В списке критически больных

       Проснулся Антон с ужасным чувством вины и сильнейшим угрызением совести. Голова неприятно пульсировала, желудок вовсе словно свернулся в какой-то комок. Не самое лучшее начало дня, не так ли?       Показываться кому-то на глаза Антону вообще не хотелось, да и вылазить из кровати тем более.        Так хочется просто денёк отоспаться, неужели я так много прошу?       Мысль прогулять сегодняшний день была до неприличия навязчивая. Успокаивало парня лишь только то, что сегодня — суббота, а это значит, что по расписанию было только две пары и мучиться придётся не так уж и долго. Антон и не думал, что так скоро наступит тот самый день, когда он настолько сильно захочет без причины пропустить занятия в консерватории. Что же, дожили, как говорится.       Еле как заставив себя выползти из тёплой постели, а после, недовольно натянув на себя лежащую на стуле со вчерашнего дня одежду, Антон вяло поплёлся на кухню, стараясь при этом ни во что не врезаться. В голове полный бардак, и парень готов был поклясться, что если прямо сейчас не выпьет чего-нибудь покрепче, чем обычный чай, то просто умрет на месте, без всяких преувеличений.       Вскипятив чайник, Шастун сел за стол, держа при этом в руках горячий, только-только заваренный напиток.       — Доброе утро, шпала, — услышал Антон такой же хриплый ото сна, как и у самого себя, голос прямо из-за спины.       — Тьфу, Позов, блин. Не пугай так, ты что придурок что ли? — возмущённо пробормотал Шастун, прикладывая руку к сердцу, показывая этим свой испуг.       — А ты заслуживаешь, знаешь ли. Я вчера себе места не находил, между прочим. И не только я. Кстати, насчёт этого, — продолжил Дима, попутно выискивая что-то съедобное в холодильнике (наивный какой, Господи, как будто только вчера родился). — К Сергеевичу зайди сегодня, он просил передать.       — К Арсению? — насторожённо уточнил Антон, ставя стакан на стол.        Этого мне ещё не хватало, серьёзно.       — К Василию, блять!       — Как смешно!       — Моё дело предупредить.       — Да понял я, понял, хорошо.       На самом деле Антон решил, что всё нихуя не хорошо. Воспоминания со вчерашнего дня тут же отразились у парня в памяти:       "Едва ты вернёшься к учёбе — я непременно вытрясу из тебя всю эту дурь"       Вчера Шастун не испытывал никакого страха, когда стоял в том самом пустом коридоре с Арсением Сергеевичем один на один. Он вообще ничего не чувствовал, кроме невыносимой тяжести в животе и желания просто прекратить всё это. А сейчас от одной мысли, что же может сказать преподаватель, по телу пробежал холодок. Желание пропустить этот день становилось всё сильнее, но что-то подсказывало, что если он так поступит, то после будет гораздо хуже.       Уже в консерватории Шастун решил, что подойдет к учителю только после пар, и ни в коем случае не станет высовываться из кабинета, дабы избежать случайной и не очень приятной, по крайней мере, для Антона, встречи.       Но чем скорее приближался конец занятий, тем больше Антон чувствовал, что в нем проявляется самый настоящий трус. Антон знает, за свои поступки нужно уметь отвечать, особенно когда ты — полный идиот, но что-то это вообще никак не успокаивает. Когда ты совсем не знаешь, чего ожидать от человека, то просто не может быть не страшно. Неизвестность всегда будет пугать, как бы банально это не звучало.       — Тебя сегодня ждать? — поинтересовался Позов, когда учебный день ребят всё же подошел к концу и все учащиеся, как обычно, начали расходиться. — Что-то мне подсказывает, что долго он тебя там иметь будет.       — Чё ты сказал? — ошарашено переспросил Антон, при этом останавливаясь посреди коридора от удивления.       — Да не в этом смысле, придурок! Хотя… — загадочно протянул Дима. — Он, вроде, очень даже симпатичный такой, ну, чисто с мужской точки зрения…       — Фу, больной ублюдок! Вали отсюда! — не веря своим ушам, оборвал его безумные фантазии Антон, при этом слегка подталкивая в сторону выхода. Дурачьё какое, ей-богу. Как земля таких носит вообще?       Поднимаясь на нужный этаж, в голове Антон начал репетировать небольшую речь, но кроме «простите, бес попутал», ничего придумать не получалось.       Несмотря на все старания идти медленнее, как только это возможно с его то длинными ногами, количество ступенек, к сожалению, не оказалось бесконечным, и в скором времени Антон всё равно оказался около той самой «любимой, самой обожаемой» аудитории, где преподаётся теория музыки.       По привычке глубоко выдохнув, словно это может мне как-то помочь, Антон прислушался к тому, что происходит в аудитории. За дверью ему удалось услышать бодрый голос Арсения Сергеевича и чей-то неизвестный ему смех. В душе у парня загорелась надежда, что преподаватель будет сейчас занят, а, значится, просто не будет тратить на него своё драгоценное время и отпустит.       Воодушевившись этой мыслью, Шастун негромко постучал в дверь, при этом заметил, что голоса утихли.       — Войдите!       Едва Антон открыл дверь, перед ним показалась такая картина: за преподавательским столом, опираясь локтями о поверхность, сидит тот самый учитель, из-за которого он здесь, собственно, и находится, а рядом с ним стоит невысокий мужчина лет тридцати, одет он в тёмно-синие брюки и обычную белую футболку. Их внимание было обращено на только что появившегося студента, и не успел парнишка ничего внятного сказать, как Арсений Сергеевич весело, словно рассказывал какую-то невероятно радостную новость, произнёс:       — О, Антоша, здравствуй. А я как раз собирался к тебе наведаться. Знакомься, это Павел Алексеевич, он какое-то время отсутствовал, но вообще преподаёт у нас специальную композицию и импровизацию. Думаю, что встретиться вам пока не посчастливилось.       — Ой, какая симпатичная швабра! — ещё более задорным голосом сказал Павел Алексеевич, что заставила Антона немного напрячься.       — Эээ… Простите, что?       — Ты не обращай внимания, Шастун. Он уже уходит, — отмахнулся Арсений Сергеевич, вставая со своего места, а после направился со своим товарищем в сторону выхода, а точнее, к замершему Шастуну.       — Да-да, я пошёл. Созвонимся вечером, суббота как-никак!       Ответом ему послужил лишь кивок, и как только дверь за учителем плотно закрылась, воцарилась гробовая тишина.       Арсений Сергеевич медленно повернул голову в сторону студента, а после сделал широкий шаг навстречу. От прежней радости на лице преподавателя не осталось и следа. По инерции Шастун начал отступать назад, но, как и следовало ожидать, совсем скоро его спина встретилась со стеной, а учитель так же с каменным лицом подходил всё ближе и ближе, пока не оказался настолько близко, что, Шастуну показалось, что он чувствует на себе его дыхание.       — Сейчас у нас с тобой есть два развития событий, — мужчина слегка наклонился, максимально сокращая расстояние между ними и полностью разрушая надежду Шастуна сохранить хоть капельку личного пространства. — Либо ты мне спокойно рассказываешь, что за фигня с тобой происходит, либо я найду способ вытянуть из тебя слова. Я доступно объясняю, Шастун?        Антон всё это время буквально не дышал, задержав воздух в лёгких, при этом боясь хоть чуть-чуть пошевелиться, словно этим он ещё больше разозлит и так не очень весёлого преподавателя.       — Я не слышу.       — Доступно, да, только отойдите, пожалуйста, хоть немного, — быстро пролепетал парень, только бы спастись.       На секунду Шастуну показалось, что учитель слегка улыбнулся, но после снова стал пугающе серьёзным. Сделав шаг назад, он пробежался взглядом с ног до макушки, полностью изучая парня, стоявшего напротив, при этом даже не пытаясь хоть немного скрыть это. Щёки Антона предательски запылали.       — Будь добр, объясни, что за цирк ты вчера устроил, Антон? Думал, что если придёшь, как ни в чём не бывало и начнёшь насильно пихать в себя еду, то я наивно тебе поверю? Кому ты что доказать пытался? Своим поведением ты только подтвердил мои догадки, что у тебя не всё в порядке, ты понимаешь это? Зачем ты себя так ведёшь? Какого чёрта?       — Я нормально себя веду, — тут же начал отнекиваться парень, что, несомненно, стало ошибкой и ещё больше взбесило преподавателя. — Мне просто плохо стало, со всеми бывает.       — Шастун, блять, — рыкнул Арсений Сергеевич. — Я же тебя с самого начала предупредил, что я не шутки шутить намерен. Я что, на клоуна похож?       И все слова, которые так старательно Антон подбирал по пути сюда, вылетели из головы, как бы он ни старался собраться с мыслями. В глазах предательски начало щипать, и, дабы избежать ещё большего позора, стараясь отвлечь себя от постепенно накрывающих чувств, Антон негромко начал:       — Я не знаю, что сказать, Арсений Сергеевич. Иногда я в порядке, иногда нет, — ложь, Антон знал это, он не бывает в порядке. Он давно не в порядке. — Я, эм, просто не могу есть в чьём-то присутствии. Мне некомфортно, мне кажется, что все смотрят на меня, смеются и осуждают. Это просто невыносимо.       Взгляд преподавателя в эту же секунду смягчился.       — Но за что тебя осуждать? Ты себя в зеркало видел? Два метра сухостоя!       — Так, кхм, не всегда было, Арсений Сергеевич.       Преподаватель ещё пару секунд продолжил рассматривать своего ученика, но на сей раз всё больше рассматривая лицо, словно пытаясь прочесть, не пытаются ли сейчас ему соврать. После, медленно кивнув, сказал более спокойно, чем это было раньше:       — Но я же не стал бы тебя осуждать, ты понимаешь это? — преподаватель перешёл на шёпот.       — А откуда мне было знать? Что я вообще о Вас знать могу?       Слова, которые только слетели с губ, обдумывать стал не только преподаватель, но и студент. И правда, что? Какого чёрта он вообще сейчас перед ним отчитывется, как провинившийся ребёнок? Что он вообще знает об Арсении Сергеевиче кроме того, что он — его преподаватель? И как вообще вышло так, что Антон о нём практически ничего не знает, а он всё время пытается копаться у парня в душе?       — Шастун, я не маленький, всё понимаю, и я уже говорил, что трепаться об этом направо и налево не буду. Но что бы ты там не думал, мне бы всё же хотелось, чтобы ты обсудил это с каким-нибудь врачом или психологом, раз разговор у нас с тобой совсем не клеится. Я не буду вечно следить за тобой, потому что как ты только что дал мне хорошо понять, это не моё дело.       — У меня всё в порядке, Арсений Сергеевич, — стараясь не выдать своих чувств, ответил Антон, скрестив руки на груди.       — Рад это слышать, — сухо улыбнулся учитель. — А сейчас у меня накопилось достаточно работы, чтобы просидеть здесь, по меньшей мере, ещё пару часов. Так что до понедельника, Антон.       — Спасибо, до свидания.       Ответа мне не последовало.