Разбитое зеркало

После удачной записи нового трека к пятому альбому Three Days Grace решили передохнуть в баре. Здесь их знали и часто крутили ранние песни. Парни смеялись и под разговоры выпивали, вспоминая жизнь. В этот вечер многие спрашивали, где Адам. Альтернативщики тяжело вздыхали и напоминали, что Гонтье уже два года как ушёл из группы. Им сочувствовали, хлопали по плечам и с каким-то оценивающим недоверием поглядывали на младшего Уолста. Вначале он виновато улыбался, а потом и вовсе почти не показывался на виду, спрятавшись в углу диванчика и потягивая пиво. Диджей крутил классику, а потом с одного из столиков крикнули: — А почему бы нам акустику не послушать? А, ребят? Хэй! У нас и музыканты есть! Осталось найти инструменты. Зал одобряюще засвистел, раздались нестройные аплодисменты. Парни выдохнули, но с уставшими улыбками поднялись и вышли на импровизированную сцену. Их снабдили старенькими гитарами и микрофонами, Сандерсону подогнали более менее крепкий ящик, по которому можно отбивать ритм. Мэтт чувствовал все эти взгляды. Взгляды, говорящие, что он не потянет, что он хуже. Чувствовал и хотел доказать обратное. Не задумываясь, Сток начал наигрывать Good Life. Мэтт запел, стараясь держать голос в узде. Многие взгляды изменились, мол, ну, неплохо, малец, достойно. А некоторые... Утвердили первоначальное мнение. Насладившись несколькими песнями, их всё-таки отпустили, и музыканты вернулись за столик. Уолст отчётливо слышал, как его сравнивали с ним. С Адамом-великим-блять-Гонтье. Горечь собиралась пеплом на корне языка. Хотелось задушиться ею. В какой-то момент он залпом выпил всё, что было в стакане, выдохнул и встал, направляясь в уборную. Часом ранее. Парни из Saint Asonia зашли в бар незамеченными и устроились в уголке, изредка переговариваясь и потягивая пиво. А потом по залу прошлась волна. Адам повернул голову на выкрик и заметил встающих из-за столика бывших коллег. Сердце ёкнуло, хотелось забиться в угол. Он почувствовал тёплую руку на плече: чуть поджав губы, Майк с пониманием смотрел на друга. Кивнув, что всё в порядке, Гонтье отвернулся, вновь уделяя внимание Three Days Grace. Он знал, что на его место взяли брата Брэда, но выступлений в новом составе ещё не видел. Сейчас предоставилась возможность: на сцену вслед за остальными поднялся темноволосый парень с уставшими глазами. Потом Адам задумчиво слушал свои песни чужим голосом. Теперь они, казалось, обрели совершенно иной смысл и звучание. Как только выступление закончилось, за соседним столом два парня заговорили: — Ты прав, Эд. Голос-то у него пусть и есть, но с Гонтье не сравнится. Обидно, что такая классная группа лишилась достойного вокала. Адам нахмурился и отпил из стакана. Пренебрежение окружающих раздражало. У парня был голос, не дурной, пусть и не совсем подходящий к его песням. Но это не повод для оскорблений! Спустя, может, полчаса Адам вышел из-за столика и направился в уборную. Она пустовала. Мужчина мельком огляделся и заперся в кабинке. Буквально несколько секунд — и он услышал хлопок двери, быстрые шаркающие шаги в сторону раковин. Тишина. И резкий звук разбивающегося стекла. Адам вздрогнул, нахмурился и, застегнув джинсы, вышел. На полу возле раковины скрючился парень в кожаной куртке. С правой руки, сжимающей осколок, на кафель капала кровь, левая прижималась к лицу, заглушая тихую мантру: — ...ничтожество...идиот...как ты только мог подумать, что сможешь быть хотя бы наравне с ним...никогда...никогда не сможешь добиться того, чего добился он... Адам подкрался к парню, узнавая голос и одежду. Мэтт Уолст сейчас сидел на грязном полу сортира и упрекал себя в бездарности. — Умри. Избавь мир...от такого ничтожества...как только тебя терпят. Правая рука дёрнулась, и острый осколок оказался в опасной близости от яремной вены на шее. — Остановись, Мэтт! — Адам подскочил к нему и выбил осколок из дрожащей руки. Уолст вскинул на него дикий взгляд. Он схватил Гонтье за грудки, пачкая рубашку кровью, и дёрнул на себя, заговорщически шепча: — Адам! Адам! Слышишь? Меня ненавидят! Я сам себя ненавижу! Убей меня! Прошу, Адам! — Мэтт перешёл на крик.— Убей меня, чёртов ублюдок! Ты испортил мою и так дерьмовую жизнь! Сделай благородное дело! Убей меня! Пожалуйста... — голос сорвался, перейдя на сбивчивый шёпот. Гонтье с ужасом смотрел на отчаявшегося. Отцепив от себя ледяные и липкие от крови руки, Адам мягко его обнял, зарывшись пальцами в окрашенные в чёрный волосы. — Шшш... Тише, Мэтти. Успокойся. Всё хорошо. Канадец чувствовал, как плечи парня сотрясаются, а тело крупно вздрагивает. Он не понимал, как можно довести себя до такого, и искренне желал помочь. Всё так же прижимаяя бьющегося в истерике парня, он зашептал: — Мэтти, послушай. Я не считаю тебя ничтожеством. Ты талантливый, привлекательный и трудолюбивый. Ты ничем не хуже меня, а где-то будешь даже лучше. И ведь дело не в том, что о тебе думают. Главное, знать, что ты думаешь о себе. Нельзя называть себя плохим, ведь тогда все начнут это делать. Ты хороший человек. — Тихий шёпот сопровождался поглаживаниями по голове. Уолст ощутимо расслабился и выдохнул, поднимая измученные лазурные глаза. Они смотрели пытливо и доверчиво, а краснота и слёзы добавляли щепотку грусти: — Ты...ты п-правда так считаешь? — Ну конечно. Я не имею привычки лгать хорошим людям. Мэтт нервно выдохнул и отвёл взгляд. — Пойдём, нужно промыть рану, вдруг мелкие осколки попали. Гонтье встал и подал руку парню, поднимая того с пола, затем подвёл к раковине. Открыв тёплую воду, он осторожно поднёс окровавленное запястье к шумному плюющемуся потоку. Мэтт чуть шикнул, когда вода коснулась раны, но Адам продолжал аккуратно отмывать руку от крови и стекла. Выключив воду и прищурившись, он пригляделся к неглубокой ране. — Осколков, кажется, нет. Шевелить можешь? Мэтт поджал губы и дёрнул рукой, почему-то упрямо избегая прямого контакта взглядов. Адам с сожалением выпустил влажную ладонь, еле слышно вздохнув, и замер в удивлении: что за странные мысли?! — Спасибо... Мне лучше... — Мэтт закусил губу и опустил голову. — Обещай мне, что больше никогда не подумаешь о самоубийстве, — попросил Адам совершенно серьёзно, пытаясь ещё раз заглянуть в покрасневшие лазурные глаза, и, воспользовавшись случаем, снова взял чужую ладонь в свою. Уолст кивнул и наконец поднял взгляд: — Обещаю. — Честно? — Адам улыбнулся, погладив большим пальцем ребро раненой руки. — Честно, — Мэтт усмехнулся и словно бы нехотя отстранился. — Хорошо бы перевязать. У меня где-то платок был, — немного смутившись, Адам достал искомое из кармана. — Давай замотаю. Голубоглазый вновь протянул руку. Перевязав и завязав на бантик, Гонтье выпустил руку и выдохнул: — Идём, нас уже, наверное, потеряли... Слушай, — Адам помрачнел, — вы ведь не будете против, если мы с ребятами присоединимся? — Думаю, парни будут только рады. А если нет, мы уйдём, — Уолст пожал плечами и убрал руки в карманы, скрывая порезы, видимо. Мужчины покинули туалет, храня тайну разбитого зеркала.