Глава 9
Прохладный ветер приятно ласкал кожу. Он гулял по спальне Рэба, шелестя шторами. Стоя на пороге его комнаты — Сирин мяла платок. Она никогда не заходила сюда. Ткач ее не пускал. Теперь, когда он пропал у нее появился шанс заглянуть — внутрь. — Это я, — раздался в коридоре голос мужчины. — Можешь говорить? У меня есть для тебя работенка. Нужно найти кое-кого… что значит ты занят? Тут было пусто и просторно. Большое окно выходило во двор. Благодаря этому, можно было не бояться, что Рэба кто-то мог увидеть со стороны. Переступив порог, Сирин подошла к кровати. Одеяло было смято и брошено на пол, подушка отсутствовала. Кровать сдвинута, словно кто-то пинал ее. По середине было темное пятно от которого исходил запах алкоголя: — «Ангелы говорят, он исчез больше восьми часов назад». Кивнув, Сирин присела на кровать. Делая вид что слушает старца, девушка представляла, как Ткач мечется по комнате. Последние дни он был сам не свой, словно потерянный бродил по дому, что-то бубнил, а бывало замирал, смотря в одну точку. — «Его похитили?», — задала она вопрос, но не для того чтобы услышать ответ, а просто чтобы нарушить тишину, воцарившуюся в комнате. — «Не похоже, — покачал Лантри головой. — Ангелы думают, он сам ушел». — «Ангелы думают?» — «Да». — «Это все их вина!» — «Сирин». — «Что Сирин? — вскочив с кровати, архонт песни отвернулась от Лантри. — Ангелы заперли его в доме, как зверя. Прятали, словно Рэб чумной и когда ему надоело все это — он сбежал — крылатые забили тревогу!» Потерев глаза, Сирин устало перевела взгляд на Лантри. Бессонная ночь давала о себе знать, сознание плыло, а мысли с трудом рождались в голове. Почувствовав на плече руку Лантри Сирин, повернувшись к нему уткнулась в его грудь, обняла его. Как бы Сирин не относилась к книгочею, но Лантри был одним из двух близких, кто у нее остался. Этот мир так и не стал для нее родным. Здесь она чужая. — «Я понимаю, ты считаешь Ткача не просто другом…» — «Это так заметно?» — перебила Сирин его. Находясь в его объятьях, она на мгновение почувствовала облегчение. Простая человеческая теплота подействовала на обозленную девушку лучше любого лекарства. Невольно, Сирин в этот момент перенеслась в свое прошлое. Также ее обнимал отец, когда в ней еще не пробудилась сила. Тогда, когда для него она была дочерью, а не певчей птичкой. Тогда, когда, она еще не убила своего брата. Вздрогнув, Сирин отстранилась от Лантри. Снова, кровавое прошлое напомнило о себе. Сколько бы она не пыталась, но кровь и смерти преследуют ее и даже положительные эмоции перемешаны с чьей-то болью. В жизни Сирин, всегда кто-то страдал. Либо от ее рук, либо из-за нее: — «Ты в порядке, — участливо спросил Лантри. — Может тебе стоит отдохнуть?» Сейчас Лантри был как никогда старым. Только сейчас Сирин поняла, что Лантри в отличии от нее потерял куда больше чем она. У него была целая жизнь в «Терратусе». Предатель и шпион — проклинаемый многими людьми и восхваляемый другими. Его жизнь была как раскачиваемая лодка во время шторма. Голодное детство, работа на Нерата, вступление в орден книгочеев, а потом наблюдение того, как погибает дом, в котором ты провел большую часть жизни, а вслед за ним и дело ради которого ты отдал столько сил. И под конец, еще и перенос в другой мир: чуждый, непонятный и негостеприимный. Где тебя может убить все что угодно: начиная от туземцев и заканчивая инфекциями. И лишь чудо, что Сирин до сих пор жива. Они ведь могли и не наткнуться на ангелов так и блуждая по тайге, годами, питаясь подножным кормом: — «Я… я хотела извиниться перед тобой Лан…» Внезапно по спине Сирин пробежали мурашки. Желудок скрутился в животе, а волосы на затылке зашевелились. Широко раскрыв глаза, она посмотрела на Лантри. Книгочей выглядел лучше. Придя быстрее в себя чем девушка, он подошел к окну уставившись куда-то вдаль. Сглотнув слюну, Сирин переборола так хорошо знакомое ей ощущение безнадежности. Сжав кулаки, девушка присоединилась к Лантри, боясь увидеть за ним то, о чем думает. К сожалению, ее опасения оправдались. Черные тучи быстро разрастались, закрашивая голубое небо и скрывая солнце, ветер усиливался, раскачивая деревья. Молнии били все чаще и чаще, усиливаясь с каждым разом, гром от этого становился громче из-за чего в дали заработали сигнализации. Слыша, как внизу стихли разговоры, Сирин представила, как все, кто был в доме сейчас стоят у окон пытаются понять что происходит. Прошла лишь минута и первая капля упала на стекло. За ней последовала вторая и третья и вот уже все небо стало черным, а молнии били без остановки, ветер завывал с силой раскачивая деревья, словно поставив себе цель вырвать их с корнем. Еще раз сглотнув, Сирин зажмурилась, усталость мигом прошла и все что занимало разум девушки, так это желание — найти безопасное место. Потому что прямо сейчас, Ткач судеб, накладывал на город эдикт бурь.***
Семь часов назад Его ноги приятно зарывались в горячий песок. Сердце с силой стучало, перекачивая кровь, тело было напряженно готовое сделать рывок, рука с силой сжимала нож. Посмотрев наверх, он увидел хмурое пасмурное ночное небо. Луна уже скрылась в облаках словно не желая быть свидетельницей, того что произойдет сегодня. Услышав шаги, он перевел взгляд на трибуну. В этот момент к ней шел пожилой мощный мужчина в латных доспехах. Он был седым и плешивым. Борода с левой стороны у него не росла из-за страшного ожога, покрывающий челюсть и большую часть щеки. Один глаз отсутствовал, а второй сверкал в ночи холодным безразличием ко всему что его окружает. Годы ожесточили старца, сделав бессердечным солдатом способным выполнить любой приказ, какой бы он не был чудовищным. Забравшись на трибуну, командир посмотрел сначала на него, а потом на того, кто стоял на другой стороне: — Не передумали? — голос командира был сухим и трескучим. — Еще есть шанс все остановить. Подняв на уровень глаз нож, он не ответил, сжал челюсть, посмотрел, как огонь переливается в причудливом танце отражаясь в отражении. Его соперник тоже не удостоил командира ответом: — Ваше право, — сев в кресло, старик налил себе вино в кубок. — Вы знаете что делать. Живым отсюда выйдет только один. И в этот момент, все солдаты, сидящие на трибунах и скамейках, встали. Одни ударяли копьями по каменному полу, другие мечами об щиты или надетые кирасы. Побежав, он прыгнул, замахнувшись ножом. Но его соперник успел увернуться в последний момент. Ухмыльнувшись тот сделав подсечку попытался ударить в живот — ножом. Но он пригнулся вовремя отреагировав. Отпрыгнул назад, отделавшись глубокой царапиной из которой сочилась кровь. Оскалив зубы, второй ринулся на первого. Но первый зачерпнув песок, бросил в глаза своему врагу. Ярость бурлила в нем, кипятила кровь. Он должен убить своего врага во что бы то ни стало. Он слишком долго к этому шел, и сейчас его время настало. Он убьет, растерзает его тело, сделает так чтобы нельзя было определить кем была его жертва, а потом отправит кусок мяса, который останется после его врага, семье которая ждет его. Зашипев, второй отпрыгивает назад, подставляет руку, в которую вонзается нож. Лезвие проходит дальше, продавливая руку, вонзается в голую грудь. Стон, который издал его враг был слаще любой музыки. Широко улыбнувшись, он полностью наваливается на нож, пытается продолжить свой успех. Но внезапно его живот пронзает острая боль. Переведя взгляд — невидяще смотрит — как нож торчит из его брюха. Кровь быстро заполняется во рту, вытекает окропляя лицо ненавистного врага, в глазах которого читается триумф. Найдя в себе силы, второй отталкивает его. Одновременно с этим вытаскивает нож из живота, потом из своего плеча. И вот уже в его руках два оружия. Делая неловкие шаги назад, он держит рану, из которой хлещет кровь. Он старается давить на нее со всей силы, но алая жидкость все равно просачивается сквозь пальцы. Пытается что-то сказать — молчащему врагу — но издает лишь хрип и бульканье. Пошатнувшись, падает на колени. Силы стремительно покидали тело. Сознание покрывала тьма, а боль утихала и лишь горечь продолжала гореть в душе. Он не верил. Его сознание не принимало правды — он проиграл и умирает. Мозг истерично метался в поисках решения, а кровь продолжала вытекать. Ноги немеют, спина покрывается холодной испариной, глаза закрываются. Он проиграл. В самый важный момент — он проиграл. Его враг оказался сильнее. Подойдя к нему, второй взяв его голову задрал ее вверх, и он снова увидел ночное небо. Тучи за это время частично рассеялись, дав ему увидеть холодные звезды. Стук оружия утих, голоса исчезли. Все кто собрался здесь молча взирали, не смея вмешиваться. Почувствовав на горле зазубренное лезвие ножа. Он попытался увидеть своего врага. Тот что-то в этот момент говорил, но он не слышал. Для него весь мир лишился звуков. Закончив говорить, враг медленно проводит лезвием по его горлу, освобождая рот от крови. Боли он уже не чувствует, лишь холод. Отпустив его, враг отходит назад. Лишившись подпоры, он падает на песок. Его взор мутнеет, а сознание засыпает. Тела больше нет, есть лишь полет. Сон приближается и ему хочется спать. Сейчас он закроет глаза. Всего на секунду, а потом продолжит поединок. Ему нужно отдохнуть — совсем немного.***
Рэб медленно открыл глаза. Он чувствовал себя разбитым, а горло и живот болели, так, словно раны из сна были настоящими. Сглотнув, он выпил стакан воды, стоящий на тумбочке. Встал, подошел к окну, приложил лоб к холодному стеклу. И снова сон, где он был убийцей и жертвой одновременно. И нельзя было понять кто он такой, словно кто-то разорвал его душу на части и из этих осколков создал двух людей. С каждым разом сны становятся реальнее и живее. За то короткое время что его мучают кошмары, Рэб перестал понимать где правда, а где ложь. Сны высасывают из него жизнь и разум. Когда просыпается он чувствует себя уставшим, словно и не спал. Сев за стол и включив свет, он взял «уголовный кодекс» Российской федерации. Ангелы наконец доставили его заказ в виде юриспруденции всех стран этого мира. Как юристу, Рэбу было интересно узнать какие законы действуют в этих государствах. Что люди считают законом, а что преступлением. Единственная проблема — это язык. Ткач очень плохо говорит на здешних наречиях из-за чего ангелам пришлось переводить книги на тот, который он более-менее понимает. Достав бутылку с виски, он открыл ее, сделал несколько глотков прямо из горла. Алкоголь, немного, но облегчает Рэбу жизнь: — Интересно? Повернувшись, Рэб вяло посмотрел назад. Никого. Нахмурившись, встал. В его комнате кроме него никого не было. Тогда, откуда голос? — Хм, «кражи в особо крупном размере», — проговорил голос. — Я думал ты уже дошел до убийств. Развернувшись по кругу, Рэб посмотрел на стол. Никого. Создав защиту вокруг себя, он отошел к стене: — Ты что нас боишься? «Нас?» — Да, нас? Поняв кому может принадлежать голос, Рэб неверяще посмотрел на проекцию. Только сейчас он увидел, что они не копируют его самого, каждая проекция находится в своей собственной позе. Кто-то, скрестив руки с ухмылкой смотрит на Ткача, кто-то ходит по комнате что-то бубня: — Прости что вторглись в твою интеллектуальную работу, — проговорила одна из проекций. — Но нам надоело смотреть, как ты нас игнорируешь, — закончила другая. — И поэтому мы решили с тобой немного пообщаться… берите его ребята. Не успев среагировать, Рэб хватается за живот. Одна из проекций нанесла ему удар кулаком, который спокойно прошел сквозь поле. Сила удара была такой, что даже архонт эдиктов склонился в три погибели. Словно это был не кулак, а молот. Боль разрывало нутро, архонту казалось, что желудок от удара лопнул и желудочная жидкость смешалась с кровью отравляя организм и разъедая органы. Не дав Рэбу прийти в себя, проекции бросают его на пол, хватают руки и ноги не давая подняться: — Как же ты нас достал своим нытьем! — одновременно проговорили все копии Рэба. — Это ему не нравится, то ему не нравится. Но ладно, к этому можно привыкнуть. Но есть кое-что, что нас просто выбешивает, — Положив ногу на грудь Рэба, проекция с силой придавила его к полу. — Нас бесит то, что ты не используешь свои силы… не перебивай меня! — дав пощечину Рэбу, выкрикнула проекция, а он выплюнул вязкую красную слюну. — Мы говорим не про сигилы, а про эдикты… Два! Всего два раза ты создавал эдикт. Ты что боишься своей силы? Почему ты сдерживаешь себя? Сидишь здесь за книгой боясь высунуть нос на улицу и ради чего? Чтобы вырваться, Рэб попытался создать сигил импульса, но одна из проекций заметив его движение, пнула ему в челюсть, прерывая концентрацию: — А теперь настало наше время и… эх, да кому я это говорю?..***
Резко поднявшись, Рэб завалился назад, упал на пол. В его голове колоколом била боль, руки зудели, а на глаза словно давили чьи-то пальце. Заметавшись на полу, не понимая где находится — архонт неосознанно расшвырял с помощью магии вещи вокруг себя. Стол ударился в стену, кресло на котором он недавно сидел, отлетело в противоположную сторону, а кровать сдвинулась вбок. Паникуя, Рэб подпрыгнув встал в боевую стойку, создал вокруг себя защитный барьер, сформировал сигил истощения в левой руке и сигил лунного света в правой. Учащенно дыша, его разум прояснялся, пот стекал по спине холодя кожу, челюсть была сжата, а глаза широко раскрыты. Сейчас могущественный архонт напоминал не битого жизнью мужчину, а загнанного зверя мечущегося по клетке. Немного успокоившись, Рэб уже более осмысленно осмотрел комнату: окно было распахнуто настежь, и ветер трепал страницы открытой книги — переворачивал их — которая только благодаря чуду осталась на столе. Бутылка алкоголя разбилась и осколками валялась на полу, а вокруг нее ковер впитывал жидкость от которого шел сильный запах ячменя и солода со спиртом. Развеяв сигилы, Рэб сел на корточки: голова продолжала болеть, а руки были влажными. Посмотрев на них, Ткач заметил следы зубов. Они были такими глубокими что из них шла кровь. Глянув в зеркало, он увидел, что его рот красный. Сглотнув, Рэб отвернулся. Что с ним происходит? Эта мысль крутилась в его голове. Она сводила его с ума, также сильно, как — сны: «Я больше не могу здесь находиться. Не могу!» Надев футболку, он спустился вниз вышел из дому. Подойдя к воротам, он на мгновение замер. Стоя босиком на холодном асфальте, в одних шортах и футболке, Рэб колебался. Он не взял ничего с собой, у него не было денег, он не знал города и японский для него был практически не достижим. Языки всегда были его слабостью. Еще раз посмотрев на дом, он открыл ворота, и чтобы не передумать побежал куда глаза глядят. Неважно где он окажется, лишь бы быть подальше от этого дома.***
— Мистер Нарита. — Вы нашли ее? — Еще нет, но я вышел на след. Не теряйте веру. — Я верю мистер Араи. Вера — это все что у меня осталось. — До свидания мистер Нарита, я сообщу, когда будут новости.***
Пробравшись сквозь кусты, Рэб побежал дальше. Его ноги саднили, лёгкие сжимались от усталости, а горло горело. Ткач не знал сколько бежит. Он упрямо не останавливался, двигался вперед, словно за ним гнались бичиватели. Почему он так боится, что заставляет убегать и главное куда делась натренированная годами выдержка? Он не знал. Рэб вообще последнее время мало чего понимает. Казалось, он снова вернулся в свое детство. Его разум услужливо поднимал из глубин памяти детские воспоминания: как маленький мальчик убегает от толпы таких же детей как он. Со всей данной на тот момент силы, он бежит по переулкам родного города боясь обернуться, а когда ноги начинают заплетаться, прыгает в кусты молясь и трясясь от страха, чтобы его не нашли… Упав в воду, Рэб окунается с головой и словно попадает в другой мир. Холодная и бесчувственная вода, покрывает его, освежает и словно смывает страхи. Вынырнув, Рэб выходит на берег, обессилено ложась на гравий. Смотря на звездное небо, его грудь вздымается от напряжения, нос словно забитый патокой отказывается работать из-за чего Рэбу приходится дышать ртом. Мокрые волосы прилипли ко лбу почти забрались в глаза, принося маленький дискомфорт, но Ткач не убирал пряди, он хотел испытывать это маленькое неудобство. Оно напоминало ему, что он все еще жив. — Разрешите присесть? — раздался тихий голос, позади Рэба. На просьбу незнакомца Ткач не отреагировал. Все также смотря пустыми глазами в небо, он молчал, представляя, что находится в другом месте. Единственное на что обратило уставшее сознание, так это то, что голос принадлежал старику. Но Рэбу было все равно. Он устал, его разум желает покоя и Ткачу плевать на то, что его облик привлекает внимание. Все что ему хочется, это чтобы сны оставили его в покое и больше не мучили. Слыша, как позади, голос подошел к нему шаркающей походкой. Рэб слегка дернул головой. Сев, старик, а это был именно старик, положил рядом с собой трость: — Я часто прихожу сюда, — сказал старик, устремив взгляд в солнцезащитных очках на спокойную водную гладь озера. — Здесь в это время суток, так спокойно и тихо, а воздух такой чистый. Скосив глаза, Рэб со слабым любопытством посмотрел на старика. Паника уже почти сошла на нет, и разум постепенно возвращался в свои права: — Знаете, я уже пять лет живу в этом районе, внук купил мне здесь дом, говорит мол: «тебе нужен свежий воздух и покой, а Токио для этого не подходит». Бизнесмен он. Старик что-то еще говорил, но Рэб его уже не слышал. Закрыв глаза, он просто отстранился от всего мира, стараясь забыться: — Ты не обманешь меня! Резко открыв глаза, Рэб, сев, посмотрел на старика. Тот изменился: рот искривился в оскале, левая рука скрючилась словно лапа хищной птицы, а правая трясла трость над головой. Повернув голову, старик посмотрел на Рэба из-под очков с черными линзами: — Чертов урод, фрик! — выплевывая слова каркающим голосом, кричал старик. — Ты мне противен. Жалкий слабак, боящийся своей силы, — постепенно силуэт старика расплывался, принимая очертания проекции Рэба. — Долго ты еще будешь себя сдерживать? — «Что тебе нужно?» — Что мне нужно, — рассмеявшись, переспросила проекция. — Мне нужно чтобы ты снова стал мужиком. Как же низко ты пал «Ткач судеб». Тогда в Ярусах у тебя была возможность бросить вызов Кайрос, все было за тебя: соратники готовы были пойти за тобой хоть в ад, тебя поддерживали Грейвен, Бледен и даже Тунон и как ты воспользовался всей этой властью? — встав проекция рассмеялась, она смеялась долго. — Ты побежал к Кайрос вылизывать ей ноги… — «Заткнись». — Трус боящийся взять судьбу в свои руки. Ты так и остался слугой. Неужели так приятно кланяться в ножки? — «Это не так, у меня были причины». — Причины? — повторила проекция. — И какие же это причины? — «Закон! Кайрос принесла закон и мир. Больше нет царьков, которые притесняют людей, все равны в ее государстве…» — И все являются ее слугами. Видимо очень приятно быть слугой. Это, наверное, такое удовольствие кланяться в ноги — верно? Ты раб. Ты собственность Владыки, которую она может продать, подарить или просто выбросить. Ты не свободен, раб не может быть свободным. Я знаю, это приятно. Не нужно думать своей головой. Да и зачем, ведь есть кто-то кто стоит выше тебя. Ему виднее, он знает, что делать. Хозяин скажет голос — и песик с радостью гавкнет. Верно пес?! — «Замолчи», — процедил Рэб. — Замолчать? А зачем мне молчать? И почему я должен молчать? Да и кто ты такой чтобы меня затыкать? Раб не имеет голоса, он лишь выполняет чужую волю… — «ЗАТКНИСЬ!» Создав вокруг себя мощный импульс. Рэб встал, поймал трость, которая неслась к его голове, вырвал ее из руки проекции: — «Я не раб Кайрос, Мы свободны! — сломав трость, Рэб выбросил ее в кусты. — Мне никто не указывает Мы живем как хотим. Слышишь меня? Мы сами решаем куда идти, и это Кайрос приходится со мной считаться. Она не может нам помешать. Ведь знает, что наша сила велика, и она боится меня, потому что Мы знаем на что способны. Это знание заставляет ее со мной считаться. И мы единственные с кем она разговаривала на равных!» Ударив по животу проекции, Рэб бросил ее на землю. Сев на грудь проекции Ткач схватил ее шею, сдавил. Гнев наполнял его разум ядом, туманил взор окрашивая все в красный цвет. А в это время проекция хрипя смеялась. Ей было весело, она открыто издевалась над Рэбом: — Я не раб! Слышишь меня? Не раб! Крича в лицо проекции, Рэб сжимал со всей силы шею твари, пока не услышал хруст костей. Именно этот звук вернул его в реальность. Моргнув — Ткач увидел, что сидит на окровавленном теле старика. Его лицо разбито до неузнаваемости, очков нет, правая рука отсутствует — та которая держала трость — а левая вывернута в обратную сторону. Челюсть сломана и продавлена назад. Видимо в состоянии безумия, Рэб избивал старика, а так как архонты физически сильнее людей… Отшатнувшись от трупа, Рэб посмотрел на свои руки. Они все были в крови и ссадинах. Кровь, он был весь в ней. Сжав руки, он подошел к озеру. Потратил некоторое время на то, чтобы отмыть себя от крови. Закончив, Рэб еще раз посмотрел на тело. Только сейчас он заметил — глаза старика белесые: «Он был слепым. Я убил слепого старика» Отвернувшись, Рэб побрел вперед. Ему было противно, он презирал себя и ненавидел. Жалкое существо — которым он был — идеально показывало его состояние. Выйдя на дорогу, Рэб просто шел. Ему было плевать что его кто-то увидит. Так он и шел, пока не услышал позади себя громкий звук — бьющий по ушам. Обернувшись, все что он увидел это ярко желтые глаза стремительно приближающиеся к нему, а потом сознание заполнила ослепляющая боль.