Единственная роза.

Они не разрывали тишины. Никлаус не смел. Его любовь. Его нежность. Ему не были свойственны яркие проявления чувств. Да, он был вспыльчив, ярость и злость находили выход всегда, и только потом он порой жалел о несдержанности. Но проявлять чувства к кому бы то ни было? Он не умел этого. Считал так, пока не встретил ее. Она будила в нем самые темные стороны его натуры. Но вместе с этим открывала для него самого чувства, на которые он, казалось, не был способен. Глядя на неё, он чувствовал нежность. Столь непривычную и будоражащую. Ему хотелось дарить ей всю свою любовь. Весь тот трепет, что он чувствовал, касаясь ее тонкой бледной кожи, вдыхая розовый аромат ее волос, касаясь ее губ. Он не верил, что способен на это, но иначе происходящее обьяснить не мог. Он любил ее так нежно, насколько было возможно, так неистово, как только мог. И это пугало его. Власть, что она могла обрести над ним. Их браку едва ли будет год этой осенью, и несмотря на все, что они прошли, она, к его удивлению, словно не замечала, как он слаб. И причиной тому она. Никлаус подобно ей закрыл глаза, не в силах видеть ее слез. Ей было необходимо оплакать родителей, он так долго отказывал ей в этой немой просьбе. Боясь? Что ее любовь, ставшая для него чудом, погаснет, вспомни она через что он заставил ее пройти. Он не трус. Поэтому он переступил через себя, поэтому они — здесь. Но он слышал. Всхлипы, становившиеся все тише и тише, пока они вовсе не смолкли. Она готова? Готова посмотреть на него? Обернувшись к ней, чтобы позвать ее, он так и застыл с приоткрытыми для обращения губами. Она уснула. Словно ребёнок. Заплаканное лицо было чуть красным. Губы припухли, а ресницы до сих пор блестели от слез. Голова ее покоилась на руках, чуть повернутая к нему, будто она смотрела на него, все то время, что он — не решался. Его любовь. Никлаус поднялся с колен и, пренебрегая неприятными ощущениями в ногах, склонился над женой. Мягко подхватив ее, он поднялся вновь. Сейчас она напоминала ему не ту своенравную гордячку, которой он встретил ее в стенах замка, а хрупкую беззащитную девушку, коей она и была всегда. Юной радостью королевства, их обожаемой маркизой. Он сел на одну из резных скамей, не волнуясь о том, что их могут увидеть, думая лишь о ней. Никлаус положил ее голову к себе на колени; он наблюдал за ней, как и всегда, когда имел подобную возможность. Они были похожи на обычных влюблённых, уставших в ожидании мимолетной встречи. Он позволил себе коснуться ее волос, пройдясь костяшками пальцев по щеке. Его нежность. Его главная слабость. *** Она проснулась резко, так же как и провалилась в сон. И первым, что она увидела, было его лицо. Выражение его нельзя было прочесть, он казался застигнутым врасплох. Его рука замерла в нескольких дюймах от ее лица и опустилась, когда он, напрягшись, встретил сонный взгляд ее припухших глаз. Керолайн ощутила тепло его рук, когда он помог ей подняться. Ее тело затекло, спину ломило, но, чувствуя, как он поддерживает ее, едва касаясь, она не думала об этом. Сев ровно, она с минуту привыкала к темноте комнаты, слыша лишь тишину. — Керолайн, — донёсся до неё его хриплый голос. О Никлаус. — Да, — развернулась она, взглянув в его стальные глаза, смотрящие на неё так внимательно. Она оставила его одного в покоях, не сказав, куда ушла. Но он и так мог догадаться. Он знал наверняка. Она прежде не видела его таким неуверенным. Его поджатые губы выдавали его желание сказать что-то, но молчали, а сверкающие глаза, что он на мгновение отвёл от неё, не говорили. Он волновался. Не знай она его лучше, она бы решила, что он рассержен. Керолайн, задержав взгляд ещё на несколько секунд, перевела его, не заметив, как лицо его сковало. Она смотрела на его раскрытую ладонь, покоившуюся на колене. Не раздумывая, она взяла ее в свою, наслаждаясь его теплотой. Его руки были куда грубее ее, но она знала, какими они могут быть ласковыми. Девушка положила ее на свою щеку, прикрыв глаза, стараясь почувствовать его прикосновение. Ее любовь. Никто не знал их истории до конца, того, что было пройдено. Никакие друзья не заменят им друг друга. Их любви. Он знает все, что она чувствует к нему. Ей всегда казалось, что он знал это с самого начала, с той первой встречи в лавке, когда она не могла отвести от него глаз. Спроси ее сердце, с кем оно желает быть более всего, она ответит без раздумий: только он. Она любит его. Ее сердце окончательно и бесповоротно отдано ему. Он знает обо всем, что она прячет у себя внутри; Керолайн, как и он, помнит всю ту боль, что они причинили друг другу. Но она любит его. Настолько, что простит ему все, какую бы он не нанёс ей рану. «Немой упрек, немой вопрос, немой ответ…» — Посмотри на меня, моя… — тихо прошептал он, осекшись. — Мне жаль, Керолайн. В этих словах отразилась вся его тревога. — Я не изменил бы своего решения, ведь именно оно привело меня к тебе. — Продолжил он, отнимая руку, когда она придержала ее. Керолайн замерла вместе с ним. — Мне жаль, что я был слишком слеп, чтобы понять, как ты страдала. Прости меня. — Он должен был сказать это. Не имея ничего конкретного в виду, он словно расстался с терзающими его мыслями. Заметив в ее глазах слезы, Никлаус готов был взвыть от досады. — Я думала, ты знаешь, — замолчала она, когда он напротив обратился вслух, — ведь я так люблю тебя, — вновь выдержала паузу девушка, отгоняя слезы. — Я прощаю, Никлаус. Прощаю тебя. Ответом ей послужил долгий целомудренный поцелуй. Он обнял её, касаясь губами ее бледного лба. «Спроси мое сердце, с кем хочет оно спеться?» «Ты знаешь все, что прячу там — Тебе отдам…»