***
Следующим утром парень был настроен решительно и, увидев, что теория музыки была как вчера, третьей парой, Антон лишь довольно улыбнулся и продолжил собирать свой рюкзак, не спеша ходя по комнате. Ночью парень долго не мог уснуть, прокручивая в голове события прошлого дня. Антону ещё никогда не предлагали помощь, тем более почти незнакомые ему люди. И, казалось бы, внимание подобного рода должно быть хоть немного приятным, но Антон так не считает. Поэтому зайдя в кабинет, где уже находился Арсений Сергеевич, Шастун сел всё за ту же третью парту третьего ряда. Недостаточно близко, чтобы это выглядело дерзко, но вполне достаточно, чтобы парня было хорошо видно. Достав пластиковый контейнер, Антон положил его перед собой на парту. Как только парень приоткрыл крышку, в нос ударил запах еды, от чего желудок неприятно сжался. Былая уверенность медленно начала рассеиваться, а придуманная вечером идея уже не казалась такой разумной, как раньше, но было поздно. Отступать нельзя ни в коем случае. Взяв в руки один бутерброд, Антон медленно поднёс его ко рту, при этом стараясь выглядеть как можно спокойнее. В такие моменты кажется, что все происходит как в замедленной съёмке. В ушах отдаётся стук сердца, дышать становится всё тяжелее. Когда еда оказывается во рту, парень старается не думать о вкусе, процесс не приносит никакого удовольствия, как должно быть. Главное — глотай. Звон в ушах всё усиливается, к горлу подступает ком. Так надо. Не удержавшись, Антон посмотрел на Арсения Сергеевича, а тот, тем временем, не отрывая взгляда, внимательно наблюдал за каждым движением студента. Несмотря на все неприятные ощущения, парень самодовольно улыбнулся. Смотрите, я в порядке! Мне не нужна ничья помощь, Арсений Сергеевич. Но сколько бы гордости сейчас не находилось во Антоне, долго смотреть на преподавателя он всё равно не смог. Парень просто ненавидел есть при ком-то, даже за время сожительства с Позовым это случалось всего несколько раз. А преподаватель всё продолжал изучать, и казалось, будто ещё пару минут — и он всё расскажет о своем студенте: когда он в первый раз заплакал, но не потому что больно, а потому что одноклассники бывают очень жестокими; о том, почему на свой пятнадцатый день рождения он «случайно» уронил торт, а накануне шестнадцатого выпил столько таблеток слабительного, что все решили, что у него сильнейшее отравление. Посмотрел бы тогда на него мужчина по-другому? И несмотря на то, что парень понимал, узнать всё это просто взглянув на него невозможно, ему почему-то всё равно было страшно. Из своих раздумий Антон вырвался только тогда, когда услышал хлопок двери. В аудитории он остался абсолютно один. И вернулся Арсений Сергеевич в класс только со звонком, даже не взглянув в сторону парня. Спустя несколько минут после начала занятия Антон понемногу начал осознавать, насколько глуп и не обдуман был его поступок. Как давно я ел что-то нормальное? Почему мне кажется, что ещё немного и я задохнусь? Из-за тяжести в желудке становится невозможно думать. Перед глазами всё рябит, от злости на самого себя Антону хочется ударить кулаками по парте. Всё, что остаётся делать — следить за дыханием, но когда и это становится чем-то сложным из-за нарастающего кома в горле, Шастуну хочется заскулить. И Антон вдруг понял: впервые за долгое время его сейчас по-настоящему стошнит, не потому что он как обычно этого захотел сам, нет, сейчас это была воля его ахриневшего от обстоятельств желудка, и Шастун никак не мог это контролировать. Парень понимал, что, если он прямо сейчас не выйдет из аудитории, но неминуемо опозорится перед сотней студентов, поэтому собрав последние силы в кулак, Антон насколько он мог быстро вышел из кабинета теории музыки. Туалет находился недалеко, тут Антону повезло. И снова первая кабинка, но на этот раз закрытая на щеколду дверь. И… ничего? Где же позывы, где кашель, где слёзы, где это всё? Я что, накрутил себя до такого состояния, что мне показалось, что меня по-настоящему тошнит от двух бутербродов? Антон снял кольца с правой руки и положил их в карман, он ненавидел привкус метала. В порыве слабости парень встал на корточки около унитаза и обхватил ноги руками, уткнувшись лицом в колени. — Антон? Он неожиданности парень поднял голову, сквозь небольшое расстояние между полом и дверью виднелись мужские ботинки. Это что, Арсений Сергеевич? Или я реально схожу с ума? — Антон, я знаю, что ты там, живо открой дверь! — Прикрикнул преподаватель, стуча по деревянной двери кулаком. Изо рта парня вырвался всхлип. Зачем? Зачем он пришёл сюда, зачем мне снова мешать? — Арсений Сергеевич, пожалуйста, уйдите, я не хочу, чтобы меня кто-то таким видел, — почти скуля ответил парень. Последнее, что он сейчас хотел, чтобы его преподаватель видел, как его выворачивает наизнанку. — Антон, я трижды повторять не буду, открой эту сраную дверь, не хватало мне, чтобы там упал в обморок и ударился головой во время моего занятия! Были ли у Антона варианты? Вполне. Парень прикинул, мол, ну что он сделает? Перелезет через дверь, выбьет её? Слишком много неоправданных усилий. Однако Антон потянулся к замку и дверь со скрипом открылась. Арсений Сергеевич с высоты своего роста смотрел парня, обнимавшего себя за колени на полу. В сердце что-то защемило. — Встать сможешь? — спросил мужчина, голос его был не сильно громче шёпота. Антон кивнул. — Пойдём. Антон почувствовал, как тёплая рука мягко взяла его чуть ниже плеча, а другая обвила талию, помогая встать на ватные ноги. Мужчина помог выйти студенту в коридор. — Ты как? — спросил преподаватель. Картинка в глазах Антона становилась более-менее ясной, что не могло его не радовать. — Нормально, — сухо ответил парень, прижимаясь спиной к холодной стене. — Что с тобой происходит? Скажи мне, пожалуйста, — голос казался всё менее спокойным и сдержанным, как бы Арсений Сергеевич не старался контролировать свои эмоции. В ответ Антон лишь пожал плечами. — Ты можешь пытаться обманывать кого угодно, но я далеко не тупой, — тяжёлый вздох. — Сейчас я отпускаю Позова, он отведёт тебя обратно в общагу и проследит, чтобы ты не натворил глупостей или, упаси Боже, с тобой ничего не случилось. Но знай, что бы у тебя там в голове не происходило, едва ты вернёшься к учёбе — я непременно вытрясу из тебя всю эту дурь. А теперь жди здесь.4.
17 мая 2017 г. в 21:08
Жизнь учащихся в университете — это не совсем то, что так часто преподносят нам в фильмах и сериалах.
Как правило, вы видите красочную картинку: ночные тусовки до самого утра, алкоголь (очень много алкоголя), наркотики, новые знакомства, прогулы пар из-за похмелья… Да и вообще, просто незабываемые истории. Но, если быть честным, то на самом деле всё происходит абсолютно иначе.
Живя в роли студента уже почти как три недели, Антон не столкнулся ещё ни с одним стереотипом, что так старательно втирают нам многие годы.
Да, возможно, здесь «проблема», если её это так можно назвать, в парне. Ведь, как говорится, кто ищет, тот всегда найдёт. Единственное развлечение, которым Шастун иногда балует себя здесь, но которое он бы никогда не решился попробовать дома, так это курить, не выходя из комнаты, просто приоткрыв окно. Бунтарь какой, вы только посмотрите. Хотя даже после этого он рискует получить люлей от Позова. И чтобы вы понимали, насколько всё плохо: единственное кардинальное изменение в его жизни после начала учебного года — это сегодняшнее расписание занятий, что скинули одногруппники в чат.
Мария, 6:43
«Теория музыки четвёртой парой»
Женя, 6:58
«Да ты гонишь»
Саша, 6:59
«Живем, пацаны»
Сергей, 7:15
«Я не доживу, Иисусе»
Видимо, не один Антон сейчас испытывал смешанные чувства. Но что бы кто не думал, Антон знал, что на занятия идти всё равно придётся, так что парень не стал больше бессмысленно сидеть на кухне, просто смотря в экран, а продолжил собираться, при этом не забывая подгонять Диму.
День прошёл на удивление действительно быстро, да так, что Шастун и не успел заметить, как закончилась первая пара, вторая, а за ней и третья, а это означало одно — теория музыки совсем скоро.
Почему этот предмет для него хоть как-то выделялся из десятка других? Антон и сам не может ответить на этот вопрос. За прошедшее время на парах Арсения Сергеевича не произошло ничего такого, что должно было бы вызывать у него беспокойство, но он ничего не мог с собой поделать.
Антон, он сто процентов не узнал тебя. Да даже если, какая ему разница?
— Ты, я так понимаю, в столовую снова не идёшь? — вырвал Шастуна из своих раздумий Дима, когда они подошли к лестнице.
— Да, я с собой покушать взял, тем более я хотел материал нормально повторить, — отметил Антон, при этом немного замедляя шаг и поправляя лямку рюкзака, висящего на одном плече.
В ответ Дима лишь глубоко вздохнул, а после упрекающим голосом добавил:
— Не нравишься ты мне, Антон.
— А недавно ты говорил совсем иначе, — припомнил Шаст другу, стараясь слегка разрядить обстановку, но, похоже, Позов не был расположен к шуткам.
— Ты знаешь, о чём я.
— Ой, да в порядке я, — отмахнулся парень от ответа и, попрощавшись, отправился в противоположную сторону, прямо по коридору, лишь бы избежать ещё больших расспросов.
Плетясь в сторону нужного кабинета, Антон почему-то надеялся, что учитель решил провести перемену не в аудитории, а выйти куда-нибудь передохнуть, как обычно делают другие преподаватели. Но Шастун был бы не Шастуном, если бы не прогадал.
Зайдя в аудиторию, он увидел, как за письменным столом, склонившись над тетрадями, сидел Арсений Сергеевич собственной персоной.
— О, Антон, ты первый сегодня, ничего себе, — подняв голову, сказал препод и тут же расплылся в лучезарной улыбке.
— Простите, не помешаю? — робко спросив, парень мялся около входа.
— Нет-нет, что ты. А ты чего не с ребятами в столовой? — вопрошает Арсений Сергеевич, при этом слегка наклонив голову вбок и прищурившись, словно пытаясь разглядеть что-то получше.
— Да так, — пожал плечами Антон, просто не найдя лучшего ответа.
Подойдя к третьей парте, Шастун достал нужные тетради и стал повторять конспект, но сосредоточиться под взглядом преподавателя казалось просто невозможным, как бы он ни старался. Антону казалось, что мужчина изучает каждое его действие, каждое его движение, и парень уже успел пожалеть, что не подождал начала пары где-нибудь в коридоре.
Просидев в такой напряжённой и, в какой-то мере, пугающей Антона обстановке ещё пару минут, наконец, не выдержал:
— Что-то не так, Арсений Сергеевич? — поинтересовался Антон, стараясь при этом сделать свой тон как можно спокойнее и непринуждённее.
— Будешь кофе?
Почему-то такое простое предложение ввело Антона в ступор.
С одной стороны, почему бы и нет? Кофе я люблю, да и отказываться будет не очень красиво. А с другой, какого хуя?
— А почему и нет, Арсений Сергеевич?
Преподаватель широко улыбнулся.
— Вот и славно, бери стул, подсаживайся, я быстро.
Арсений Сергеевич встал из-за своего стола и направился в свой, как он любил говорить, кабинет, который по факту представлял из себя небольшую комнатку внутри аудитории, которая давала мужчине хоть немного личного пространства. Пока парень не спеша перемещался ближе в учительскому столу, он слышал, как за стеной уже гремели чашки, а вода бурлила в электрическом чайнике.
— Тебе сахара сколько ложек класть? — послышался голос преподавателя.
— Мне не нужно, я без сахара пью.
— Эх, Шастун, Шастун, — причитал Арсений Сергеевич, неся в руках чашки с ароматным напитком. Сегодня преподаватель был одет в зауженные черные брюки, что идеально подчеркивали худобу и длину его ног, и в синюю рубашку, которая невообразимо подходила к его глазам, делая их более выразительными, нежели какими Антон привык их видеть. Арсений Сергеевич, как всегда, не побоялся признаться себя парень, выглядел идеально. Но почему-то в этот момент Антону мужчина показался более домашним что ли, немного не тем, каким он привык видеть своего учителя во время пар.
А дальше они разговаривали: о начале учебного года, о поступлении в университет, переезде, новых знакомствах и общажной жизни. Легко и непринуждённо, и Антону стало в глубине души даже немного совестно, что он как-то предвзято относился к Арсению Сергеевичу.
— Люблю вспоминать себя в твоём возрасте, — признался преподаватель. — Столько сразу весёлых историй вспоминается, всё сразу и не расскажешь.
— Арсений Сергеевич, — начал Антон, сделав еще один глоток кофе — можно спросить, а как вы поняли, что музыка — это ваше?
— Что, уже успел засомневаться в выборе? Рановато, Антош, — усмехнулся мужчина, крепче сжимая в руках чашку.
Антон покачал из стороны в сторону головой.
— Нет же, мне правда интересно, — Арсений Сергеевич, ранее пристально рассматривающий своего студента, казалось, впервые отвел взгляд на столь продолжительное время.
— Знаешь, наверное, как твой преподаватель, я должен сейчас тебе рассказать вдохновляющую историю о том, как в три года я сел за фортепиано и сыграл восьмую симфонию Шуберта, но на самом деле… Я разочаровался в профессии, которую выбрал, отчислился из университета, и решил попробовать себя в том, в чём, казалось, я был хорош. Как видишь, не прогадал, —Мужчина вновь улыбнулся, но эта улыбка уже не была похожа на ту, что была пару минут ранее. Антон мог поклясться, что почувствовал лёгкую грусть в глазах напротив. — О, чуть не забыл, сбил ты меня своими откровениями, Шастун, — уже более бодро продолжает преподаватель, открыв полку письменного стола, оживлённо что-то ища внутри. —Да где же она? О, вот! Держи, Антон, угощайся.
tab> Перед Антон на столе лежала шоколадка. Ярко-красная упаковка издевательски блестела на солнце, словно она по щелчку пальцев сумела забрать все краски с лица студента.
— Нет, что Вы, спасибо, — пролепетал парень, стараясь избегать всё того же пристального взгляда преподавателя, но с блеском провалив все попытки, в конце концов, просто сдался и посмотрел учителю в глаза.
— Я не верю, что ты совсем не голоден, — сказал он, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди.
— А я и не говорил, что это так, — произнёс полушёпотом студент, переместив взгляд в пол, не в силах продолжать зрительный контакт ещё хоть на миг.
Поразившись своей же глупости, Антону захотелось ударить себя по лицу. В аудитории повисла тишина. Она казалась настолько напряжённой, что парню хотелось просто встать и трусливо убежать из этого проклятого девяносто седьмого кабинета куда глаза глядят, лишь бы только не находиться здесь больше.
Ну вот кто тебя за язык вечно тянет, блять? Почему я вечно сам себе враг?
Антон не знал, как долго бы еще продлилась бы эта тишина, если бы не спасающий звук звонка, оповещающий о начале пары. В аудиторию один за другим начали заходить студенты.
— Антон? — от того, насколько близко раздался голос, тело непроизвольно дернулось. Послышался глубокий вдох. — Задержись после занятия, ладно?
<tab >Ответом ему послужил кивок.
Всю пару Антон пытался собраться с мыслями. Голос преподавателя казался столь далёким, словно Шастун слушал его через толщу льда, и как бы он не пытался сосредоточиться, у него ничего не выходило. В желудке неприятно покалывало из-за пропущенного обеда, а перед глазами лишь мелькал образ задумчивого преподавателя. Время шло, словно назло до неприличия медленно, и каждый раз, когда парень смотрел на часы, ему хотелось завыть волком от безысходности.
Когда, наконец, с теорией музыки было покончено и можно, казалось бы, спокойно идти в общежитие отдыхать после непростого дня учёбы, осознание того, что самое интересное, скорее всего, ждёт Антона только впереди, заставило его глубоко вздохнуть.
Боже, серьёзно, за что?
— Дим, меня тут Арсений Сергеевич попросил подойти после пары, подожди меня на улице, ладно? — собирая конспекты со стола, обратился Антон к другу.
— Когда он успел вообще?
— Всё потом, я подойду, — Немного поворчав, Дима всё же направился к выходу за остальными учениками.
Дождавшись, пока класс опустеет, студент неуверенно подошёл к столу преподавателя, и, возможно, даже немного ближе, чем следовало, но отходить было уже поздно. Арсений Сергеевич приподнял голову, и снова этот прожигающий взгляд.
Арсений Сергеевич, почему вы не можете смотреть на меня как все остальные люди? Почему каждый раз, когда вы на меня так смотрите, мне хочется спрятать голову в песок?
— Извините, Вы просили остаться, — еле слышно сказал Антон, слегка подёргивая застёжку одного из браслетов.
— Да-да, — не спеша начал преподаватель, при этом отодвигая в сторону лежащую перед ним книгу. — Я прекрасно знаю, что ты сейчас скорее всего мне ответишь, но я не могу не спросить у тебя, — Арсений Сергеевич, немного помедлив, всё же продолжил — у тебя какие-то проблемы? Ты знаешь, о чём я сейчас говорю. Тебе нужна помощь?
У Антона что-то упало внутри, упало и разбилось. Он понял, он заметил.
— Это всё, что Вы хотели? — Парень почувствовал, как в горле пересохло, а голос прозвучал неожиданно холодно и чёрство.
Учитель не спешил с ответом, словно обдумывая следующее действие, пытаясь тщательно подобрать каждое слово, но в итоге просто проговорил:
— Да, это всё.
Антон развернулся лицом в сторону двери и уверенно пошел к выходу. Уже держась за ручку двери, парня окликнули:
— Антон! — по спине прошелся небольшой холод, но поворачиваться студент не стал, лишь остановился.
Пару секунд в аудитории была полнейшая тишина, прямо как на перемене до пары, лишь только доносящиеся с коридора разговоры развеивали иллюзию, словно они остались одни в этом грёбаном мире.
В какой-то момент Шастун решил, что ему вовсе показалось и уже был готов открыть дверь, как снова услышал:
— Продолжишь так худеть — исчезнешь вовсе.
Щелчок. Хлопок двери.
Антону хотелось скатиться по стене и прижать колени к груди, но вокруг слишком много людей, чтобы он смог позволить себе это. Поэтому, просто сделав несколько глубоких вдохов и выходов, парень направился на улицу, где на крыльце стоял Позов, что-то активно печатая в своём телефоне.
— Я всё, — быстро сказал Шаст, засовывая руки в карманы джинсов.
— Что он говорил? — спросил Дима, отрываясь от своего занятия.
— Ничего такого, что я не слышал раньше, — ответил Антон, после чего достал пачку сигарет из куртки.
Тем вечером весь контейнер с едой отправился в мусорное ведро.