож, направляя его на себя. Перед глазами пронеслись все его домогательства, и у Квон сжалась челюсть — всё тело пронзила фантома боль. — Ты до меня больше не доберёшься, — болезненно шепчет Ри, словно её подменили. Сухёк в одно мгновение понимает, что это не его младшая сестрёнка, которая всегда закрывала глаза и убегала от своих проблем, предпочитая делать вид, что их нет. Он не успевает среагировать, как Квон хватает свободной рукой его запястье и из всех сил вонзает нож себе в живот. Её пронзает такая острая и сильная боль, что она вскрикивает. Из глаз бегут слёзы, и от шока она не может произнести и слова. Доён восклицает от страха и ловит падающую на пол Ри, теряясь в своих мыслях. У него перед глазами плывёт весь его мир, а Сухёк решает воспользоваться замешательством парня и направляется к выходу. Наён останавливает его, пинает со всей силы по голени и бьёт кулаком парню точно в нос, как учил её отец. Когда Сухёк падает на пол и стонет от боли, Пак пинает его в живот и по голове так, чтобы он потерял сознание на некоторое время. Стоило Пак убедиться, что Квон в отключке — она словно очнулась от транса. Девушка испуганным взглядом пробежалась по окровавленному лицу Сухёка и закрыла рот ладонями, не веря, что это могла сотворить она. Учения её отца самообороне не прошли даром. Взяв себя в руки, она быстро звонит ему — он сказал, что уже выезжает. Когда Наён проходит внутрь кухни и видит Ри, лежащую в луже крови без сознания, падает обессилено на колени и плачет. Доён старался остановить кровь, прижимая кухонные полотенца, которые ему удалось найти, вокруг ножа. Он знал, что его нельзя трогать и вытаскивать, иначе Ри умрёт быстрее от потери крови. И они вдвоём остались сидеть возле побледневшей Квон, прислушиваясь к любому звуку за окном. Вскоре послышалась сирена — Ким выдохнул с облегчением. — Если Джехён узнает об этом, его хватит удар, — шепчет Доён девушке и слегка улыбается, стараясь отвлечь Наён от плохих мыслей, чтобы она не загоняла себя в угол. — Вот очнётся Ри, и мы вместе будем смеяться об этом через несколько лет. Наён, взгляни на меня! — Ким вытирает вымытые руки о свою одежду и хватает Пак за плечи. — Ты молодец! Не то что я… Я растерялся, а ты смогла остановить его… Ты молодец! А теперь послушай меня. Когда полицейские будут спрашивать тебя, кто нанёс удар — им был этот парень. Тебе ясно? — тихо проговорил Ким, когда Квон уже увезли в машине скорой помощи, а Сухёка задержали. — Этот парень вонзил Ри нож в живот. Наён послушно закивала, и Доён крепко обнял её, успокаивающе гладя по спине. Ким оказался прав. Стоило только ситуации убавить обороты, как полицейские вызвали их на допрос, чтобы выяснить все детали. Начали с парня — он уверенно произнёс слова, которые пытался донести до Пак. Ему оставалось только надеяться, что девушка сделает всё правильно. — Мы услышали крик Ри и тут же забежали на кухню. Её брат — Квон Сухёк — выглядел… устрашающе и безумно… Он вонзил ей нож в живот, — Наён откашлялась и закрыла рот ладонью, в попытке остановить рвотные позывы. Один из полицейских принёс ей пластиковый стаканчик с водой. Девушка продолжила. — Тогда Ри упала, и Доён побежал к ней, чтобы остановить кровь. А я… Наверное, сработали рефлексы. Я всё-таки дочь офицера, а мама — детектив. Она работает в другом районном отделении. Только когда Сухёк потерял сознание, я пришла в себя и… ужаснулась тому, что сделала. Я не хотела навредить ему, но, видимо, подсознательно понимала, что его нужно остановить. — Сухёк очнулся некоторое время назад. Он утверждает, что Квон Ри сама стукнула себя ножом, — на эти слова полицейского Наён отрицательно махнула головой и заплакала. Руки непроизвольно сжали стаканчик, и оставшаяся вода вылилась на её ладони. — Сухёк напал на Ри. Он чуть не убил её… Мы видели. И теперь она в операционной… Может умереть! Это он виноват. Это Сухёк испортил её жизнь.