Карманная смерть

Жнец знает свои грехи наизусть – их можно назвать слабостью. А слабость нужно скрывать. В Когте. Некоторые остались от Гэбриэла Рейеса, никак не может избавиться. Часть он забрал с собой. И есть те, что являются Жнецом. Так первым грехом Рейеса была гордость. – Я прошел войну, я не собираюсь делить с деревенским выскочкой одну комнату, – и колко, – бойскаут. На SEP гордость вела к драке. Для него она была величава и заносчива. – Благодаря мне разрушили Омнию. Вела к игнорированию. К «Гэбриэл, ты невыносим». К «Гэбриэл, послушай». Ко всему, кроме «мы» – только великое «Я» и презрительное «Они». Жнец похоронил этот грех вместе с Рейесом. Он надеется, что об этом забыли, как и о его пустой заброшенной могиле. За гордостью всегда шла зависть. – Как тебе повезло, сукин ты сын. Что ты сделал ради этого места, м? – смеется. Зависть вела к раздраженным неточным ударам, которые он научился блокировать. Она была желчной и подстегивающей, ядовитой как змея. – Ана, ты всегда была на его стороне. Вела к вздохам: «Гэбриэл, ты и сам справишься». И зависть перерождалась в гнев. Сеяла его поверх. Рейес никогда не умел противиться этому. Гнев для него – адреналин и длинные острые когти. «Гэбриэл, остановись». Гнев двигает и заставляет убивать. Благо и проклятие, когда осознаешь, что на твоих руках кровь того, кто спасал тебе жизнь. Что ты разрушил то, над чем вы трудились вместе. Жнец стал завистью и гневом – едким и окутывающим, опасным и молниеносным. Он живет на желании мести и страхе других. Так многие считают. Так есть на самом деле. Ни у Рейеса, ни у Жнеца не было уныния – он так говорит. Где-то посреди оно обитало запахом алкоголя и медикаментов, стальными щитами и хитиновой броней. Где-то… «Ана погибла на задании». Вперемежку с гневом: – Это ты её убил. В писке приборов и редких инъекциях. В небольшой комнате на Гибралтаре, где он был всегда одинок. В закрытой лаборатории на краю Цюриха, где он не помнил, кем являлся. Чревоугодие не было грехом Рейеса, это Жнец не знает меры. Ждать подачки или охотиться – для него не важно. Оно было с огромной пастью и длинным языком. И Жнец глотал не жуя, жадно. Теплую сочную плоть – с костями и потрохами, со всем дерьмом, что может быть. Ломал зубы о бронежилет где-то в темном углу, где его никто не потревожит. Энергия на поиски прошлого. Он никогда не мог насытиться до конца. Чревоугодие вело к одному: его запирали в камере, чтобы он мог прийти в себя. Похоть для Рейеса была липкая и цепкая. Со смазкой на руках и грязными стонами. Не того, кого он хотел. Гэбриэл закрывал глаза и представлял другого, не так блядски подставляющего свой зад, но он бы лапал его потное тело в бреду, как под наркотиком. – Джек… Жнец гулко хрипит, цепляясь когтями за шею. И с дулом у виска он не остановится. Солдат не выстрелит. Ведь похоть для призрака – это он и никто более. Ненавистная слабость. Жнец иногда подходит к зеркалу в своей комнате, снимает маску и отстегивает снаряжение. Он может долго рассматривать свое уродливое тело. И видеть в нем свои грехи. Жнец скалит зубы в кривой ухмылке – он это вполне заслужил.