She

– …Но здесь все интимнее. Здесь ваше сердце. А вам нельзя допускать, чтобы оно управляло вашей головой. Вы могли выбрать любое случайное число и получить сегодня все. А вы не смогли устоять, верно? Я всегда полагал, что любовь – опасный недостаток. Спасибо, что вселили в меня уверенность. Ирэн Адлер словно каменеет. Вот оно. Слова попадает строго в намеченную цель. Собственно, цели как таковой у Шерлока и не было, как не было и четкого плана. Было одно – желание добраться до истины. А раз уж сердцевина скрыта под семью печатями, то отчего же не вскрыть их все. Все до единого. Только вот никто не предупреждал, что под налетом изысканной полулжи из загадок и тайн окажется столь бессмысленный, совершенно бесполезный рудимент. Сантименты. Решетка захлопывается так молниеносно, что у птички нет и шанса на спасение. И ей некого винить в случившемся, кроме себя самой. Можно попытаться расцарапать когтями лицо обидчика или держать маску до последнего в отчаянной надежде на милосердие палача. Или, что было бы весьма красивым ходом со стороны проигравшего, позволить сдаться на милость судьбы, но с высоко поднятой головой. Большая игра стоит большого риска. Уж это знает каждый игрок. И поражение зачастую – неизбежная участь любого, кто имел неосторожность желать от игры большего. Ее нижняя губа чуть дрожит, но это движение слишком мимолетно, чтобы помешать двум изящным красным линям мягко соединиться в намеке на улыбку. Ресницы влажно трепещут, и глаза в бликах приглушенного света кажутся невозможно глубокими. Обвиняющими. Оправдание еще не прозвучало, но обреченность уже на подступах – в дрожащей темноте этих глаз и полукруге хрупких плеч. Было бы огромным упущением вестись на обманчивую покорность мисс Адлер. Легче уж сразу выбросить белый флаг, расписавшись в собственной никчемности перед этой Женщиной, чего делать Шерлок, разумеется, не собирается. Эта мысль задевает край сознания, сбивая дыхание, и внезапно накатившая растерянность, такая неуместная и неловкая, сменяется волной удушливого раздражения. Им руководит какое-то необъяснимое чувство. И Шерлок не пытается понять его. Странное и непривычное ощущение парения в дюйме от разгадки одновременно и опьяняет его, и приводит в состояние, близкое к изнеможению. Как слабая ломка, которую он все еще способен контролировать. Шерлок скользит на острие чего-то неопознанного и влекущего. Ему необходимо видеть эту Женщину поверженной, разобранной на части, растоптанной и сломленной. Он подчиняется настойчивым импульсам, побуждающим его быть жестоким. В той мере, в которой хватит и на него самого. Когда рациональная часть рассудка уступит место чему-то более сильному и глубокому, тому, с чем Шерлок будет вынужден встретиться лицом к лицу. О да, чувства так губительны. Ему ли об этом не знать. Шерлок смотрит на нее прямо и открыто, не отрывая взгляда от ищущих, жадных глаз. Что ж, если она так того желает, он преподнесет ей эту жалкую подачку как маленькую привилегию – прочесть с его лица предчувствие поражения. Ее. Обоих, если быть предельно честным и откровенным с самим собой. Но разве кто-то пробовал… – Всё, что я говорила, неправда, – выдыхает она сдавленным горлом. – Я просто вела игру. Изящная ложь, как две капли воды похожая на правду, но так и не ставшая ею. Интеллект, угодивший в ловушку глупых чувств. – Я знаю, – говорит Шерлок, не уверенный, знает ли он вообще хоть что-либо. – А это – проигрыш. Недосказанность скрадывает то, о чем не стоит говорить. И о чем не стоит спрашивать. Например, о доли искренности и об истинных мотивах – настоящих, а не тех дешевых подделках, выдаваемых за подлинник. Или о том, что только предстоит понять, но к чему Шерлок подошел как никогда близко.