Единственная роза.

Никлаус не без удовольствия наблюдал за Керолайн, сидящей напротив него. Ему нравились их совместные завтраки, который в последнее время стали редкостью. — Не понимаю, чем тебе так нравятся эти сливы, — чуть искривив губы, проговорил король, глядя на засахаренные фрукты, которые Керолайн практически закончила. — Сейчас сезон яблок, — хмыкнул он, подкинув в руке зеленого цвета плод, прежде чем надкусить. Он не любил сухофрукты, особенно когда они были сдобрены мёдом. Потому закупались они в основном по привычке, а теперь и для Керолайн. — А я — чем они тебе не нравятся, — хохотнула девушка в ответ на его гримасу. Никлаус не удержался, вернув ей улыбку, отчего так любимые ею ямочки проявились на его лице. — Моя миледи-мать считала, что они — залог здоровья, она отдавала предпочтение финикам. Единственное, что я любила больше — это клубника, которую мне было нельзя. — Вперив взгляд в узоры практически пустой тарелки, тише проговорила Керолайн. Губы ее растянулись в мягкой улыбке, а глаза блеснули, отчего она поспешила их прикрыть. Но Никлаус заметил. — А яблок и груш мне хватило сполна, — как ни в чем не бывало продолжила девушка, вновь переведя взгляд на мужа. — Потому наслаждайся их кислотой сам, — склонила голову в бок королева. Ее волосы, ещё не убранные в косу, словно струящееся золото в свете солнца упали ей на плечо. — Я надеюсь, ты готова к поездке, — перевёл тему Никлаус; все также крутя в руках яблоко, он смотрел на неё, не сводя глаз. На мгновение она замешкалась, не сразу поняв причину, по которой он так резко увёл разговор. С той ночи прошла неделя, и они до сих пор не обсуждали произошедшего. Керолайн не начинала разговор, не будучи уверенной, что стоит касаться столь щепетильной темы. Дамон стал для них обоих головной болью, и она скорее из принципа, чем из равнодушия подавила желание узнать причину их криков. Все, что она слышала спросонья был лишь крик Никлауса, а увидела она и того меньше: потерянное лицо герцога и виноватое — мужа, разбудившего ее. Король же тем более не говорил об этом, придя той ночью позже, когда она вновь провалилась в сон. Наутро никто не словно не помнил о произошедшем. Позже она узнала, что герцог, желая лично присутствовать при подготовке замка, удалился в Уорик. Возможно, он же и встретит по дороге туда свою невесту, которая вероятно уже выехала. — Почти, — ответила она. — Если ты не будешь против, я планировала сделать леди Дерби небольшой подарок от нашей семьи, — начала Керолайн, наблюдая за реакцией мужа. — Знак того, что мы одобряем ее кандидатуру, — я так и не поздравила ее лично. Письмо от леди Елизаветы более чем ясно дало понять, что она больше не моя фрейлина. — Вспомнив длинное, наполненное причинами и извинениями письмо, проговорила она. — Нисколько, это будет дополнением к общим подаркам, — улыбнулся Никлаус. Ему было чуть легче от того, что Керолайн не испытывала к будущей жене Дамона такую же неприязнь, как и к самому герцогу. Девушка и без того наверняка волновалась. А он знал, как его жена может быть холодна с неприятными ей людьми. — И все же сборы придётся ускорить, мы выедем раньше, любовь моя, — коснулся он ее руки, покоящейся на кубке с элем. — Я планировал отступить от назначенного маршрута, и, чтобы успеть вовремя к свадьбе по пути через Миддлхэм, нам необходимо отправиться в течение ближайших двух дней. — Он не смотрел на неё до последнего, пока предложение не подошло к концу. Смешно подумать, но он не знал, какова будет ее реакция. Отчасти он боялся увидеть ее. Керолайн застыла, но не отняла руки. Ей казалось, что она ослышалась его. Дыхание ее сбилось. Когда она взглянула на мужа, лицо ее было нахмурено. Но Никлаус не успел поймать его, глаза ее остановились на уровне его груди, а губы приоткрылись, словно так ей было легче дышать. Она так давно мечтала об этом. Мечтала и не говорила ему. Миддлхэм, ее дом. Король напряжённо ожидал, пока она наконец скажет хоть слово; таким хмурым она и застала его, когда озарённая улыбкой взглянула на него. — Никлаус, — она свободной рукой сжала его руку, что до сих покоилась на ее. — Я… у меня не достаточно слов… — Не нужно ничего говорить, — высвободив руку, коснулся он ею ее щеки. — Просто улыбнись мне, моя королева. *** Grey Comes Back — Rachel Portman Порой ей снилось, что она вновь оказалась в часовне Л’Эрбер. Однако на этот раз вместо темноты и пустоты, пронизывающей ее стены, она была полна людей и света. Она видела себя идущей к алтарю, видела стоящую впереди Керолайн, с той самой яркой улыбкой, коей та была награждена с детства. Она шла одна, но это нисколько не портило ее настроения. Ее взгляд, до этого прикованный к носкам туфель, остановился на его браслете. И он был здесь, с ней, замирая в ожидании, как и она сама. Она дошла к алтарю под восторженные перешёптывания гостей, так и не заметив короля. И ее не настораживало это, пока обернувшись к жениху, она не увидела вместо непроглядно чёрных глаз, его. Эдуард. — Красивая безделушка, — хмыкнул мужчина, коснувшись ее оголенного запястья и размыкая металл браслета. *** — Нет, остановитесь, нет, — закричала она, проснувшись. Елена подпрыгнула на кровати; мотая головой из стороны в сторону, она не заметила, как щёк ее коснулась влага. — Ваше Высочество? — услышала она сквозь закрытую дверь корабля. — Оставьте меня, — неслышно ответила она дрогнувшим голосом. — Оставьте. *** Керолайн поначалу окрылённая мыслью о поездке в свой родовой замок постепенно становилась все более тихой и замкнутой. В какой-то момент, сидя на убранной шелком кровати и перебирая украшения, она остановилась, словно только что осознав, что она едет домой. В резиденцию ее отца, лорда из династии белой розы. Представительницей которой является и она. Чувство ожидания, смешанное с тревогой, сковывало, отчего вся радость от сборов покинула ее стремительно. На севере, где она росла единственной наследницей отца, где ее готовили стать сюзереном, что должен быть верен своей семье и служить ей во благо, ее не было с прошлого лета. Она не появилась там ни разу с тех пор, как Лондон был… Захвачен Никлаусом. Мысли путались в ее голове. Сменяя одна другую, они были все более и более удручающими. Как они воспримут ее, девушку, что стала женой человека, являющегося для них узурпатором? Что они думают о ней? О той, что из страха перед королем, или и того хуже из трусости, не явилась к матери, чтобы провести с ней последние дни ее жизни. Керолайн поджала губы, мотонув головой. Она бы многое отдала, чтобы увидеть свою матушку. И отца. Хотя бы ещё раз. Чтобы рассказать им, как растёт их внук и как счастлива она могла бы быть, будь они с ней рядом, будь они живы. Она не боится их, в ее жилах течёт кровь английских правителей, кровь династии, владеющей этим королевством на протяжении уже многих веков. Но дело было не только в ее личных метаниях, в вопросе, что повис над ней, не отпуская ее мыслей: как они встретят ее, девушку, предавшую, как она сама поначалу считала, свой Дом? Она переживала за Никлауса. Ее возлюбленный милорд-муж сделал ей огромный подарок, позволив ей посетить дом. Однако захвативший королевство силой, он будто бы и не думал об опасности, что может подстерегать его в ее землях. Ее семья, преданные их Дому люди ненавидели Никлауса. Они лишились власти, земель, денег и титулов. Они лишились любимого короля и его наследника. Лишились будущего в их лице. Многие потеряли свои жизни. И Керолайн даже не представляла, что последней каплей, переполнившей чашу их терпения, была она. Ее поспешная свадьба. Они всегда будут чувствовать вину, глядя на неё. Вину за то, что не спасли ее, не возразив узурпатору в достаточной мере, чтобы она обрела свободу. Ее родственники верили в это. Ее семья… Как странно, произнося эти слова сейчас, она видела перед глазами лишь Никлауса и Артура. Ее семья, ради которой она живет. Никто никогда не узнает, как она была создана. Артур никогда не будет жить в страхе, не зная, имеет ли он право на трон. Она не позволит этому случиться. Захлопнув шкатулку, Керолайн наспех встала с кровати, отойдя к окну. Она любит Никлауса, и ей было невыносимо думать, что он может быть не принят в ее собственных имениях. Отвратительное чувство ожидания! Двери ее покоев раскрылись, впуская одну из фрейлин. Керолайн ценила порядок. Леди Анна во многом помогала организовывать его, но отчего было так сложно научить всех стучаться в ее личные покои?! — Екатерина, — многозначительно начала она, недовольном взглядом окинув свою даму. — Прошу прощения, Ваше Величество, Вы не отвечали на стук и я взяла на себя наглость войти, — шея фрейлины покрывалась пятнами, она изрядно нервничала. — Его Величество, король, пришёл и приказал спросить, может ли он войти. — О милый Никлаус. — Конечно, зовите его, — смягчилась она. Когда-то ему бы ему и в голову не пришло считаться с ее личным пространством. Он так и делал, являлся сюда по желанию, пренебрегая временем и приличиями. Повинуясь своим желаниям. Никлаус вошёл в комнаты, точно зная, чего хотел от этой встречи. Он знал, что говорили о нем. Тиран. Злой и бесчувственный, с сердцем, высеченным из камня. Но меж своими суждениями, они абсолютно забывали, что ему не чуждо было умение видеть и чувствовать настроение людей. Он был суров, и это было правдой, но они не знали и половины того, что творится внутри него. Его миледи-жена, Керолайн Английская, казалась ему сотканной из противоречий. В их встречу в лавке она показалась ему красавицей, которых он прежде не встречал. Диковинного цвета волосы, слишком светлые даже по сравнению с его, яркие глаза и румянец смущения. Она очаровала его, и потому он злился на легкость, с которой воспылал к ней интересом, когда узнал, кто она на самом деле. Его невыносимо раздражало, что он помнит о ней, задумывается, что она делает сейчас и где находится. Он думал, что сломал ее, но она удивляла его вновь и вновь. Стойкостью, а потом холодностью и непокорностью по отношению к тому, кто вершит ее судьбу. Гордая и смелая. Эти качества он ценил не меньше преданности. Она была похожа на него, но вместе с тем порой яро не соглашалась с ним, словно забывая о покорности, что жена обязана проявлять. Она стала для него всем, и он учился понимать ее. Учился, и знал некоторые ее привычки. — Керолайн, — стального цвета глаза рассматривали ее, цепляя каждую деталь в ее лице. Чуть поджатые губы и слегка красные глаза. Он наблюдал за ней в их совместные часы. И ему было необходимо знать, что она действительно думает об их поездке. Честность. Она не откажет ему в ней. — Да, я задумалась, разбирая украшения, — направилась к нему она, протягивая руки для объятий. Запечатлев поцелуй на ее волосах, он оглядел ее долгим взглядом, заметив, как она смутилась, непроизвольно сжав губы. — Когда мы выезжаем? — Задала вопрос она, выдираясь из тёплых объятий Никлауса. — Завтра к полудню, — протянул он, не отрывая от ее фигуры. — Уже так скоро, — по тону ее голоса нельзя было понять, каким смыслом она наделяла эти слова. Нервничала ли она? Он наделся, что ей будет приятно. Но замечая, как она задумчива, он задавал себе вопрос, как чувствовал бы себя он на ее месте? И не мог ответить на него. Не мог представить, будучи слишком категоричным. — Тебя что-то беспокоит, Керолайн, — он оказался рядом быстро, разворачивая ее к себе мягко, но уверенно. Ещё одна ее привычка, порой раздражавшая его. Говорить слишком ровно и степенно, отчего нельзя было понять, что происходит. — Что волнует тебя? — Ничего, — ответила она тем же тоном. — О чем ты думаешь? — Вкрадчиво прошептал он, вспыхнув, недовольный ее ответом. Отпустив ее талию, он отошёл, ухмыляясь. Но голос его не вязался с весёлым выражением лица. — Гадаешь, как тебя встретят тебя верные северные вассалы в роли моей жены, жены их любимого короля, — играя словами, попал в цель он. Она отвела глаза, его прямота выбивала ее из колеи. А он застыл, не ожидав, что его язвительная шутка окажется правдой. Когда она перевела на него глаза, Никлаус уже овладел лицом. Оно стало непроницаемым. Деланно спокойным. — Нет, — отрезала она стремительно. Приблизившись к нему в пару шагов, что сопровождались шуршаниям парчи, она стала рядом, глядя на ему прямо в глаза. Он был выше ее на целую голову. — Единственное, что меня тревожит, твоя безопасность. В твоих же интереса… Слова потонули в поцелуе, что Никлаус, не удержавшись, украл у неё. Ему ещё только предстоит узнать ее. И он сделает это с превеликим удовольствием.