***
Как называется состояние, когда трясет, лихорадит и даже в собственной постели не чувствуешь себя в безопасности? Особенно в своей постели, потому что деликатный стук в дверь каждую ночь — это уже не случайное, это тупое домогательство. Очень меркантильное, на самом деле, просто потому что он слышал каждое слово Милы и прекрасно понимал мотивы, которые ею двигали. Мила хотела власти, еще больше власти. А власть она собиралась заполучить через контроль мальчика-фигуриста, а контроль проще всего добыть, забравшись в постель. Вот и приходилось Юрочке Плисецкому запирать дверь на ключ изнутри. За завтраком терпеть поглаживание ноги под столом и томное трепетание ресниц. И еще время от времени Бека. То ли озверевшего, то ли заебанного вконец. ...Тот вечер был кошмаром. Он помнил разъяренного Виктора. Помнил боль в голубых глазах. Помнил с какой горечью он смотрел на Бека и на него, Юрку. И его корежило от осознания, каким преданным и растоптанным чувствовал себя Виктор. Таким же растоптанным, каким чувствовал себя Юрка, когда понял, что они в особняке Юри. Пиздец ощущение. Просто лютый пиздец. Они с Беком пересеклись на следующий день на катке. И Юрка с дуру чуть не полез в драку. Если бы мог — он бы порадовался изумлению на лице Отабека, когда тот понял, что Юрка блистательно вырвался из захвата и подновил ссадину на губах партнера, оставленную накануне Витькой. О, Юрка готов был порвать Бека на лоскуты… потому что план падение Витьки не включал. И такого количества кровищи — тоже. Но отчего-то не порвал. Может, потому что на дверце шкафчика после тренировки нашел фотку? Вид изнутри: толстый мягкий матрац перед низким окном, застеленный красиво расписанным покрывалом, книга, плети глицинии, падающие в окно и кусочек парка с бамбуковым фонтанчиком. Он бы взвыл. Только выть боссу семейства не полагается. Дальше — больше. Еще одна фотка: пиала с чаем на прямоугольном блюдце и три пирожных. Охеренно красиво. И наверное, очень вкусно. Во всяком случае выглядит как какой-то эстетический оргазм. Но японцы ж все двинуты на красоте и гармонии. Юрка чувствовал его присутствие где-то рядом. Очень-очень близко, словно Кацуки невидимой тенью следовал рядом и намеками давал понять: я здесь, я рядом, что бы ни случилось — я всегда рядом. Ты спишь, а я сижу в той комнате, где остались твои вещи и любуюсь цветами через распахнутое окно. Ты едешь на тренировку, а напоминание обо мне уже ждет тебя. И Юрка не знал: беситься, яриться или, бросив манатки в раздевалке, бежать к выходу, в отчаянной попытке поймать ускользающего Кацуки. Бек отмалчивался. Виктору звонить было нельзя. Но по крайней мере Витька жив, хоть об этом Алтынище изволил сообщить. А единственный, с кем можно было нормально поговорить — прятался, не желая выходить на связь иным способом, кроме как оставляя после себя тонкий флер дорогого парфюма и фотографии. А сегодня была роза. Белая роза на сумке, которую он оставил на скамейке, когда отчалил в туалет. Уходил — розы не было. Вернулся, и вот она лежит, черенок бережно погружен в плотно закрытую пластиковую капсулу с водой. И ведь вышел же на минутку всего, сколько там того времени нужно на то, чтоб умыться и вернуться?.. — Юри!!! Но того и след простыл. Только знакомый аромат парфюма таял в воздухе. Чертов самурай выполнял его, Юркино, указание, и на глаза не показывался. И то ли извинялся, как мог, то ли просто не хотел, чтобы о нем забыли. Взвыл телефон и Юра вздрогнул. Достал из кармана трубку, бросил мимолетный взгляд на экран. Бек. Если звонит — значит что-то важное и срочное. Они так уговорились, никакого лишнего трепа даже чтоб спросить жив или уже прикопали. — Слушаю?.. — Твой выход, малыш, — Отабек редко называл его так. Только когда нервничал или боялся за него, Юрку. — Нам нужно это закончить. Так что возвращайся домой. Осталось совсем немного, но мы должны отыграть это на все сто. Мила дома, так что ждать ее не придется. Ты же помнишь, о чем я тебе говорил и что именно нужно тебе сделать? — Помню, — коротко ответил Юра, на секунду зажмурившись. Что-что, а истерики ему давались блистательно. Да и роль зарвавшегося "золотого мальчика" тоже. — Возвращаюсь. Селестино не будет счастлив. Но ему вообще не надо знать, что его воспитанник по факту та еще сука и почти-преступник. Вот уж радость… Переодевался он быстро. Отгоняя от себя любые мысли, что не касались последнего финального выхода. Особенно мысли о Юри. Юри… Юри… белая роза одуряюще пахла. Не строго-безликая голландская. Настоящая, срезанная утром в саду возле дома. И скорее всего, срезанная самим хозяином. Такая же белая, как его кожа, на контрасте с черными волосами. Не думать. Ни в коем случае не думать. Не сейчас. Сейчас нельзя. Можно только раз за разом представлять Милу и ее потуги забраться в постель. Возмущенный мяв Громозеки. Бледные губы и закрытые глаза на безвольном лице Виктора. Путь домой был на удивление коротким. Он даже не успел как следует выбеситься, как нужно было выходить. Давай, Юрочка… ты все можешь, маленькая наглая задница. Он ураганом ворвался в холл, швырнув в сторону спортивную сумку, молясь, чтоб роза внутри не сломалась. — МИЛА!!! Где-то на краю зрения промелькнул затылок Отабека. Все правильно, Бек появится позже. А вот ему придется подняться в комнату Милы одному. Здесь и сейчас лишние глаза и уши не нужны. Юрка взлетел по ступенькам, пронесся по коридору и вломился в апартаменты госпожи Бабичевой. — Мила, что за хуйня?! Ты вообще что натворила?! Все по пизде решила пустить?! И меня в первую очередь, да?! Я уже тоже мешаю, как Витька-покойник?! — Что случилось? — та на миг опешила, но быстро взяла себя в руки. Отложила журнал в сторону и встала, даже не попытавшись запахнуть тонкий пеньюар. Хотя о соблазнении сейчас она не думала, иначе вела бы себя по-другому. А вот в глазах начал тлеть страх. — Накрыли, блядь… еще раз по слогам — на-кры-ли! Всех! — Юрка остановился посреди комнаты, уперев руки в бока. Прищурился, глядя на девушку, зло закусил губу, а потом протянул. — Ты это специально, да?.. Ты меня подставила специально… и теперь на меня тоже начнут охоту, а ты будешь в шоколаде… Мила побледнела и кинулась к телефону. Лихорадочно набрала номер, долго ждала, а когда на той стороне ответили, отпрянула, тут же отключившись. Сглотнула, фурией развернулась к Юрке. Рыжая грива захлестнула лицо, но Мила этого даже не заметила. — Откуда ты… — О, Юра, ты уже здесь, — Отабек резко распахнул дверь, переступая порог с улыбкой, от которой даже Вите стало бы страшно. — Ну как тебе твоя новая подружка? Доволен ее работой? — он почти нежно потрепал Юрку по волосам, а потом резко шагнул к Миле, становясь между ними. — Доигралась, сучка? Думала, что это легко? Что я вру, когда предупреждал тебя не лезть в не обкатанные каналы?! Мила отшатнулась, бледнея еще больше. Страх в ее глазах быстро перетекал в панику, но она еще держалась. — Откуда мне знать, может, это ты все подстроил?! — О, конечно, Тогда, может, скажешь зачем? — Избавиться от меня? — Мила лихорадочно оглядывала комнату, ища выход. И ведь правильно мыслила, несмотря на стресс. Умная тварь. — Хорошая идея, но мороки много, — Отабек скривился и шагнул к ней, из-за ремня сзади вытаскивая пистолет и приставляя его ко лбу девушки. — Звони, сучка. Отцу, черту, богу, да кому угодно. Иначе я скормлю тебя колумбийцам. — Прекрати меня дразнить, Бек! — рявкнул Юрка. — Лучше сделай что-нибудь. Я не хочу подохнуть как Витька, слышал?! Не хочу! — А я что, по-твоему, делаю? — Бек на него даже не оглянулся. — Ты виновата, Милочка. Ты облажалась. Значит, и отвечать тебе. Или думаешь, что если Витькиной семьей прикрылась, так и спроса с тебя никакого? Мне плевать, что и как ты сделаешь, но, клянусь, я тебя по кусочкам распилю, если хоть край моего имени или имени Юрки в этой истории промелькнет! Считаю до трех. Три. Он взвел курок, Мила отшатнулась, пряча страх за ресницами, снова набрала номер. С отцом она разговаривала дрожащим голосом, но по делу. И только в конце сорвалась в почти-истерику, услышав явно что-то не очень для себя приятное. Всхлипнула, зажала рот ладонью и отключилась. Отвернулась, бросив истерично-злое: — Он сам приедет, сам со всем разберется. Убирайтесь отсюда оба! — Это не твой дом, детка, — Отабек с той же улыбкой медленно отвел пистолет в сторону. — У него сутки. И ты останешься здесь. В качестве залога. Ты понравишься колумбийцам, уверен. Они таких холеных девочек очень любят. — Убирайся! — Она все-таки сорвалась, из красивой, знающей себе цену девушки превратившись в некрасивую ревущую девчонку. Размазывая косметику по лицу, она судорожно куталась в пеньюар, и прятала лицо за волосами. — Я запру тебя на замок, даже не пытайся удрать, — Отабек на ее слезы не повелся. Отступил спиной к двери, выразительно кивая Юре на выход. — Уж прости, но я отлично знаю какая ты актриса. — Пошел вон! — А вот это было уже похоже на настоящую Милу. Разъяренную огненную фурию, готовую вцепиться когтями в глаза. Она кинулась на Отабека, но тот успел первым. Отшагнул, почти вываливаясь через порог и захлопнул дверь перед ее носом, закрывая на ключ. С той стороны что-то упало, зазвенело, разбилось. Отабек поморщился, услышав очередной вопль, и с силой растер шею. — Все, Юрка. Можешь расслабиться. Твоя роль закончена. Прости, но «Оскара» я тебе не дам. Хотя и заслужил. — И что дальше, Бека? — они отошли от дверей апартаментов Милы и Юрка устало зарылся обеими руками в свои и без того взлохмаченные волосы. — Как долго все еще протянется? — Пару дней, не больше, — Отабек потянулся, пригладил его торчащие прядки. — Потерпи еще немного. И, знаешь, пока из дома не высовывайся. Я бы тебя вообще в бункер отправил. Во избежание, пока колумбийцы не успокоятся. Но ты ж брыкаться начнешь. Так хоть просто на улицу не выходи. Каток твой никуда не денется. — Он мне розу принес, — Юрка боднул его плечо и замер на минутку, позволяя обнимать себя. — На глаза не показывается, но я знаю, что, когда я там, он тоже там. Это пиздец, Бека… теперь я понимаю, как вам с Витькой… Хуево быть придурком… — Розу? — Отабек только бровь вскинул. — Романтик? Или просто влюбился. И ведь радоваться бы, что держишься подальше от якудзы, но ведь и правда придурок. Что ж у тебя так сложно все, а? — Отабек прижал его к себе одной рукой, прикрывая глаза. К Витьке хотелось. Тянуло, тащило. Просто увидеть хотя бы. Но его пасли, пасли серьезно. И рисковать так Отабек не собирался. — В сумку спрятал… — кивнул Юрка. — Сложно, ага… я ж сам его послал к чертям, а теперь вот… увидеть хочу. — Юра зажмурился и едва слышно выдохнул. — Люблю его. — Круто ты попал, малыш, — Отабек только вздохнул. В принципе, ничего нового Юрка ему не сказал. Это и так было видно. По тоскливому взгляду и погасшим глазам. — Что делать собираешься? В это ни я, ни Витька влезать не будем. — Не знаю, — едва заметно дернул плечами Юрка. Нахохлился по-птичьи, ссутулился и вздохнул. — Но он же якудза. Он же вроде мужик и все такое… а я фигурист и по фигуристочкам должен быть. И медальками бредить. — Он тоже фигурист, если ты не соврал, — Отабек наблюдал за ним с улыбкой. — Да и как одному другое мешает? А вот если ты с ним связываться не хочешь потому что он якудза… это повод. — Да блин… блин, нет… в смысле это не парит, — мотнул головой Юрка. — Просто по дурному все как-то. Все у нас через жопу, да? В прямом смысле слова через жопу. — До прямого смысла вы не добрались, — Отабек устало вздохнул. — Но я тут тебе не помощник, с отношениями у меня всегда были проблемы. Не удивлюсь, если Витька меня пошлет после всего. И будет прав. Так что я только жилеткой могу. — Ну не дошли, — буркнул Юрка. — Лекцию прочтешь? Хотя нет, я ж под землю провалюсь со стыда. Интернет мне в помощь. — Надеюсь, не на порнушке учиться собираешься? — фыркнул Отабек. Тема — самое оно после такого адреналина. Жизнь продолжается. — Правды там мало. В реале все по-другому. И больно. Особенно в первый раз. И потом лучше денек в постельке полежать. Уверен, что ты этого хочешь? — Ну ты… — Юрка покраснел до корней волос. — А на чем мне еще учиться? На кошках, бля? Или попросить кого? Так тебя Витька с прахом смешает, если ты в мою сторону хоть покосишься. — Ради такого он глаза закроет. Только чтоб тебе хорошо было, — ухмыльнулся Отабек. — Сам с собой для начала попробуй. Описание в интернете есть что да как, а вот вживую попробовать… — Думаешь, он как скотина себя вести будет? — нахмурился Юра, стараясь не смотреть Отабеку в лицо. — Хочешь правду? Секс с девственником — то еще удовольствие на самом деле. Если конечно твой любовник действительно не скотина. Слишком много ответственности и почти никакого удовольствия. Он хоть ангелом может быть, но реакций тела никто не отменял. У тебя отличная растяжка, но этого мало. И я не уверен, что тебе понравится. Платоническая любовь, конечно, хорошо, да и прочие виды секса никто не отменял, но ты просто должен быть готов. Если, конечно, хочешь, чтобы у вас что-то было. Пока я вижу только обиду и страдашки. Юрка стал пурпурным. — Ладно, ээмм… забей. Все равно ничего такого и это все только фантазии. И страдашки. Я… я не буду высовываться из дома. В смысле я тут побуду. По Громозеке соскучился. Может все разрулится и Витька… воскреснет… — Осталось немного, Юрк, потерпи, — Отабек взлохматил им же приглаженные волосы и отошел. Но у самой лестницы остановился, глядя куда-то вниз. — В сумке, говоришь, роза? — обернулся на миг. — Ну-ну… Надеюсь, ты из нее гербарий делать не собирался. — Эмм… она в капсуле. Не вянет. Главное, чтоб не сломалась, — Юра сбежал вниз, подхватил сумку и вернулся. — И чтоб Громозека не сожрал. И… короче, ладно, я пошел, да? Ты ж сам разберешься, Батыр. Если не ты, то никто ваще. — Иногда я даже скучаю по старому-доброму Юрке, — Отабек отсалютовал ему уже от порога в комнату охраны. — Все будет хорошо.15.
14 июля 2017 г. в 16:15
Ждать было сложнее всего. Ждать, играть и молиться, чтобы ничего не сорвалось. Юрка официально отстранил Бека от дел и перепоручил их Миле. Смену руководства не все приняли спокойно, с кем-то Беку пришлось пообщаться лично, но в целом обошлось без потерь. Вместо засвеченных каналов, по требованию Милы, пришлось задействовать другие, находящиеся еще в разработке и не «обкатанные», но Отабек не стал спорить. Только честно предупредил о последствиях, на что Мила мило улыбнулась, уверив, что все пройдет просто отлично. И что тот неведомый, сливавший Никифорова, не станет тягаться с ее отцом. Отабек на это только хмыкнул, но своих людей на траффик не дал. Мила пожала плечиками, но к Юрке с этим вопросом идти не стала, а созвонилась с отцом, и тот вместе с грузом отправил своих боевиков в сопровождение. Вопрос о компенсации потерь заглох как-то сам собой, и Отабек его не поднимал. Его цель была в другом. Мила работала тонко, не признать это было невозможно. Наблюдать за ней было почти удовольствием. Она по капле вытягивала из рук Юрки официальное управление, замыкала на себя контакты, исполнителей, информацию. Исподволь, очень аккуратно, она приводила всех к мысли, что теперь она истинная хозяйка, а Юрка лишь вывеска.
Но раздражение нарастало снежным комом. Вдали от Вити, под круглосуточным наблюдением, рядом с дергающимся и откровенно уставшим от игры и приставаний Милы Юркой… Бек не боялся, что сорвется. Он боялся того, что где-то ошибся. Данное якудзой и копом время истекало, нервы были на пределе.
— Бек, — Гоша тронул его за плечо, отвлекая от тяжелых раздумий. Один из немногих, кто был посвящен во все. Изначально начальника службы безопасности Отабек в расчет не брал, но тот доказал свою преданность и не раз. Пусть эмоции частенько у парня на первом месте, он… нормальный.
— Пора? — Отабек тяжело вздохнул и обмяк, с силой потирая лицо руками.
— Да, — Попович только кивнул и отошел. — Груз почти прибыл.
«Все получится, мое Золото», — словно эхом прошелестел в голове голос Виктора, и Отабек слабо улыбнулся. Кажется, он сходит с ума. Слышать в голове голоса — это же нездорово, верно? Ну и черт с ним.
— Тогда давай посмотрим, — Бек подошел к терминалу, оборудованному несколькими огромными мониторами. Часть из них была разделена на квадраты: на них шли картинки с видеокамер, установленных специально для сегодняшнего дня. На одном мониторе была карта с контрольными точками, на другом — схема передвижения его ребят и передвижения патрулей. Окинув терминал взглядом, Бек облизнулся, чувствуя, как в крови закипает адреналин. — Как думаешь, Гоша, где самая уязвимая точка в траффике?
Попович поймал его взгляд и отразил его усмешку.
— Думаешь, один такой умный?
— Посмотрим, — Отабек повернулся к парню перед мониторами.
…Это было мало похоже на сцену из фильма. Некрасиво, жестко, грязно, жестоко. Спецназ никогда не церемонился, и мальчики Милы были уложены лицами в пол очень быстро. А вот колумбийцы не подвели. Впрочем, начавшаяся перестрелка закончилась быстро. Потерь у федералов не было, чего не скажешь о латиноамериканцах. Бек чувствовал себя бессердечной сукой, но, глядя на пятна крови на бетонированном полу и черные мешки с трупами, он улыбался про себя. Убитые знали на что шли. Они все ходят под смертью, просто пришел их час. А вот боссы наркокартелей таких осечек не прощают. За неполученный товар не заплатят, стребуют неустойку и занесут в «черный список», но захвата своих людей они не простят. Но это только начало. До этой минуты вмешательство и воздействие Отабека были минимальными. Один звонок Джакометти — и взяли всех. Мила просчиталась, не озаботившись дополнительной охраной и проверкой места передачи товара, хотя именно эта, завершающая точка, всегда была самой уязвимой во всем траффике. Но Бабичев никогда не занимался серьезно логистикой, откуда бы его любимой дочери знать такие тонкости.
Отабек откатился в кресле от терминала и встал. Поймал взгляд Гоши, его тонкую улыбку и вышел, вытаскивая на ходу телефон. Последний выход Юрки. Он должен отыграть его на «Оскар», иначе все это было зря.