Единственная роза.

Англия, Лондон, 1485 год. Просторные коридоры дворца даже днём освещались огнём факелов, до того они были холодны. Шаги отдавались эхом, отчего слуги герцога заранее знали, что кто-то направляется к Его Светлости. Герцог Кларенс был чрезвычайно скромен для денег и власти, которыми обладал. Старые слуги дворца помнили моменты, когда каждый, кто обретал хоть малую ее часть, стремился показать своё новое положение. Последним лордом-протектором до падения Дома Белой Розы был граф Линкольн, кузен бывшей тогда ещё маркизой Тауп, а ныне королевы, племянник почившего короля Ричарда III. Он принимал людей исключительно в тронной зале, не надевая пожалуй только горностаевый мех. Его мать приходилась королю Ричарду сестрой. Вести о гибели герцога Таупа и и его брата, короля, дошли до столицы с оглушительным опозданием, вместе с вошедшей в Лондон армией. После этого любые упоминания о нем, как о возможном претенденте на трон, прекратились, даже принявшая наследство герцогиня Тауп не смогла отстоять своё право на трон, являясь последним, единственным оставшимся в живых потомком по мужской линии. Рабочие комнаты герцога немногим превосходили его кабинет в подаренном королем дворце. Добраться к ним было сложно, настолько неприметными они казались поначалу, что резко разнилось с убранством кабинета. Темное дерево, вырезанное в диковинные вензеля, полотна с библейскими сказаниями и редкие для Англии картины флорентийских художников, излишне светлые и живые. — Его Светлость не ожидает сегодня посетителей, — проговорил молодой юноша, облачённый в герб короля — Розу Союза. — Скажите герцогу, что я настаиваю видеть его. Граф Кент требует у него аудиенции. Глаза юноши округлились, но не имея права возразить, он вошёл в покои, оставшись графа и двух его компаньонов снаружи. Спустя время, показавшееся лорду Кенту, оскорбительно долгим, двери отворились, впуская его в тёплые комнаты, погружённые в полумрак. Несколько свечей горели на столе герцога, освещая читаемые им бумаги. — Ваша Светлость, — поклон, и голубые глаза графа вцепились в фигуру Кларенса, так и не поднявшего головы. Чёрная копна извечно взъерошенных кудрей отливала иссиня-чёрным. Герцог не изменял тёмным цветам. Испещрённые золотыми узорами, его одежды выглядели просто, но неизменно уныло. Пожалуй, то недолгое время, что он видео его в светлых цветах, были летние месяцы, когда… когда иностранка ещё пребывала в Англии. Лишь широкая цепь на его груди и печатки, обладать которыми желал каждый в Совете, выдавали в нем второго человека после короля. Этот иностранец носил титул наследников линии Белой розы. Сальваторе, а не он, граф, чьё имя насчитывает века, имел огромное влияние в абсолютно чужой ему стране. — Что ж, граф, отчего вы так хотели видеть меня, — разорвав тишину заговорил Сальваторе, вперив цепких взгляд антрацитовых глаз в фигуру мужчины. — Что смели настаивать на этом. — Ваша Светлость, я не мог не искать встречи с вами лично. И поверьте, я выражаю не только свою волю. Ведь Вы назначены нашим королем лордом-протектором. — Начал он, не заметив, как озорно блеснули глаза Сальваторе. Он замолчал, прежде чем продолжить. — Королева юнна, знаю, ей движут благие намерения, однако… — Однако что? — Она ведь женщина, герцог, ее желания показать себя в отсутсвие короля понятны, но она не учитывает, — он осекся резко, но по взгляду Кларенса была видно, что он все понял. — Ваша семья когда-то поддерживала Дом королевы, не так ли? — Сальваторе поднялся из-за стола, отложив тяжелую печатку. — Полагаю, вы были наслышаны, что Ее Величество должна была унаследовать владения отца. — Да, но… — Никаких но, граф. Я не намерен выслушивать жалобы каждого из вас. Керолайн Английская — законная жена нашего короля. Такого ее решение. И Вы обязаны уплатить налог, нравится Вам это или нет. — Итоговые решения остаются за вами, герцог. Никто из знати, зная Никлауса Майколсона, не сомневался в том, что решающие слова будут за лордом Кларенсом. Иначе почему он оставил протектором его, а не свою жену? — Даже если и так. — Став словно спокойнее, ответил Сальваторе, — Налоги должны быть уплачены. Граф изменился в лице, едва сдержав раздражение. Что это все значит? Он что, должен был слушаться указаний девчонки? Девчонки, у которой оказывается есть поддержка герцога… — Да, Ваша светлость. *** None can die — Anne Dudley Керолайн смотрела на спящего в подаренной Никлаусом колыбели Артура и не могла оторвать глаз. Казалось, только в эти минуты она не чувствует этой сковывающей тревоги. Как она просила его не уезжать. Остаться с ней. Однако он не был столь великодушен с ней, как с герцогиней Кларенс. Артур дернулся во сне, заставив Керолайн вздрогнуть. Как она была рада тому, что нарушила глупел правило яслей, смотря на золотые завитки волос сына. Такие же как и у его отца. *** Он пренебрегал каретой, предпочитая ездить исключительно верхом. Время было непозволительной роскошью. Дамон не мог обьяснить, но, когда не удавалось вернуться в резиденцию вовремя, он испытывал досаду от того, что Констанс останется ужинать в одиночестве. И досада это касалась его все чаще по мере того как нагрузка возрастала, забирая все его свободное время. Он сам не заметил, как в его привычки вошло навещать ее поутру перед отъездом в Вестминстер, в те дни, когда он, конечно, ночевал в своём дворце. В их? Ее кроткий наполненный нежностью взгляд, который она спешила прятать, когда он случайно ловил его, словно согревал его своей теплотой. Однажды. Однажды он ощутил это так отчетливо. Но она, зардевшаяся, поспешила оставить его в гостиной. Он не обманывал себя. И не смел обманывать ее. Но не мог и не хотел нарушать ту незримая связь, что, казалось, образовывалась меж ними. Ему было спокойно рядом с ней, ведь она понимала его как никто другой. Его милая бедная жена.