Миру Нужен Ты

— Я узник этих стен уже много-о дней, — он усмехнулся, слегка приподнимая уголки губ. Черные волосы облепили его усталое потное лицо, бледное как у мертвеца, очертили линию неприятно-выпирающих и каких-то слишком неестественных скул. Из-под выцветших густых бровей виднелись полуприкрытые темные глаза, настолько пустые, что казалось в мире не было ничего, что могло бы вновь зажечь их. Бордовые шрамы переплетались с яркими лентами вен на шее, подступая к вискам и там резко теряясь в кучерявых, беспорядочных, черных, как смоль, волосах. Птица ловила взглядом каждое его движение, самое мелкое и ничтожное, самое незаметное и безразличное. Он виделся ей страдальцем, узником чужой камеры, предназначенной для кого-то совершенно другого. Смирительная рубашка стягивала его тело, показывая ничтожность фигуры и всего существа в целом — могло подуматься, что этот человек держится на одной ненависти ко всему миру. Птице казалось, что они похожи. Будто бы совершенно разные, но вот парадокс — именно это и делало их связанными. Двое, чьи жизни были предрешены — одной судьбой предначертано стать всеобщей удачей, лучом счастья, быть любимой и долгожданной всеми, а другому тлеть во мраке, терпя крахи и упиваться ненавистью, снося обвинения за чужие грехи. Она робко впорхнула в окно, проливая свет от крыльев на узника — освещая его костлявые израненные ноги, острые колени, связанное тело и безразличное усталое лицо. Взгляды их были прикованы друг к другу, иногда пересекаясь, но тут же отдергиваясь — будто ошпаренные. — Почему тебя не выпустят отсюда? — робко шелестит птица, подлетая ближе, пугливо заглядывая в глаза, очерчивая невидимую линию по полукругу алой радужки. — Тогда им придется платить за свои грехи, — отзывается эхом парень. Его голос звучит совсем тихо, на грани слышимости, ведь он произносит это одними губами, но в то же время на секунду оглушает Птицу. — И что же они совершили? — она подлетает ближе, босыми ногами делает короткий шаг навстречу и замирает,: — Это не исповедь, — все также глухо, будто из другого мира отзывается пленник, откидывая голову назад и натыкаясь затылком на железную стену. Не исповедь, — кратким кивком соглашается Птица, подходит ближе и встает около скамьи: Но ты бы не хотел поделиться этим? - в голосе проблескивает любопытство, которое она отчаянно старается заглушить. — Не в моем характере выдавать чужие секреты, - парень слегка пожимает плечами, равнодушно, как если бы разговор шел о будничных вещах: — ровно на столько, насколько это возможно с накрепко связанными руками. — Я бы могла помочь им! - горячо шепчет Птица, подаваясь вперед и подходя еще ближе к больному. А тот усмехается, мотает головой поднимая в воздух слипшееся кудри: - Только я, тот, кто хранит грехи, сможет их простить. — И вместе, мы могли бы помочь этим людям? — Да… Птица вздрогнула, рассматривая лицо парня: - И мы… Поможем? Он улыбнулся, дергая бровью: - Это не в моих силах, я узник. Птица встрепенулась, подпрыгивая к парню и касаясь рукой худого плеча: - Я… Я ведь могу освободить тебя! Девушка улыбнулась, обнажая ровные белоснежные зубы, сверкая счастливыми искорками в глазах. Она, хлопая глазами, весело смотрела в лицо парня — тихие эмоции, безразличный взгляд. Но почему же он молчит? Почему не соглашается, судорожно кивая? Почему не..... Вдруг больной резко подался вперед, напрягая все мышцы разом и делая спасительный рывок. Птица слышала, как порвалась ткань рубашки, чувствовала, как он навалился на нее всем телом, еще больше освобождаясь от оков. Чувствовала, как свободной рукой он резко схватил Птицу, мертвой хваткой сжимая горло и притягивая ближе к себе, чтобы выплюнуть прямо в лицо: - А теперь, Пташка, ты сделаешь все, что я скажу, если не хочешь, чтобы твоя голова с грохотом покатилась по полу, — рыкнул, оголяя клыки. Теперь, он вовсе не казался Птице бесчувственным, наоборот — яростный, переполненный злостью и ненавистью, сильный и грозный, не способный к состраданию. В глазах его плясали бесенята вокруг страшных огоньков. — Н… Но! Постой, я хотела тебе помочь! Я помогу! Пусти…- парень грубо сдавил рукой горло, заставляя Птицу судорожно вдохнуть и замолкнуть: - Да сейчас, бегу и падаю. Видно ты не уяснила расклада — он не в твою пользу, Пташка. Ты сделаешь все, что я скажу — абсолютно все, иначе можешь прощаться с жизнью. Досадно будет, если удача в мирах напрочь исчезнет, неправда ли? — парень оскалился, гнусно усмехаясь и глазами пожирая испуг птицы. — Я ясно выразился? - зычно рыкнул больной, приподнимая птицу над землей, из-за чего та судорожно забила крыльями, зашипела, надеясь освободиться. Все было тщетно, холодные пальцы крепкой хваткой сжимали горло, блокируя поступление кислорода в легкие. Птица беспомощно схватилась за худые запястья, пытаясь дотронуться до лица, понять, заглядывая в глаза, помочь. — Не лицемерь, - грубо кидает парень, тряхнув рукой и нажимая пальцем на пульсирующую вену. Птица мечется, пытается сбежать от острого, как лезвие бритвы, взгляда. Как она могла не заметить этой темноты в нем? Как же? Птица обречена, она сдается. Из последних сил, еле-еле, на выдохе, шепчет: - согласна… Оковы мгновенно спадают и Удача с грохотом падает на пол, хватаясь за шею, судорожно кашляя и глотая воздух. Ее сердце колотится в груди так, будто сейчас либо сломает ребра, либо выпрыгнет через горло. Перед глазами пляшут цветные пятна, а голова пульсирует, давя на мозг. — Хватит драм, поднимайся, - из темноты ее выдергивает знакомый голос. Парень резко хватает Птицу за плечо и поднимает с пола. Но она не стоит на ногах, шатается, почти падает и все еще мечется расфокусированным взглядом по камере. Больной кидает ее на скамью, а сам освобождается от пут рубашки окончательно, бросая рваную тряпку в угол. Его движения уверены, резки, угловаты. На миг птице открывается его обнаженная спина, сплошь покрытая рубцами и черными извилистыми линями — неужто венами? Каждое звено позвоночника четко видно под бледной кожей, ребра обтянуты и вроде нет ни мышц, ни органов, иначе просвечивали бы. Но парень быстро накидывает на худые плечи мешковатую кофту, скрывая минутное виденье под одеждой, минутный ужас, который не пожелаешь и врагу, не отпускает. Птица дрожит — она не знает жалеть ли его или наоборот проклинать. Это так сложно — определить стороны. Где добро, а где зло? И уж тем более это делать должна не она. Но кто? Больной резко хватает ее лицо рукой, притягивает и быстро говорит, заставляя смотреть в глаза,: сейчас ты сделаешь так, чтобы все — охранники, врачи, сторожи и пациенты отвернулись от окон с северной стороны. Чтобы все они смотрели в другую сторону, поняла? Птица молчит, с ужасом глядя на говорящего, пытается заставить себя кивнуть, но лишь задерживает дыхание и пытается отстраниться. — Поняла?! - резко рыкает парень, впиваясь яростным взглядом в Птицу. Та послушно кивает, скорее на уровне инстинктов, поспешно закрывает глаза, выдыхает, сосредотачивается и делает свое дело. Она уходит вся в ощущения, лишь через транс слышит удаляющиеся шаги, понимает, что оковы больше не сковывают горло. Она резко выпрыгивает из транса и подбегает к окну — темная фигура удаляется, подняв руку и до нее доносятся последние слова: - Прощай, сестричка, спасибо за заботу. Фраза окутывает разум, пробираясь в самые его потаенные уголки, заставляет упасть на пол, схватиться за голову и пропустить сквозь сознание всю свою жизнь. — Акира......