Заслоняя небеса

Собор Сан-Лоренцо Маджоре грозно и величественно возвышался над инспектором Аско. Тёмное, мрачное, расположенное в самом центре Неаполя, последнее пристанище Екатерины Австрийской навевало мысли отнюдь не о единении с Богом, а, скорее, о неотвратности смерти. Высокие узкие окна, должно быть, пропускали слишком мало света, от чего внутри и в самый жаркий летний день царила прохлада, словно в склепе. Алауди никогда не был в Сан-Лоренцо, и сейчас желания посетить безмолвного свидетеля смены поколений города не прибавлялось ни на йоту. Поморщившись на мелкий дождик, начавший моросить с час назад, инспектор привычно вздёрнул воротник и толкнул дверь. К мимолётному удивлению француза, внутри было довольно тепло – наверняка в подвалах жарко горят печи. Высокий белокаменный свод, поддерживаемый массивными колонами, куполом сходился футах в тридцати над землёй, а под ним ровные ряды скамеек чуть ли не утыкались в алтарь и кафедру епископа. Высокий статный мужчина задёргивал ширму исповедальной кабинки. Услышав шаги за спиной, он небрежно поправил бархат у пола, прохаживаясь попутно умным внимательным взглядом по Алауди. — Епископ Сан-Лоренцо Маджоре, Джеймс Накл, - представился он. — Инспектор центрального отделения полиции, Алауди Аско, - кивнул тот в ответ и, исподлобья глянув на священнослужителя, насмешливо проговорил: - мне удивительно видеть англичанина епископом Сан-Лоренцо. — Как и мне – француза инспектором полиции Неаполя, - отплатил Накл той же монетой. – Этот город нынче стоит на перекрёстке мира, побродив по нему вечерами, можно будет с уверенностью сказать, что побывал не менее, чем в двадцати странах. Но епископ-англичанин – это ещё полбеды, мой предшественник и вовсе был мавром, - задорно усмехнулся он. – Однако Вы ведь пришли не для того, чтобы обсуждать национальный состав народа Неаполя. Прошу за мной. – Накл удалился в свои покои, жестом пригласив Алауди следовать за ним. — Итак, инспектор, - заговорил Джеймс, захлопнув за собой дверь, - полагаю, я обязан Вашему визиту смертью сестры Елены, в миру Марии Берио, и её воспитанника Алессандро Вакки, - он опустился на табурет. — Вы поразительно хорошо осведомлены — Сестра Елена… Мария и Алессандро не ночевали в Сан-Лоренцо, а утром весь приход шептался о зверском убийстве в окрестностях Санта-Кьяра. Я отдал богу своё тело и душу, но разум по-прежнему со мной. — Как давно Вы знаете убитых? — Мария приняла постриг около полутора лет назад и получила имя сестра Елена, а Алессандро подбросили к нам четыре года назад. — И с тех пор они жили в монастыре? – как только Джеймс кивнул, Алауди задал новый вопрос: - Когда Вы видели их в последний раз? — Вчера, около семи. Мария сказала, что у неё болит голова, и она пойдёт к морю, подышать чистым воздухом. Алессандро начал капризничать, он привязался к Марии и не хотел, чтобы она уходила без него. Тогда она взяла его с собой. Когда Мария не вернулась к десяти, я отправил дюжину послушников на её поиски. Они вернулись за полночь, с пустыми руками. — Кем была Мария до того, как приняла постриг? — Проституткой. – Не моргнув глазом ответил Накл. – Она едва избежала смерти от рук одного из своих… клиентов, спаслась чудом. — Кто был этим чудом? — Я. — Расскажите поподробнее, - Алауди наклонился вперёд, внимательно глядя в тёмно-карие глаза епископа. — Рассказывать немного. Я возвращался в город из местечка Нола. Я полагал, что успею добраться до монастыря к закату, но, к сожалению, хотя, позже я решил, что всё-таки к счастью, конь мой сбил подкову и повредил копыто. Мне пришлось спешиться и дальше идти пешком, чтобы не нагружать животное, поэтому в город я вошёл ночью. Когда мы, говоря «мы», я подразумеваю меня и Дика, моего коня, вышли на улицу Старого Викария, я услышал крик. Бросился туда. Молодую женщину, лет двадцати с лишним высокий худощавый мужчина прижал к стене. Он уже держал нож у её горла, когда я ударил его. Он тут же удрал, девушка отделалась испугом и парой царапин на спине от встречи со стеной. Через пару недель Мария приняла постриг. — Я думал, церковь проливает кровь только за веру. Век живи – век учись, - ухмыльнулся Аско. — Напрасно ехидничаете, инспектор, – хмыкнул Накл. – Я принадлежу святой церкви, но я обычный человек и мне не чуждо сострадание. — Вы не просто человек, если одним ударом заставили взрослого мужчину так позорно скрыться. — В старой жизни я был боксёром, так что уж что-что, а бить я умею. — Почему ушли из бокса, раз бить умеете? — Потому что бил слишком хорошо. Ещё вопросы? — Какие вещи были при себе у Марии и Алессандро? — Мария не брала с собой ценных вещей, только книгу сказок Алессандро. — А как же одежда? Распятие? — Я не понимаю Вас. — При трупах не было обнаружено никаких вещей. Ни одежды, ни обуви, ни распятия, ни тем более книжки. — Господи, - Накл закрыл глаза ладонями. – У Марии была чёрная монашеская ряса, покров, туфли на жёсткой подошве и деревянное резное распятие: три дюйма в длину, полтора – в ширину. У Алессандро было такое же, а одежда… льняная рубаха, штаны и ботинки. Если они брали с собой ещё что-то, я об этом не знал. — У Марии были платья? Свидетель, который видел её последним, показал, что она была в голубом платье. — Насколько я знаю, платьев у неё не было. После принятия пострига, вся старая одежда раздаётся, но, когда я встретил Марию в первый раз, она была в голубом платье. Иронично. — Скорее забавно. — Грустно, что Вас это забавляет. – Епископ склонил голову. — У Марии были враги? – резко сменил тактику Алауди. "Были, твоя братия", - зло подумал Накл, а вслух сказал: - Если и были, я о них не знал, но, раз уж Вы спрашиваете, думаю, зуб на неё могли точить люди из прошлой жизни. "Не имеет смысла, - мелькнула мысль у француза. – Если бы это был, скажем, разъярённый сутенёр, он не ждал бы столько месяцев. Клиент вряд ли рискнул бы соваться в оплот церкви. А со старыми соперницами она бы просто на контакт не пошла, а без контакта рушится версия с мстителем из прошлого. Тот, что напал на неё полтора года назад наверняка разозлившийся клиент, причём, наверняка халтура. Вряд ли он даже лицо её запомнил. Но надо будет проверить, чтоб для верности". — Скажите, а Мария работала на улице или в борделе? — Инспектор, мне нравятся люди, которые говорят правду в лицо, - усмехнулся Джеймс. – Да, она работала в борделе, что к северу от первого причала. Комната погрузилась в молчание. Аско обдумывал, как ему заявиться в бордель и расспросить хозяйку о бывшей работнице и при этом не устроить бучу. — Благодарю, - Алауди встал. – Вы уделили мне достаточно времени. — Понимаю. До встречи, сударь. Если Вам ещё что-то понадобится… — Благодарю. – Повторил Аско. - До свидания, Ваше Святейшество. Накл, провожая инспектора, остановился у исповедальной кабинки, машинально поддёрнул ширму и, как только за французом закрылась дверь, облегчённо вздохнул в такт своим мыслям: "Слава Богу, Лампо успел уйти!" Но судьба явно решила подшутить над ним. Из-за ширмы раздался хрипловатый, надламывающийся ленивый голос: — Чего хотел этот упырь? — Мадонна! – подскочил Накл от неожиданности. – Лампо, ты почему ещё здесь?! На кой чёрт я француза от тебя уводил? — Да я, собственно, не успел кой-чего спросить… – мирно пробормотал парень, вылезая из-за ширмы, за которую он юркнул, как только инспектор Алауди вошёл в собор. – Это… того… Джотто у тебя? — Если бы он был здесь, я бы уже вышвырнул его отсюда за то, что он перед саркофагом Екатерины Австрийской в стельку пьяным пополам с бранью бормочет притчи из Евангелия от Луки. – Яростно зашептал настоятель. — Ясно, - кивнул тот. – А почему ты решил, что Джотто непременно должен быть пьяным? — Знаешь, на моей памяти трезвым в Сан-Лоренцо Маджоре он не появлялся. — А почему Евангелие от Луки? — Лампо, иди к чёрту! — Я бы сходил, - отозвался парень, подолом ширмы оттирая пыль с ботинок, – да он сам пришёл. Деймон вернулся. — Спейд? — Ты знаешь много Деймонов? – поднял брови Нерви. – «Несокрушимый» вчера отдал швартовы в Неаполе. Спейди как вернулся, бросился к Джотто, не застав того, приказал притащить на корабль меня. Поверь, мне дорогого стоило доказать ему, что я действительно не знаю, где шляется наш командир. Тогда Деймон сам отправился на поиски, думаю, ему повезёт больше. Кстати, старпом «Несокрушимого» передавал тебе поклон, сказал, что требует у тебя реванша и плевать он хотел на то, что ты якобы больше не дерёшься. — Ричард? – Накл потерянно взглянул на Лампо. — Ага, тот самый Ричард Грей. — Но я, правда, больше не дерусь, - мужчина похлопал Библией себя по ладони. — Грею это объясни. — Господи, только этого мне не хватало, - обречённо вздохнул Джеймс. – Сначала Вонгола и этот Арчери с их боями, будь они неладны, после это чёртов Неаполь, затем Мария и Алессандро, потом этот детектив, теперь Ричард… за какие грехи?.. нет, я, конечно, знаю, за какие, но… — Когда закончишь посыпать голову пеплом, свисти. – Шмыгнул носом парнишка. — Лампо, - Накл вдруг повернулся к нему, - а на «Несокрушимый» тебя притащили после того, как ты мне сказал, что Марию и Алессандро убили? — Ага, я только оставил письмо копам с указанием места убийства и пошёл к тебе, как напоролся на Грея. — А Деймону ты рассказал об убийстве? — Нет, он сам узнал. — Это был сарказм или?.. — Или, - кивнул парнишка. – Деймон опять шаманить начал. И слава Богу, что начал, а то калёное железо и Ричард Грей меня как-то не вдохновляют. — Любопытно, - сказал Накл, потирая подбородок. – Лампо, навести-ка Асари и Джи, предупреди их, что Деймон вернулся. — Я вам что, почтовый голубь? – завозмущался было Лампо, но, наткнувшись на посуровевший взгляд настоятеля, сдался. – Вы с Греем точно не братья? — Точно. — Нет, я уверен, вы точно братья, причём, наверняка близнецы, разлучённые в младенчестве. Вы два грёбаных братца-отморозка. Один старпом, второй священник. Мне всего семнадцать, где ж я успел так нагрешить? – продолжая причитать, Лампо поплёлся в старый город – западные кварталы Неаполя. ___________________________________________ Est mollis flamma medullas Interea, et tacitum vivit sub pectore vulnus – Тонкий пламень снедает самые кости и живёт под грудью тайная рана.