Хочешь мира — готовься к войне

Круг замыкался. Школа-дом-каток-школа-дом-танцкласс-спортзал… и так снова и снова и снова, пока не начинало тошнить и пока не начинала кружиться голова. И поговорить не с кем. Только Громозека приходил, сворачивался клубком на его коленях, когда он валился на кровать, в отчаянной попытке хоть чем-то занять собственный измученный мозг. Бессмысленное занятие. Он начинал с математики, но заканчивал всегда одним и тем же: брал в руки телефон и медитировал, глядя на номер телефона, подписанный только именем: Юри. Трудно снова и снова заставлять себя откладывать трубку и не звонить. Смотреть в глазки-бусинки котенка и не звонить, быть на катке, откатывать собственную программу и не звонить. И буквально видеть под зажмуренными веками как катает его программу Юри. Стремительно, красиво, сложно и безусловно хорошо. Нереальный кошмар. Дурдом просто. И вырваться из него никак не выходило. И самое замечательное, что время от времени он ловил на себе внимательный взгляд Бека. Или Гоши. Или кого-то из парней, которые до этого постоянно с ним ходили. Юри катастрофически не хватало. Он понял это, в очередной раз выбираясь с ледовой арены и привычно сворачивая к крошечному кафе в здании спортивного комплекса. Сейчас они вместе засели бы в уголке за чаем и обсуждали бы… да что угодно, вплоть до вчерашней премьеры «Стражей галактики». Вот только Юри — оябун и у него совершенно другие приоритеты. И дела. И все. Юра вздохнул и все-таки присел за столик. Мятный чай и гранола. И он все-таки решился нажать на кнопку вызова, выслушивая в трубке длинные гудки. Звонок не принимали долго, а потом в трубке раздался неверящий и немного встревоженный голос Юри: — Юра? — он был такой… яркий, этот голос. Тоскливый, чувственный, он переливался эмоциями, словно радуга. — Привет? — как-то очень тихо и почти убито спросил Юрка, едва вспомнив, что нужно дышать. — Я должен извиниться. Я наговорил тебе разного… я был неправ. Просто ты всегда относился ко мне хорошо, а я в общем сорвался, когда… услышал о тебе. Вот. — Он сглотнул, прикрыл глаза, молясь, чтоб решимость его не оставила. — И еще я хотел сказать, что мне тебя очень не хватает. С точки зрения твоего секретаря мои слова, наверное, кажутся той самой подставой. Но мне действительно не хватает тебя. На льду. И здесь, в кафе. И вечером. Я, оказывается, привык звонить тебе. Представляешь? — Привет, — после недолгого молчания выдохнул Юри. Его голос словно «улыбался». — Я… Прости, я не знаю, что сказать. Ты был прав тогда. Я якудза, и по законам я преступник. Я старше, и я должен был… Прости, Юра, я действительно не знаю, что сказать. Но мне тоже не хватает тебя. У меня никогда не было друзей, они были мне не нужны. Я думал, надеялся, что могу назвать другом тебя. Хотя бы другом. И, наверное, это не телефонный разговор. — Не телефонный, — эхом повторил Юрка. Совсем не телефонный, потому что для того, чтоб кое-что сказать все-таки нужно смотреть в глаза. Телефон — это хорошо, это отличное средство для связи. Но взгляд, голос, эмоции, написанные на лице, это куда важнее простых слов. Даже если это слова «я тебя хочу». — Друг — это слишком мало. И это далеко не все, что я чувствую по отношению к тебе. — Мы… — казалось, что Юри сложно говорить. И сейчас он ничуть не напоминал взрослого. Такой же растерянный подросток. Пусть и с очень большими возможностями и чудовищной славой предшественников за спиной. — Мы могли бы прогуляться. Где-нибудь. Я обещал, что ты меня больше не увидишь, но готов нарушить свою клятву. Если ты хочешь. Если ты… Я просто хочу увидеть тебя еще раз. — Говори где, — какая дурость, Юрка, какая феерическая дурость! Но отказаться от возможности еще раз увидеться он просто не мог. Останется одна маленькая досадная проблемка: охрана. Его ж ведь пасут и серьезно. Бек и Гошка не позволят ему гулять нигде без охраны. И можно было просто-таки поклясться, что Витя и Бек знают Юри в лицо. — Я приеду куда скажешь, главное, чтоб не очень далеко от ледового… если можно. Чтоб охрану не поднимать на уши. — Там, где ты будешь чувствовать себя в безопасности, Юра, — немедленно отозвался Юри. — Своей охраной распоряжаюсь я, поэтому мне будет проще. Просто назови место, и я там буду. — «Старбакс» на углу возле спорткомплекса, — скорее всего ему еще прилетит за самовольность от Бека. Или от Виктора. Но главное, чтоб там себя безопасно чувствовали они оба. И чтоб охрана не парила мозг. Ну и в толпе легче затеряться, ведь так же? — Через час? Или сегодня никак? — Я приеду, Юра, — коротко, сдержанно, почти неэмоционально. Только все равно казалось, что, даже если Юри убьют в этот проклятый час, он все равно придет, пусть и бесплотным духом. — Просто дождись меня. — Гудки оборванного вызова словно поставили точку, очень похожую на многоточие. Гранолу и чай Юрка проглотил, даже не заметив вкуса. И из кафешки вылетел пулей, заметил кукующего у входа охранника, мотнул головой, типа — я сам, и еще никто никуда не едет. Припустил к означенному «Старбаксу» так, словно от скорости передвижения жизнь зависела. Наверное, оно так и было в общем. Потому что от того, что будет дальше и чем закончится их разговор, будет зависеть очень и очень многое. В общем, это же Юри. Это Юри, тот самый Юри, что катал его программу, тот самый, которого он учил прыгать тройные и чьи рассказы о борьбе он слушал с раскрытым ртом, чтоб потом применять на Отабеке. Конечно, охрана осталась на парковке. Чуть в стороне, чтоб не мешать посетителям и не мозолить глаза полиции. Конечно, он сам забился, как и говорил, в уголок, чтоб обзор получше, но чтоб их со стороны заметить было не так уж легко. Конечно, он извелся, потягивая кофе и вяло ковыряясь в брауни. Не за этим он сюда бежал. Не за кофе и запретными пирожными. Ему был нужен Юри. И желательно не за столом, а в постели. Юри стиснул телефон и, откинув голову на спинку кресла, закрыл глаза. Юра… «Любимый и единственный» племянник Никифорова. Знающий о делах собственной семьи, но принимающий ли в них участие? Тогда, тем вечером, Юри показалось, что его убили. Он искренне ненавидел Мицуро, хотя отлично понимал, что быть параноиком — его работа. Будь Юри просто Юри — ему было бы все равно, чем занимаются родственники Юры. Но Оябун не имел права не учитывать все. Он отвечает за слишком многое, чтобы не обращать внимание на слова Мицуро и на ту информацию, что он собрал. Даже если Юра действительно не имеет к делам своей семьи никакого отношения, это не значит, что его не могут использовать «втемную». На месте Виктора он бы так и сделал. Все логично на самом деле. Кроме его собственных эмоций и чувств. В этом они с Юркой, который до сих пор не имел никаких отношений, были равны. И стоит бы послушаться голоса разума и оставить все, как есть, забыть о солнце в прозрачных зеленых глазах, улыбке и тонком красивом лице, но это выше его возможностей. Похоже, он действительно слаб. Потому что не хочет забывать. Не хочет оставлять как есть. Хочет… рискнуть? Даже если это провокация с последующим шантажом, он все равно хочет рискнуть. Юри медленно выдохнул, открыл глаза и встал. Поколебался немного, но решил не говорить Мицуро. Сегодня он будет просто Юри. Джинсы, простая куртка, капюшон на голову и очки. Юра никогда не видел его в очках. Пусть улыбнется. Пусть даже рассмеется. Пусть. Выскользнуть из дома незамеченным — пустяк для того, кто умел с детства быть невидимкой. Пробежаться до метро, проехать пару остановок, пересесть на другую ветку, и еще пара остановок. Охрана у «Старбакса» почти незаметна, но есть. Значит, Юра здесь. На пороге Юри притормозил, словно решая что-то для себя окончательно. А потом толкнул дверь, и взгляд сам собой устремился в самый дальний и темный уголок. Сердце замерло, а потом заколотилось в груди, но ноги уже сами несли его к маленькому столику. — Привет, — он улыбнулся одними глазами и опустил капюшон. Не оябун и не якудза. Просто молодой мужчина, который пришел на встречу с тем, кто снится. Юрка мгновенно поднял на него взгляд и улыбнулся. Помимо воли, очень смущенно и как-то почти восторженно. Будь сейчас в кафе кто-то из домашних — обомлели бы, слишком уж отличался этот Юрка от того инфернального исчадия, каковым зачастую был дома. Непривычная одежда. Раньше Юрка видел его либо в спортивном и на льду, либо в костюме и за столиком. Сейчас на Юри обычная куртка, обычные ходовые джинсы. И очки. Очки, которые меняли его лицо совершенно, делая глаза за стеклами такими испуганными. Большие карие глаза олененка Бэмби. — Вот ты какой на самом деле… привет, Юри… А тот не удержался. Потянулся через стол, коснулся волос мимолетной лаской, смутился и опустился на стул, выдыхая и пряча глаза. — Я настоящий только на катке. И с тобой. Поэтому, наверное, ношу линзы. Чтобы помнить, — он растерянно оглянулся, не особо представляя себе, что нужно и можно сейчас говорить. Особенно когда хочется просто молчать. Просто быть рядом. Увидели бы его сейчас его люди… — Я не угроза тебе. И уверен, что ты… не станешь угрожать мне. Но думать обо мне плохо имеешь полное право. Я тот, кто я есть. Даже если это два разных человека. Я -настоящий и я-живущий. — Я не говорил ни Виктору, ни Беку о тебе. А охрана никогда тебя не видела, так что… ты единственный человек за пределами дома, которого я называю близким. Моим другом, — Юрка смотрел ему в лицо и со всей отчетливостью понимал, что пропал окончательно. — Да, я его племянник, но последним условием, которое дед поставил ему перед смертью, было то, что я никогда не должен попасть в круг бизнес-интересов семьи. Я должен остаться свободным. И должен жить обычной жизнью. Такой, которую выберу сам. Я выбрал фигурное катание, потому что это получалось лучше всего. Когда мне исполнится восемнадцать, скорее всего я уеду из города. А может и из страны. В Канаду, например. Я смогу тренироваться дальше, участвовать в чемпионатах, обязательно выиграю Олимпиаду. И это будет возможно благодаря деду. И дяде, который согласился с ним… Мне семнадцать. Да. И я знаю, что если кто-то захочет, он сделает все, чтоб очернить и тебя, и Витьку. Я никогда не сделаю ничего чтоб навредить хоть кому. Просто я… — он выдохнул, на короткий миг отвел взгляд, наткнулся на раскрошенный брауни в тарелочке, закусил губу. — Я представлял, как мы с тобой занимаемся лю… — на этот раз он сам себе накрыл губы ладонью. Он не должен говорить этого. Потому что это сущее издевательство. И почти то самое, о чем так переживал секретарь Юри. Глаза Юри полыхнули за стеклами очков, но он усилием воли погасил огонь. Правда, отвести пронизывающего, жаркого, потяжелевшего взгляда от смущенного лица Юры не смог. — Наверное, тебе повезло, — чуть хрипло начал он, но с каждой секундой его голос креп. — Меня готовили к этому с тринадцати лет. Поздно на самом деле, но отец, который оставил свой «пост» ради этого, настоял на том, чтобы мне оставили хотя бы детство. Он заплатил своим положением в Семье, и к власти пришел мой дядя. Он был суров, но любил меня, как родного сына. Он согласился с моим отцом, и до тринадцати меня почти не трогали. Я занимался фигурным катанием, зная, что ничего больше не будет. Со мной занимались учителя, дядя лично учил меня владеть катаной. До тринадцати я был обычным ребенком, которому не интересны дела взрослых. Когда Отец умер, а дядя переехал в Штаты по решению Семьи, мне показалось, что мир опустел. Я любил его. Он учил меня всему, что знал сам. А когда его убили… я сам захотел занять его место. Мы, каждый из нас, знает, что жизнь, которую мы ведем, опасна и может закончиться в любой момент, но когда умирают близкие… — он покачал головой, улыбаясь светло, но печально. — Я понимаю твоего опекуна, Юра. И не хочу, чтобы присутствие рядом со мной угрожало тебе. Ты тот, кого потерять я не хочу. Даже если ты будешь далеко, мне хватит знания, что с тобой все в порядке. — Мне этого знания не хватит, — едва слышно выдохнул Юрка. — Я знаю, что ты где-то есть. Я надеюсь, что с тобой ничего не случилось, что ты жив, свободен и здоров. Я могу слышать твой голос, но если не вижу тебя — это больно. Так же, как разбиться об лед. Юри закрыл глаза, медленно выдыхая. Облизнул пересохшие вдруг губы. Мысли лихорадочно метались в голове. Что сказать или что сделать? Все ясно, все понятно и недомолвок не осталось. Взять бы его за руку и сбежать куда-нибудь. Так наивно и по-детски. Но у Юры охрана и… — Юра, — он потянулся вперед и выругался, опрокинув на себя стакан с напитком. Поморщился и встал, поджав губы. — Прости, что-то я неуклюжий стал. Я сейчас… Юрка проводил его взглядом, а потом, решившись, поднялся из-за столика и пошел за ним. В туалете были люди. Не нагрешишь совершенно точно. Но можно по крайней мере дернуть бумажных полотенец из лотка и, подойдя ближе, прикоснуться. Пусть через одежду. Пусть резко и дергано. Но прикоснуться. — Неловкий, это ничего. Я тоже иногда как слон в посудной лавке. Юри смущенно повел плечами, поправил сползшие почти на самый кончик носа очки и вздрогнул, когда с силой захлопнулась дверь. Вскинулся, заметив, что они остались одни. Но ненадолго. Это «Старбакс», значит ненадолго. — Пойдем, — взял Юру за руку и затянул в кабинку. Стены в пол, дверь тоже, снаружи не видно, что в ней двое. Кабинка маленькая, тесная. Зато близко. Очень близко. Никогда в жизни Юрка не думал, что будет с кем-то целоваться в кабинке туалета. Никогда в жизни Юрка не был так рад тому, что кабинки тесные. И вообще тому, что кабинки здесь есть. Он обнимал Юри за шею, дышал им, и, кажется, малость спятил, потому что Юри был здесь, рядышком, по-настоящему был, а не в его воображении. — Юра… — Юри обнимал его крепко, сильно, совсем не так, как на катке. Нежность лишь каплей, и целый океан страсти, почти голода. Он целовал Юру жадно, глубоко. Забывшись. Потерявшись в себе, Юре и своих эмоциях. Где-то на краю сознания промелькнуло насмешливое «оябун в туалетной кабинке» и пропало, сметенное яростным чувством. Это его! Это только его! Только его, Юри! Юрка отзывался на каждый поцелуй с совершенно недетской яростью, он целовался так же, как катался: взлетая, паря, почти зло, требовательно, отчаянно понимая, что бОльшего не будет, не сейчас точно. Потому что он не готов отдаваться здесь. Потому что слишком мало времени. И потому что не место. Просто не место. Он чуть не плакал от совершенно дикого по своей силе возбуждения, что поднималось изнутри, что погребало под собой, лишало разума. Он вцепился в плечи Юри и вздрогнул, когда снова громко хлопнула входная дверь. Они снова не одни. — Юри… — Тш-ш… — тот накрыл ладонью его рот, вжался лицом в шею, дыша тяжело, загнанно. Зажмурился, обнимая второй рукой за талию, так ясно чувствуя его возбуждение. Ками-сама… — Только молчи, — едва слышно выдохнул он в его ухо, вжал лицом в собственное плечо, второй рукой накрывая пах. Юра сдавленно охнул, обеими руками с силой обнял Юри за плечи и помимо воли толкнулся бедрами навстречу ладони. Кажется, что жар пальцев прожигал одежду, достигая плоти, и это было так жарко и так крышесносно. Но нужно молчать. Юри попросил молчать, а значит ни звука, даже ни всхлипа. Ничего, он даже дышал через раз, кусал губы, жмурился, но молчал. Сознание Юри словно разделилось. Одна часть прислушивалась к тому, что происходит за пределами кабинки. А другая — чутко следила за тем, чтобы Юре было хорошо. Напряженный, дрожащий, такой сильный и тонкий его мальчик. Открылась и закрылась дверь соседней кабинки — и Юри замер, застыл, судорожно стиснув зубы. Через пару минут дверь снова открылась, и он сильнее сжал пальцы. Шум воды, шорох бумажных салфеток. Снова стук и они одни. Юри с силой пригладил бугорок под ладонью, стиснул, помассировал, ловя губами тихие горячие выдохи. Все закончилось слишком быстро. Уж очень много было эмоций, и не меньше напряжения. Юрка хотел его так сильно, что не сдержался. Содрогнулся, беззвучно крича в ласкающие губы, чувствуя, как по щекам из-под век сбегают горячие мокрые дорожки слез. — Юри… Юри молчал. Только сцеловывал соленые капли, проводя губами по щекам. Это… сводило с ума. Это все сводило с ума. Так сильно, что весь мир схлопнулся до этой кабинки. Панические мысли возникали и тут же пропадали в водовороте эмоций. Не девственник, не подросток на пике гормонального бума, а ведет, тащит за собой, словно отливом утаскивает в океан. — Все хорошо… — и не понять, то ли себя убеждает, то ли дрожащего в объятиях парня. — Все хорошо, Юра… — и плевать на собственное возбуждение. Ему хорошо сейчас. Так хорошо, что хочется просто держать его в объятиях и целовать мокрое лицо и припухшие губы. Юркина куртка так и осталась болтаться на стуле в зале, так что стафф не решит, что они ушли. Есть еще немного времени. Вот так вот постоять вместе. Только в штанах неприятно мокро. Есть, оказывается, в удовольствии и свои минусы. — Да, хорошо, — тихонько выдохнул Юра. — Я же жить без тебя не смогу. — Жизнь длинна, Юра, — Юри обнимал его, тесно прижимая к себе. — А я хочу, чтобы она остановилась. — Как глупо и сопливо, но кому какая разница, если слова сами рвутся? — Я хотел бы вернуться на каток. Хоть там видеть тебя. Ты не против? — Только за. Главное, чтоб охрана на каток не совалась… мои меня, наверное, скоро в «коробочку» возьмут, — Юра рассмеялся и снова затих, когда дверь в очередной раз хлопнула. Наверное, надо выбираться, пока в машине не запаниковали и не вызвали Гошку. Или, что еще веселее, Бека. Юри тепло хмыкнул ему в волосы и отстранился. Подождал, пока пришедший покинет туалет, и улыбнулся подрагивающими губами. — Пора? Юра угукнул и, потянувшись, сам коснулся его губ своими. — Я это… штаны затру, ладно? А то запалят дома. Отабек первый и запалит. Он внимательный просто. — Прости, — Юри покаянно покачал головой, поймал его поцелуй, коснулся языком губ и открыл дверцу. — Тогда я подожду тебя в зале. — Пригладил его волосы, словно не мог себя остановить от того, чтобы не прикоснуться, и вышел. Какое-то время Юрка еще стоял в кабинке, потом со вздохом приспустил штаны и вытерся, попытавшись по максимуму уничтожить «следы преступления». И все равно пару белесых капель пришлось замыть и даже подсушить под сушилкой для рук. Так что из туалета он выбрался с пылающим лицом, полыхающими ушами и шеей. Но уже относительно спокойным. Он опустился на свой стул и, о странность, принялся с упоением поглощать раскрошенное пирожное. Есть хотелось дико. — Спасибо, — Юра слизнул с губ крошку, но на Юри посмотрел очень серьезно. — Не подумай, что я смеюсь там или… спасибо. Я буду тебя ждать. — Я надеюсь, — одними губами произнес Юри, поймал в отражении силуэт на пороге, и нахмурился. — Это твои? Юрка вздохнул, подняв взгляд. — Мои… по ходу, паника началась, долго на глаза не показывался. Прости. Наверное, мне пора, иначе сейчас Гоше позвонят. Или Беку. Или уже позвонили. Юри поджал губы. Черты его лица затвердели. — У тебя могут быть проблемы? — У меня — нет. Разве что вышлют к черту на рога или закроют дома. Но у тебя они могут быть, — Юрка помрачнел и поднялся, надевая куртку. — Справлюсь. Здесь нечем гордиться, но я не беззащитный мальчишка, — Юри поймал его за руку, погладил костяшки пальцев, глядя снизу в его лицо. — Будь осторожней, Юра. — Хорошего вечера, Юри, — кивнул Юрка. — И доброй ночи… созвонимся… Он выскользнул из кафешки, вздохнул, наткнувшись на охранника, подхватил его под руку и потянул за собой, невзирая на сопротивление и удивление последнего. — Идем, горе мое… подумаешь, пропал на десять минут, с официанткой в сортире обжимался, а вы в панику сразу… Губы болели. Ранка, затянувшаяся ранее, снова лопнула и чуть-чуть кровила. Но какой же это на самом деле было мелочью! Поцелуи грели. Мысли о том, что это был Юри, что он не безразличен Юри, и что они обязательно увидятся снова — кружили голову. Вот только оставалась еще одна фигня: его охраняют, а значит отлучки будут ой как заметны. И Гоша или Бек совершенно точно просекут и выкупят в чем дело. Узнают ли кто его «зазноба» — вот вопрос. Машина плавно тормознула у парадного и Юрка, подхватив рюкзак с манатками, выкатился из салона. Привычно дернул дверь, вошел в холл, поежился, смерив взглядом лестницу. Рухнуть спать, обнять Громозеку и спать. А завтра — будет завтра. — Однако, как у нас Джульетта за лето изменилась. — Отабек. Который чертовски хорошо умел быть незаметным, когда сам этого хотел. Вот и сейчас — он стоял чуть в стороне от входа, но взгляд скользил мимо. Бек повел плечами, неслышно подошел к Юрке и оценивающим взглядом прошелся по его лицу. Мечтать о том, что он ничего не понял, смысла не было. — У Ромео внезапно закончилась паранойя? — Нет. Просто я очень хотел его видеть. И, наверное, продавил его паранойю, — покачал головой Юра. — Во всяком случае, мне хочется на это надеяться. Потому что именно его я хочу. Отабек покачал головой: — Даже не знаю сочувствовать тебе или поздравлять, — провел по припухшим губам, оставленному на шее следу. — Я пока не вмешиваюсь, Юрка, но будь осторожней. Будет лучше, если это так и останется только желанием. Потому что я не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, но и оставить тебя без присмотра я не могу. А этот тип, кем бы он ни был, заставляет меня дергаться. Хотя бы потому, что ходит коридорами, в которых нет видеокамер. О чем он, похоже, отлично знает. Юрка вспыхнул. Опля, значит все-таки очень пристально смотрят. И будут смотреть. И еще пристальней. Бека, заботливый Бека. Он действительно переживает и волнуется. И действительно хочет, чтоб было как лучше, а не как всегда через жопу и он совершенно не виноват, что сам Юрка хочет, чтоб было через жопу. Вот прям из штанов выпрыгивает. Но прикосновение — явно лишнее. Потому что вызывает желание приоткрыть губы и впустить в рот кончик пальца. А это, Юрочка — ой. Блядством отдает. — Мы пересекаемся только там. Я не лезу в его жизнь, и не претендую на нее. Есть у него жена, может уже есть дети — мне все равно. Я просто хочу его. Мне интересно с ним, пусть даже те несколько часов, что мы проводим рядом, — привычка вздыхать уже начинала раздражать. Лучше бы он орал какое-нибудь непотребство прежде, чем начинать говорить. Или дергал плечом, или пинал ступеньку, или еще чего. — Мне рано влюбляться, Бека. У меня есть на плечах голова, да, я могу поступать как пацан, но я постараюсь не впутывать в мои истории тебя и Виктора. — Потрахались и разбежались? — и не понять, то ли доволен Бек таким ответом, то ли нет. Но напряжения в плечах поубавилось. — А так же потрепались за чашкой кофе, обсудили пару новых фильмов и пообжимались у бортика. Я тебя очень прошу, ты с моим участием хоум-видео не снимай, — Юрка вдруг улыбнулся и фыркнул. Ага, как ему — так подари… а как Отабеку так не надо. — В общем как-то вот. И не переживай, я таки собираюсь предохраняться. Не совсем идиот какую херню цепануть… — Кто он, Юра? — Отабек словно решил не ходить кругами, а задать вопрос в лоб. — Он взрослый, у него есть секретарь. Он умеет не попадаться на глаза, и администратор не хочет называть его имени, подсовывая явную фальшивку. Возможно, это и не фальшивка, но в этой стране обладателей таких фамилий столько же, сколько Ивановых в России. Он может быть чьим-то отцом, спонсором или вообще сутенером, подыскивающим себе юных мальчиков и девочек. И это без учета твоего отношения к семье. Я не могу не дергаться, Юра. Я верю тебе. Но я не могу верить ему. — Было бы круто обзавестись настоящим спонсором… ну там «Найк» или «Рибок»… Бек, я не знаю что тебе на это все сказать. Я понимаю. Я, бля, правда понимаю. И все что могу пообещать — что постараюсь не влипать в истории, и если мне потребуется помощь, жилетка или набить ему морду — я приду к тебе. Потому что ты Бека, и ты моя семья. Как и Витька. — А еще ты мастер заговаривать зубы, я знаю, — еле слышно фыркнул Отабек. — Подумай над тем, чтобы как-нибудь его мне показать. Хотя бы издалека. Обещаю, что не буду бить ему морду без повода. И будь на связи. Всегда будь на связи. И не смей сбегать от охраны. Если тебе нужно — просто позвони мне и скажи хотя бы где ты. — Даже если я не соглашусь, ты ведь все равно найдешь способ увидеть его, — Юра кивнул. — Он не сделает мне ничего из того, чего я не захочу, чтоб со мной сделали. И спасибо, Бек. Особенно за понимание. Я знаю, что я не сокровище, и что выдержать меня надо постараться. Так что спасибо. — Кажется, я начинаю скучать без твоего мата. Это котенок виноват или просто ты вырос? — Отабек взлохматил его волосы. — Держи меня в курсе, Юра. И да, подумай над тем, что я сказал. Не прошу «случайной» встречи прямо завтра, но… сам понимаешь. Юрка вывернулся из-под его руки, зашипел, тряхнул головой. — Я, бля, подумаю. Не орите слишком громко, а то ваши барахтанья на троих мне слышны как в кинотеатре, хоть с попкорном под дверь падай. — Вот это тот Юрка, которого я знаю, — Отабек сузил глаза. — Не ври, хлопня, это было всего раз. И то ты спать свалил. А если ты еще что-то слышал, то это либо без меня, либо это твое богатое воображение. — Ну ты бооорзый, лимита казахская… — Юрка несильно толкнул его кулаком в бок и добавил плечом. — Не спал я, мучился от звукового сопровождения. Ладно… пойду я. Громозека соскучился, и я хочу спать. Видишь, аж бледный от мучений. — Вижу. Губы у тебя особенно бледные. Ты хоть тональником что ли пользуйся, если не хочешь, чтобы тебя Витька словил. — Отвезешь меня в магазин косметики? Никогда в жизни ничего такого не покупал… помада типа «труп невесты», тональник? Откуда такие познания? Уииии!!! Бек отвезет меня по магазинам!!! — Юрка принялся сигать вокруг него дурным козлом. — Отвезешь? Отвезешь? Отабек только сматерился. Перехватил его поперек талии, прижал к себе спиной, пофыркивая в ухо. — Отвезу. Если пользоваться будешь. А если нет, то самолично накрашу. Так везти или сам? — Вези! А в паб заедем по дороге? — Юра повис в его руках, но дрыгаться перестал. — Только если Витьке сам скажешь, что мы отчаливаем, — Отабек легонько его встряхнул и отпустил. — Можно даже и на пилоне повисеть. — Сообщу, не ссы, лягуха, — Юра приземлился, мячиком подпрыгнул на месте и рванул наверх. — Готовься к веселому вечеру. Кстати… ты видел уже себя на ютубе? Бека, ты красавчик просто, диджеи с Ибицы нервно курят бамбук в сторонке! — На ютубе? — Отабек резко затормозил, вскинулся, хмурясь. — Какого хрена?! — стиснул кулаки и метнулся в сторону, противоположную Юрке, к информационщикам. У выхода, правда, притормозил, обернулся, крича в спину убегающего Юрки. — Не раньше, чем через час! — Суровый ты, Бек, как Черный Плащ!.. Громозека дрых на кровати, ноут перемигивался индикаторами, все как всегда. Кроме яркого, сочного следа поцелуя на шее. Не приснилось. Не приглючилось. Все было на самом деле. Только вот теперь придется понять, как сделать так, чтоб Бек не увидел Юри. Или вообще что с этим делать, потому что предчувствие того, что за подобное близкое знакомство он получит по самое не балуй сначала от Бека, а потом от Виктора. И вряд ли отделается легким испугом. Душ и переодеться. А там будет видно. И да, придется надеть майку с высоким воротом, чтоб не светить наливающимся синяком. Особенно перед Витькой. Ему знать не обязательно.