Стать Волан-де-Мортом

      Всё вокруг застыло, и первые в этом году пушистые снежинки таяли, едва ложась на стылую землю, кресты и надгробия. На старом кладбище в Годриковой впадине было очень тихо. Казалось, кто-то набросил на природу Силенсио. И вдруг тишина взорвалась тысячью осколков: испуганно каркая, разлетелись чёрные вороны, и во взметнувшемся со свистом аппарационном вихре появился высокий статный маг. Тихие шаги, шелест мантии по выложенной камнями тропинке… И склоненная над могилами Лили и Джеймса Поттеров фигура.       Как давно он не был здесь? Почему его сюда потянуло? В глубине души лорд Певерелл знал ответ: ему было одиноко, а это было единственное место, которое сулило ему хоть немного спокойствия и ощущения семьи, пусть даже и потерянной. Ведь настоящее кладбище — оно в его душе. Скольких он потерял, оплакал, и ведь даже могил нет. Они там, в будущем, которое уже не наступит. Гарри с ужасом осознавал — это больше не его жизнь. Он не смог стать взрослым, потому что жить под маской тяжело, прежде всего — магически, а быть ребёнком у него получалось плохо. Прошлая жизнь его не отпускала, она являлась ему во всей красе во снах, иногда кошмарных. И Гарри было мучительно больно. Больно и одиноко. Но он понимал — он здесь не для того, чтобы стать счастливым, нет, он тут, чтобы не допустить апокалипсиса, дать волшебникам Великобритании шанс и остановить Альбуса Дамблдора. Любой ценой.       Он аппарировал сюда сразу после собрания Пожирателей Смерти. В роли Тёмного лорда он чувствовал себя едва ли не свободнее, чем в роли ребёнка. А ему было о чём поговорить сегодня с волшебниками, не скрывающими больше лиц за масками. Ещё бы — вчера в Хогвартсе произошло столько событий! Окончательная «победа» над Тёмным лордом, отстранение директора Дамблдора, внезапно открывшиеся секреты школы… Элита волшебного мира бурлила, требовала объяснений, и немудрено — интервью с членами Совета попечителей были не только в «Ежедневном Пророке». Их читал весь мир.       Это было так странно — он ощущал их своими соратниками, а не слугами, как это было в самом начале пути, чувствовал их искреннюю поддержку и уважение. Но Гарри знал, что это не повод подпускать их ближе. Ведь все они — слизеринские змеи. И хотя их пришло меньше, чем на первые собрания, зато они пришли сами, по своей инициативе. Камины Малфой-мэнора были открыты для всех.       Особенно сегодня выделялся Снейп. Какие же яростные, прожигающие насквозь взгляды бросал на него «Ужас подземелий»! Если бы взглядом можно было убивать, он бы умер на собрании Пожирателей, как минимум раз десять. Ну, хорошо, хоть на дуэль не вызвал. Весь его вид кричал: «Зачем?».       Да, зельевару пришлось нелегко: в школе его осаждала ликующая толпа полукровок и маглорожденных студентов, педагоги, и журналисты во главе с Ритой Скиттер. А здесь, среди чистокровных, знавших, что произошло на самом деле, на него смотрели с лёгкими ухмылками, и он то и дело слышал за спиной тихий смех. И в результате он чувствовал себя посмешищем — и там, и там.       Когда же Снейпу удалось наконец приблизиться к Лорду, то он услышал совершенно невозможное: «Мистер Снейп? Наша новая знаменитость!». Смешки вокруг, и Лорда увел куда-то в сторону Мальсибер. А в голове профессора мысли закрутились со скоростью летящих заклинаний; конечно, он отлично помнил, что, когда и кому он говорил. Тем более с первого урока зелий у Гарри Поттера прошло от силы месяца два. Вспомнилась поддельная Минерва Макгонагалл, а настоящей в тот вечер здорово досталось, они с Альбусом практически успели сдать её аврорам. И наконец, вчерашний вечер — ведь кто-то же выступил в его роли, да так, что никто ни о чём не догадался. Что за магией владеет «их Лорд»? Кто он, на самом деле, этот многоликий, но безусловно сильный лидер? То, что он не Тёмный лорд, он уже подтвердил, но, Мордред его дери, кто же он такой?       А Лорд, пусть не Волан-де-морт, но Певерелл, получал искреннее удовольствие, следя за работой мысли зельевара с другого конца зала. Он не боялся быть раскрытым. Наоборот, хотелось, чтобы хотя бы один человек узнал о нём правду. К тому же, он знал, что Северус не станет болтать и сплетничать, скорее, будет пытаться разгадать этот паззл сам и прибережёт информацию.       О своём поступке он не жалел нисколько. Конечно, Снейп мог вчера выступить в роли самого себя, это безусловно так, но Гарри хотелось какого-то действия, хотелось что-то сделать самому. И потом, пускай профессор Снейп полностью прочувствует, что это такое — незаслуженная слава. Отличный повод для шуток и подколок на много лет вперёд. И пускай Гарри уже очень взрослый, и у него, в его прошлой жизни (вспомнить бы ещё теперь как он выглядел тогда?) седые виски, но в душе всё ещё жила детская обида на годы жёсткого третирования: несправедливые, порой злые, и даже жестокие замечания, саркастичные выпады, незаслуженно снятые баллы, бесконечные отработки… Нет уж, профессор Снейп, получите по заслугам, и это — месть за годы издевательств. Симпатия к Северусу-ровеснику так и не смогла затмить злость на Снейпа-педагога. Какая, Мордред, разница, кто был его мёртвым отцом? Как можно вымещать на ребёнке свои застарелые комплексы, неизживаемое чувство вины и уязвленное самолюбие, потому что ему предпочли другого? В чем виноват он, Гарри?       И вот теперь Снейп внимательно следил за каждым движением «своего Лорда», а глаза, на неподвижном, застывшем словно маска, лице метали гром и молнии.       Лорд Певерелл тихонько хмыкнул: он помнил, какое лицо было у профессора Снейпа, когда сегодня утром он вошёл в Большой зал, где его встретили бурными овациями, поздравлениями и волшебным фейерверком. Сам он сидел за столом Гриффиндора, между Роном и Гермионой, и хлопал вместе с остальными. Как долго зельевар не мог прийти в себя, и даже пытался отпихнуть министра, который хотел во чтобы то ни стало самолично повесить орден Мерлина ему на шею. «Ну-ну, профессор Снейп, не скромничайте, мы всё знаем…» А Снейп только ошалело оглядывался, пытаясь по лицам студентов прочесть — кто виновник этого театра абсурда. Поттер? Близнецы Уизли? Его взгляд скользил по лицам преподавателей, но те только дружно рукоплескали и искренне поздравляли его. А потом он всё понял… Магический всплеск был очень приличный. Хорошо хоть никто не пострадал.       И тут Поттер ощутил, что за его спиной кто-то есть. Лёгкий шорох выдернул его из воспоминаний обратно в Годрикову впадину. А ещё — над кладбищем развернулись антиапарационные чары. Ловушка!       — Ну, здравствуй, Том! — сказал ему седовласый маг, смотря на него внимательно из-под очков половинок.       «Как он нашёл меня?» — мелькнула мысль, и тут же сгинула, были вопросы и посложнее, например, «что теперь делать?». Надо же, так глупо попасться, да ещё и совершить такую ошибку: он остался лордом Волан-де-мортом, не преобразился. Оказавшись здесь, в тиши кладбища, на могиле родителей и глубоко задумавшись, он и не вспомнил, что тут был бы уместнее образ одиннадцатилетнего Поттера. А теперь уже поздно, Альбус ни за что не поверит, что его пешка, Гарри Поттер может примерять личину Тома Реддла. Скорее уж, он поверил бы в обратное. Что ж, его дар — это его же проклятие. И жить с последствиями этой ошибки тоже ему. Ну почему, почему, его до сих пор ведут эмоции? Пора бы уже научиться сначала думать, а потом уже делать.       — Что ты здесь делаешь, Том? Неужели в тебе проснулась совесть, и ты сожалеешь об их убийстве? — спросил меж тем Альбус, широким жестом указывая на могилы Поттеров.       — Нет. С чего бы? Мне просто нравятся кладбища, — ответил Гарри, но мысли его были очень далеко.       Ему нужно было оттянуть время и попытаться что-нибудь придумать. Он незаметно попробовал антиаппарационный барьер на прочность, но тот оказался безупречным. Ему никак не вырваться отсюда.       — Я убью тебя, Том. Я! Я буду победителем Тёмного лорда, — совершенно спокойно сказал Дамблдор, доставая Бузинную палочку. — А потом найду все твои крестражи и уничтожу их. Ты не сможешь больше возродиться. Авада Кедавра!        — Крестражи? — удивленно протянул Гарри, ловко уворачиваясь от зелёного луча Авады, — Что это? Какая-то тёмная магия? И потом, как же ты станешь победителем, Альбус? Им ведь уже стал Северус Снейп!       — Это только недоразумение, мой мальчик! Я легко это исправлю.       — Так ты рассчитываешь уйти от ответственности? Неужели ты думаешь, что достаточно будет трансфигурировать моё тело в камень или что-нибудь вроде того? Ты думаешь, в Аврорате работают маглы?        — Я величайший маг современности, Том. Уж как-нибудь замету следы.       И ведь правда заметёт. И даже знать не будет, кого убил на самом деле. Лишенный директорского поста и власти, Дамблдор стал действительно опасен, как зверь, загнанный в западню, и он действительно будет бороться до конца, чтобы вернуть всё на круги своя.       Сперва они ещё переговаривались, не спеша перемещаясь по широкой дуге, примерялись друг другу, а потом магическая дуэль стала набирать обороты… Гарри было жаль беспокоить мёртвых, его коробило от вида выкорчеванных с корнем вековых деревьев, разлетавшихся в крошки надгробий.       Он не должен был принимать этот бой, ведь сейчас они были не равны, и Гарри впервые пожалел, что отказался от большей части памяти Волан-де-Морта, сочтя эти знания слишком тёмными. А сейчас без них ему было не выстоять. Нужно было что-то срочно придумать. Ну, конечно! Небольшой магический импульс и маска Тёмного лорда стекла с Гарри. И теперь на кладбище в Годриковой впадине бились два Альбуса Дамблдора, равных по силе, знаниям и умениям.       Земля сотрясалась, по ней тут и там бежали трещины, воздух вибрировал от мощи магии волшебников, слепили вспышки заклинаний. Это была дуэль совсем другого рода, чем та, что видел Гарри когда-то на пятом курсе в фойе Министерства Магии. Тогда маги просто демонстрировали силу, показывали, на что они способны, — красивые, а местами и вычурные заклятия не должны были нанести противникам существенного урона. А сейчас это был бой до смерти, бой до полного поражения. И поодаль чернела так кстати вырытая для кого-то могила. И оба мага понимали — сегодня никто не отправится в Азкабан или Нурменгард. Только один из них выживет и поведёт волшебное общество в светлое будущее.