О разном и разных

Минсок откидывает в сторону большую ракушку, под которой прячется очередное сокровище: маленький осколок цветного стекла, заботливо отшлифованный морем. У Минсока таких камешков-стекляшек множество, они надежно спрятаны под кроватью в обувной коробке. Каждый осколок отмечает новый день, прожитый в ожидании. Минсок часами бродит по пустынному пляжу, раскинувшемуся вдоль городка, ковыряет песок кроссовками и ищет, упрямо и настойчиво. Когда находит очередную стекляшку, то бережно опускает ее в карман и зажимает в кулаке, пока идет домой. Еще сорок девять матово-блестящих камешков, и Лу Хань вернется из своего крутого столичного университета на каникулы. Сюда, в их продуваемый ветром городишко. Минсок ни за что не признается, что вбил себе в голову глупую мысль: если стекляшки закроют дно коробки, то все будет хорошо – Лу Хань не станет чужим. По вечерам Минсок иногда перебирает свои находки, катает в пальцах, пересыпает из ладони в ладонь. В тусклом свете ночника на это простое занятие ложится ореол тайны, горький привкус сказки: ты уже слишком велик для нее, но все еще надеешься хоть на миг прикоснуться к безоблачному миру детства. Сорок девять стекляшек, и Лу Хань действительно приезжает. Громко хлопает калитка, Минсок выглядывает в окно и прижимает руки ко рту и сердцу: чтобы унять сумасшедший стук, чтобы не вскрикнуть радостно и глупо. Лу Хань, стоящий у дверей его дома, вытянулся, похудел: глаза совсем огромные на заострившемся лице, но такие же смеющиеся, теплые. – Ничего не изменилось, – улыбается Лу Хань, оглядывая комнату Минсока. – Ты все еще болеешь за ту же команду… Минсок жмется к стене между кроватью и письменным столом. Сам Минсок тоже не изменился ни капли и боится, что стройный, стильно одетый Лу Хань решит, что их дружба - то, что должно остаться в прошлом. Что он не вспомнит, как они проводили время в этой маленькой комнате за уроками, за просмотром боевиков, за поцелуями… Минсок отчаянно хочет, чтобы все, что между ними случалось, не показалось этому новому, потрясающему Лу Ханю дурацким, недостойным внимания. Но Лу Хань, проведя пальцами по корешкам книг на полке, тронув забавно качающего головой щенка на подоконнике, подходит к Минсоку. Близко-близко, так, что их дыхания смешиваются. Минсок прикрывает глаза и размыкает губы. Лу Хань целует его, но поцелуй совсем не похож на прежние: он настойчивее, жарче. Минсок может только неловко, но доверчиво выгибаться в сильном объятии и шептать: – Ты не забыл. – Не забыл, – вторит ему Лу Хань, стягивая футболку. Толстовка Минсока тоже летит в сторону, и из кармана выпадают стекляшки – те, которые Минсок еще не успел спрятать. Они остаются цветными пятнами на светлом ковре, а Лу Хань и Минсок – становятся ярким, живым одним целым на белых простынях. Спустя время Минсок подберет стекляшки, достанет из-под кровати коробку и робко, стесняясь, покажет ее Лу Ханю. Скажет тихо, неуверенно: «смотри, какой я глупый, смешно, правда?». Лу Хань не засмеется. И Минсок с благодарным, судорожным выдохом спрячет алеющее лицо на его груди.