you can (not) silence the waterfall

Когда заканчивается война, ничто не может просто магически взять и встать на свои места. Ничто не будет таким, как прежде, никто не будет таким, как прежде, и никакие колоссальные объемы магической энергии не вернут ушедшее. Магией можно восстановить Гильдию, кирпич за кирпичом, разбитый стакан за стаканом – и словно бы все как прежде (нет). Магией можно излечить разломанные кости, оторванные руки, жуткие порезы и пугающие синяки – тело как новехонькое, как раньше, как было (нет). Магия способна на многое, но не на все. Как показала война, можно обладать всей магией мироздания, но обладать ей с разорванным сердцем и покареженной душой. Пока вся Гильдия считает погибших, перекрашивая стены и восстанавливая бар для Миры, Грей считает, сколько раз он чуть было не отбросил коньки за недели войны. Считает, сколько раз он поднимал ладони для мощнейшего заклятия, считает, сколько раз в его организме настолько не хватало литров крови, что можно было заливать в сосуды воду: тело бы не заметило; считает, сколько раз мысленно прощался со своей названной семьей. Считает, сколько раз он пытался попрощаться с Джувией. Джувия ходит еще тише него, не поднимает на него взгляд, проскальзывает ручьем тут и там, латает дыры в крыше вместе с Люси и латает особо пострадавших (всех) вместе сВенди. Она не подносится к Грею с восторженным взглядом, когда он одной ладонью переворачивает стол за столом, не вздыхает любовно, когда он на ледяной скале поднимается под потолок и проверяет балки, не стонет, когда он, полураздетый, отдыхает в лазарете с Натсу, пытаясь удержать его от попыток сбежать из под опеки Венди и Хэппи. Она вроде бы есть, но вроде бы ее и нет. Она словно водопад на шедевральной картине мастера: Грей видит ее и Грей знает, какая она, и он знает, какой она может быть, но водопад нарисованный и молчит. Водопад нарисованный и активно делает вид, что его не существует. В смутные времена «распада» Гильдии они жили вместе, бок о бок, зачастую – в прямом смысле, они тренировались вместе, и обедали вместе, и Грей искренне верил, что научился читать Джувию, наконец-то понял, как работает ее красивый и безумно странный разум, разобрал по полочкам ее магию, столь подходящую ему самому. А потом она убила себя, не желая, чтобы ее убил Грей – не потому что она боялась боли, причиненной им, вовсе нет: она боялась боли, которую Грей испытает. Она убила себя и дала жизнь Грею, и Грей до сих пор помнит, как держал ее, окровавленную и безжизненную, на руках, моля очнуться. Он помнит слезы, и помнит дрожь в руках, и помнит, как кровь застила ему глаза, а жажда убить – сердце. Он помнит, как ее кровь грела его изнутри, а она сама леденела с каждой секундой. Грей ломает стол, и полгильдии оборачивается на него, несмотря на жуткий гам, стоящий по всему зданию. Не оборачивается, конечно, Джувия – вздрагивает, роняет бинт, которым она обматывала плечо Уоррена, судорожно поднимает и продолжает, как ни в чем не бывало. Грей сбегает из гильдии под предлогом избавления от разломанного на куски стола. Грей сбегает, и только теперь Джувия позволяет себе повернуться, посмотреть ему в след, задохнуться и начать дышать вновь. Она быстро рвет бинт, кланяется Уоррену и отходит от него, рассыпающегося благодарностями ей вслед. Джувия измотана, ее тело ноет, не переставая, с самой войны – сколько бы сил и энергии на нее ни потратила бы Венди, она не может восстановиться полностью, потому что невозможно остановить боль, которая идет от сердца. Все ее тело жаждет, хочет Грея – хочет подойти, ощутить его рядом, дышать с ним одним воздухом. А она не может. Грея вроде бы и нет, но вроде бы он и есть. Джувии кажется, что куда бы она ни попыталась сбежать, он следует за ней – осмысленно или нечаянно. Она скрывается в лазарете, Грей приходит через пять минут, проведать Натсу и уронить на него ледяную скалу, чтобы не сбежал. Она уносится чинить крышу к Люси, которая тепло принимает ее под своей крылышко, и Грей громко анонсирует свое появление в главной зале, мотаясь на льду от балки к балке, проверяя крепления под потолком. Она хочет разлиться по всему миру, капля за каплей, сбежать от него в разные концы света, чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать. Когда они жили вместе, Джувия не могла быть счастливее. Шесть месяцев с ним, готовя ему, засыпая и просыпаясь с ним, тренируясь с ним, вбивая его, смеющегося, в сухую землю, и тут же отскакивая, рассыпаясь в извинениях. А он все смеялся, и смеялся, и подкидывал ее на руках, счастливый, и Джувия помнит его улыбку, словно бы Хвост Феи соберется снова завтра, словно бы у Грея наконец-то перестали отнимать и стали давать. И Джувия с радостью бы дала(сь). А потом он убил себя, не желая, чтобы его убила Джувия - не потому что он боялся боли, причиненной ею, вовсе нет: он боялся боли, которую Джувия испытает. Он убил себя, и Джувия убила себя в ту же секунду, и она до сих пор помнит боль и счастье, и помнит «Я принадлежу тебе, Грей», и помнит больше боли, и помнит, как ее кровь лечила Грея. А потом она лежала в его руках, и она почти помнит его слезы на своем лице, и он что-то говорил, и он прижимал ее крепче, но она уже не могла двигаться и почти не могла дышать. Гигантская война закончилась, но ее внутренняя – только разгорелась. Она так хочет быть с Греем, что ей хочется сбежать, она так хочет его, что она сбегает. Война перевернула ее мир, война разломала на осколки ее саму: когда Грей пронзил себя насквозь ледяным клинком, Джувия поняла. Она поняла, что все не зря, но и зря одновременно. Она не дура – Грей убил себя, не раздумывая ни секунды, ради того, чтобы она жила. Грей убил себя, потому что мир, в котором нет Джувии, для него уже неправилен. Джувия не могла этого позволить. Она так жаждала его любви, она так жаждала ответа, но если его чувства были столь глубоки, что он без раздумий проткнул себя насмерть куском льда, Джувии нужно было спасти его от его собственных чувств. Она не даст Грею умереть за нее еще раз. Она чувствует быстрее, чем видит, как Грей возвращается, и пытается судорожно придумать, куда бы сбежать, раз другой конец света не доступен. Она видит, как он выглядывает ее в толпе и проклинает себя: он поймал ее взгляд, и Джувия больше не может отвернуться. Этого она и боялась. Теперь, когда она понимает, она видит в его взгляде то, чего она не видела раньше. Полную и безрассудную готовность умереть за нее еще раз. Джувия неловко бросается всем телом назад – Грей уже едва ли не несется в ее сторону, и она готовится к тому, чтобы растечься по полу неопрятной лужей и сбежать вновь. Грей видит ее взгляд, полный отрешенной готовности сбежать, и не позволяет. Он знает, как чарует ее своим взглядом, он знает, как она реагирует на него, и изо всех сил пытается удержать ее на месте взглядом. Впервые за три недели у него получается. Грей хватает ее за руку, отпускает, понимая, что пережал ее ладонь, а потом хватает вновь, чувствуя первые капли воды, выступающие на ее чудесной светлой коже. Джувия широко распахивает глаза, дергается вновь, но уже вперед, к нему, скорее рефлекторно, чем сознательно, и сжимает его ладонь в ответ. Она боится, и Грей, хоть убей, не понимает, чего. Он пытается найти в ее глазах ответ, немножко теряется в их синеве, выплывает и пытается вновь. Плюет, сжимает ее ладонь сильнее, и ведет за собой, наверх, в свою комнату, в которой пока что только кровать и стул с парой джинсов и майкой. Грей усаживает ее на кровать и садится перед ней на корточки.У Джувии невероятно напряженное лицо: она, похоже, пытается отвести взгляд, но не может. Грей радуется маленькой победе и слышит отдаленный шепот водопада. Он спрашивает без слов, интересуется, чего же она боится, и Джувия понимает, – конечно, понимает, - и тянет полудрожащую ладонь к гигантскому шраму на его животе, но не дотрагивается, водит над ним пальцами, и убирает руку. И Грей понимает, - конечно, понимает, - что Джувия знает. Грей помнит, что обещал с ней объясниться, как только закончится война, обещал ответ после последней битвы, но потом Джувия стала носиться от него из стороны в сторону, как от больного, и подходящего момента не нашлось. Вокруг них до сих пор восстанавливают Гильдию, - да что уж там, весь мир. Но Джувия поняла и без его объяснения и теперь почему-то его боится. Чего ты боишься, хочет поинтересоваться он, но не может открыть рта, опять теряясь в ее глазах. Как можно смотреть на него такимисинимиглазами, не отводя взгляд, не пряча ни страха, ни желания. Джувия пытается изо всех сил, но ей от него не спрятаться. Грей медленно поднимается с затекших колен, не отводит от нее глаз, садится на кровать подле нее и тянет к себе за ладонь (конечно, он так и не отпустил ее). Водопад шумит все громче. Джувия покорно тянется, хватается за его пальцы и осторожно наклоняется к нему, ближе и ближе (громче и громче). Грей помнит «Я принадлежу тебе» и падает на кровать целиком, роняя Джувию на себя. Она не отводит взгляд – уже не потому, что не может, но теперь – он видит – и не хочет. Он спрашивает у нее о каждом своем движении, отпускает ее ладонь, чтобы положить руки на ее потрясающе тонкую талию, слабо поглаживает, забирается руками под майку, но дальше не двигается. Она дрожит под его ладонями, она дрожит под его взглядом, но аккуратно поглаживает кончиками пальцев его скулы, путается в его волосах, случайно щекочет шею и возвращается к скулам. Грей тоже дрожит. Грей помнит «Я принадлежу тебе» и целует ее. Джувия дрожит, замирает, и дрожит сильнее.Ее губы мягкие, влажноватые, и от нее пахнет чем-то невероятно сладким и до безумия нежным – кокосовым маслом или чем-то вроде того. Грей целует ее и целует, шумно дышит, пытается впитать в себя родной запах, приоткрывает рот и целует ее глубже, интимнее, и Джувия стонет ему в губы, зарываясь пальцами в его взлохмаченные волосы, прикрывает свои невероятные синие глаза и вжимается в него сильнее. Водопад шумит, перебивая для Грея все остальные звуки. Она позволяет Грею стянуть с нее майку, позволяет положить широкие ладони на спину, около лифа, позволяет целовать себя так, что у них обоих играют разноцветные звезды перед глазами. Грей опускает руки ниже, на ее шикарные бедра – у нее все шикарное, но ее бедра, это просто нечто, и Грей с силой сжимает их, оставляет красные отметины под пальцами, и Джувия стонет громче, но ее руки в волосах Грея все такие же нежные. Она расстегивает юбку – одна застежка, и юбка скользит вниз бесполезным куском сатина. Джинсы Грея уже на полу, ждут юбку. Грей чувствует, трогает, гладит, сжимает – и все целует. Он прижимает ее к себе грубыми ладонями, не может перестать наслаждаться ощущением шелковой кожи под пальцами.Он не уверен, как Джувия его хочет, но она сладко, бесконечно сладко постанывает ему в рот, трется о него, что бы он ни делал с ее телом, и Грей становится немножко жестче. Он царапает ее спину короткими ногтями, ведет, от шеи до лопаток и ниже, к бедрам, нажимая сильнее, оставляя краснеющие полосы, и теперь Джувия стонет по-настоящему. Она вжимается в него грудью, и Грей расстегивает лиф на ее спине, конечно же, спрашивая. Джувия изящно выкручивается, и лиф падает на юбку. Она такая мягкая, и такая нежная, и она так его хочет, что Грей сам низко стонет и пытается дышать глубже, медленнее, приходя в немой восторг от ощущения ее груди на своей. Он подтягивает ее выше и переворачивает, подминая под себя, и Джувия с готовностью падает на кровать, приоткрывая довольные, полные неги глаза. Грей знает, что Джувия чувствует, как сильно он хочет ее, потому что она опускает свои мягкие ладошки ему на спину и вжимает в себя, скрещивает за его спиной ноги и не отпускает его ни на сантиметр. Водопад шумит прямо за спиной Грея, потому что они не может расслышать ничего, кроме этого шума и стонов Джувии. Он кладет ладонь ей на живот и медленно гладит, опускаясь ниже, смотря ей в глаза, с блаженством утопая в них. Джувия едва заметно кивает, счастливо, до безумия счастливо улыбается и покорно стонет, не опуская взгляда. Ее ладони тоже становятся жестче – Грей думал, что она будет бояться, не сможет даже дотронуться до него, но Джувия, как и всегда, превосходит его ожидания. Она влажная, готовая, она хочет и всем видом показывает это, честная и открытая. Джувия больше не прячется от него, не пытается скрыться, и Грей тепло ухмыляется и вновь ее целует. Они давно живут на одном интуитивном уровне, и Грей знает, чувствует, что Джувии не столь сильно нужна его нежность, сколь страсть, и он отдается ей так же, как она – ему. Ей больно, конечно, больно, но – Грей видит в ее взгляде – не так больно, как видеть его, истекающего кровью. Она терпит, терпит еще немного, а потом – терпеть больше не нужно. Он отвлекает ее поцелуями, гладит ее грудь, наслаждается ее мягкостью, водит по ее бокам сильно, с нажимом, оставляет красные отметины меж ее ключиц, и Джувия задыхается вместе с ним. Он пытается быть медленным, честно, но Джувия скользит по кровати к нему на встречу и давит на его спину скрещенными лодыжками. Грей толкается в нее, раз за разом, ищет отклики боли, не находит, и толкается сильнее, и стон Джувии дрожит. Он опускает одну ладонь ниже и пытается подарить ей то же наслаждение, что чувствует сам. Он неумел, но осторожен, груб, но аккуратен, и Джувия – без ожидаемого смущения - направляет его пальцы и слабо поскуливает и шепчет что-то, но за шумом водопада в ушах Грей не может ее расслышать. Он гладит, и давит, и делает все, чтобы она скулила громче, потому что ее стоны носятся по всему его телу вместе с ее кровью. Джувия сжимается, но Грей чувствует, что она может сжаться сильнее, но даже сейчас у него рябит перед закрытыми глазами и он низко, хрипло стонет, и Джувия улыбается его стонам и ищет губами его губы. Ее стоны вибрирует у него во рту, и его движения становятся быстрее, размашистее, и его касания становятся грубее и бездумнее. Джувии нравится это куда сильнее, чем самоконтроль. Он кончает первым, когда она стонет особенно громко и сжимает его особенно сильно, вовремя выйдя из нее и пачкая простынь под ее бедрами. Она скулит, хочет больше, тянет его к себе, и Грей дрожит всем телом и не может перестать восхищаться тому, насколько же откровенна она с ним в своих желаниях. Джувия направляет его ладонь, как ей хочется, как ей нужно, несмотря на покрывший ее щеки багровый румянец смущения, разлитого в наслаждении. Ее немного трясет, и простыни мнутся под ее спиной, и Грей водит свободной ладонью по ее животу, а затем несмело поднимает пальцы к ее груди, а потом к шее – и слабо сжимает, без напора. Джувия задыхается, широко распахивает глаза и стонет, кончая, и Грей отдаленно слышит хруст своих пальцев, ведомых ею. Водопад разливается гигантским озером, шепчущим солнцу что-то бессмысленное, и Грей опускается на кровать, полулежа на Джувии, пытаясь не раздавить ее собственным весом. Она все еще приходит в себя, прикрыв глаза и блаженно улыбаясь. Он все-таки объясняется с ней, рисуя узоры на ее животе, и она приоткрывает глаза, опускает взгляд на него, и Грей пытается дать ей все, что бы она не спросила, что бы ей ни хотелось узнать, своим взглядом, своими прикосновениями и паутиной заклинаний, которые он выводит на ее животе. Джувия понимает по-новому.