Paralyzed

      Вот какая она настоящая.       Жалкая.       Слабачка.       Она содрогается в рыданиях в ванной, в той, что рядом с кладовкой на втором этаже, которая не использовалась вот уже год, в той, где только её вещи. Ноги онемели, она сидит прямо на пыльном полу, и её юбка безбожно испачкана, но она продолжает тихонечко, почти беззвучно выть в свои ладони. Вздрагивает и замирает, когда ругань грузчиков доносится до неё.       И это, конечно же, не начало, только лишь конец. Жалкий справедливый эпилог для нее, где в качестве эпитафии взгляд обманутых голубых глаз и удаляющийся силуэт. Все сердца разбиты, все ножи всажены в спину, счетчик очков «очередной выродок семейки Лютор» бьёт мировой рекорд.       Стук в дверь эхом отдается по комнате. — Машина приедет через час, — голос Лилиан привычно холоден. — К этому времени ты должна быть готова.       И Лене ужасно хочется закричать, открыть дверь с размаха так, чтобы зацепить мать, причинить ей хоть немного боли и обвинить её во всем. Она поднимается с пола, во всех красках представляя это шоу. Грязная одежда падает на пол, а в голове только лишь удивленное лицо Лилиан. «Это ты виновата! Всё ты!» Лена полна праведным гневом, она подставляет лицо под холодную воду и на мгновение память топит её в воспоминаниях. Она задыхается при призрачной теплоте губ на шее, рук скользящих по обнаженной спине. — Ты же знаешь у меня встреча через час. — У нас ещё уйма времени.       Лена чувствует усмешку кожей — Кара лишь сильнее прижимает её к кровати, покрывая поцелуями–укусами её шею и плечи. — Мне нужно еще собраться и доехать до офиса. — последние слова тонут в её стоне, когда блондинка прикусывает её ухо. — Ещё одно оправдание и я подумаю, что тебе не нравится. — Мне нравится, но времени… — Мы успеем.       Её легкие в агонии, когда перед глазами появляется лицо Кары полное ярости, она ведет Лену к окну, толкает прямиком во вспышки фотокамер.       «Что ТЫ натворила?!» — Кара, послушай… — Что? Я должна притворяться, что всё в порядке?! — пальцы Дэнверс сжимают её предплечье до боли, — Я должна сделать вид, что я не расстроена? — слезы на щеках, освещенные вспышками, становятся почти серебряными. — Потому что я расстроена!       Лена тянет её подальше от окон, на безопасное расстояние от криков журналистов. — О господи, я знала, чем всё это закончится, знала. Боже.       Кара повторяет эту фразу как мантру, бездумно шатаясь по комнате. Её слова чередуются со щелчками камер. Голубые глаза не отрываются от толпы за окнами. И Лена немеет от страха. — Кара, пожалуйста, успокойся. — Успокоиться? Ты, блядь, издеваешься?! Посмотри на улицу, Лена, и скажи, могу ли я успокоиться!       Каждое слово сочится гневом, болью и обидой. Брюнетка инстинктивно отступает от Дэнверс на пару шагов. Между ними несколько метров пустоты. — Скажи, ты этого хотела? Хотела выставить меня на посмешище? — Я не хотела этого!       Лене словно опять восемь лет. Словно она опять стоит в гостиной особняка Люторов в осколках разбитой вазы, а Лилиан крепко сжимает её руку, и кричит на неё. Кричит, что это её вина, что она тупица. На её левой ноге глубокий порез — она пытается сказать об этом, пытается сказать, что она поранилась и ей больно. Но крики Лилиан оглушающие. И слова комком застревают в горле.       Но правда в том, что тогда и сейчас она поранилась по собственной вине.

***

      Когда Лена спускается по лестнице, она живое воплощение холодного спокойствия. На лице застыла маска безразличия с легким оттенком надменности — визитная карточка всех Люторов. Она выглядит прекрасно: идеальный макияж, красное обтягивающее платье, высокие каблуки. Если и отправляться на казнь, то это стоит делать с достоинством. Лилиан у дверей следит за ней безотрывно. Лена не может позволить себе дрогнуть перед своим главным палачом.       Они идут до машины в тишине, и стоит только дверям захлопнуться, как Лилиан вываливает на неё заранее подготовленный поток унижений и приказов. — Он проверенный человек и напишет все, что ему скажешь, так что постарайся не облажаться хоть в этот раз. Если он будет спрашивать про…       Но Лена не слушает. Она смотрит на окна дома, сквозь которые видно людей выносящих из их дома вещи. Один грузчик роняет коробку, и на лужайку дома падают пустые фоторамки. На мгновенье, когда машина трогается с места, она видит два силуэта в гостиной в паре метрах друг от друга, освещаемые вспышками камер.

***

      Роджер Такер встречает её с приветливой улыбкой. Он журналист из NationalHerald и сегодня его звездный час размазать грязь главного скандала всего города. Мужчина любезно отодвигает брюнетке стул. Шутит насчет погоды и предлагает кофе. Как ведь только не постараешься угодить ради эксклюзива на передовицах.       Пока Такер достает диктофон, Лена замечает на кофейном столике возле неё пару журналов с фотографией Кары на обложке. Брюнетка сжимает челюсти от гнева. Эти журналы что-то вроде плевка в её лицо. — Для начала я хотел бы поблагодарить вас, мисс Лютор, что согласились дать интервью нашему издательству. Я понимаю, что вам, наверняка, тяжело говорить обо всей сложившейся ситуации.       Она ничего не отвечает. — Думаю, нет смысла рассказывать, о чем будет сегодняшнее интервью. И позвольте задать первый, самый главный вопрос. Вы подтверждаете, что не находились в романтических отношениях с фотографом Карой Дэнверс? — Итак, это что-то вроде «двадцать вопросов». Я задаю один вопрос, а потом ты задаешь мне один вопрос. Отвечать обязательно. Что? Я что-то не то сказала? — Ты это серьёзно?       Кара в ответ обидчиво надувается. И, черт возьми, это самая милая вещь, которую видела Лена. — Эй, я ведь даже не знаю какой у тебя любимый цвет. Или какой вкус мороженного тебе не нравится. — Это глупо. — Это не глупо, а важно! Я хочу узнать тебя, Лена.       «Что ТЫ натворила?!»       Жалкая слабачка.       Нет. Нахер. На–хер. Она не сделает этого. Не позволит себе говорить по указке Лилиан. Она не может дать повод всему чертову городу сплясать на обломках их чувств.       Лена улыбается, откидываясь на спинку кресла. Что она говорила про казнь? Ох, она отыграет свою собственную роль на отлично. — Боюсь, мистер Такер, у вас неправильная информация, — журналист напротив нее застывает, и Лена не в силах сдержать усмешку. Лекс бы аплодировал ей стоя. — Я и Кара Дэнверс находились в романтических отношениях. И мне очень, очень жаль, что из-за всей грязи, которую развела желтая пресса под руководством моей матери, мы с Карой были вынуждены расстаться.       От улыбки на лице Роджера Такера можно ослепнуть. Оно и понятно, Лена собственноручно подлила в костер канистру бензина. И пока Такер мысленно обливается слюной от осознания, как сильно прославит его сегодняшнее интервью, Лена представляет лицо матери, когда она прочтет статью. Как сильно её перекосит? Сможет ли оглохнуть Лилиан от собственных криков? — Надо сказать, это неожиданное признание. Мисс Лютор, возможно, вы бы хотели рассказать обо всем с самого начала? — Это будет долгая история. — Уж поверьте, я с радостью выслушаю вас. — Тогда стоит начать с нашей первой встречи два года назад. Это был последний месяц работы Кары в CatCo, когда Кэт Грант пригласила меня на интервью и фотосессию в свой журнал. Кару назначили моим фотографом.       Да, думаю, с этого и стоит начать.