Как приручить Альфу?

      — Значит, ты переезжаешь? — повторил Стас, глядя, как его лучший друг собирает вещи. Тимур лишь развёл руками: условия Вадим поставил жёсткие, и ему приходилось им следовать. Стас и раньше понимал, что этого не миновать, вот только не ожидал, что всё произойдёт так быстро, он думал, что у него останется несколько недель, прежде чем Тимур выйдет замуж и покинет их дом.       — Да, — обречённо вздохнул омега, пытаясь впихнуть все свои рубашки в скромный чемодан. Стас недовольно цокнул языком, ведь совсем недавно гладил их, а Тимур сейчас собирался перечеркнуть весь его труд своей поспешностью. Впрочем, настроения что-либо менять у него не было. Петя и Тимур, два самых близких ему человека, теперь практически для него недоступны, и как всегда в этом виноват Новаковский, который даже не ценил то, что находится в его руках. — Всё равно пришлось бы рано или поздно... — вздохнул Тимур и неохотно присел на край кровати.       Переезд был назначен на завтра, но все приготовления нужно было сделать накануне. Единственной радостью был Даня — он воспринял новость о новом доме с отцом-альфой с таким восторгом, что Тимур просто растерялся. Кажется, его сын уже был безмерно влюблён в тот образ Вадима, который себе понапридумывал. Но будет ли совпадать он с реальностью?       — Стас, ты любишь Петю? — закрывая клапаны старого чемодана, спросил Тимур.       — Да, — тут же ответил альфа, правда в голосе его слышалась безнадёжная тоска, ведь он прекрасно понимал, что ему не на что рассчитывать. — Я его люблю. Но это ничего не меняет. Он не согласится все бросить ради меня.       — А Петя любит? — присев на край кровати, спросил Тимур. Он нахмурился, смотря на друга: ему очень хотелось разобраться, но он тоже не видел выхода из этой ситуации. Разводы запрещены, есть только некоторые оговорки, когда омега может покинуть альфу, но у них не такой случай: ни Петя, ни Вадим не решатся на такой шаг. Тимур вообще не мог предсказать реакции Новаковского на новость, что его первый муж влюблён в другого. А сейчас, когда Петя ждёт ребёнка, он не хотел, чтобы с ним что-то случилось.       — Не знаю, он ничего не говорил, — Стас закрыл глаза, вспоминая их последний разговор. — Он не такой человек, чтобы обещать неисполнимое. Может, он видит только друга, но я вижу, что его тянет ко мне, — заметив испуганный взгляд Тимура, Стас пояснил. — Нет, мы не истинная пара, не волнуйся. Я бы понял, и тогда мне было бы плевать на Новаковского, я бы добивался его любыми способами. Но я не могу сказать, что между нами просто дружба или мимолётное влечение. Ему нужен альфа, один-единственный, иначе он просто растворится... Я не хочу, чтобы он стал тенью самого себя!       Тимур с удивлением слушал речь Стаса — никогда в жизни бы он не подумал, что тот способен на такие излияния души, если они не касались точных наук или бытовых проблем. Он не сказал бы, что у Алеева не было интрижек с омегами или он был чёрствым, но в первый раз ему казалось, что альфа влюбился.       А ещё ему правда бы хотелось, чтобы Петя нашёл своё счастье. Червячок ревности в его душе пошевелился, коварно заметив, что он просто не хочет делить Вадима с кем бы то ни было, но Тимур яростно с ним боролся, ему казалось, что такие мысли омерзительны. Петя ему стольким помог, поддерживал, а он сейчас такое думает. Словно говорил правду тогда Шорохову.       — И что ты будешь делать? — несколько резковато спросил Тимур.       — А что ты предлагаешь? — с иронией поинтересовался Стас. — Поставить перед выбором: скромный я или Новаковский с его деньгами, статусом и влиянием? Залезть тёмной-тёмной ночью в дом Новаковских и похитить его?       — Я не это имел в виду, — скривился Тимур. — Просто мне будет жаль, если всё закончится ничем. Мне кажется... что Петя и правда к тебе что-то чувствует, — с некоторой неохотой заметил он, припоминая, как нервничал омега и рассказывал обо всём. — Он бы не пошёл на такое, если бы это не было серьёзно. А теперь я боюсь, он совсем замкнётся в себе, наплевав на свою жизнь. Особенно когда родит.       — Я тебе о том же говорил недавно. И я все понимаю, — отрезал Стас и развернулся, собираясь уйти от назойливого друга и неприятного разговора. — Забудь. Мы тоже забудем, словно ничего и не было. Хорошо?       И не дожидаясь ответа, Алеев вышел. Тимур же остался думать о том, что полигамия может и хороша для бет, но совершенно неприемлема для омег, которые слишком зависят от своего альфы. И Вадим, цинично коллекционируя мужей, сделал плохо и им, и себе — сейчас он разрывался между работой, Тимуром и своей семьёй. Но что делать — Левшин не знал. Выхода он не видел, все варианты вели к тому, что кто-то будет страдать или будет нарушен закон. Но у Тимура и без того хватало проблем, чтобы навязывать свою точку зрения.       Стас же вообще старался не думать. Сосредоточиться на чём-то не получалось, вдохновения что-либо творить не было, все мысли крутились вокруг Пети. И кажется, он начинал понимать, что у него остаётся только один выход.       Наутро он в очередной раз отправился в детский садик. По дороге он думал о том, что это последний раз, когда он так гуляет с племянником, но Даня был так взволнован переездом, что ничего не замечал вокруг, буквально светясь от счастья. Когда он отошёл поговорить с воспитателем о том, что мальчик будет ходить в другой садик, он услышал краем уха, как ребёнок с восторгом рассказывает своим друзьям последние новости, а те с некоторой завистью и огорчением расспрашивают: его племянник отличался задорностью и энергичностью и был знатным заводилой среди ребят.       Стас пообещал воспитателю в ближайшее время разобраться с формальностями, недолго понаблюдал за Даней, потом отправился в СКБ. Накануне вечером он звонил Бачурину, точнее его секретарю, и договорился о встрече. Борис Николаевич тут же выделил ему утром время, а Стасу оставалось лишь приехать к назначенному часу.       Разговор вышел не таким коротким, как он хотел. Бачурин интересовался причинами такого неожиданного решения, уточнял детали, кому-то позвонил, потом дал ему визитку некоего менеджера, должного заняться делами Алеева и его лабораторией. Понятное дело, что Бориса Николаевича не особо радовал отъезд главного героя его новой парфюмерной кампании, которую он собирался устроить на рынке, но после переговоров согласился, что в их современном информационном мире расстояния не важны. Однако им придётся пересмотреть условия договоров, так как Бачурин не собирался оставлять какие-либо лазейки Алееву, если тому вдруг что-либо взбредёт снова в голову — последнее, конечно, было сказано не вслух, а читалось между слов.       Решив все свои проблемы, или почти все, Стас отправился домой. К Тимуру он заходить не собирался, тот был по уши в работе, как, впрочем, и всегда. Да и настроения у него не было, ведь он собирался уезжать из города, распрощаться со всем, что ему дорого и попытаться жить другой жизнью, не мешая Пете.       Однако едва он об этом подумал, как заметил знакомую фигуру и, не веря своим глазам, бросился за ней. Петя, вероятно, вновь навещал Тимура, а может и отца, однако сейчас он собирался спуститься на лифте, как и много дней назад, словно в другой жизни. И в этот раз Стас не выдержал тоже, забежав прежде, чем дверцы закрылись.       — Стас? — поразился Петя, подняв на него глаза. — Что ты... Встречался с отцом? — тут же догадался омега, отойдя в уголок. Он покраснел под несколько жадным взглядом альфы, которым тот тоскливо окидывал его, словно пытался запомнить раз и навсегда. Что было недалеко от истины.       — Да. Я уезжаю, — произнёс тихо Алеев. Петя вздрогнул и прикусил губу.       — Так будет лучше, — заметил он, хотя по голосу этого не чувствовалось. — Ты найдёшь ещё себе омегу, а может, даже свою истинную пару.       — А если нет? Если я не хочу? — грубовато поинтересовался альфа. Он заметил, что Петя избегает на него смотреть, а следит за перемигиванием этажей на счётчике. Стас присоединился к нему. Мигнул и погас пятнадцатый этаж.       — Ты хочешь, чтобы я тебя отговаривал? — вздохнул Петя. Тринадцатый этаж. — Ты же знаешь, я не буду.       — Знаю. Но, может, стоит хотя бы попрощаться? — Стас разрывался. Он понимал, что молить — это ниже его, ведь Петя слишком добрый, а он не хотел его жалости. Он хотел других чувств, более сильных. — Ты ведь меня больше никогда не увидишь.       — Я... — голос Пети дрогнул, как бы он ни хотел быть равнодушным. Десятый этаж. — Это всего лишь... Мы знакомы слишком недолго, чтобы между нами что-то было.       — Петя, — Стас оттолкнулся от стены, на которую опирался, и оказался рядом с омегой. Седьмой этаж. Петя поднял на него глаза, на лице у него была растерянность и в то же время знакомая, явно наигранная чопорность. — Можно тебя поцеловать?       Не в силах ответить, Петя кивнул и тут же закрыл глаза, отдаваясь поцелую. Он обвил руками шею альфы, прижимаясь всем телом, пытаясь хоть немного выразить те чувства, что испытывал, но которые никогда не откроет. Лишь знание того, что он никогда уже не увидит Стаса, заставило его хоть немного раскрыться.       Трель лифта прозвенела слишком быстро. Петя отпрянул и вылетел из лифта, даже не обернувшись на прощание. К счастью, никто из работников банка не заметил ничего.       Стасу не оставалось ничего другого, как пытаться задержать в памяти все мгновения, подаренные омегой, прежде чем собраться с силами и пойти на улицу. Через несколько минут он уже шёл по направлению к кассам авиалиний, чтобы купить билет на ближайший рейс в соседний город.       А Петя, весь в расстроенных чувствах, приехал домой и тут же заперся в своей комнате, не отвечая даже братьям. Не то чтобы он собирался рыдать в одиночестве, нет, ему казалось, что только со Стасом он мог настолько расслабиться, чтобы вытащить свои чувства на поверхность. С Алеевым было интересно поговорить, погулять с Даней, словно они были одной семьёй, пусть даже альфа не был его мужем, а ребёнок — сыном. Это было то, о чём он мечтал в семнадцать лет, выходя замуж за Новаковского. И это не означало, что он не любит Вадима, просто такого с ним никогда не будет, ведь у того есть Тимур. А у Пети не будет ни Стаса, ни Вадима.       Лишь к вечеру омега немного пришёл в себя, когда в доме началась суматоха с переездом Тимура. Стараясь ничем не выдавать своих чувств, Петя вышел и тут же увлёкся командованием, решая возникающие постоянно у бет и омег вопросы по размещению новенького и его ребёнка. Дане комната сразу понравилась, мальчик тут же стал активно обустраиваться, а взрослые ему помогали.       Вадим с Тимуром, как всегда, стараясь не привлекать внимания, мелочно переругивались, не сходясь во мнениях. Петя не мог точно сказать — по работе или по переезду, его вообще сегодня это не задевало, он просто отстраненно за всем наблюдал, автоматически отвечая на все вопросы, хотя иногда и невпопад.       — Петя, ты тут?       — Что? — увлечённый своими мыслями омега только сейчас услышал Кирилла, последние несколько минут пытающегося дозваться до него, чтобы узнать насчёт завтрашних завтраков-обедов.       — Ты себя плохо чувствуешь? — поинтересовался Кирилл, прикладывая ладонь ко лбу омеги. Петя тут же махнул головой, избегая прикосновений.       — Нет... То есть, да, наверное, — всё-таки согласился он. Ему однозначно хотелось побыть одному.       — Что болит, тебе плохо? — Марк, стоя недалеко, услышал разговор и, припомнив, что брат полдня был недоступен и отказывался общаться, тут же за него заволновался. — Что-то с ребёнком? Может, стоит врача вызвать?       — Нет, ничего не надо, — тут же отмахнулся Петя, едва заметно покраснев. Ему не хотелось привлекать внимание, и он уже был не рад, что это сделал. Обычно это Петя за всех волновался и решал разные проблемы, а сейчас выходило наоборот. — Я просто пойду пораньше спать. А вы присмотрите за Даней и помогите, если что, Тимуру.       Последний, услышав своё имя, обернулся и посмотрел на омегу, Вадим в этот момент отвлёкся от их очередной перепалки на чей-то звонок: увы, альфа очень редко отключал мобильный.       Петя натянуто улыбнулся, и Левшин нахмурился, нисколько не обманутый его уловкой:       — С тобой точно всё в порядке?       Петя глубоко вздохнул. Ну вот, он совершенно лгать не умеет, все всё видят, стоит лишь приглядеться.       — Немного голова болит, — признался Петя. — Выпью таблетку аспирина, и всё пройдёт.       И прежде чем кто-либо мог успеть ему что-нибудь ещё насоветовать, он развернулся и быстро взбежал по лестнице, чуть не споткнувшись на последней ступеньке. Оказавшись в своей комнате, Петя плюхнулся на кровать, зарываясь в одеяла, и закрыл глаза, вспоминая и уговаривая все забыть. Не было ничего, он никогда не думал даже изменять Вадиму, никогда не было прогулок, разговоров со Стасом, не было умопомрачительных, таких запретных и неправильных поцелуев.       Ничего не было.       Неожиданное прикосновение к плечу едва не заставило Петю подпрыгнуть. Он резко присел и уставился на Тимура, стоящего рядом с кроватью и протягивающего ему стакан с водой и блистер с таблетками. Кажется, он забыл закрыть дверь.       — Ты хотел аспирин выпить, — напомнил ему Левшин, потом присел рядом, с беспокойством смотря на Петю. — Это из-за Стаса?       — Нет! — слишком поспешно и явно неправдоподобно воскликнул Петя, переворачиваясь на бок. Он приподнялся и сел, придвинувшись к тумбочке. — С чего ты взял? Почему сразу Стас?       — Потому что буквально вчера ты мне рассказывал, что между вами произошло.       — Ничего не произошло, — с удивительным для него детским упрямством произнёс Петя. — Стас уезжает, ты выходишь замуж за Вадима, и через несколько месяцев у нас родятся дети... Всё просто... прекрасно, правильно?       Голос Пети дрогнул. Тимур, озадаченный новостью, что его друг неожиданно решил уехать и тем самым исчезнуть из их жизни, посмотрел на омегу. Нетрудно было догадаться, что Петя просто пытается сам себя убедить, что все правильно и, кажется, несколько безуспешно.       — Может, расскажешь мне всё, что тебя мучает? — предложил Тимур, мысленно поразившись: он никогда не был жилеткой для кого-либо и никто не доверял ему секретов. Ведь раньше не было друзей, только Стас, у которого, как ни странно, обычно не возникало таких проблем. — Ты же сам меня поддерживал, может, стоит хотя бы выговориться?       Петя отвернулся, пряча глаза, сухие, но в то же время полные противоречивых чувств. Потом наконец проговорил, с трудом выдавливая слова:       — Я не хочу, чтобы он уезжал. Глупо, да?       Вадим так и не смог разрешить спор с Тимуром: тот ретировался, едва ему подвернулась первая попавшаяся приличная отговорка, что нужно позаботиться о Пете. Новаковский и сам заметил, что его первый муж слишком сегодня бледен и рассеян, потому не стал возражать, так как рассчитывал продолжить разговор позже. Для него вообще было неожиданно и довольно неприятно то, что Тимур упёрся именно в такой, казалось бы, незначительный момент — Вадим хотел выбрать обручальные серьги и назначить дату свадьбы.       Однако едва Левшин услышал тему разговора, как бросил полный неприязни взгляд на семь серёжек в правом ухе альфы и тут же постарался всеми способами избежать обсуждения, отговариваясь работой, анализами, переездами и всем, что ему придёт в голову. Вадим прекрасно помнил, что Тимур слишком негативно воспринимает полигамию, а особенно количество мужей в его доме, но нежелание его омеги примириться с необходимостью брака его раздражало. Левшин, казалось, предпочтёт жить как любовник, чем муж, один из многих.       Звонок Кости, как всегда, вовремя отвлёк его от спора, и Тимур, воспользовавшись случаем, моментально исчез из поля зрения. Едва сдержав ругательства, альфа ушёл на свою половину, устроившись в кабинете, которым, в принципе, очень редко пользовался, так как пропадал на работе, а дома, скорее, просто отдыхал и ночевал. Прикрыв за собой дверь, Вадим присел в кресло и откинулся на спинку: из-за проблем с Тимуром и его авантюрами в последнее время он чувствовал себя несколько измотанным. Раньше ему никогда не приходилось за кого-то переживать и волноваться.       — Привет, Костя, — поздоровался Вадим, едва тот взял трубку. — Извини, семья, не мог сразу ответить. Что-то случилось?       — Ну, в принципе, ничего интересного: Никита разведал про тот бордель, его владелец — подпольник, у него часто укрываются такие, как Шорохов. К борделю не лезут, там кто-то его покрывает. Сейчас собираем список всех заведений, связанных с ним в одну систему, возможно, сможем быстрее выйти на Шорохова.       — Замечательно, — похвалил его Новаковский. — Тогда, получается, есть вероятность, что Тимура можно будет исключить из этой авантюры раньше времени, если ты найдёшь зацепки.       — Да, я же знаю, что присутствие Левшина в деле слишком рискованное, — заметил Вилевский. — И ещё: насколько я понял, Станислав Алеев улетает на этих выходных из города, он уже купил билет в один конец. За ним следует продолжить слежку? Или послать за ним в другой город пару парней?       — Улетает? — задумчиво переспросил Вадим. Честно сказать, Алеев его не сильно интересовал, но он был рад, что тот исчезнет из жизни Тимура: тогда с женихом будет легче договориться, да и ему не нравились близкие отношения его омеги с другим альфой. Так что новость была хорошей. — Думаю, не стоит. Хотя... Пусть несколько дней присмотрят, чтобы за ним не было хвоста или каких-то ещё проблем. Это всё?       — Не совсем... — в голосе Кости появились странные нотки — он явно не мог решить, стоит ли говорить или оставить своё мнение при себе. — Вадим, присмотри за Петей. Мне кажется, тебе стоит уделять ему побольше внимания.       Новаковский нахмурился. Пусть они с Костей и работали уже много лет вместе, но это первый раз, когда Вилевский давал ему совет насчёт личной жизни. Это было странно, потому Вадим тут же поинтересовался:       — Что-то произошло с Петей? Ты что-то знаешь?       — Я многое знаю, — с иронией ответил Костя. — Но тут уже стоит вопрос чести. Петя кое в чём сглупил, но сейчас всё налаживается. Просто он твой первый муж и ждёт ребёнка. Ну ладно, меня ещё сегодня ждёт наконец свидание с одним рыжим омежкой, с которым я мучился последние несколько недель, так что я отключаюсь. Если что-то срочное, я на связи. Приятного вечера!       — И тебе, — успел только пожелать в ответ Вадим, и в мобильном раздались гудки. Несколько секунд Новаковский размышлял. Он и правда заметил, и не один, что с Петей что-то случилось. Возможно, какие-то проблемы со здоровьем? Или что-то с ребёнком? Петя слишком долго ждал возможности стать отцом, потому близко к сердцу воспринимает всё, что связано с детьми. А Вадим, как назло, пусть и дал себе мысленное обещание проводить больше времени с ним, так и не смог его выполнить, отвлекшись на работу и Тимура.       Всерьёз обеспокоившись, Новаковский покинул кабинет и пошёл на омежью половину. Пети в гостиной не было, все играли в твистер с Даней, Левшина тоже никто не видел. Кирилл высказал предположение, что оба омеги сейчас вместе наверху.       Вадим отправился на второй этаж и, когда подходил к комнате своего первого мужа, успел заметить, как туда со стаканом воды заходит Тимур. На его лице хорошо видно было беспокойство.       Нахмурившись, Вадим замешкался перед дверью, решая, следует ли мешать омегам или лучше поговорить позже. Правда, он сомневался, что Петя расскажет ему что-либо, он был слишком деликатен и старался не лезть со своим мелкими проблемами, как он считал. Отчасти за это Вадим и больше к нему был привязан, чем к другим, ведь сам Новаковский не любил делиться с кем бы то ни было своими мыслями и делами.       Он обхватил ручку двери и осторожно потянул вниз, стараясь, чтобы та не скрипнула, и опираясь о косяк, прислушался к голосам через небольшую щёлку.       — ...не хочу, чтобы он уезжал! Глупо, да? — в голосе Пети слышалась такая тоска, что Вадим порадовался решению подслушать разговор, хотя и считал это ниже своего достоинства.       — Почему сразу "глупо"? — возразил ему Тимур. — Петя, ты его любишь?       — Какая разница? Я люблю Вадима, я ему не изменю.       От последних слов Вадим едва не выдал своё присутствие. Ему показалось, что он ослышался.       — Никто не говорил про измену, хотя Вадим сам вам всем сколько раз изменял, — с большим раздражением произнёс Тимур. — Взять хотя бы меня. Но мы говорим о тебе и Стасе, или о Вадиме? Просто выскажись, я тебя уверяю, тебе станет легче, хотя психолог из меня никудышный, у тебя получается лучше.       — Спасибо, — невнятно поблагодарил Петя за сомнительный комплимент и помощь. — Но я не знаю, что мне высказывать. Все настолько глупо и бессмысленно. Это просто... не может происходить со мной. Может, это из-за беременности?       — Может, — согласился Тимур. Послышался скрип кровати, вероятно, омеги устраивались поудобнее для разговора. — Но, по-моему, ты просто ищешь себе оправдание.       — Мне кажется, что я его использовал, — голос Пети был едва слышен, и Вадим постарался приоткрыть дверь пошире, надеясь, что в коридор в ближайшее время никто не войдёт. — Понимаешь? Только с ним я мог выплакаться. Он добрый, нежный, всегда выслушает, он любит детей и...       — И любит тебя, — закончил Тимур. — А Вадим не такой — сдержанный, деспотичный, он не особо любит детей и...       — И любит только тебя.       Повисло напряжённое молчание.       — Ты ведь тоже его любишь, Тимур.       — Это выше меня, — после короткой паузы произнёс тот с нескрываемой усталостью. — Он моя истинная пара, я просто не могу не любить его. Я пытаюсь сопротивляться, а становится только хуже. Мне кажется, это словно болезнь — постоянно ждать с ним встречи, хотеть его. И в то же время я не могу примириться с его поступками и словами. Я не представляю, как я буду тут жить, как спать в своей комнате, зная, что он там с кем-то сейчас... Причём на законных основаниях. Такое ощущение, что у меня просто нет выбора, а у тебя есть.       — Выбор? Какой? — с раздражением спросил Петя. — Бросить мужа и отца моего ребёнка? Потерять всю семью, пойти против своих собственных отцов? Ради чего? Ради сиюминутной прихоти?       — Ты же сам не веришь, что это прихоть! Ты говорил мне бороться за своё счастье, а сам боишься!       — Боюсь, — подтвердил Петя. — Ведь я — не ты. Я не могу перевернуть всю свою жизнь вверх тормашками ради неясного будущего. Я даже не уверен, что Стас не разлюбит меня, когда я стану толстым и неуклюжим.       — Он не разлюбит, — сказал Тимур. — Может, стоит всё-таки дать ему шанс?       — Не могу! — не сдержался Петя, повысив голос. — Я просто не могу! Я не такой человек, Тимур, понимаешь?! Я не могу пойти против всех!       — Ладно, ладно, — поспешно согласился омега, чувствуя, что из него психолог и правда никудышный и он скоро доведёт с такими темпами друга до истерики. — Только скажи: если бы ты не был замужем, ты бы улетел с ним?       — Не знаю... — тихо ответил Петя. Он правда не знал, точнее не хотел думать об этом. Если бы всё было, как он хотел... — Можешь уйти? Спасибо, что беспокоишься, но лучше я просто посплю.       — Ладно, хорошо, — вздохнул Тимур.       Послышался скрип и шорох, и Новаковский с трудом подавил появившееся желание сбежать, как нашкодивший ребёнок. Левшин вышел из комнаты, закрыв за собой плотно дверь и развернувшись, оказался лицом к лицу с Вадимом, который не посчитал нужным прятаться. Глаза омеги испуганно расширились, он едва не вскрикнул, но Вадим, прижав его к себе, приглушил крик поцелуем.       Тимур упёрся руками ему в плечи, пытаясь оттолкнуть, но добился лишь того, что объятья стали крепче. Вадим ослабил хватку, лишь когда почувствовал, что такое желанное тело в его руках обмякло и Тимуру пришлось неохотно ответить на поцелуй.       — Ты подслушивал! — обвинил альфу Левшин, едва ему наконец позволили говорить.       — Да, — спокойно признал Вадим. — Пойдём отсюда. Или ты хочешь, чтобы Петя совсем замучился со своей совестью?       Вадим потянул за собой Тимура на свою половину дома. Оказавшись в своём кабинете, он прикрыл дверь и повернулся к взволнованному омеге, пытающемуся скрыть за злостью беспокойство.       — Может, объяснишь мне, что происходит?       — Ты происходишь! Ты! — не сдержался Тимур, доведённый до крайней степени раздражения тем, что Вадим узнал секрет Пети и теперь у того могут быть неприятности. А ведь Левшин просто хотел помочь. — Если бы ты хоть немного думал о других, а не о себе!..       — То что? — приподнял бровь Вадим. Он потянул Тимура и почти насильно усадил в кресло, а потом протянул стакан минеральной воды: стратегическим запасом коньяка он планировал воспользоваться сам, позже. — Я бы ждал тебя все тридцать два года, сохраняя целибат и храня девственность?       Тимур не оценил его чувство юмора, посмотрев с негодованием на альфу. Вадим тяжело вздохнул и присел на край стола, повернув к себе Тимура лицом на кресле.       — Что с Петей? — повторил Вадим таким тоном, что было ясно: он не потерпит никаких попыток уйти от ответа.       — Ни-че-го, совершенно ничего, — процедил Тимур. — Ты сам прекрасно слышал. Твой муж тоскует по другому человеку, потому что ты его не любишь. И Петя лучше будет мучиться остаток жизни, чем попробует что-либо сделать наперекор тебе и Борис Николаевичу. Он тебе не изменял, ничего плохого не делал, просто пытался хоть немного ощутить счастье. Стас уезжает, чтобы не мешать его жизни, так что тебе нечего беспокоиться. Ты удовлетворён?!       Последние слова вызвали не ту реакцию: Вадим окинул Тимура таким взглядом, что тот покраснел и вопреки своему негодованию почувствовал ответ своего тела.       — Я пойду спать, — быстро сказал Тимур. Ему не хотелось, чтобы всё закончилось тем, что он раздвинет ноги перед Вадимом.       — Мы ещё не договорили.       — Мне нужно уложить сына спать, — чётко выговаривая каждую букву, процедил Тимур, решительно вставая. Вадим не стал его удерживать, с трудом поборов гнев. Дверь за Левшиным закрылась с лёгким хлопком, а альфа, сквозь зубы выругавшись, достал бутылку коньяка и налил себе, почти залпом выпив. Со стуком опустив стакан, Вадим схватил мобильный и набрал хорошо знакомый номер.       — Да, слушаю, шеф, — чуть погодя, раздался голос Вилевского, в котором чувствовалось какое-то разочарование. Вадим тут же вспомнил, что у того должно было быть свидание.       — Извини, Костя, я помешал? — запоздало спохватился альфа, стараясь говорить как можно ровнее.       — Да нет, не помешал, — с некоторой мрачностью ответил Костя. — Моё свидание не успело начаться и тут же кончилось полным провалом. Мне дали пощёчину и обозвали козлом. Что-то произошло? — уже более серьёзно закончил Вилевский.       — Да, что там у Пети с Алеевым?       — Ты уже в курсе?       — Между прочим, это ты меня должен держать в курсе, а получается, я всё узнаю сам, — с раздражением заметил Вадим. — Говори всё, что знаешь.       — Я мало знаю, ведь прослушки нет. Петя уже несколько раз встречался с Алеевым в парке, пару раз целовался: один раз, уходя из его дома, второй раз в лифте, недавно. После этого Алеев пошёл покупать билет в другой город, и я решил, что всё-таки не стоит ставить тебя в курс дела. К тому же я уже сам предупреждал Петю, чтобы он с ним не связывался и, кажется, он последовал моему совету.       — Ясно. Давно это у них? — Вадим налил себе в стакан ещё немного коньяка, совершенно не заботясь, что может напиться. Завтра была суббота, так что он не особо переживал.       — Встречи происходили давно, я тебе о первой уже говорил. Больше месяца точно. Но насколько знаю, более близкие отношения стали недавно, после того как Левшин вернулся из Франции.       — Понятно, спасибо. И давай договоримся так: я плачу тебе за информацию и услуги, а не за то, чтобы ты перебирал, что следует мне сказать, а что — нет. Хорошо?       — В мои обязанности входила безопасность Алеева, а не его любовные дела. Больше такого не повторится, — с лёгким неодобрением ответил Костя. Пусть он и считал Вадима другом, но не терпел сомнений в своей компетентности. — Это всё?       — Всё. — Вадим отключил мобильный и сел в кресло, в котором недавно сидел Левшин. Он сам понимал, что зря сорвался на детективе, который был всегда рядом много лет. Но слова Тимура, как и его разговор с Петей его довели. Вадим уже сомневался, что когда-либо будет спокоен, если рядом с ним его омега.       В этот момент на его губах едва не скользнула горькая улыбка. Тимур признался, что они истинная пара, что любит его. Неохотно и явно недовольно. Отчасти он понимал его: сам не мог свыкнуться с их отношениями. Но он уже решил, что Тимур — его, и не собирался отступаться. Это было несколько странно — вроде бы про любовь говорят возвышенно, с романтикой, а у него просто факт. Он не может без Тимура, они принадлежат друг другу, он проживёт с ним всю жизнь, вырастит детей и даже, если будет возможность, посадит это чёртово дерево. Но главное — они будут вместе.       Но он никак не ожидал, что возникнут проблемы с Петей. Их брак длился уже восемь лет, его присутствие в доме и рядом было неотъемлемой частью жизни. С другими Вадим никогда особо не сближался, ему казалось, что те до сих пор не воспринимали его настоящего, выстроив воздушные замки и живя в них. Но Петя все видел, он принимал его таким, какой он есть, пусть с недостатками, так же как и Тимур не одобряя его поведение, однако смирившись.       Вадим прикрыл глаза. Это ему бесконечное смирение, терпение, самопожертвование!       Он припомнил слова Жана Биссона, сказанные в Каннах, когда он говорил об отношениях с мужем:        — Наверное, если бы я встретил свою пару, то был бы счастлив, но Люсьен... Ему будет весьма печально наблюдать за тем, что он будет не нужен мне. Истинная пара просто не может сопротивляться своему притяжению и постепенно забывает о других. Ведь им никто не нужен, кроме них самих.       Но Вадим ещё не забыл о других. Всё-таки он нёс ответственность за благополучие своей семьи, своих мужей.       Петя носил его ребёнка, был частью его отношений с Бачуриным. Даже если разводы были бы разрешены, Вадим не мог бы отказаться от своего первого мужа. И ведь есть ещё это пари...       Вадим выпрямился, потом встал и прошёл к сейфу, расположенному за картиной. Это был обычный секретер для деловых бумаг, точнее копий — все оригиналы хранились в надёжной безопасности банков. Поверх остальных лежала папка с документами. Вадим взял её и, вернувшись в кресло, раскрыл, перечитывая договор с Бачуриным, позволивший ему закрыть пари и остаться при этом в хороших отношениях с тестем.       Петя и сам не понимал, насколько отец любит своего старшего сына и как хочет внука.       Так что у Вадима просто не было ни единого шанса. Как бы он ни хотел счастья своему первому мужу, он сам не может отпустить Петю.