Брак по расчёту.

Когда Сьюки вошла в кабинет деда, он взглянул на нее поверх очков, написав еще пару фраз в своем рабочем блокноте. Бумага и ручка — вот то, с чем она привыкла всегда его видеть. Старик Стакхаус владел компанией, использующей самые передовые технологии, и тем не менее оставался прочно привязанным к старым привычкам. Скрестив на груди руки, дед наградил внучку пронзительным взглядом глубоко сидящих глаз: — Ну и что тебя привело сюда? Разумеется, дед сразу перешел к цели ее необычного визита, и она это ценила. Когда, потеряв родителей, Сьюки переехала к нему жить, им пришлось немало притираться друг к другу. Но прежде всего он был не только отцом ее отца, но и его начальником. Так что Сьюки уже давно перестала ожидать от своего деда мятных конфет и улыбок из детских журналов. Вместо этого она научилась у него, как добиться успеха в жизни. — Привет, дедуля! У меня новости. Я выхожу замуж. Лучше на этом и остановиться. Вопросы он сам задаст. — За кого? — За Эрика Нортмана. — Чей бриллиант сверкал на ее среднем пальце, обременяя левую руку. Сьюки забыла надеть его сегодня утром, пришлось за ним вернуться. Счастливая невеста, наверное, и на ночь бы его не снимала. — Из семьи Нортманов. — Отличная семья! Хороший выбор. — Дед кивнул, и Сьюки облегченно вздохнула. Значит, он не слышал сплетен о Эрике и его интрижке с замужней женщиной. — Я рада, что ты одобряешь мой выбор. Старинные часы на столе жалобно звякнули, когда сеньор Стакхаус откинулся на спинку черного кожаного кресла. Белая грива волос эффектно контрастировала с черным фоном. — Я удивлен, что он не пришел вместе с тобой. Эрик хотел прийти. Но она отговорила его на тот случай, если дед не купится на их только что состряпанную историю. — Я думала, сначала будет лучше поговорить нам вдвоем. Мы так быстро решили со свадьбой… Я знаю, это может выглядеть импульсивно, но на самом деле я и раньше встречалась с Эриком. Потом… я сосредоточила свое внимание на других вещах, и мы расстались. А на прошлой неделе мы снова случайно встретились, и это было… как если бы мы никогда не расставались. — На других вещах? Ты имеешь в виду приют? — Брови Найта Стакхаус сдвинулись. Ему не нравилось то, что Сьюки пошла по стопам ее матери. — Я полагаю, теперь ты сосредоточишь свое внимание на своем муже, как и полагается хорошей жене. Да… похоже, так все и будет. Дед был убежден — муж заставит внучку забыть о приюте и поможет ей пережить смерть родителей. Он справился с потерей сына и невестки по-своему, изгнав их из своего сознания, но не мог смириться с тем, как горевала Сьюки. — Я знаю, чего ожидают от меня в этом браке. — Отлично. Я доволен этим союзом. Состояние Нортманов достаточно стабильно. Перевод: «Тебе удалось поймать того, кто не мог быть охотником за состоянием». В противном случае дед никогда бы не поверил в этот брак. Эта мысль стерла последние остатки вины. — Я довольна, что ты доволен. –, Сюзанна я хочу тебе счастья. Надеюсь, ты понимаешь это. — Понимаю. И благодарна тебе за заботу. Дед, хоть и суровый с виду, по-своему любил свою внучку. У них просто было разное понятие о счастье. Какое-то мгновение он пристально всматривался в ее лицо. — Не буду притворяться, что понимаю твой жадный интерес до благотворительной работы, но, возможно, после того, как устроишь свою судьбу, ты сможешь выделить для нее несколько часов в неделю. Если, конечно, твой муж тебя поддержит. Она едва не рассмеялась: — Эрик и я уже обо всем договорились. Спасибо за совет. Между прочим, у нас будет простая гражданская церемония и никаких гостей. — А в церкви церемонии не будет? Жесткость его тона заставила ее поморщиться. — Эрик протестант. Развод после католической церемонии — дело не простое. План и так был слишком сырой, чтобы добавлять еще сложностей. — Сядь! — скомандовал дед, и она со вздохом опустилась в скрипучее кожаное кресло напротив его стола. Ну вот! Теперь ей придется убеждать дедушку, что она поступает разумно. В конце концов, как отстаивать свое мнение, Сьюки научилась у него. Через четыре дня, в которые уместились два телефонных звонка и одна поездка к нотариусу за контрактом и брачным свидетельством, Эрик стоял, прислонившись к двери старого дома Годрика — вернее, теперь его и Сьюк, — и смотрел, как Сьюки въезжала на подъездную дорожку. В красном «порше». Какое прекрасное отвлечение от текстового сообщения, которое он только что получил от брата: «Мы потеряли «Шумахер индастриал». Эрик оценил пропуск фразы «благодаря тебе». Годрик не любил никого стыдить, и это сейчас только увеличивало вину Эрика. Если семейная компания Нортманов прекратит свое существование… Когда Сьюки выпрыгнула из машины, он засунул большой палец в карман брюк и присвистнул: — Неплохая штучка для передвижения из пункта А в пункт В, дорогая. На эти деньги можно накормить целую кучу голодающих африканских детишек. — Не кипятись, Нортман, — сказала она, захлопнув дверцу и взметнув хвостом, в который затянула свои роскошные черные волосы. — Мой дед подарил мне эту машину, когда я закончила колледж, — надо же мне на чем-то передвигаться! — Уверен, машинка может дать ускорение от нуля до шестидесяти в четыре и две десятые секунды. Верно, моя торопливая невеста? — Его улыбка стала шире, когда она остановилась на пороге, вперив в него гневный взгляд. — Брось, детка. Расслабься. Следующие шесть месяцев будут очень длинными и скучными, если ты этого не сделаешь. — Следующие шесть месяцев будут такими в любом случае. Мой дед собирается нам подарить на свадьбу виллу на Майорке. Виллу, Нортман! Что мне сказать на это? «Нет, спасибо, мы предпочли бы китайский сервиз», — пропищала она нарочито высоким голоском, замотав головой как капризный ребенок, и ее хвост рассыпался по плечам. До этого момента Эрик всегда видел Сью только с убранными в пучок волосами и в какой-то не поддающейся описанию серенькой одежде. Сегодня — без сомнения, в честь переезда! — она надела ярко-розовую майку и джинсы. Они замечательно обтягивали ее фигуру, а хвост открывал интригующий изгиб шеи, который показался ему таким соблазнительным… Хорошо бы каждый день был днем переезда! — Скажи ему, чтобы он сделал взнос в какой-нибудь фонд, как мои родители. Почему одни следуют традициям, а другие нет? — Думаешь, я не говорила?! Ты сам бы попробовал сказать моему деду, что ему делать. Это невозможно! Он просто в восторге, что я выхожу за тебя замуж! И самое удивительное — дед сразу же купился на эту нашу историю с воссоединением. — Ничего удивительного, — запротестовал Эрик. — Я достойный член общества, из семьи уважаемых бизнесменов с многолетними традициями. Почему бы ему не быть в восторге? — Потому что ты… — она взмахнула рукой, сверкнув своим бриллиантом, — это ты. Прыгающий в чужие кровати с пугающей быстротой и слишком самонадеянный. Так мы собираемся войти внутрь? Мне хотелось бы навести в доме некоторое подобие порядка. Это уже было слишком. Конечно, Эрик привык к обвинениям — некоторым заслуженным, некоторым нет — от разных людей, но от жены такого быть не должно! — Дорогая. — Он подавил желание взять ее за подбородок и подождал, пока она посмотрит на него. — Что ты видишь, то у тебя и есть. Я не собираюсь извиняться за то, что сбил тебя с истинного пути. Но я не встречался ни с кем, после Ланы. И должен сказать, ты испытываешь мое терпение, предполагая, что я непременно буду спать с другой женщиной, пока мое кольцо будет у тебя на пальце. Даже если это кольцо только для вида. Легкий ветерок отделил несколько прядей от ее хвоста, пока она молча смотрела на него. Теперь на ее лице читалось смущение. — Нет, я не то имела в виду. Это было… извини. Не кипятись. Мне просто нужно поменьше болтать. Он рассмеялся: — Дорогая, я уже достиг точки кипения. И даже успел остыть. Не говоря больше ни слова, он подхватил ее на руки и перенес через порог. Сьюки весила меньше сахарной ваты, от ее кожи шел аромат свежего кокоса и лайма. Она пахла так всегда или только в честь дня переезда? Сжатый кулачок ударил его в плечо, но он не обратил на это внимания, заинтригованный ощущением мягких частей женского тела, доселе спрятанных за всеми ее острыми углами. — Что это такое, черт возьми?! Что это за пещерное шоу доминирующего самца?! Он легко опустил эту колючую женщину на мраморный пол в холле. — Возможно, на нас смотрели соседи, — сказал он невозмутимо. Вряд ли. Годрик рассказывал, как перенес Лили через порог этого дома, оставив зарубку на косяке двери ее острым каблуком. Эрик всегда представлял, что он сделает так же — может, кроме зарубки, — и не мог позволить своей несговорчивой королеве сказать ему «нет». Даже если фактически они еще не были женаты. — У нас есть соглашение! — Она приняла боевую позу. — Никакой общей собственности. Никакой неразберихи. И никаких физических отношений. Что случилось со всем этим? Эрик усмехнулся: — В этом не было никакой физической близости, дорогая. И сейчас если я сделаю это… — он обхватил ее рукой за талию и притянул к себе, — то только для того, чтобы согреться. Выражая свой протест, Сьюки умудрилась попасть в самое чувствительное его место. У него перехватило дыхание. Да, это была Сьюки, самая прекрасная и самая неподатливая из всех женщин, которых он когда-либо встречал! — Правильно, детка. Продолжай. Еще одно такое движение — и мы приблизимся к физическому контакту. — Что ты делаешь, Нортман? — Она запнулась на последнем слоге, когда он наклонился вперед — на волосок от того, чтобы коснуться губами ее оживленного рта. — Практикуюсь. Если бы он шевельнул еще одним мускулом, они бы поцеловались. Вскоре этот фейерверк в его руках станет миссис Нортман, а он еще ни разу ее не поцеловал! А следовало бы! По крайней мере, это заставило бы ее хоть на минуту замолчать. — Практикуешься для чего? — Практикуюсь быть счастливой парой. Мои родители пригласили нас сегодня на ужин. Отметить помолвку. — (Сьюки перестала вырываться и испуганно уставилась на него.) –Твои глаза голубые. — Мужчине положено знать цвет глаз своей жены. Правило номер один. — Он отпустил Сью. Ему срочно нужно было избавиться от аромата ее кожи. Эрик провел рукой по волосам, но это не помогло. Он хотел поцеловать ее! Потребовалось огромное усилие, чтобы сдержаться. Во что он ввязался? Он едва знал эту женщину. Ничего не знал о ее прошлом и даже о ее настоящем. Ему нужно было узнать. Быстро. Но контракт был для него жизненно важен. Это шанс самому решить все проблемы без помощи брата и доказать всем и каждому — Эрик Нортман не какой-то испорченный волокита! — Чего я еще не знаю? — спросил он. — Мне часто приходится работать до позднего вечера. Например, сегодня я не смогу пойти к твоим родителям на ужин. Надо было и у меня спросить. Ну да! Надо было. Но это как-то не пришло ему в голову. Большинство женщин, которых знал Эрик, выстроились бы в очередь, желая удостоиться такой чести. Но он никогда никого не приглашал к своим родителям… — Позвони на работу. Наверняка кто-то сможет тебя заменить. Это очень важно для моей матери. — Моя работа для меня тоже очень важна. Кому-то уже и так придется заменять меня всю неделю. — Ее пальцы сжались. — Это совсем не то, что отменить партию в гольф с потенциальным клиентом, Нортман. Гольф? Как же! Его рабочий день состоял из закрытых заседаний с Годриком по осваиванию новейшей стратегии брата, которая должна была улучшить бизнес. — Чем ты вообще занимаешься? Расскажи мне. — Я работаю с женщинами, которые боятся, как бы мужья или бойфренды не нашли их. Поэтому мы делаем все, чтобы сохранить наше местоположение в тайне. Их дети тоже бывают выдернуты из привычной жизни и брошены в чужой тесный дом. К тому же они теряют отца. Эти женщины и их дети отчаянно нуждаются в тех, кому они могут доверять. Например, во мне. Капельки блестящей влаги собрались в уголках ее глаз, и это тронуло его, так же как и ее пламенная речь. Никто бы не мог назвать такую страсть работой. — Тогда перенесем ужин на завтра. Мама поняла бы. Боже милостивый, что за дурацкое положение! Круги уже начали расходиться по воде, после развода чертовски трудно будет все уладить. Сьюки кивнула, и освобожденная слеза скатилась по ее щеке. — Спасибо. Неожиданно он почувствовал гордость за то, что мог быть частью чего-то столь важного для этой странной женщины. — Не надо. — Эрик обнял ее за хрупкие плечи. Такая маленькая фигурка, а сколько силы внутри! — Ну вот, уже лучше. В этот раз ты даже не вздрогнула. — Я стараюсь. — Как бы желая доказать это, она не сбросила его руку. Так же — с рукой на ее плече — он проводил Сью на кухню. Большинство вещей, носивших на себе след прикосновений Лили, было безжалостно выброшено Годриком в мусорный бак, но кое-что все же осталось. Например, пустая чаша для фруктов, купленная его невесткой на фермерском рынке… Должно быть, брат не заметил. Несколько недель после внезапной смерти жены Годрика даже Эрик чувствовал себя оцепенелым. Ни он, ни Годрик так и не смогли приложить достаточных усилий, чтобы убраться в доме. Возможно, во многом его брак с Сьюки будет легче и проще, чем тот, что построен на обещании вечной любви. По крайней мере, когда все закончится, никому не придется страдать. — Посмотри, как далеко мы уже продвинулись, — сказал он. — Ты не будешь повторять сплетни о моих отношениях с женщинами, а я не буду строить никаких планов насчет вечеров, не согласовав это предварительно с тобой. Остальное — ерунда. Тебе просто придется притвориться, будто ты любишь меня. Легко, правда? Она хмыкнула, ее лицо снова порозовело. Отлично! Никаких осложнений. Только деловые отношения. Он и Сьюки были деловыми партнерами. * * * Сьюки несколько часов занималась обустройством кухни, но, так и не закончив, уехала в приют. Если честно, она уехала раньше, чем собиралась. Просто потому, что в этом доме было… слишком много Эрика. Как она сможет здесь спать сегодня? Или в следующую ночь? Вот она — реальность! Взяв из своей квартиры одежду и еще кое-что из вещей, Сьюки закрыла дверь. Теперь она и Эрик жили вместе. На завтра они приняли приглашение на ужин мистера и миссис Нортман, в понедельник утром в здании муниципального суда она выйдет замуж за Эрика. Сьюки Нортман. Она потратила какое-то время, чтобы привыкнуть к этому имени, произнося вслух и записывая его в своем рабочем блокноте. Миссис Эрик Нортман. Сьюки Нортман. Сюзанна Адель Стакхаус-Нортма. Как будто ее имя и так было недостаточно претенциозным! Вечер закончился. Пришла следующая смена волонтеров. Сьюки попрощалась со всеми и дважды проведала Памелу Гонзалес. Пару недель назад Сьюки приняла звонок от судебной медсестры и встретилась с Памелой в больнице. А потом привезла Памелу в приют. Женщины часто прибывали туда с переломами и ранами. Сьюки считала — в приюте, где о них никто не мог ничего узнать, этим несчастным будет спокойнее. Памела улыбнулась — ей нравились ее новые соседки, и Сьюк ничего не оставалось, как отправиться в свой новый дом. Путь к ее спальне проходил через половину Эрика. Дверь в его комнату оказалась закрытой. Сьюки облегченно вздохнула. Хоть какая-то отсрочка от «практики» и этой улыбки, этих широких плеч под футболкой. Довольная, она скользнула в постель и сразу же заснула. К тому времени, как Сьюки вышла из своей комнаты, Эрик уже ушел. Она съела наскоро приготовленный завтрак на кухне — любовно оформленной в теплых тонах, с самой новейшей техникой и терракотовым кафелем. Дом был оборудован музыкальной системой с центральным управлением. Разобравшись с пультом и запустив какой-то ненавязчивый джаз, Сьюки отправилась распаковывать свои вещи. Через пару часов Эрик нашел ее сидящей на полу в гостиной, разбирающей книги. Она убавила громкость, болезненно ощущая, что компромиссы, внимательность и предупредительность — непременные компоненты совместной жизни — теперь должны быть ее главными приоритетами. — Ты уже встала. — Эрик плюхнулся на кушетку. Его светлые волосы были мокрыми. Одет он был в шорты и майку футбольной команды Южного методистского университета. — Я не знал, во сколько обычно ты встаешь, и постарался все сделать тихо. Я тебя не разбудил? — Нет. Я всегда сплю допоздна после вечерней работы в приюте. Надеюсь, я не слишком шумела, когда пришла домой. Он пожал плечами: — Да нет. Думаю, мы скоро привыкнем к расписанию друг друга. — Не сомневаюсь. Она встала и присела на другую кожаную кушетку. — Я ценю твои усилия делать все возможное, чтобы наш брак выглядел реальным. Мне хотелось внести свою лепту, поэтому я нашла в Интернете опросник иммиграционной службы и сделала для тебя копию. Это поможет нам обоим лучше узнать друг друга. — (Эрик уставился на нее, словно на большого жука на его ветровом стекле.) — И тогда мы заставим всех поверить — мы по-настоящему влюблены. — Это каким же образом? Тебе придется запомнить бренд моего крема для бритья? — Раз это подходит для иммиграционной службы, то и нам тоже подойдет, — возразила она. — Там есть много других вопросов, кроме названий брендов. Например, на какой стороне кровати спит твой супруг? Где вы встретились? Ты сам сказал, будто я не представляю, что это значит — быть замужем. Как еще мы могли бы решить эту проблему? Пробежав глазами по опроснику, Эрик нахмурился: — Предлагаю долгий разговор за ужином и хорошей бутылкой вина. Так делают все, когда встречаются. — Мы не встречаемся, Нортман! — «Встречаются». Это было еще одно, о чем Сьюки не имела ни малейшего представления. — И у нас нет времени. Мы же ужинаем у твоих родителей сегодня вечером. — Да, но они не будут нам задавать вопросы типа «на какой стороне постели ты спишь?». — Нет. Зато типа «как мы познакомились?» — сколько угодно. — Она ткнула пальцем в свой листок. — Или: «Почему мы так быстро решили пожениться?» Или: «Где мы собираемся провести наш медовый месяц?» В опроснике все это есть. — Слишком похоже на школу, — проворчал он, откидывая со лба волосы. — Это вроде письменного экзамена в стиле эссе? А что, если я его не пройду? — Тогда у моего деда возникнут подозрения. Я не получу своих денег. Женщины не получат убежища от своих негодяев-мужей. А ты — ты не получишь контракт. — Она тряхнула стопкой бумаг. — Давай читай вопросы. — Могу ли я хотя бы принять душ, прежде чем подвергнуть себя этому испытанию? — Только если ответишь на восемнадцатый вопрос. Глядя на свою распечатку, Эрик встал. — Что у вас двоих общего? — Он посмотрел на нее и снова сел. — Это займет у нас часы… — Я попытаюсь подсказать тебе. В течение остального дня между душем, ланчем, походом в магазин и незаконченным спором насчет платья, которое Сьюки собиралась надеть для ужина, они снова и снова проигрывали эти вопросы. Эрик даже последовал за ней в ее комнату. Наконец измученная Сьюки упала на постель и закрыла глаза: — Это катастрофа! Эрик зашел в гардероб, перебирая ее старомодные платья. Он уже забраковал три лучших платья и смотрел, что бы еще можно раскритиковать. — Твой гардероб — минус кардиган — прямо как эпизод из фильма «Бабушка смягчается». — Эрик вышел из гардеробной комнаты, хлопнув дверью. — Мы должны это исправить. — Нигде в нашем соглашении не сказано, что тебе разрешается покупать мне одежду. Точка. — Конечно, он с удовольствием сжег бы всю ее одежду, но тогда в чем она ходила бы в приют? В одежде из модных дорогих домов работать с бедными женщинами? — Это еще не катастрофа. — Ты оденешься не как почтенная библиотекарша — и это ради меня, а не ради себя! Согласись, что может быть большей катастрофой, чем твоя одежда? Это было уже слишком — иметь так много Эрика среди ее привычной миссионерской мебели, которой Сьюки обставила свою спальню в этом чужом доме. В чужом доме, в котором им предстояло прожить вместе долгие шесть месяцев… — У нас нет ничего общего, кроме того, что мы оба родились в получили степень в одном университете. Эрик прислонился к комоду. «Господи, ну почему у него такие ноги в этих выцветших джинсах! Не обращай внимания, — приказала она себе. — Не замечай ничего». Но именно в этом и заключалась проблема. Было просто невозможно не замечать Эрика. Он словно освещал собой всю комнату — золотой прожектор, пронзивший черное небо. — А как насчет бурбона? — сказал он. — Ты ведь его пьешь? — О! Вот уж целых 2 вещи. Он наморщил нос. — Это не важно. Брак строится не на общем. Брак двоих — это когда невозможно жить друг без друга. — Уходи, Нортман. Мне нужно переодеться! Но Эрик сделал к ней шаг, в его улыбке появилось что-то опасное. Без всякого предупреждения он упал на Сьюк и, прижав к себе, перекатился на спину. Пряный древесный запах проник в ее ноздри и закрутил в водоворот. Пальцы Эрика скользили по ее волосам, губы прошлись по ее шее. Ее план игнорировать свою женскую сущность в течение шести последующих месяцев таял быстрее, чем лед под палящим солнцем. Этого не должно произойти! Откуда такая потребность в мужчине, который вел себя так лишь из спортивного интереса? — Стоп! — выдохнула Сьюки, прежде чем капитуляция стала бы неминуемой. Бросив взгляд на ее лицо, он выругался и откатился в сторону. — Извини. Это ребячество. Она спрыгнула с постели и попятилась от этого слегка помятого, но такого притягательного мужчины. — Это не важно. Я знаю, ты дурачишься. — Нет, это важно! Кажется, я тебя напугал. — Он внимательно посмотрел на нее. — О черт! Иногда до меня слишком долго доходит. Какой-то парень плохо с тобой обошелся, да? Вот почему ты так заботишься о своем приюте! — Что?! Ничего подобного. Я научилась себя защищать. Любой урод, который ко мне притронется, пожалеет! — Но почему ты боишься, когда мужчина прикасается к тебе? — Я не боюсь! — Она пожала плечами, стараясь придать своему лицу безразличное выражение. — Просто ты меня с этой стороны не интересуешь. Холод ее тона мог бы заморозить целое озеро, и Эрик не оставил это без внимания. — Я буду внизу в шесть. Полагаю, мне придется ждать тебя минут десять? — Коротко рассмеявшись, он ушел, закрыв за собой дверь.