«Дорогая сестра, Так получилось, что мне нужно уехать раньше и будить тебя не хотелось. Сразу хочу известить тебя, что Лайтвуды, Эрондейл и твоя мать в Аликантэ и навещать их тебе нельзя, мы уже это обсуждали. Я сдержал свое обещание. Вернусь сегодня вечером, если все пойдёт хорошо, а если плохо, то завтра утром. Как только вернусь, нас ждёт серьёзный разговор. И если я узнаю, что ты ослушалась меня, то пеняй на себя. Себастьян.»
Комкаю листок и смотрю в окно. В дали был виден Аликантэ, в котором сейчас находились близкие мне люди. И как назло мне нельзя их видеть. Злость на брата за это была такой сильной, что забив на его предупреждение, иду назад в комнату Себастьяна. Если я воспользуюсь стилом до его приезда и верну на место, то он ничего не поймёт. Забираю с тумбочки стило, украшенное звёздами, и иду в свою комнату. Нужно привести себя в порядок, а то появляться в таком виде перед друзьями нельзя. Рыжие волосы растрепаны, под глазами тёмные круги от туши и глаза красные от слез. На шее сияют засосы, оставленные братом в порыве страсти. Для меня видеть их на бледной коже не привычно, да и вообще иметь близость с Себастьяном. Нельзя чтобы меня увидели такой, поэтому снимаю куртку и вывожу иратце на коже. Я помню, что у Джонатана в этом месте руна силы, прямо над руной ясновиденья. И вот опять я думаю о брате. Такое чувство, что он засел в моей голове, как раковая опухоль, и медленно истязает меня. Если Джейс увидел бы эти засосы, то сразу подумал бы, что Себастьян принуждает меня к сексу, потому что Клэри Фрэй никогда бы добровольно не согласилась. Не хочу разрушать их веру в меня, что я все такая же, какой была раньше. Быстро переодеваюсь в чистую одежду. Обычная чёрная майка, джинсы, вязаный кардиган и кроссовки. Забегаю в ванну и смываю испорченный макияж. Уже сколько раз я видела себя такой и сколько обещаний дала сама себе в таком состоянии, что всё исправлю? Вот именно, что много, только всё так же. Себастьян жив, я его пленница, но он считает, что я его любовница. Хотя, кого я обманываю? Все так и есть. Я наслаждаюсь близостью с ним, испытываю удовольствие от его поцелуев, просто лужицей перед ним расплываюсь, но никогда ему не признаюсь об этом, хотя мое тело выдает меня. Помню, как в прошлый раз пыталась создать портал и ничем хорошим это не закончилось. Себастьян тогда чуть не прикончил меня за мою попытку бегства, а ещё помню, как он тогда поцеловал меня. Жёстко и больно, кусая нижнюю губу до крови. Тяжело выдыхаю и набираю в ладони холодную воду, чтобы смыть макияж и заодно ненужные мысли. Знаю, что рискую доверием брата, но я должна это сделать, чёрт возьми. Прикладываю острый кончик стило к стене и вывожу руну. Изогнутые черные линии теперь сияли на поверхности стены. Замираю и прислушиваюсь, ожидая, что кто-то ворвётся в мою комнату, но повсюду тишина. Передо мной появился портал, который отдавал золотистым сиянием, и я, представив улицу Аликантэ вблизи дома Аматис, вступаю в него.***
Портал выбрасывает меня в одном из переулков Аликантэ, недалеко от Гарда. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что у меня получилось. Я в городе. Выбегаю на главную площадь, где стояла величественная статуя ангела Разиеля и иду к дому Лайтвудов. Он находился совсем недалеко, рядом с особняком Пенхаллоу. Сумеречные охотники кидали на меня удивленные, заинтересованные и даже ненавистные взгляды. Некоторые даже оставляли свои дела и перешептывались, но мне было плевать на их реакцию. Пусть думают, что хотят, меня это не волнует. Дом был сделан из темного дерева, с обычными окнами и большим балконом, где скорее всего иногда семья наслаждается закатом, читает книги или просто пьёт чай и отдыхает после тяжёлого дня. Забегаю по лестнице и стучу в дверь из дерева. Я стояла и крутила серебряное кольцо Моргенштернов на своем безымянном пальце на правой руке. Обычно там носят кольца те, кто состоят в браке. Только вот я не понимаю, как оно оказалось на мне. Я точно помню, что в последний раз надевала его на коронацию брата, а потом сняла. Ну, конечно же! Это Моргенштерн мне надел его, чтобы я не забыла, кому принадлежу. Вот собственник! Пытаюсь его снять, но ничего не получается. Оно как будто прилипло ко мне. Надо не забыть поговорить на эту тему с Моргенштерном. Дверь резко открывается, и на пороге стояла Изабель. Ее чёрные, как смоль, волосы убраны в высокий хвост. Она была одета в чёрное коктейльное платье, которое подчеркивало все прелести ее фигуры. Как всегда шикарна. — Клэри! — не выдержав, я налетела на неё с объятьями. Как же я по ней скучала. Мы стояли и обнимались на пороге особняка, улыбаясь сквозь слёзы. Лайтвуд оторвалась от меня и взяла за руки выше локтя, а я моментально спрятала руку с кольцом за спину. Боюсь, что увидев его, они все неправильно поймут. В ее карих, как горький шоколад, глазах читалась обеспокоенность за меня. — Мы так сильно переживали за тебя, после вчерашнего. Когда тебя увели, Джейс чуть на Себастьяна не напал с кулаками, но члены круга его удержали. Моргенштерн сказал, что нам с тобой видеться запрещено, но теперь ты здесь. Как? — Себастьян в Шотландии, разбирается с бушующей нежитью, а я, воспользовавшись шансом, пришла к вам, украв стило. — Мило улыбаюсь, Изабель и оглядываюсь назад, боясь, что за мной могут следить, а после обратно поворачиваюсь к Лайтвуд. Она лишь промолчала и не решила комментировать мое поведение, понимая, что сейчас нужно быть предельно осторожными. — Где Джейс и мама? — Они в гостиной. Заходи. — Изабель отошла в сторону, пропуская меня в дом. Все здесь сияло от чистоты, и интерьер был выполнен в светлых тонах. В коридоре стояли фарфоровые вазы с белыми лилиями, от которых шёл прекрасный дурманящий запах. У Лайтвудов до сих пор траур. После смерти Макса прошло почти четыре месяца, но для того, чтобы смириться со смертью близкого человека, нужно много времени. Мне смириться со смертью Валентина было легко, потому что я не знала его так, как Себастьян, хотя он вообще ни капли не сожалеет о том, что сам и убил его, только чужими руками. Моё сердце отбивало сумасшедший ритм, потому что вот тот момент, которого я ждала так долго. Изабель открывает белую дверь, и мы заходим в обширную гостиную комнату, выполненную в светлых тонах. В бежевом кожаном кресле сидела Мариза, а рядом с ней стоял Роберт. Старшие Лайтвуды были не в лучшем виде. Возвращение в Аликантэ для них это все равно, что пережить все заново. Мама сидела напротив Лайтвудов и о чем-то тревожно им рассказывала. Ее махагоновые волосы были убраны в пучок, а руки дрожали. Было видно, что она сильно переживала. Алек пытался успокоить Джейса, который ходил от одного окна к другому. Он был раздражен и зол, а Алек спокоен. Наверное, он единственный в этой комнате, кто пытается сохранить спокойствие. Руки Джейса были забинтованы белоснежными бинтами, там, где костяшки. Если он разбил их из-за меня, то я себе не смогу этого простить. Ему настолько плохо без меня, что он готов причинять себе боль, чтобы заглушить душевные переживания. И похоже, что Изабель заставила его лечиться как примитивного. Все взгляды в одно мгновение переместились на нас. Они смотрели на меня так, как будто увидели самое настоящее приведение. Хотя, для них я теперь такой и являюсь. Встречи со мной будут теперь роскошью и в тоже время опасностью. Себастьян не даст мне увидеть их, как бы я не просила. Да и вообще, только один разговор про это приводит его в ярость. Самая первая на мое появление среагировала мама. Она поднялась с кресла и заключила меня в крепкие объятия. — Моя девочка. Как же я скучала, Клэри. О, Ангел! — мама шептала сквозь слёзы и гладила меня по рыжим волосам. Как же я давно не ощущала ее объятий, не слышала ее голос. Кажется, что прошли столетия с нашей последней встречи. Я обняла маму в ответ и сильней к ней прижалась, впитывая тепло ее тела. — Прости меня за все. Прости. — Я оторвалась от мамы и посмотрела ей в изумрудные глаза, такие же, как у меня. В них не было злости за мой поступок, только беспокойство и любовь. Под ее глазами залегли тени от бессонной ночи. Я держала ее теплые ладони в своих холодных, как лед, руках, и мама случайно заметила серебряное кольцо, но ничего не сказала. Я перевела взгляд на Джейса, который стоял неподвижно, как будто не верил, что это правда. Моё сердце сжалось от радости. Отойдя от мамы, я с разбегу налетела на него. Он заключил меня в свои объятия, крепко прижимая к себе. Я вдыхала его запах цитруса полной грудью и уткнулась лбом в его грудь. Как же я скучала по нему, только в тоже время мне было стыдно смотреть ему в глаза после всего, что натворила. Надеюсь, что он сможет меня принять такой, какая я есть, потому что если нет, то я этого не переживу. — Как я за тебя волновался. — Он запустил ладонь в мои волосы и губами касался рыжей макушки. По моим щекам текли горячие слезы радости, которые я никак не могла скрыть. Кажется, еще вчера мы обнимались друг с другом на пороге института Нью-Йорка, впервые поцеловались в оранжерее на мой день рождения. — Я думал, что этот ублюдок с тобой что-то сделает, боялся, что он сделает тебе больно. — Со мной все в порядке. Он не причиняет мне боли, не волнуйся. — Вру и не краснею. За пару дней Себастьян действительно мне ни разу не причинил боли, но могу с точностью сказать, что сегодня вечером отыграется на мне хорошенько. Сделает больно физически и морально, разрушив весь мой мир. Джейс не должен знать о том, что происходит со мной в особняке Моргенштернов и не должен знать, что я разрываюсь между ним и Себастьяном, что мои чувства взаимны к обоим. Поднимаю взгляд на Джейса и смотрю в его золотистые глаза, цвета расплавленного золота, в которых была любовь ко мне. Поворачиваю голову в сторону и встречаюсь с взглядом небесно-голубых глаз, от которых Магнус сходит с ума. — Привет, Алек. — Привет, Клэри. — Он улыбается искренней, настоящей улыбкой, и я ему в ответ. У нас с Лайтвудом били напряженные отношения с первых минут, но теперь мы более-менее подружились. — Как вы вообще? — нехотя отхожу от Джейса и подхожу к креслу, в котором сидела мама. Облегченно выдыхаю, потому что Джейс не заметил кольцо, хотя скрывать от него, что Джонатан хочет жениться на мне нет смысла. Он все равно узнает, когда брат открыто об этом заявит, и мне придётся попрощаться с Джейсом, потому что Себастьян не выпустит меня без присмотра и не позволит сделать даже шаг, если он этого не одобрил. Роберт наливает красное вино в чистые хрустальные бокалы и протягивает Маризе и маме, а те принимают их с благодарной улыбкой. — Что с Саймоном, Люком и Магнусом? — Они в Нью-Йорке. Представителям нижнего мира запрещено появляться в Идрисе, так объявил Валентин, и Себастьян придерживается этого правила. — На мой вопрос ответила Мариза, которая все это время тихо сидела и пила вино, наблюдая за сценой объединения. Мне было действительно жалко ее. Она достойна лучшего, чем есть у неё сейчас. Вообще Мариза для меня пример сильной и независимой женщины. Пережить смерть сына, любовные похождения мужа и удерживать контроль над институтом, воспитать двух детей очень тяжело. Ее карие глаза, как у Изабель, смотрели на меня с благодарностью за то, что спасла ее двоих выживших детей, открыв портал во время войны. ¬- С нами, как видишь, все нормально, лучше расскажи, как ты. До нас дошли слухи о смерти Валентина и коронации твоего брата. Теперь он может творить, что хочет, и мы волнуемся за тебя. — Он меня не трогает. Себастьян занят политикой, а на меня у него времени нет, правда иногда мы встречаемся в столовой и перекидываемся ругательствами. А так, больше не видимся. — Опять ложь. Пусть думают, что я в безопасности, потому что если начнут геройствовать, пытаясь спасти меня, то навлекут на себя множество проблем. Грустно улыбаюсь им и чувствую теплую ладонь Джейса на своем плече, через ткань кардигана. Они почувствовали ложь в моих словах, потому что после вчерашнего, очевидно, что я Себастьяну нужна, но не дай бог им узнать, в каком плане я ему нужна. — За время, которое я провела в особняке, он изменился. — В ещё более худшую сторону? Никогда не прощу ему смерть Макса. — При упоминании младшего, погибшего Лайтвуда, Мариза не выдержала. На ее глазах появились слёзы, а Изабель поняв свою оплошность подошла к матери. Алек отвернулся к окну, потому что это была больная тема в семье Лайтвудов. Я сама до сих пор не могу простить Себастьяну смерть Макса. Я не была с ним близко знакома, но чувствовала, что между нами была связь. Он напоминал мне маленького Саймона. В очках, читающего мангу и любящий лезть в неприятности. Они были очень похожи. — Нет. Я не знаю, как это объяснить, но он начал вести себя по-другому. Он не делает ничего плохого. — Ты защищаешь его? Серьёзно, Клэри? — Джейс убрал руку с моего плеча, как будто обжегся, и отошел назад к окну. Я посмотрела на Джейса и не могла поверить, что он так себя ведет со мной. Его хорошее настроение исчезло после моих слов, и в глазах отразилось презрение. Даже в свои семнадцать он похож на маленького избалованного мальчика, который не видит ничего и отрицает все, что ему не нравится. — Самым лучшим я считаю поднять восстание, чтобы раз и навсегда от него избавиться. — И чего ты этим добьешься, Джейс? Оглянись вокруг. — Я зло смотрю на Эрондейла и провожу ладонью вокруг себя. Злобно втягиваю воздух через нос и шумно выдыхаю. Я сейчас похожа на свирепую львицу, только вот единственное, что я могу, это пытаться убедить Джейса в его неправоте, пока он не совершил ошибки. Он сложил руки на груди и прожигал меня в ответ таким же взглядом. Каждый мускул на его теле напрягся и выдавал его настрой. Себастьян так же выглядит, когда злиться. — Мы живём в таком хрупком мире. Если бы Себастьян захотел, то убил бы вас и даже мои мольбы не остановили бы его. — Какая к черту разница? — он взрывается и поднимает на меня голос. Действительно, какая для него разница, если все его ошибки придётся отрабатывать мне? Возможно, даже лечь под Себастьяна, чтобы он отпустил Джейса, и то не факт, что это сработает. Ну, может действительно не убьет, только заточит в темнице пока не исправиться в лучшем. Эрондейл подошел ко мне вплотную и навис надо мной, как гора. Его золотые глаза как будто засияли еще сильней от гнева. — Тогда все были бы свободны. Твоя мама была бы с Люком, Алек с Магнусом, ты бы видела Саймона и мы были бы вместе. — Ты не прошёл через тот ад, который прошла я. Если бы ты был там, то понял бы меня. — Алек и Изабель подошли к нам, чтобы в любую минуту разнять нас. Старшие Лайтвуды и мама лишь тихо наблюдали, боясь, что все может плохо закончиться, если они влезут. Я зло сжала ладошки в кулачки, а в глазах начали появляться слезы от обиды, которые просто душили. Джейс, видя, в каком я состоянии, даже не думал останавливаться. — А по чьей вине меня там не было, Клэри? — Я хотела защитить вас. Если бы вы остались, то хочешь, расскажу, какое будущее всех вас ждало бы? — я уже не говорю, а зло рычу на Эрондейла. Тычу пальчиком ему в грудь и испепеляю взглядом. Радужка его золотистых глаз потемнела и теперь была похожа на янтарь, а не на золото. — Тебя, Джейс, держали бы в темнице, как важный эксперимент, и Себастьян каждый день бы приходил и издевался над тобой морально, придумывая истории о том, что он со мной творит, зная, как сильно ты меня любишь. — Перевожу взгляд на Джослин и показываю на нее. Мама тихо сидела и крутила в руках хрустальный бокал, всматриваясь в алую жидкость. Она понимала, что я права. — Над мамой издевался бы Валентин и пытался якобы настроить с ней отношения. — Затем показываю на Лайтвудов. Они опустили головы вниз и рассматривали свою обувь, задумываясь над моими словами. Каждый в этой комнате знает, как жестоки Моргенштерны и то, что я сейчас описываю, еще рай. — Алека бы казнили за связь с нежитью, Изабель за то, что благодаря своему буйному характеру отказалась бы встать на колени и признать Моргенштернов властвующей семьёй, а Маризу и Роберта за то, что они захотят отомстить за Макса. Такой жизни хочется тебе, Джейс? — Ты не понимаешь. — Он устало потирает виски и отводит взгляд. Да что с ним творится?! Почему он просто не может выслушать меня и понять? Его слова так разозлили меня, что я вся покраснела, температура моего тела поднялась на несколько градусов. — Я не понимаю? Серьёзно, Джейс? Если ты что-то задумаешь против Себастьяна, то представь, какую цену мне придётся заплатить, чтобы ты остался жив! Он не простит тебе этого, и ты обречешь не только себя на мучения, но и всех остальных. — С каких это пор тебя начали волновать последствия? — он подошел ко мне и ткнул пальцем в плечо, от чего я немного развернулась. Мы смотрели друг другу в глаза и тяжело дышали. Еще никогда не было у нас такой сильной ссоры. — Мы всегда поступали инстинктивно и выигрывали. — Ты не живёшь с ним! Ты не знаешь его так, как я. Ты вообще имеешь хоть малейшее понятие о том, что значит пройти через войну? Вот именно, что нет! И никогда не поймешь. — Я размахивала руками, и мне в эту минуту захотелось влепить ему звонкую, отрезвляющую пощечину, чтобы до него все дошло. Мама поняла, что это ничем хорошим не закончится и подошла ко мне, а Лайтвуды пытались не обращать внимание. — Тогда тебе лучше уйти. — Джейс! — Алек подошёл к своему парабатаю и попытался его успокоить, но ему хоть бы что. Вся любовь в глазах Джейса заменилась презрением, и это защемило мое сердце, принося неимоверную боль. Перед глазами все стало плыть из-за подступивших слез. Я не верила своим ушам. — Хорошо. Тихо шепчу и вытираю скатившуюся слезу по щеке рукавом кардигана. Мама подошла ко мне, чтобы успокоить, но я оттолкнула ее. Разворачиваюсь и выбегаю из особняка, а Изабель за мной. Она пыталась остановить меня, хватая за руку и произнося что-то, но я убегала от неё. Мне сейчас было так плохо, больно и обидно. Казалось, что наша с Джейсом любовь нерушима, но на самом деле у всего есть конец. Лучше бы послушала Себастьяна и не приходила сюда. Как же обидно это признавать, но брат был прав. Он как будто предвидел, что произойдёт нечто плохое. Иду по городу, спрятав руки в карманы и не обращая ни на кого внимания. Кто-то задел меня плечом, но я не обратила на это внимания. Обычно, я бы повернулась и посмотрела на этого хама, но мне сейчас было плевать. Время от времени вытираю слёзы с лица, потому что доставлять удовольствие некоторым сумеречным охотникам, которые против нас с братом, не собираюсь. И только когда поворачиваю за угол, где нет ни одной души, уже забиваю на то, что лицо все заплакано и слезы стекают по щекам. Подхожу к стене и рисую руну портала. Мне сейчас больше ничего так сильно не хотелось, как остаться одной. Выплакать все слёзы, может разбить парочку вещей, а когда придёт Себастьян, выслушать от него лекцию и может, потом обнять его, высказать все, что накопилось в душе. Он меня поймёт, а может даже немного позлорадствует от того, что был прав и что меня и Джейса больше ничего не связывает. Вытираю слёзы и представив свою комнату возвращаюсь назад в особняк Моргенштернов, который стал моим настоящим домом.***
Я сидела в библиотеке, укутавшись в плед, и пила дорогой виски из запаса Валентина. В камине горел огонь, а я наблюдала за этим. Комната была погружена в тишину, такую же, как у меня в душе. Слёзы уже остановились, но не боль от слов Джейса. Я изредка вздрагивала от всхлипов и, вспоминая момент в особняке Лайтвудов, тихо вытирала слезы и пила янтарную жидкость. Тишина душила меня, заставляя углубиться в свои мысли и переживания. В коридоре раздались громкие шаги, извещая меня, что владелец огромного поместья вернулся из Шотландии. Дверь библиотеки со звонким ударом открывается, и в комнату входит Себастьян. Он был неимоверно зол, каждый мускул на его теле был напряжен, а глаза потемнели от гнева. Он подошел ко мне и стал напротив, заставляя поднять голову вверх, чтобы смотреть ему в глаза. — До меня дошли слухи, что ты была в городе. Я тебя просил, предупреждал, а ты ослушалась меня! Я догадывался, что ты играешь мной, и теперь я точно убедился в том, что ты врала мне. — Себастьян в порыве гнева кинул бутылку с виски в стену, и множество маленьких осколков полетело на пол. Я испуганно вздрогнула и вжалась в кресло, но потом, взяв себя в руки, решаюсь испытать судьбу. Я подошла к Себастьяну так близко, насколько мне позволял инстинкт самосохранения. Сейчас мне было так страшно, что сердце отбивало сумасшедший ритм, а адреналин бушевал в крови. Себастьян стоял и не двигался, лишь смотрел, как я медленно подхожу к нему. Я аккуратно взяла его лицо в свои ладони и взглянула в эти черные, темнее, чем обычно, глаза. Он тяжело выдохнул, но не отстранился. Все мое тело дрожало, и Моргенштерн видел это, но мне было нейтрально, потому что самым важным в эту минуту был он. Человек, из-за которого весь мой мир перевернулся вверх дном. — Все, что я говорила — правда, Себастьян. — Мой голос такой тихий. Вот он последний шанс наладить с ним отношения, больше не будет. Я должна рассказать ему все. — Я не врала тебе и не использовала. Я считала, что это просто привязанность, но я ошиблась. Причём очень сильно. Знаешь, как говорят: «Пока не потеряешь, не поймешь». Ну, так вот. Я поняла, что люблю тебя, Себастьян. Я убрала руки и безотрывно наблюдала за братом, но он молчал, опустив голову вниз. И эта тишина уничтожала меня, разрушала на маленькие осколки. Пускай хоть что-нибудь скажет. Моргенштерн поднял голову вверх и посмотрел на меня, улыбаясь, только вот эта улыбка, похожая на оскал дикого зверя, ни к чему хорошему не приведёт. — Не знал, что в тебе столько актерского таланта. Себастьян рассмеялся, а затем влепил мне звонкую пощечину. От силы удара я упала на пол, прямо ему под ноги. Место удара жгло, а в глазах застыли слёзы, больше от обиды, чем от боли. Моргенштерн присел, намотал мои рыжие волосы на кулак и резко поднял мою голову вверх. Я вскрикнула от боли и впилась ногтями в руку Себастьяна пытаясь ослабить хватку. По подбородку стекала кровь из разбитой губы, а из глаз текут слёзы. На лице Себастьяна была притворная кривая улыбка, но в глазах горел гнев, выдавая его настрой. Он провёл большим пальцем по моей губе, размазывая кровь, по лицу. — Вздумала играть со мной, девочка? Хотела надавить на меня, использовать мои чувства к тебе против меня? — в его глазах в эту минуту засиял не добрый огонёк, а голос поднялся на несколько тонов выше, и от этого дрожь бежала по телу. Я ещё сильней впилась ногтями в его руку, потому что корни волос болели. — Поздравляю, сестричка! Ты пала в моих глазах на самое дно. — Я действительно полюбила тебя. — А меня это теперь должно волновать? Теперь мне нет дело до этого. — Он на минуту замолчал и все так же уничтожал взглядом, но я отчётливо видела, что ему не плевать на мои слова. Он ослабил хватку на волосах, и я смогла немного опустить голову вниз, но не взгляд. Слёзы продолжали стекать по щекам крупными бусинами. Во рту был неприятный вкус металла, от которого начинало мутить. — Знаешь, а я ведь действительно хотел сделать тебя своей любовницей, был готов весь мир перед тобой на колени поставить. А ты воспользовалась мной, маленькая дрянь! — он замахнулся и ударил меня по другой щеке. Чувствую под ладонями холодный мрамор, на который упало пару капель моей крови. Мне в эту минуту было так больно и обидно, что хотелось разодрать кожу чтобы больше не чувствовать всепоглощающей боли в груди. Я попыталась подняться, но слишком ослабла морально из-за этого. Он стоял и наблюдал за мной, как я пыталась вытереть кровь из губы, но ещё больше ее размазала и испачкала руки. Себастьян неожиданно рассмеялся, и мне стало в несколько раз страшней. — И даже после того, что ты сделала, я блять не могу перестать испытывать влечение к тебе. — Поверь мне, пожалуйста. Я не вру. — Заткнись! — я попыталась встать, только перед глазами все плыло. Себастьян рассмеялся ещё сильней и начал подходить ко мне, а я испуганно отходила, пока не врезалась в книжный стеллаж. Моргенштерн навис надо мной и прижал к стеллажу своим телом. Я чувствовала, как поднималась его грудь напротив моей. Он жадно втягивал воздух и поставил руки с двух сторон от меня, заключая в невидимую клетку. — Знаешь, я думаю, что из тебя выйдет превосходная личная шлюха. Только стоит немного натренировать и развратить. И вуаля, блять! Будешь наглядным примером покорности. — Ты не сделаешь этого. — Мой голос такой тихий, испуганный, но в нем можно было услышать совсем мизерную уверенность в правоте своих слов. По щекам стекают слёзы ещё сильней. Улыбка слетела с лица Моргенштерна не оставив и следа, только огонь злости, горевший в его глазах никуда не исчез. — Уверена? Теперь, Клэри, меня не волнуют твои просьбы, слёзы и все остальное. — Он приблизился ко мне и прошептал на ухо, обжигая кожу дыханием. Все тело предательски дрожало и мне так сильно в эту минуту хотелось сбежать из этой комнаты чтобы не видеть Себастьяна, не слышать его голос, просто не находиться рядом с ним. Я испуганно закрыла глаза и стала ждать, что он еще скажет. Я чувствовала, как тёплая жидкость стекает по моим ключицам и пачкает ворот майки. — Если захочу — вытрахаю до боли, захочу — ударю, а если ты будешь хорошей девочкой, то может быть, прекращу твой новый личный ад. — Не надо, пожалуйста. — Это все, что я смогла из себя выдавить. Страх перед будущим, про которое мне сейчас рассказывает Себастьян, сковал моё тело. Вся смелость, вся уверенность, все ушло, оставив лишь это жалкое чувство. — Надо, Клэри, надо. — Себастьян отстранился от меня и провел подушечками пальцев по скуле, которая болела от удара, но все, что мне оставалось это прикусить губу, чтобы не заскулить от боли. Завтра там будет красоваться хороший синяк, как напоминание того, что злить Джонатана Кристофера Моргенштерна лучше не стоит. — До тебя же по-хорошему не доходит, значит, будем по-плохому. Сегодня с тобой возиться не хочется, но вот завтра все начнётся. И моли Бога, чтобы я был в настроении, а то твой первый раз будет крайне жестоким и больным. — Себастьян, прошу. Не надо. Я не играю. Я действительно полюбила тебя. — Последний раз пытаюсь вразумить брата, но он лишь улыбается своей победе. Я знаю, что ему не доставляет удовольствие видеть меня такой, что это все фальшиво и наигранно. Ему не нравится, когда я сломлена. Себастьян любит, когда я показываю свой характер, а не хожу как безвольная кукла, выполняя приказы господина. Роль кукловода его устраивает, только вот такой марионеткой, как я, ему тяжело управлять. — Хватит слёзы лить. Жалкое зрелище. Знала, что играешь с огнём, но все равно решила испытать судьбу. Теперь пожинай собственные плоды, Кларисса. — Он последний раз поглядел в мои изумрудные глаза и оторвался от меня. Оглядев меня с головы до пя и не найдя во мне ничего стоящего, пошёл на выход из библиотеки, а я провожала его взглядом. — Себастьян! — Моргенштерн остановился и посмотрел на меня. Сил в теле не было, и я на ватных ногах подошла к нему. Вид, конечно, мой был не ахти, но я знаю, что нравлюсь Себастьяну даже такой. Мне всё ещё было страшно, и я не знаю, откуда взяла силы, в каком уголке своей души нашла их, чтобы подойди к нему. — Прежде, чем ты начнешь свои зверства надо мной, я прошу лишь об одном. — И о чем же? — Себастьян удивленно выгибает бровь и ждёт моих слов. Он тяжело дышал, как будто бежал кросс, и мне становилось страшно от того, что из-за своей просьбы могу получить ещё сильней. — О поцелуе. Дай мне последний раз насладиться близостью с тобой, от которой мне не будет больно. Только раз, прошу. Моя просьба действительно удивила брата, но он все же решил исполнить ее. Себастьян подошёл ко мне, и я сама протянулась к нему за поцелуем. Это было нужно нам, больше, чем кислород. В этом поцелуе не было нежности, лишь страсть и желание обладать друг другом. Я ещё сильнее прижалась к Себастьяну, чтобы чувствовать тепло его тела, а Моргенштерн положил свои руки мне талию. Он кусал мою нижнюю губу и ещё больше крови стекало по моему подбородку, шее. Наши губы были в моей крови, а во рту вкус металла. Это было пошло, дико, аморально, но так нужно. Себастьян толкнул меня на диван, а затем навис надо мной продолжая поцелуй. Его руки блуждали по моему телу, а мои по его. Я каждой клеточкой своего тела ощущала его прикосновения. — Я хочу этого. — Я оторвалась от Себастьяна на минуту и заглянула ему в глаза, которые потемнели на этот раз не от гнева, а от желания. Вместо ответа он опять поцеловал меня и медленно начал переходить на шею, слизывая кровь с молочной кожи. Я шумно выдохнула и начала пытаться расстегнуть его рубашку, но это было тяжело. После третьей пуговицы я психанула и разорвала ее. Белые пуговицы упали на мраморный пол со звонким шумом. За это Моргенштерн достал кинжал, а я испуганно дернулась, испугавшись, что Себастьян навредит мне. Он сделал небольшой надрез на ткани и рванул мою майку в разные стороны, превращая ее в тряпку, которую уже больше никогда не наденешь. Себастьян довольно рассматривал моё тело, а я вся залилась румянцем и потом он прильнул губами к моим ключицам, оставляя засосы. Моргенштерн расстегнул мои джинсы и попытался снять их, а я помогла ему, потому что они были слишком в облибку. Теперь я лежала перед ним почти обнаженная, а он был в черных джинсах. Себастьян расстегнул мой чёрный кружевной лифчик, а я рефлекторно захотела прикрыться, но он не дал мне этого сделать, перехватив мои руки. Себастьян провел пальцами по нежной молочной коже, поглаживая грудь. Затем он стал покручивать между пальцев соски и довольно улыбаться, когда я уже не замечая начала стонать под ним. Себастьян всячески дразнил меня, умело возбуждал, заставляя скулить то от боли из-за резких укусов, то от этого тянущего комка внизу живота. Он оставлял багровые пятна на груди, как клеймо, что я принадлежу ему и только ему, никому больше. Моргенштерн опустил руку на мою промежность и довольно улыбнулся, а я вся покраснела от стыда. — Кто-то взмокнул не на шутку. — потом он опять поцеловал меня мягко, но требовательно и начал снимать последнюю часть одежды с моего тела. Ещё пару месяцев назад я ненавидела его, готова была задохнуться от ненависти и душевной боли, а теперь раздвигаю ноги перед собственным братом и останавливаться не хочу. Себастьян проводил ладонью по моему плоскому животику, обнаженным бедрам. Его движения были нежными, плавными, возбуждающими. Он начал избавляться от своей одежды, а я вся напряглась. — Расслабься, а то будет больно. — я попыталась расслабиться, но страх не позволял этого сделать. Моргенштерн стал удобней устраиваться между моих ног, раздвигая стройные ножки в разные стороны. Я посмотрела Себастьяну в глаза, как вдруг ахнула от боли. Он вошёл в меня. Как же больно. На глаза навернулись слёзы. Себастьян не двигался, не спешил, давая мне время привыкнуть к этим ощущениям, но я ничего не ощущала кроме боли. Все перед глазами плыло из-за подступивших слез, зубы застучали. Я даже не заметила, как схватила Моргенштерна за плечи, впившись ногтями в его бледную от природы кожу. Больно, больно, больно. — Тише, это пройдёт, Клэри. Расслабься. Несильно, он начал двигаться во мне, а я вскрикнула от боли, когда он сделал первый толчок. Было непривычно и даже немного странно. Постепенно толчки становились более настойчивыми, хотя и не сильными. Я кусаю его нижнюю губу, когда он начинает наращивать темп и теперь я чувствовала его кровь на своих губах. Маленькая месть за мою разбитую губу. Несмотря на свои прежние порывы и яростные речи, я боялась, что он причинит мне боль, как и обещал. Уткнувшись спустя пару секунд в мою шею, Себастьян начал сильнее, интенсивней входить в меня. Дыхание у нас обоих участилось. Я ощущала его горячее дыхание на своей шее. Оно щекотало, но мне нравилось это. Как и соприкосновение наших тел. Это было что-то необычное. Даже фантастическое. В груди разливалось какое-то непонятное горячее ощущение. И самое главное, сейчас не замечаю, как сама начинают стонать и вертеть бедрами, что вызывает довольную улыбку у Моргенштерна. Прохожусь ногтями по его спине оставляя параллельные царапины, а он за это кусает мою шею оставляя следы. Я выгибаюсь ему навстречу, и провожу ногтями по плечам, оставляя царапины на бледной коже, которые мне будет потом припоминать Себастьян с довольной улыбкой. Не выдержав больше, уже через пару десятков минут таких ласк я вскрикнула и получила столь желанный оргазм. Забившись в конвульсиях, я пару раз вскрикнула. Несколько минут я содрогалась от сильного оргазма. Джонатан кончил вслед за мной с довольным рыком, уткнувшись носом в мою шею, пытаясь восстановить дыхание. Поцеловав меня в плечо, спустя пару минут, Себастьян вышел из меня. Мы лежали рядом и тяжело дышали. — Надо было с тобой ещё раньше переспать. — Кидаю на Моргенштерна озлобленный взгляд, а он лишь смеётся. Я кладу голову ему на плечо и вдыхаю его запах, ставший за последние месяцы таким родным. Слышу, как быстро бьётся его сердце, хотя мой пульс совсем не отличается от его. — Это все равно ничего не меняет. — Для меня это меняет все. — Поднимаю голову вверх и смотрю на Моргенштерна. От прежней злости след простыл, лишь холодное спокойствие было в этих глазах. Я протянулась за пледом и накрыла нас обоих. — Я сейчас не буду оправдывать себя, просто расскажу, что произошло. Я была у Лайтвудов, хотела с ними поговорить и в итоге все пошло не так, как мне хотелось. Они начали перечислять мне твои грехи, припоминали всех, кого ты убил, а я защищала тебя, говорила, что ты изменился, но они не слушали меня. Они твердили мне о том, какое ты чудовище, а я стояла на своём. В итоге Джейс отвернулся от меня, сказал, что я ничего не понимаю. — Ты предпочла меня, вместо близких тебе людей? — отворачиваюсь от Себастьяна и смотрю на камин, в котором огонь стал затухать. Мне было больно вспоминать случившееся в особняке Лайтвудов, но рассказать про это брату нужно было. — Да. — Тогда это действительно многое меняет. — Себастьян заставляет меня повернуться к нему и посмотреть в его чёрные глаза. Он провёл пальцами по багровому пятну на правой щеке, только на этот раз нежно, не причиняя боли. Я попыталась отвернуться, но в итоге показала ему второй синяк. Моргенштерн протянулся к своему стилу и вывел на моём плече иратце. Боль во всем теле начала сходить на нет, и я почувствовала, как затянулась разбитая губа. Теперь он провел ладонью по щекам, не отрывая взгляд от моих глаз. — Прости за то, что ударил тебя. Дважды. Я просто был в гневе от того, что ты ослушалась меня. И после вчерашнего я подумал, что ты использовала меня, чтобы добиться своего. — Я бы никогда не опустилась до такого, хотя в начале хотела. — Приподнимаюсь на локте и пальчиком вожу по чёрным рунам на груди Себастьяна. Рыжие волосы разметались и падали на его плечо. — И что же заставило тебя изменить это? — Не знаю. — Пожимаю плечами и перехожу на другую руну и взглядом натыкаюсь на царапины, оставленные мной в порыве удовольствия. Восемь параллельных царапин. Все лицо запылало, и если бы в комнате не было темно, то Себастьян заметил бы это. — Просто сама того не замечая я привыкла к тебе. Привыкла, что ты всегда рядом, привыкла к твоим идиотским шуткам и намекам. И после вчерашнего, когда ждала твоего появления в своей комнате, я действительно поняла, что люблю тебя и что ты мне нужен. Ты последний человек, кто у меня остался в этом мире. — Я больше не подведу тебя, обещаю. Себастьян притянул меня к себе и поцеловал. Его губы нежно накрыли мои, не терзая нижнюю губу. По телу прошла дрожь, а в груди разлилось тепло. Такие моменты стоят дороже всех алмазов на этой планете. Первая серьёзная ссора произошла между нами и по большей части из-за меня. Я отрываюсь от Себастьяна, чтобы вдохнуть, потому что воздуха в лёгких совершенно не хватало. — Единственное, что я не могу понять, так это разницу между твоей личной шлюхой и любовницей. При любом раскладе я все равно буду в твоей постели, и мы будем спать друг с другом, поэтому для меня это слова синонимы. — Если бы ты была моей шлюхой, то я бы жестоко брал тебя, когда хотел и про наслаждение забыла бы. Ты была бы очередной пассией, которую трахал бы только я, а твоё слово не имело бы для меня значение. Но я не хочу этого, лишь только, что бы ты была моей, испытывала удовольствие и всегда была рядом не только как любовница, а как моя королева. — Я итак всегда рядом с тобой все время. Ты никуда не отпускаешь меня, контролируешь, даже кольцо Моргенштернов нацепил при помощи магии. — Показываю ему правую руку, где отчётливо виднелось серебряное кольцо с буквой «М» и звёздами по бокам. Себастьян довольно улыбается и берет мою ладонь в свою, рассматривая кольцо, наслаждается тем, как оно сидит на мне. — Это не магия, а обычное напоминание. — О том, кому я принадлежу? — сердито смотрю на Себастьяна, который навис надо мной и целовал шею, нежно касаясь губами молочной кожи, где на утро будет множество синяков от его ласк. — О том, что я люблю тебя, блять, если ты не поняла. — Он отрывается от моей шеи и смотрит в глаза, с любовью и заботой. Никогда Моргенштерн так не смотрел на меня, только с похотью и желанием обладать. — Хотя, это тоже. Никого так в своей жизни не хотел, как тебя, сучку. Только о тебе и думаю каждый день. — Неужели я настолько зацепила тебя? — провожу ладонью по лицу Себастьяна и улыбаюсь. Руки Моргенштерна гуляли по моему телу и в итоге остановились на бедрах. — Больше, чем ты можешь себе представить.