Люди Долины Таш'ший

— Эх, хорошо! Всё-таки в наличии бани был несомненный плюс — каждый раз, как заново родился! Только вот, если бы она ещё не была такая старая, разваливающаяся и вся в саже. Эрке всегда выходил из неё с испачканным чёрным носом. Витя покрутился, на себе тёмных пятен он не нашёл. А вообще, жизнь налаживалась, если, конечно, не принимать в расчёт то, что Витя не был любителем сельского быта и в своё время даже радовался, что перебрался в город, пусть и вынуждено. Но всё же плюсы в такой жизни, несомненно, были. Он обвязал полотенцем бёдра и не спеша пошёл к дому. Несмотря на то, что было ещё прохладно, после бани оказалось в самый раз! — Эрке, баня свободна! Можешь идти. Однако ответа не было. Ну, Эрке и не был особо разговорчивым. — Здрав будь, барон! Витя от испуга чуть из полотенца не выпрыгнул. Он вцепился в него, удерживая на месте, и уставился на гостью. На кровати, скромненько, с краешка, насколько это было возможно, сидела дочь кузнеца. Витя впервые видел её в платье, и, вроде как, она даже была накрашена. — Алтана, что ты здесь делаешь? Она потупилась, и пошла некрасивыми красными пятнами. — Так это… знамо, для чего… Вы бы мне сами сказали, а то я-то и не сразу поняла. — Что поняла? Чего «знамо»? Я вот не знаю, — обалдело выдавил Витя. Он до этого перекидывался с кузнецовой дочерью лишь парой фраз. И не мог понять, с чего вдруг она решила зайти к нему в гости. — Ой, и я тоже на самом деле не знаю, — Алтана расслабилась и даже немного обрадовалась. — Тока видела чуток…. — в ответ на изумлённый взгляд Вити пояснила: — Ну, зверей, — она опять потупилась.  — Эээ… — ни на что более разумное Витю не хватило. Алтана меж тем нахмурилась, потом смутилась и уставилась на Витю и на его полотенце. — Ну, говори, чего ещё? — Вправду, вам такие, как я, нравятся? Вы даже Сугару прогнали. И других тоже. А они ж все такие красивые. И умелые, наверное, вам-то и в самый раз бы было. — Погоди-погоди, ты пришла для этого самого? Ты это сейчас всерьёз? Да эти бабы охренели, у них весеннее обострение?! Почему они не оставят бедного Витю в покое? У него вот, может, тоже весеннее обострение, но он же держит себя в руках! Вот только что в бане два раза себя в руках сдержал. — Ага. Только я сама неумелая. — Эм, ты меня прости, конечно, а почему ты решила прийти? Я, насколько помню, никаких намёков тебе не делал. — Так это, вы ж в кузню часто заглядывали… — Алтана смутилась, Витя тоже. Он, вообще-то, ходил туда по делам. Ну, не всегда по делам, часто просто с целью попялиться на другого кузнецова отпрыска и разобраться: паренёк на самом деле делает ему непристойные намёки, или это Вите мерещится от недотраха. А вон оно как, оказывается, со стороны-то выглядело. — А отец где твой? Мать? Брат? — Так они в Лунную Заводь все уехали. Дома только младшие остались. — И ты думаешь, что они бы тебя так и послали к мужику какому-то для непотребств? — Ну нет, наверное. — И чего ты сюда припёрлась тогда? — Так мне Мунгуна намекнула, что вы не просто так заглядываете, и что я вам… И Мунгуна сказала, что вы сами ей об этом говорили… — Алтана растерянно что-то лепетала, на её глазах начали наворачиваться слёзы. — Мунгуна, значит. А ты не реви, сопли подбирай и пошли. — Куда? — К своднице нашей! — И вы так пойдёте? — Ой, сейчас, погоди, штаны найду. А ты отвернись! А ты Эрке не видела? — Нет, убёг, наверное, по делам, — Алтана шмыгнула носом. *** — Ну вот, направила я Алтанку к барону, — Мунгуна самодовольно размешивала сахар в чае. — В смысле направила? Сломал, чё ли, барон что-то в доме? Или это Эрке, небось, бестолковый, — Ургама шумно отпила из блюдечка. Мунгуна фыркнула: — Отправила я Алтану к нему не дом чинить. Ну, а чё? Он — мужчина одинокий. А её всё равно замуж никто не возьмёт, такую страшную. Ты ручищи её видела? Больше, чем у любого мужика! Ургама даже чашку отставила. — Ты умом тронулась? Тебя ж наковальней и прибьют, как только кузнецово семейство вернётся! Ты как такое придумала-то только? — А чё я-то? Денег он не требует, не пьёт, хоромы отстраивать не заставляет, магией запрещённой не интересуется! Все уж и не знают, как угодить ему, только я одна озаботилась. Ну, нравятся ему девки не тронутые, чего уж теперь! Пусть вон Алтана хоть порадуется. А кузнец и сам всё поймёт, а то он не догадывается, что его страшилища не нужна никому! Про себя Мунгуна подумала, что уж если кто и получит наковальней, то это барон, а уж точно не она. — Это барон тебе сам сказал, что девки нетронутые ему нравятся? — подозрительно уточнила Ургама. Как-то не было это на него похоже. — Мунгуна! Уважаемая! — истошно завопили с улицы. — О, вот и барон! Видать, благодарить тебя пришёл, затейница! — едко проговорила Ургама. Она разглядела барона — взъерошенного, словно воробей после драки, и явно сердитого. В стороночке, потупившись, возвышалась Алтана. Ургама побежала за Мунгуной, предвкушая явно что-то интересное, давно пора было поставить эту склочницу на место, да только связываться с ней побаивались, уж очень она злопамятна и зловредна. Это только барону она и не страшна: семье про него гадости не наговорить, скотину и урожай не потравить, да и к обидным словам барон был спокоен. Скорее, это он мог сказать что-нибудь этакое. К месту криков и бухтения Вити начал подтягиваться народ. — А что случилось? — за рукав Ургаму потянул Эрке. — Да вот, барон пришёл к Мунгуне разбираться. Погодь, а ты что тут делаешь? Чего тебе эта коза наговорила? — Ургама слегка задрала голову и в очередной раз подивилась, как Эрке быстро вытягивался в рост. Словно на дрожжах. — Тётушка Мунгуна сказала, что у барона… эм… свидание. И позвала к себе в гости. — Чего-то я не видала тебя? Я же тоже в гостях. — А меня во двор, к скотине отправили, — грустно сказал Эрке. — Она меня обманула? Да? — И не токмо тебя. Эрке расстроился, опять он подвёл барона, в этот раз не разобрал чужого злого умысла, а это намного хуже разбитой посуды и перепутанных документов. — Ты чего Алтане наговорила? — возопил меж тем барон. — А чё я? Я ничего! — Мунгуна задрала нос. — Не разговаривала я с ней с прошлого месяца! — Но как же… сегодня утром, мы с вами возле кузни встретились, вы пришли косу наточить. И сказали, что барон сегодня один будет и что он… ну… — Алтана, казалось, вот-вот и разревётся. — Ничего я не ходила! Сама хвостом перед бароном решила покрутить, а теперь на меня сваливает. — То есть, вы утверждаете, что сегодня не встречались с Алтаной и ничего ей не говорили? — Витя и сам был не рад, что так вспылил, он и не подумал, что женщина может всё отрицать. Надо было просто по-тихому отправить Алтану домой, а теперь и себя дураком выставил и девчонку опозорил. — Да, правильно вы всё говорите, барон! Ох, уж эти девки пошли бесстыжие! — Мунгуна зацокала языком и неодобрительно уставилась на ссутулившуюся Алтану. — Ма-ам! — раздалось откуда-то со двора. — А где коса, которую ты чинить сегодня ходила? Мунгуна аж побагровела. Отовсюду послышались смешки. Витя скрестил руки на груди и насмешливо уставился на противную бабищу. Над забором показалась лохматая макушка: — Ну так где коса, ма-ам? — Нигде, иди отсюдова! — рявкнула Мунгуна на сына, тот мигом испарился. — Знаете что, Мунгуна… — начал барон, но его перебили. — И чего вы тут вылупились все, да ржёте! Я ж для всех старалась. — Эм, простите, старались?! Всех надурить, что ли? Я разве чем-то недоволен или просил мне помогать? — Это ты сейчас такой добренький! Примазываешься! Витя повернулся к людям: — Я у кого-то что-то просил для себя, кроме еды? И то мы с Эрке на неё честно заработали! Мы вообще-то в ратуше работаем, помогаем Батыру, — в толпе согласно закивали. Мунгуна, может, в чём-то и была права, но нынешний барон по сравнению с остальными был просто идеальным. И уж как-то и привыкли все к нему, словно он жил здесь много лет. — Я воровал или отбирал у кого-нибудь что-нибудь? — Нет! — Не было такого! — раздалось с разных сторон. — Это вы так говорите, пока он до наших дочерей… — начала было Мунгуна. Ей надо было непременно оказаться правой в ситуации и чтобы все вокруг поняли, какая она предусмотрительная. Своей вины она по-прежнему не чувствовала. Тут уж Витя взорвался, как же они его достали с бабами этими. — Да не нужны мне ваши дочери, девки, вдовы! Задолбали уже, отвалите от меня! Не нравятся мне бабы, вообще! — А кто нравится? — раздалось от кого-то любопытного из толпы. Разгорячённый Витя не задумываясь, ответил. — Мужики мне нравятся! — и только потом сообразил, что ляпнул. Воцарилось неловкое молчание, которое нарушало бление какой-то шибко шумной овцы. — Алтана, а твой брат… — начала было Мунгуна. — Не сметь! — заорал Витя. — Не сметь лезть в мою личную жизнь! Я сам разберусь. Если я еще раз узнаю, что вы клеветничаете и подстрекаете за моей спиной, то сильно пожалеете об этом! Заставлю охотникам помогать. Меся-яц! Нет, два месяца!!! А если и это не поможет, то… то вы пожалеете! И это ко всем относится! — Витя сжимал кулаки и страшно пучил глаза. Чем пригрозить горожанам, кроме самой грязной и нелюбимой работы у охотников, он не знал, но, видимо, воображение у них хорошо работало, поэтому они сами всё представили. Витя развернулся в сторону дома. — Алтаночка, деточка моя, не зайдёшь? — залебезила Мунгуна. Витя угрюмо глянул на неё, какая же противная и неугомонная баба. Он взял Алтану за руку и повёл домой. За ними побежал Эрке. — Вот оно что, — протянула Ургама. Она, если честно, тоже уже решила, что барон привередливый, и ей было даже обидно за своих, что не угодить этому Вите. Но теперь-то понятно. Только непонятно, чего он сразу-то не признался? Бедные бабоньки! — А я сразу поняла, — от толпы отделилась Ширена. — С чего это? — Поверь, ни один одинокий мужик так бы не прятался от меня. Я ж его не жениться заставляла. А он — ну ни в какую! Ну чего, Мунгуна, этому барону в уши не позаливать, как ты любишь? — последнюю фразу она проговорила погромче, чтобы все слышали. — Ты это про что? — поинтересовалась Ургама. — А про то, про что мне не верил никто никогда, — Ширена хитренько улыбнулась. — О том, что Мунгуна частенько захаживала в гости к старым баронам, а потом то внезапно найдут у одной семьи припрятанное золотишко, у других сына выпорят за речи обидные. Да только речи эти свои и слышали, и Мунгуна тоже. А когда криворожий бесчинствовал, кто в стороне да в благости остался? Вот она и к этому барону подмазаться хотела. Все зашептали, вспоминая разговоры Ширены, да только ей, как приезжей и нездешней, не особо верили. Мунгуна-то своя, местная. По истечении некоторого времени все тяжело уставились на Мунгуну. — И не стыдно тебе? — Ах ты, гадина! Мунгуна резво оказалась за своим забором и уже оттуда начала кричать что-то ругательное в духе, что они ещё пожалеют, когда этот барон окажется хуже всех остальных во много раз. *** Витя пытался выкопать грядку и занять себя хоть чем-нибудь. Это, конечно, был не самый эпичный каминг-аут в его жизни, но всё равно неудобно как-то получилось. Ну, в этот раз его не выгнали из дома с одной маленькой сумкой и парой тысяч рублей, не выселили из общаги и не набили морду. А уже целый день прошёл! Хотя, возможно, церемонию его наказания отложили на сегодняшний вечер. И где-нибудь на площади складывают хворост для его костра. Или готовят ещё чего-нибудь похуже. — Здрав будь, барон! Витя отвлёкся, рядом с ним остановилась пара шикарных ног, на которые он облизывался с самого знакомства. — Привет, Цагаан! — Я пришёл от нашей семьи сказать тебе спасибо. И извиниться за дуру нашу. Батька уже разобрался с ней. Витя кивнул, как суровый кузнец гонял свою здоровенную дочь по двору с розгами наперевес, слышала вся деревня. Тьфу, город. А некоторые даже и видели всё в деталях. Витя, может, тоже бы пошёл смотреть, но решил не высовываться. — Да чего уж. Это Мунгуна голову ей задурила. — Это да. Но всё равно дура она, это ж надо было Мунгуне на слово поверить, да прибежать позориться, — Цагаан переминался с ноги на ногу. Витя с сожалением смотрел на них. — Ты что-то ещё хотел? — Да. Ну… чтобы вы не подумали ничего, у меня уже есть любимый, так что если вы насчёт меня чего удумали, то бросьте. Витя только одно выцепил: — «Любимый»? Это мужчина? — Ну да. И он очень ревнивый. И не посмотрит, что вы барон, когда приедет! — Да я же ничего, — немного приврал Витя и всё-таки уточнил: — Так у вас это нормально? Ну, когда там два мужика или две бабы вместе? — Ну не часто такое, но бывает. Коли уж так духи распорядились, что дали тебе такую любовь, то нехорошо с ними спорить. Да вы же сами знаете, — Цагаана словно осенило. — Погодите, вы что же, это скрывали? И поэтому бабам нашим головы дурили? А зачем? — Да не дурил я им ничего, они всё сами! — возмутился Витя и вдруг расхохотался с того, какой он мнительный идиот, оказывается. Но кто же мог предположить, что здесь такие толерантные духи. — Странный вы барон! Но всё-таки добрый! — выдал Цагаан и довольный пошёл домой. Злым или обиженным барон не выглядел, и приставаний с его стороны можно было не опасаться. Витя ещё немного посмеялся, думая теперь о том, как бы обиженные женщины не решили отомстить ему. Надо бы пока отказаться от чужих обедов и Эрке предупредить. Кстати, что-то он такой тихий ходит со вчера. Может, противно ему? Эрке-то не местный, может, его духи не такие миролюбивые. — А он вам нравится? Цагаан? Вы его любите? — о, стоило, только о нём вспомнить. — Подслушивать нехорошо! — наставительно произнёс Витя. — Я не специально, я просто мимо шёл, — начал оправдываться Эрке. — Так любите? — Ну, может, и нравился он мне, но ты же сам слышал, что у него уже есть кто-то. Интересно, только кто? Кто-то местный? Навряд ли, он откуда-то приехать должен. Витя понадеялся, что разговоры и расспросы по теме Цагаан и его ревнивый любимый не расценят как домогательства. Погодите-ка, это если есть один гей в городе, то, может, ещё кто-нибудь такой есть? Витя воспрял духом, дело осталось за малым — найти его! — Но вы же барон! Мне сказали, что прошлые бароны просто заставляли всех делать, что им хотелось. — Прошлые, может, и заставляли, а я не такой! — Барон, а вы меня приютили… ну… это… — Эрке смутился и покраснел, почти как Алтана. Правда, он это сделал не в пример красивее. Так, стоп, весеннее обострение заразное, что ли? — Погоди, Эрке, ты чего там себе понапридумывал? Я похож на извращенца?! — Н-нет. — Я догадываюсь, что там, откуда ты сбежал, с тобой плохо обращались. Очень плохо. Но меня ты можешь не бояться. Я не педофил! Подтверждая эти догадки, Эрке весь сжался и затравленно смотрел по сторонам, Витя аккуратно положил ему руку на плечо и осознал, что Эрке за этот месяц подрос, наверное, сантиметров на десять, а то и все пятнадцать, и теперь почти сравнялся с Витей в росте. Надо же, он слышал, что дети быстро растут, но не думал, что настолько. — А кто такой «педофил»? — Эм, ну тот, кто к детям пристаёт с самыми грязными намерениями. И если вдруг к тебе кто-то будет приставать — обязательно скажи мне! Я разберусь. Я жуть как не люблю таких людей! Эрке ошалело уставился на Витю. — Ты меня понял? — Д-да. — Ну, вот и хорошо! — барон, довольно напевая, направился в дом. — Ужинать пойдём. Эрке смотрел вслед уходящему барону. Он должен был радоваться таким словам: никто никогда ему такого не говорил за всю его жизнь. Но почему-то радости не было, и Эрке не мог понять отчего. А под конец ему стало обидно, когда он осознал, что, оказывается, для барона он ребёнок. Эрке притронулся к своему животу, думая о том, что это всё из-за дяди и его заклятий.