Заслоняя небеса

Ноябрьское утро Неаполя редко отличалось тёплым настроем и добрым духом. А особенно – разнообразием. Вот и сейчас по узким улочкам отвратительной вязкой жижей тёк туман. Свинцово-серой дрянью, словно чума, забирался в каждую щель в домах, проползал под одежду, влажным холодом пробирая случайного прохожего до костей и заставляя брезгливо морщиться и запахиваться плотнее. Впрочем, высокого хмурого блондина даже заставлять не надо было – тот без подсказок поддёрнул высокий воротник осеннего плаща аж до подбородка и зябко зевнул. Этот треклятый туман с каждой минутой раздражал его всё сильнее и сильнее – он искажал факты, создавая всё из ничего и пустоту из материи. А инспектор центрального отделения неаполитанской полиции не любил, когда искажали факты, за такое он ничтоже сумняшеся мог и по рёбрам съездить. Но, увы, перед капризами погоды даже Алауди Аско был бессилен, поэтому ему оставалось только последними словами поносить в душе эту водяную дымку и упрямо шагать. Благо, шагать оставалось недолго. Аско спешил, но идти быстрее не рисковал – туман снизил видимость до трёх-четырёх футов, так что как бы хорошо он ни изучил Неаполь за последний год, паутина этих улочек в три фута шириной всё ещё могла преподнести сюрприз. Например, под прикрытием тумана какой-нибудь стеной поприветствовать его лоб. Или нос, что было бы в разы больнее и обиднее. Алауди вышел на, как ему показалось, перекрёсток. Уверился он в этом, как только разобрал названия на указателе. Раздумав мгновение, свернул направо, и через несколько минут перед ним очертилась полуразвалившаяся халупа. «Три лиса» - так назывался этот незаслуживающий никакого доверия кабак. Отвратно скрипнув дверьми, на улицу вышел немолодой усатый итальянец – Альдо Дельман, капитан неаполитанской полиции. Редкостный скряга и хамло, до печёнки пропахший сигаретами и выпивкой – такими же дешёвыми, как и кабак за его спиной. — Утро доброе, инспектор, - поприветствовал его капитан, попутно сплёвывая. — Капитан, добрым оно бывает в полдень, а не в четыре часа утра, - мужчина поддёрнул воротник ещё выше, хотя, казалось бы, куда уж выше. – Рассказывайте. — Час назад во дворике за «Тремя лисами» обнаружены два трупа, - Альдо выудил из внутреннего кармана папиросу и коробок спичек и, махнув рукой, попросил начальника следовать за ним в постройку. Алауди пришлось спрятать нос за воротником – слишком уж сильными и слишком неприятными были въевшиеся в стены запахи табака, грошового алкоголя, пота и каких-то совсем уж безвкусных женских духов. Впрочем, спустя несколько секунд запах перестал казаться ему таким уж отвратным. — Кто обнаружил трупы? — Хозяин кабака. — А нас кто вызвал? - Алауди ни на секунду не засомневался, что хозяин этого сарая вызвал бы полицию добровольно только если бы резали его самого. Скривившаяся физиономия Дельмана стала тому подтверждением. — К участку подбросили письмо, в котором было сказано, что на заднем дворе кабака "Три лиса" совершено убийство. — Личность убитых установили? Дельман кивнул, зажмурившись от дыма, попавшего в глаза. — Мария Берио и Алессандро Вакки. — Я не слышал о них. — Разумеется, инспектор, вы же не интересуетесь монашками и подкидышами. — Капитан, что Вы... — Скверное там зрелище, инспектор, - дымя, как костёр из еловых веток, проскрежетал Альдо. – Идёмте, - он направился к выходу на задний двор. Задним двором этот клочок земли десять на пятнадцать футов мог называться только формально, ибо именно на эту землю хозяева выливали и выбрасывали всё, что нельзя было подать клиентам. И именно сюда можно было за жбанчик не самого лучшего пива притащить не самую лучшую девку. И сейчас этот клочок вытоптанной почвы смердел кровью. Светло-голубые глаза на мгновение задержались на нагой растерзанной девушке в противоположном углу дворика, метнулись к мальчику, прибитому к смежному с трактиром кирпичному сарайчику за запястья, и остановились на мужчине, склонившемся у саквояжа. — Каваллоне, - подал голос француз. Мужчина выпрямился. — Здравствуй, Алауди, - кивнул он, убирая с глаз угольно-чёрные пряди. – Помоги, пожалуйста, - он кивнул на руки, измазанные кровью. Француз присел на корточки рядом с ним. — Спирт в этой. — Всё ещё моешь руки спиртом, - фыркнул блондин и, выдернув зубами затычку, плеснул немного Каваллоне на ладони. — Ты издеваешься? После того сепсиса я думал вообще завязать с полицией. Вы мне трупы подбрасываете один другого краше. Ещё, - он потёр ладони друг о друга. — Ладно, Каваллоне, а теперь объясни мне, что ты здесь забыл, - Алауди заткнул бутыль и аккуратно поставил её в саквояж. — Я его позвал, - Альдо жевал сигарету. – Он дипломированный хирург, работал с полицией, и, к тому же, Ваш старый знакомый. — Твой капитан славный парень, он примчался сюда первым, запретил прикасаться к трупам и отправил к нам с тобой бегунков. - Каваллоне опустился на колени рядом с девушкой. – Я набросал план этого дворика, настолько точный, насколько смог, зарисовал тела – их расположение, места травм. Не знаю, пригодится ли это. — Пригодится, - француз стал на одно колено, чтобы лучше рассмотреть тело. — Итак, - Оливьеро приосанился. – Эй! Фонарь сюда! Смерть наступила примерно четыре часа назад, обрати внимание на трупные пятна, они достаточно слабо выражены, - он приподнял девушке руку и поднёс к ней фонарь. – Так как она обнажена, - брюнет аккуратно уложил руку на землю, - я смог осмотреть раны. Полагаю, причина смерти – перерезанное горло. Рана глубока, я смог коснуться позвоночника. Удар был один, края разреза ровные, значит, нож был очень острым. — Док, это вполне мог быть меч или сабля, не обязательно нож, - Альдо прислонился к тоненькой рябине. – Скальпель на худой конец. — Почему я решил, что это был нож. Ей перерезали горло, когда она лежала на земле, - Оливьеро передвинулся к ней в изголовье. – Если бы это был меч, скорее всего, голова была бы отрезана, ибо не получиться провести такой точный разрез. А скальпель едва ли достал бы до позвоночника с одного разреза. В общем, так: для меча рана слишком маленькая, для скальпеля – слишком велика. Скорее всего, это был большой нож. — Почему она не сопротивлялась? — А вот это, друг мой, самое интересное. Гляди сюда, - он поставил фонарь рядом с шеей. – Видишь вот эти пятна? – он указал на округлые тёмные пятна под нижней челюстью девушки. — Синяки? — В точку. Он немного придушил её, как лиса кролика, чтобы перестала дёргаться. Я готов побиться об заклад, что, как только смою кровь и сведу края раны, увижу отпечатки ладоней. Обрати внимание вон на ту помойную яму, - он указал на яму футах в шести от себя, у какой-то каменной постройки, что была прямо напротив чёрного хода кабака. – Земля здесь под уклоном к ней. Я думаю, он сидел примерно как я сейчас. Он повернул её голову в сторону подъёма, - Каваллоне аккуратно развернул голову правой рукой влево от себя и немного задрал, чтобы открыть шею, - и, держа нож в левой руке, одним ударом рассёк горло, одновременно разворачивая её голову в другую сторону, к спуску. Поэтому вся кровь потекла вниз, он обратил туда перерезанные сосуды. — Мясник? – Альдо начал смолить новую сигарету. — Вполне может быть, - Оливьеро передвинулся к Алауди. – Что он сделал дальше? Как видишь, провёл разрез от ярёмной вырезки до самого паха. – Оливьеро провёл воображаемую линию по груди, ощерившейся рёбрами, и животу, поблескивавшему внутренностями в свете фонаря. — Он хотел выпотрошить её? – Алауди внимательно осмотрел грудную полость. – Дьявол меня побери... — Заметил, молодец, - ухмыльнулся брюнет. – Он забрал у неё сердце и печень. — Вот ублюдок, - Альдо сжал в зубах сигарету. — Не могу поспорить, капитан, - Каваллоне размял плечи. – Я продолжу. Он вскрыл грудную клетку, при этом, всегда сидел выше по склону, чтобы кровь не текла на него, то есть, где мы сейчас. Рана нанесена тем же оружием. Чтобы вскрыть грудную клетку, нужна большая сила. Он отделил левую половину грудины от рёбер точно по хрящам и быстро, сильно обнажил лёгкие. Дальше дело техники. Сердце было у него перед глазами, печень в правом подреберье. Вырезал быстро. На всё про всё у него ушли считаные минуты. — Мальчик? – Алауди быстрым шагом подошёл к подвешенному ребёнку. — Вот тут, Алауди, дело принимает совсем паршивый оборот. – Каваллоне указал на голову мальчика, покрытую коркой засохшей крови. – Я предполагаю, что эта травма была смертельной, других повреждений, кроме ран от гвоздей я не обнаружил. Но дело вот в чём. Смерть наступила как минимум двенадцать часов назад. Это всё, что я смог выяснить на месте. — Ударов молотка не было слышно, - Альдо вгляделся в гвозди. — Кладка рыхлая, - Алауди ковырнул ногтём глину. – Он мог вначале проткнуть руку мальчика, а потом камнем затолкнуть гвоздь меж кирпичей. — Подонок. – Дельман выплюнул сигарету. — Где-то так, - Оливьеро вытащил платок из кармана и вытер руки.

***

— Нет, я никогда не видел ту девушку, - хозяин трактира помотал головой. Алауди шумно вздохнул. Этот Пьетро Реди бормочет одно и то же уже добрых полчаса. — Послушай, уважаемый, - с каждой секундой французу всё сложнее было держать себя в руках, - девушка, которую несколько часов назад зарезали у тебя во дворе, была монахиней из Сан-Лоренцо. Ей перерезали горло. Её чуть не выпотрошили. Пойдём посмотрим ещё раз, в тот дворик можно выйти только через твой трактир, значит, она должна была проходить здесь. — Нет, французик, это ты меня послушай, - Реди нахмурил косматые брови. – В моём кабаке монашек не бывает. — Пьетро, - Альдо подался вперёд, - а, может, это твоя работа? – трактирщик выпучил на полицейского глаза. – Она шла на рынок за овощами, с ней топал её воспитанник. Жена от тебя уже три года как удрала, ты решил – а почему бы и нет. Мальцу башку раскроил, чтоб не мешал, а сам оприходовал Марию. Запер её у себя в подвале и развлекался с ней до вечера. Потом решил... — Пьетро, ты сказал, что не видел монашку, - Оливьеро, последние полчаса молчавший и что-то чёркающий карандашом в записной книжке, беспардонно перебил капитана. – Может, ты видел вот эту девушку? – он вырвал лист и протянул трактирщику. – Не обязательно в такой позе и с такой причёской... — Да, док, вот эту я видел. Нынче ночью. — Дай сюда, - Алауди выхватил рисунок. Беглый, немного неаккуратный портрет молодой женщины в лёгком полуобороте. Сложив руки на груди, она чуть кривила губы в усмешке, прищурившись, глядела на своего созерцателя. Длинные волосы закручены на затылке в узел, одна прядь беспечно выбилась. Мария Берио. — Что? – Оливьеро прищурился, не отводя взгляда от Алауди. – Разумеется, монашек здесь не бывает. Зато шлюх предостаточно. — Ладно, - Дельман полез за новой сигаретой, - эту ты видел. Она была одна? — Нет, конечно, - фыркнул Пьетро. – Кто ж такую цыпу одну оставит? Крутился рядом с ней один. Невысокий такой, чуть ниже тебя, французик. — Когда они пришли помнишь? – спросил Каваллоне. — Я наорал на Чезаро, за то, что этот дармоед поленился тащить наверх ещё одну бочку пива. Это было в десять. Значится, около одиннадцати. — Сможешь описать парня так, чтобы док зарисовал? – Альдо затянулся. — Чезаро? — Того, что с «цыпой» был! - рявкнул капитан. — Не знаю. Неприметный он. Вот ты минуту назад в глаза ему смотрел, а как только он отошёл, уже и не отличишь его. Рубаха светлая, чёрные штаны. А! Шапочка на нём была такая, с козырьком. — Сумка была у него? – Оливьеро почесал карандашом ухо. — А я помню? — Ясно, - Алауди потёр подбородок. – А во что мона... Мария была одета помнишь? — Платье... голубое такое. Ничего особенного. — А как она вела себя? – Алауди посмотрел в карие глаза Реди. — А как себя шлюхи ведут? Хоть и пьяная была, плясала отменно. За троих зубоскалила. - Пьетро с вызовом смотрел на инспектора. — Она была монахиней. — Знаешь, французик, - Реди исподлобья смотрел на инспектора, - стонет она совсем не как монахиня. _____________________________ Mors meta malorum – Смерть конец страданиям.