***
Кевину восемь, когда на его коже впервые появляется что-то, ему не принадлежащее. Это всего лишь шпаргалки по математике, подумать только. Сам он, разумеется, уже не помнит об обещании беречь себя, данном маме. И хотя Кев вовсе не из драчунов и непосед – нет, ему куда больше нравится наблюдать за взрослыми и рисовать животных – несколько синяков и ссадин в течение этих трех лет он все-таки получает. Но беспокоится вовсе не о мифической родственной душе, которая непонятно есть ли вообще или это просто очередные сказки для малышей, чтобы заставить их вести себя послушнее, а о себе самом – получать синяки вообще-то очень больно и обидно. Когда во время переменки в школе Кевин видит пока еще не очень понятные ему цифры и знаки, написанные кривоватым неровным почерком на его ладони с помощью жирного синего маркера, он скорее удивляется, нежели радуется тому, что его родственная душа все-таки где-то есть и наконец объявилась. Он ведет пальцем по угловатым буквам, пытаясь запомнить каждую линию этого странного послания, и от неизвестности и новизны происходящего захватывает дух. Очень сильно хочется помыть руки, но как он ни натирает кожу мылом, цифры даже не собираются никуда уходить. Их учительница младших классов, миссис Браун очень ругается, когда видит исписанные руки и требует немедленно отправиться к умывальнику, и Кевин проводит несколько минут с глазами на мокром месте, пытаясь убедить ее, что он ничего не писал и вообще всех этих знаков не понимает. Когда миссис Браун наконец догадывается в чем дело, она многозначительно улыбается и заговорщически подмигивает Кеву, чтобы успокоить его. Она объясняет, что девочка, с которой он будет дружить, должно быть родилась на несколько лет раньше и в более старшем классе. Еще около месяца Кевин ходит по школе в детском восторге, надеясь поскорее встретить ее и оглядываясь на каждую старшеклассницу, чтобы вычислить ту самую.***
Кевину десять, когда он понимает, что ни одна из девочек-одноклассниц ему не нравится. Вообще ни одна. Другие мальчишки уже вовсю обсуждают какая из них самая красивая и кто кого планирует провожать после школы, а Кевин смотрит на это равнодушно, и ему совсем не завидно. Мама говорит, что может быть, в его классе просто какие-то неправильные девочки, но он привык быть честным и рассказывать маме обо всем, что чувствует. Поэтому, краснея и запинаясь, Кев объясняет, что у Джеймса с соседней парты глаза красивее, чем у всех девчонок вместе взятых, и смех такой, что Кеву тут же хочется смеяться вместе с ним. Мама качает головой и долго думает над его словами, но позже улыбается и треплет по макушке, говоря, что в этом нет ничего страшного и он может дружить с Джеймсом, да и вообще с любым мальчиком, с которым захочет. Мама не ругает, не осуждает, и Кев ощущает, как легко становится на душе от ее слов. Он немного волнуется, что скажет папа, но тот слишком занят своими делами, чтобы обсуждать пристрастия сына - еще бы, папа - шериф целого города! Кев знает это и очень им гордится. Папа сильный и смелый, и мальчик знает, что должен брать с него пример, а потому очень боится обмануть его ожидания. Но тот лишь пожимает плечами и отвечает, что это его жизнь и он может выбирать сам, мужчина в конце концов. Кевин очень благодарен. На следующий день он пересаживается за парту к однокласснику, и они болтают целыми днями напролет.***
Кеву двенадцать, когда однажды утром мама уходит на работу и больше не возвращается. С утра она как обычно готовит завтрак, жарит блинчики, ловко переворачивая их пластмассовой лопаткой, и ворчит на то, что Кев так долго собирается в школу. Он долго рассматривает себя в зеркало, пытаясь выбрать рубашку, которая ему больше идет, и наконец останавливается на зеленой, потому что она яркая и красиво сочетается с цветом его глаз. Мама заставляет его позавтракать и засовывает в рюкзак забытый с вечера учебник истории. - Ты снова опоздаешь. Почему нельзя выбрать одежду заранее и не тратить на это по полчаса каждое утро? - Маам, - Кев только отмахивается и мимолетно целует ее в щеку перед уходом. Аппетитный запах горячих блинчиков и нежное прикосновение маминых пальцев к волосам еще надолго остаются в его памяти. Кевин проводит весь день в школе, болтая с друзьями и прилежно занимаясь – наука дается ему довольно легко – а когда возвращается домой, видит несколько пропущенных от отца на своем телефоне. Голос у отца очень тихий, спокойный, но Кев не ребенок и чувствует еле слышный надрыв – будто есть что-то, что папа пытается скрыть. Он приказывает проверить, достаточно ли хорошо заперта дверь, и заставляет поклясться, что Кевин не выйдет из дома до самого его прихода. Кев почти физически ощущает, как страх пробирается к нему под кожу и наполняет собой легкие. Он делает как сказано и просиживает два часа в углу своей комнаты, дрожа, боясь даже выглянуть в окно: папа рассказывал, что сквозь тонкое оконное стекло вполне можно убить человека, если хорошо прицелиться. Кев очень просит, чтобы все было хорошо, сам не зная кого именно; просит, чтобы папа поскорее вернулся домой и успокоил, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, хотя уже невольно предчувствует беду, что-то нависшее над ним подобно грозовой туче и собирающееся вот-вот обрушиться сверху. Он засыпает уже под утро с включенным светом, уставший и измученный переживаниями; отца все еще нет. Тот возвращается лишь на следующий день, когда солнце уже встает над Ривердейлом, и от одного взгляда на него у Кевина холодеет в животе: глаза у папы пустые-пустые, больные и потерянные, словно он лишился чего-то очень важного, лишился частички себя. Кевин уже взрослый мальчик, но тут почему-то утыкается в грязную и пропахшую бензином куртку отца, боясь озвучить вертящийся на кончике языка вопрос, до самого конца отказываясь поверить: когда придет мама? Отец долго треплет его по волосам, словно неразумного ребенка, а потом говорит, что мама больше не придет. Под воротником форменной куртки на его шее синяки и длинный уродливый след от веревки.***
Кевин уже не ребенок, а еще он сын шерифа и прекрасно знает, как это бывает. Кевину так чертовски больно, и он жалеет, что его гребаная родственная душа не может почувствовать эту боль.***
Кеву тринадцать, и он учится жить самостоятельно. Отец целыми днями пропадает на работе, пытаясь справиться с горем, и ему приходится самому о себе заботиться. Кевин не один – теперь у него есть Бетти. Бетти милая, добрая и круглая отличница. У нее светлые ресницы, веселая улыбка и забавный хвостик на макушке. Бетти всегда рядом и никогда над ним не смеется. Кевин думает, что к черту эту родственную душу со всеми ее проблемами.***
Кевину пятнадцать, когда на его руке появляется она. Гребаная татуировка, большая и очень заметная, она горит на коже ярким росчерком, и каждая шероховатая линия заставляет его ненавидеть свою родственную душу и думать о том, что лучше бы ее не было вовсе. Змея. Зеленоватая, изогнутая в виде коварной буквы «S», она просто появляется одним прекрасным утром, и, черт бы побрал эту связь, Кевину приходится учиться жить с новым украшением. Отец впадает в легкий шок, однако верит сыну беспрекословно – знает, что Кев никогда не решился бы сделать такое самостоятельно. Кев больше не гордится этими мистическими отметками, расцветающими на коже без его желания – он их стыдится. Что могут подумать люди, если увидят на руке Кевина Келлера – сына шерифа, прилежного ученика, популярного парня в школе – такое уродство? Будто он вступил в какую-то уличную банду или вроде того и собирается идти грабить магазины и обкалываться наркотиками. Кев начинает носить исключительно свитера с длинными рукавами, закрывающими как можно больше кожи. Уютные свитера идут ему даже больше другой одежды, и жизнь становится почти такой же, как прежде. Пока однажды утром он не просыпается с синяком под глазом и сбитыми костяшками. Это бесит так сильно, что в отместку Кев царапает себе ручкой щеку, и она болит еще целую неделю. Бетти он говорит, что нечаянно.***
Кевин милый и беззаботный, он хорошо учится, гуляет только с правильными ребятами и отпускает забавные комментарии по поводу всего, что происходит. Кевин гей, теперь он знает это и не стесняется – все окружающие воспринимают это спокойно и не осуждают. Вот только нет никого, кто подошел бы такому идеальному мальчику. Разумеется, он встречается с парой-тройкой парней – небольшое развлечение, да и только. Каждый из них знает, что он не его родственная душа. Кевин смиряется с ролью стороннего наблюдателя и искренне желает, чтобы каждый рано или поздно нашел предназначенного ему человека. Когда Бетти рассказывает ему о своих чувствах к Арчи Эндрюсу – тому симпатичному рыжему парню, с которым она раньше очень дружила – Кевин подбадривает ее и даже пытается помочь. Вместе они проворачивают небольшую операцию втайне от Эндрюса: Бетти рисует сердечко на своем плече, в то время как Кевин в мужской раздевалке пытается подсмотреть, не появилось ли такого же на плече Арчи. Но нет. Бетти плачет целую ночь, а Кевин подает ей бумажные платочки и гладит по тонким лопаткам в нелепой попытке успокоить.