Стать Волан-де-Мортом

      Конечно, Северус, ставший его единственным другом, был прав. Как Гарри и предполагал, груз оказался непосильным. Слишком многое было завязано на Альбусе, такой объём власти, влияния, столько ниточек, и нигде нельзя ошибиться! Да ещё и такое магическое напряжение. Конечно он отдыхал: были одинокие вечера, ночи, выходные и каникулы. Но он все равно жил в стрессовом состоянии, ведь нужно было постоянно держать руку на пульсе, чтобы нигде и ни в чем не ошибиться, и все равно допускать промахи. Он не просто устал, он устал смертельно. Он был готов ради великой цели стать Волан-де-Мортом, но не Альбусом Дамблдором!       Может быть, и правда хватит? Десять лет уже достаточный срок, чтобы общество привыкло к новому укладу жизни? Может, «Альбус Дамблдор» уже достаточно сделал для магической Британии? Не пора ли ему умереть?       Тогда, десять лет назад, стоя над телом поверженного директора, он был в растерянности. В Годриковой впадине проживало более двухсот магов, и то, что поблизости была магическая дуэль, конечно, почувствовали все. Самое главное было не привлекать к этому факту внимание, потому что, если бы здесь появились авроры, они бы и спустя несколько дней смогли бы снять магические слепки. Если бы след привел их к Тёмному лорду, ему бы пришлось дать себя убить. Потому что, если бы на него надели антимагические наручники, он стал бы одиннадцатилетним Гарри Поттером. Это была бы катастрофа, тогда его возвращение в прошлое, все жертвы, даже смерть Альбуса, были бы напрасны. Убийством директора, пусть и на честной дуэли, он восстановил против себя всех маглорожденных и полукровок, а аристократы отвернулись бы о него ещё раньше. А как же, их лидер оказался Гарри Поттером! Это же просто смешно.       Поэтому он спешно восстанавливал кладбище, стараясь не думать об алиби, Азкабане, и главное — ещё об одной смерти на его совести. Кровь всё ещё бурлила в нём, а адреналин зашкаливал. Его начинал колотить озноб, и пришло осознание того что, случилось: ведь иметь дело с колоссальными масштабами последствий этого поединка придётся именно ему.       В нём клокотала злость на себя, за то, что допустил эту дуэль, и ярость на Альбуса, за то, что тот выследил его. Когда Гарри только попал сюда, он хотел этого — простой обычной мести, убить того, кто разрушит мир. Это была его первая мысль. Но он не хотел снова пачкать руки кровью. И вот пришлось. Его мысли метались, как пикси, запертые в клетке. Нужно было быстро придумать, что делать с телом директора. Кладбище он восстановил молниеносно, но в голове шумел ветер, сосредоточиться не получалось.       Чёрный провал недавно вырытой могилы зиял, манил и был готов принять смертельную жертву, но Гарри и не думал хоронить директора в ней. Придут могильщики, увидят засыпанную яму, и, скорее всего, это покажется им подозрительным. Гарри оглянулся: как и на многих маленьких старых кладбищах свободных мест тут не было, несколько семейных склепов стояло в стороне, и на многих камнях было по несколько имён — тут прихоранивали, а не расширяли кладбище — оно было окружено высокой витой оградой. Вот и эта, свежая могила, наверняка за кем-то зарезервирована. Что же ему всё-таки делать с телом?       И вот Гарри взмахнул палочкой, и тело Альбуса стало стремительно меняться, уменьшаться в размерах. Он и не думал ни о чём, когда применял заклинание вечной трансфигурации — такие чары не выветрятся со временем и не спадут под случайной Финитой. Он хотел, чтобы директор превратился в какой-нибудь простой предмет, который можно было бы оставить тут или выкинуть где-нибудь на свалке. Всё что угодно, лишь только закончить с этим.       Гарри подошёл к могиле и осторожно положил только что созданную им лопату рядом с ней. «Покойся с миром, и помогай упокаивать других. Смерть — это реальное воплощение всеобщего блага», — подумал он. Конечно, позже не раз накатывало чувство стыда, в нём говорила совесть: так нельзя, чтобы не сделал или ещё не сделал этот человек, он должен быть нормально похоронен. Что это было за святотатство? Он возвращался на кладбище, потом, спустя время, но не нашёл того, что искал.       После этого он вернулся в школу. В качестве Альбуса, конечно, ведь то, что «его» отстранили, не накладывало вето на его присутствие в школе. В «своём» кабинете он обнаружил подарок судьбы. Феникс Фоукс оказался крестражем Дамблдора — он почувствовал это сразу, ещё на пороге. Когда-то, будучи Тёмным лордом, он ясно почувствовал связь с Нагайной, как только вошёл в дом в деревушке Литтл-Хэнглтон. Здесь же ощущения были совершенно другие, как от диадемы и дневника. Теперь у него была «вещь» покойного директора, и это означало, что он сможет менять обличия, а потом, когда будет нужно, снова преображаться в Альбуса, прикоснувшись к Фениксу.       Также, как крестраж в его голове раз за разом давал ему возможность становиться Тёмным лордом, так и Фоукс стал для него вечным источником преображения. Нельзя не признать, интересный выбор для вместилища души — преданное магическое существо, которое будет жить вечно.       Для Гарри наступили сложные дни. Он вернул себе пост директора всего за месяц, к началу следующего семестра, и всё равно ему казалось, что настоящий Альбус управился бы намного быстрее. Он становился то Поттером, то Альбусом. Приходилось выкручиваться, врать, и делать всё для того, чтобы никто не заметил: застать в одном помещении одновременно и директора, и Мальчика-который-выжил невозможно. В Большом зале, да и в школе вообще был всегда либо один, либо второй.       И, конечно, ему пришлось свернуть его проект с Ритой Скитер, ему пришлось приложить не мало сил, чтобы книга «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора» не вышла в свет. Журналистка не никак не хотела идти на попятный, ей было жаль проведённой работы, и она считала, что это непрофессионально — отказываться от таких сенсационных публикаций. Однако приличный гонорар заставил её смириться.       Публикации в международной прессе прекратились, но ему с трудом удалось отбиться от соратников, пожелавших ускорить конец его политической карьеры. В МКМ и Визенгамоте его так и не восстановили, и слава Мерлину.       Поттер же не чувствовал в себе моральных сил закончить этот спектакль, который тянулся уже довольно долго: это означало бы признать, что Альбус Дамблдор мертв окончательно и бесповоротно. А он не хотел, чтобы директор становился идолом, иконой, а его идеи возвелись в ранг непреложных истин.       Гарри страшно выматывался, падая в конце дня без сил, и физических, и магических, и эмоциональных, ведь каждый день, в гостиной Пуффендуя оказывался потерянный одиннадцатилетний мальчишка. Пусть и с большим опытом, с большим багажом знаний, но… Морально он уже ощущал себя ребёнком. Ребёнком с тёмным прошлым и больной совестью. Скоро это стало невыносимо: учась на первом курсе и одновременно руководя школой, Поттер разрывался между двумя образами, и тогда стало очевидно: нужно определяться.       Думал он не долго: в руках Альбуса были все нужные ему ниточки и связи, хоть и объём власти, и международный престиж, и востребованность были уже совсем не те — благодаря ему же. Это было очень странно, — будучи Альбусом, решать проблемы, которые он сам же и создал. Поттер так и не смог решить их все, так сильна была вызванная им буря — «друзья» и соратники топили его с таким энтузиазмом, что он не раз жалел о выбранном пути и думал, как бы сложилась его жизнь, если бы он остался самим собой.       Но Гарри Поттер был ещё очень юн, и кроме славы «Мальчика-который-выжил» ничем похвастаться не мог. Для его целей этого было недостаточно. Так что он написал письмо, которое было опубликовано в «Ежедневном пророке», где со всеми попрощался и просил его не искать.       Все эти годы он ощущал себя, как в аквариуме с акулами: или ты кого-то проглотишь, или проглотят тебя. Изображать подростка было бы несравнимо проще, но сколько бы времени было потрачено напрасно.       Вот так Лорд Певерелл снова пожертвовал своей жизнью ради всеобщего блага. И ключевое слово — своей. Ведь он продолжил жить, дышать, и сердце, эта глупая мышца, продолжало работать, перекачивать кровь, а внутри зияла огромная чёрная дыра. В одну реку всё равно нельзя войти дважды, и маги, которые были ему близки в той жизни, не стали близки ему в этой.       Особенно трудно давалось общение с Сириусом Блэком. Тот был выпущен из Азкабана весной 1991 года с приличной компенсацией, и какое-то время прожил в Испании, поправляя подорванное здоровье. Потом, вернувшись, Блэк тщетно пытался найти своего крестника, тряс Аврорат, но, разумеется, успеха не добился. И, конечно, после долгого общения с испанской ветвью Блэков, и начитавшись иностранной прессы, был агрессивно настроен против Дамблдора. А ведь им регулярно приходилось пересекаться в общественных местах.       Что ж! Настало время идти дальше и начать жить! Он сделал всё что мог и хотел. Настоящего Альбуса нет, и его безумных идей, погубивших мир, — тоже. Гарри Поттеру пришла пора вернуться в волшебный мир, а «Альбусу Дамблдору» умереть от старости. Самое время, пока Минерва его окончательно не раскусила. Он вернётся! И даже, может быть, найдет в этом мире своё место под солнцем.       А пока Поттер предавался размышлениям, по узенькому карнизу, ведущему к директорской башне кралась небольшая полосатая и, очевидно, очень любопытная кошка. Аккуратно свернув за угол, она издала возмущенное шипение: перед ней зияла пустота: директорская башня просто исчезла!       Конец.