— Джейс…
И вот именно в эту минуту весь мой мир разбился на мелкие кусочки, как осколки стекла. Жуткая реальность, от которой я бежала, все-таки смогла меня достать. Эрондейл стоял передо мной, облокотившись об дверной косяк, и наблюдал за моей реакцией. Золотистые волосы, как спелая пшеница, находились в беспорядке, а янтарные глаза прожигали меня насквозь, изучая. Так страшно мне ещё никогда не было, потому что именно этой встречи я хотела избежать. В памяти всплывает наш прошлый разговор, и от этого некая горечь появилась на душе. И обида.
— Руки в ноги, Эрондейл, и исчез с поля моего зрения, иначе узнаешь все прелести этой жизни. А ты, Лидия, следом, если не хочешь получить. — Мы втроём одновременно повернули головы в сторону лестницы, где совершенно спокойно спускался Джонатан. Его хладнокровность и сдержанность меня удивляли, но вот я точно знала, что внутри него всё бушевало, а внутренний демон готов сорваться с цепи. Он никому меня не отдаст, и я благодарна ему за это, за то, что внушил мне эти слова, потому что сейчас они моя единственная защита и спасение. Как только Моргенштерн подошёл к нам, то, как обычно по-хозяйски положил свою руку на мою талию, показывая Джейсу, что я занята, а я впервые не была против. Мне наоборот нравилось, что он показывает свои права на меня, да и плюс фамильное кольцо тому подтверждение. Было чертовски приятно и уютно, и я не хотела, чтобы он меня отпускал.
— Руки убрал от Клэри, Себастьян. Сам знаешь, что теперь мы обручены, и ты не имеешь никакого права её трогать. — Хватка на моей талии усилилась, и дышать стало немного трудновато, но возвращать я не стала, лишь свирепо смотрела в янтарные глаза, показывая свою неприязнь. Лидия, как самая умная и хитрая, решила покинуть поле боя, чтобы не попасть под раздачу.
— Много на себя берешь, ангелок. Тронешь Клариссу — я тебе руки вырву или отправлю в Эдом на развлечение демонам. — Джонатан уже не просто говорил, а прямо рычал на Джейса, как самый настоящий зверь. Мне сразу стало страшно, потому что не дай боже, чтобы демон брата взял верх над его разумом, потому что Эрондейл тогда не вернётся домой. Он конечно мудак, но не заслужил такого, поэтому нужно как можно быстрей прекратить ссору.
— Прекратите оба! — Недовольно бью ногой по мраморному полу, как самый настоящий маленький ребенок, и выбираюсь из объятий Джонатана. На самом деле не хотелось этого, потому что я чувствовала себя рядом с ним в полном спокойствии и безопасности, как ни с кем другим. — Джейс, тебе лучше действительно уйти, потому что я не даю согласия на брак, а ты, Джонатан, успокойся.
— Не даешь согласия? Серьезно, Клэри? Будешь подстилкой этого демона? Это тебе нравится? Я-то думал, почему ты защищала его, а тут ответ лежит на поверхности. Ну и какого это, греть его постель?
Слёзы застилали весь обзор, пока я выслушивала это. Зачем он так со мной? Множество раз я проговаривала эти слова в своей голове, только больно так не было, как сейчас. Я чувствовала себя грязной, испорченной, как какая-то тряпичная кукла, которую опустили в грязь. Хотелось беспрерывно плакать, забиться в угол и обо всём подумать, решить всё для самой себя, потому что в душе что-то от его слов резко поменялось во мне.
Эти слова не только меня и задели, но и брата. Кулаки были сжаты, каждая мышца напряжена, а в чёрных, как ночная тьма, глазах горел недобрый огонь. Я даже среагировать не успела, как Джонатан со всей яростью ударил Джейса прямо в солнечное сплетение, а тот согнулся пополам. Зря Эрондейл завёл эту тему, потому что нарвался на собственную смерть. Я даже пошевелиться не могла, моё тело как будто парализовало, поэтому я, молча, наблюдала, как Джонатан избивает Джейса, нанося один удар за другим. Мне казалось, что я слышу, как кости ломаются у Эрондейла, как только брат выворачивает его руку под инородным углом. Я не могла ничего сделать, лишь стояла и шептала слова и имя Себастьяна, как молитву, чтобы он прекратил, но уже было поздно. Последний удар и Джейс лежал на полу, а брат стоял над ним и смотрел с такой победой на Эрондейла, что мне не по себе стало.
Джейс еле дышал и кашлял. Мне стало так страшно от этого, что я даже взгляд на брата боялась поднять, но кое-где нашла силы, чтобы подойти к Джейсу. Однако Джонатан схватил меня за руку и притянул к себе, не позволяя помочь Эрондейлу. Эти прикосновения вызвали во мне такое отвращение, что я хотела отойти, но он не позволил. Руки Себастьяна лежали на моей талии и плотно прижимали к нему, а я еле сдерживала рвущуюся наружу истерику. Смотреть на Джейса было страшно, потому что на лице была кровь, как и на мраморе вокруг него.
— Чтобы через десять минут тебя не было, ангелок. Ещё раз появишься здесь, то пеняй на себя. Пойдем, Кларисса. — Джонатан мне даже возразить не дал, лишь повел за собой, как бесчувственную куклу. Ноги отказывались идти, но крепкий захват на моем локте не позволял остановиться, поэтому я послушно шла за ним, совершенно не разбирая дороги. Ни на минуту не отводила взгляда от янтарных глаз, которые смотрели на меня с таким сочувствием, что по всему телу дрожь прошлась. Не было той злости и ненависти, которая до этого читалась в его взгляде.
Как только мы зашли в коридор на втором этаже, я смотрела на все что угодно, но только не на Джонатана. Это было выше моих сил и возможностей. Однако чувствую каждой клеточкой своего организма его напряжение, злость и раздражимость. Рука уже ныла от его грубого прикосновения к нежной молочной коже. Мы прошли мимо моей комнаты, что очень сильно меня удивило. Кидаю косой взгляд на брата и тут же жалею об этом, потому что он как будто назло всем законам смотрел на меня. В его взгляде не было привычной смешинки, лишь холод от которого кровь стыла в венах. Совершенно не церемонясь, Джонатан грубо толкнул меня в свою комнату, где я ни разу так и не была.
В центре комнаты находилась огромная кровать, а с потолка свисала длинная шелковая бежевая ткань, окружающая кровать, за которой можно было легко спрятаться. По углам комнаты стояли горшки с позолотой, в которых росли длинные папоротники, рядом с ними стояли диванчики нежно-голубого цвета. Здесь было очень красиво и уютно, поэтому я повернулась к Себастьяну, чтобы сказать это.
Я даже опомниться не успела, как руки Джонатана притянули меня к нему, а губы накрыли мои, утягивая в долгий поцелуй. Грубо и так жадно он меня целовал лишь несколько раз, но от этого ноги подкашивались, а руки сами тянулись к нему. Этот поцелуй, как будто являлся его спасательным кругом, который вытягивал из него все зло. Он кусал мои губы до крови, и это сносило крышу окончательно, стирая все грани, которые сдерживали нас. Однако нужно было остановиться, пока не поздно.
Я хотела оттолкнуть его, посмотреть в его глаза, но Моргенштерн не позволил этого. Он взял кисти моих рук и с силой сжал их, что вызвало у меня недовольный стон, который вынудил Джонатана немного ослабить хватку, но не настолько, чтобы я смогла выбраться. Я отчетливо чувствовала, как нужна ему сейчас, чтобы он не сошел с ума, ведь все обрушилась так неожиданно. Появление Джейса, завещание. Все как будто идет против нас, оттягивая в разные стороны, не позволяя, прикоснутся друг к другу и жить так, как хочется нам. Не знаю, сколько времени прошло, перед тем как Себастьян отстранился от меня. Мы оба жадно дышали, как будто бежали километровый кросс только что. Никто ничего не говорил, мы стояли в полной тишине и смотрели друг на друга, ища, во взгляде друг друга спасение. Сейчас не нужны были слова, потому они будут лишними, ведь мне хватает лишь один раз посмотреть в его черные глаза, чтобы понять его чувства.
— Я никому тебя никогда не отдам. Ты — моя, и только моя. — Он запустил свою руку в мои рыжие волосы, которые как жидкая медь струились между пальцев. Джонатан так тихо прошептал мне на ухо, что дрожь сдержать было не возможно. Казалось, что только он может вызвать полное безумие, лишь взглянув. Я вцепилась в его рубашку и не готова была отпустить, но жизнь же сука такая любит поиграть нами. Слезы текли градом по щекам и капали на его идеально белую рубашку, а руки Джонатана гладили мою спину, пытаясь успокоить меня.
— Джонатан, я считаю, что нам нужно прекратить эти отношения. Мы с тобой слишком заигрались. — Мой голос звучал так тихо и подавлено, даже как-то жалко. Джонатан перестал гладить мою спину и шумно выдохнул. Случилось то, чего я так яростно пыталась избежать, как и он. Настало время все окончательно решить, расставить все точки в нашей истории. Я сжалась, как маленький котёнок под его пристальным взглядом и онемевшими пальцами пыталась разжать ткань рубашки, которая пропахла им.
— Я тебе уже сказал, что этому не бывать. — Джонатан убрал руки с моей талии, лишив такого родного тепла, от чего показалось, что температура в комнате упала на несколько градусов. Его голос был таким отчужденным и тихим, как будто его душа умерла от этого, хотя ведь так и есть. Джонатан подошёл к столику, на котором лежала упаковка сигарет, и достал из нее одну. Я наблюдала, с какой он грацией закуривал и выдохнул сигаретный дым, который шлейфом тянулся за ним, пока он шел к окну. Если пару минут назад мы нуждались в тишине, то теперь она жестоко избивала мою душу, потому что каждое слово приносило адскую боль.
— Пойми, это рано или поздно случилось бы. Все ведёт к тому, что нам не суждено быть вместе, да и вообще допускать начало этой связи нельзя было…
— Я люблю тебя, Кларисса! Мне плевать на все, я не отпущу тебя! Мне искренне похуй на их замашки, я не позволю никому, чтобы у меня забрали тебя. Твоё место рядом со мной и нигде больше! Не захочешь по-хорошему, значит, вернёмся к началу, но отпустить тебя я не смогу. Проси, что твоей душе угодно, но только не это. — Было настолько херово на душе, что я даже ничего говорить не хотела, потому что все равно уйду. Видно было, как больно дается этот разговор нам обоим. Казалось, что все это очередной кошмар, которому скоро наступит конец, но жаль что это не сон. Сейчас я сама пишу не только свою судьбу, но и его. Мне не хватит сил вытерпеть все, и даже не смотря мою любовь к Джонатану, я не могу. Себастьян смотрел на меня так пристально, как щенок на свою хозяйку, от чего все внутри сжалось.
— Не заставляй меня ненавидеть тебя, прошу. Отпусти меня. — Голос охрип, а по щекам текут новые слезы отчаяния. Все внутри кричало, чтобы он не отпускал никогда, но здравый ум, как назло брал вверх, руша все. Сердце больно сжималось от одного взгляда на брата. С каждой минутой что-то в нем умирало, заставляя ненавидеть все, а во взгляде зарождалось безумие.
— Хочешь уйти после того что мы пережили? Я люблю тебя, Клэри. Я никогда не знал, что это такое и теперь ты хочешь все закончить, как только на горизонте появился Эрондейл? Если ты любишь его, то зачем все это время врала мне? А хотя не отвечай. Ты такая же лживая сука, как и твоя мать. Пиздуй к своему любимому Джейсу, который всегда для тебя значил больше, чем я. Убирайся из моего дома, из моей жизни, из моего сердца.
Вот и всё. Счастливой сказке пришел жестокий конец, который я оттягивала до последнего. Слез градом текли по щекам, потому что больно еще так никогда не было. Все теперь казалось таким ничтожным и нестоящим. Теперь не за что бороться, ведь самое дорогое, что у меня было, я сама же и потеряла. Обратного пути нет, остается лишь принять последствия и жить с ними, жить с разбитым сердцем из-за принципов и морали. Такой ужасный и жестокий наступил конец, что душу выворачивало наизнанку. Мне казалось, что Джонатан не словами кидался, а отравленными дротиками, уничтожая остатки раненой души. Моргенштерн отвернулся от меня, ведь я теперь для него предательница, женщина, которая сама вытягивала из него свет, а затем наплевала в душу, обратно кидая во тьму. Только жаль, он не знает, что я падаю с ним.
— Прощай.
Я закрыла за собой дверь его комнаты и как не упокоенная душа поплелась в свою комнату, чтобы собрать некоторые вещи. Нужно было привести себя в порядок, потому что внешний вид был ужасен, но он никогда не сравнится с тем, что осталось в душе. Переодевшись в форму сумеречного охотника, я взяла лишь телефон, банковскую карточку и кольцо подаренное братом, в память о нем. О нашей совместной жизни, которая была хоть и не долгой, но в некоторой степени была счастливой. Моменты так и всплывали в памяти, заставляя сердце больно сжиматься.
— Помнишь, что я тебе говорил, когда мы впервые боролись?
— Von Hass zu lieben einen Schritt. От ненависти до любви один шаг.
— Вот теперь я покажу тебе, как легко сделать этот шаг.
Казалось, что прошли столетия с тех самых пор, как он мне говорил это. Как его прикосновения вызывали отвращение и я каждый раз после этого, часами стирала их со своей кожи. Плакать не было уже сил, поэтому обведя взглядом последний раз комнату, в которой сегодня мы вместе проснулись, вышла. Взгляд цеплялся за каждую деталь, чтобы запомнить все.
–Ты любишь меня, Клэри?
— Я люблю тебя, Себастьян. И буду любить вечно, пока этот мир не падёт, пока он не сгорит в огне или не утонет во тьме. И даже, когда это произойдёт, мои чувства к тебе навсегда остануться в моём сердце. Я никогда не отпущу тебя.
Как же больно осознавать, что никогда наступило, разрушив все. Мне винить некого, кроме себя, ведь в это мое желание, только вот
блядская совесть, не даёт уйти, заставляет вздрагивать как только нога опускается на следующую ступеньку.
— Ты выглядишь превосходно.
— Как королева Великобритании?
— Намного лучше.
Казалось ещё вчера я стояла в бальном платье на этих ступеньках, а Джонатан смотрел на меня с такою любовью. Как же хреново осознавать, что больше такого не будет. Что я не увижу его черные глаза, в которых тонула, окуналась в их тьму без малейшего шанса на спасение. Теперь меня ничего здесь не держит, поэтому я вышла на улицу, где стояла машина, которая отвезёт меня в куда я захочу. Поднимаю голову вверх, надеясь увидеть последний раз Джонатана, стоящего с бокалом дорогих виски или сигаретой между длинных пальцев, но его не было. Сердце больно сжалось от этого и новая порция слез подступила, которая так и рвалась наружу. Я прошла по дорожке и села в черную машину. Как только дверька за мной захлопнулась, то она двинулась. Я смотрела в окно и вспоминала, как по этой дороге мы ехали с Моргенштерном, как мы искренне смеялись и радовались. Еще тогда я не знала, чем все закончится. Проезжая мимо ресторана, в котором мы ужинали с братом, рука потянулась к кольцу и слезы сдержать уже было невозможно, потому что новое воспоминание оказалось таким свежим.
— Я не вещь, Себастьян. Я знаю, что ты хочешь уберечь меня от не разборчивой половой связи с каким-то выродком, но я люблю тебя. Это значит, что никогда не изменю тебе и того же я хочу от тебя. Если мы действительно собираемся быть вместе, то я не хочу случайно застукать тебя с какой-то левой девицей. Такого я не прощу и сразу уйду, не оставив и следа.
— Я никогда такого не сделаю, обещаю. Ты права, говоря, что ты не вещь, потому что ты — Кларисса Адель Моргенштерн — моя девушка, моя невеста, женщина, без которой я не вижу своего будущего. Ты нужна мне.
Слишком много воспоминаний с ним, которые поделили мою жизнь на «до» и «после». Теперь все будет по-другому, придется научиться жить без него. Без его тепла, которле согревало лучше, чем что-либо. Без его насмешливого взгляда, но такого любимого, что забываешь как дышать. Без его касаний, от которых проходит электрический заряд по всему телу. И на что я надеялась, когда дала ему шанс, когда согласилась быть с ним? Что мы будем счастливы, сможем завести семью? Как было глупо надеятся на это.
Машина остановилась возле высокого здания аэропорта и я, утерев слезы, вышла из машины. Теперь осталось лишь исчезнуть раз и навсегда, сбежать как можно дальше от него. Последний раз окинула взглядом улицы города, в котором я провела целый месяц, после чего вошла в здание.
Вот и всё.
Конец сказки, которую даже любовь не смогла спасти, лишь погубила…
