Единственная роза.

После отъезда короля из лондонской резиденции порядок вещей во дворецкие сменялся, но никто не мог уловить, было ли это верным решением? Королева приказала перенести детскую принца к себе в покои, оставив ясли пустовать, отчего леди Говард находилась в недоумении. На ее памяти ни одна из королев, которым она служила за столь долгие годы пребывания при дворе, не делала подобного. Даже Маргарита Анжуйская, так долго желавшая сына, усмиряла свой пыл, следуя правилам. Вторым спорным моментом стало желание Керолайн Английской принимать участие в приеме вассалов и послов, которым она и вовсе не должна быть озадачена. Именно для этого Его Величество назначил протектором королевства герцога Кларенса. Но что больше удивляло всех — поведение Сальваторе. Он не воспротивился. Не выказал и слова против такого нелепого желания королевы. Леди Роланд, тетушка короля, была удивлена, заслышав от раскрасневшегося графа Кента все его искреннее недовольство. Слова герцога вызвали возмущение у вассала, а у неё — насторожённость. С чего бы Дамону, этому молодому и образованному мужчине, говорить такие вещи? Маргарита поспешила отмести от себя лишние мысли, посчитав, что у Кларенса с графом свой личный конфликт, о котором остальным неизвестно? Он не мог говорить это всерьез. Только не о меланхоличной жене ее племянника. *** In God’s Hands — Александр Деспла Керолайн стало тяжело просыпаться по утрам, привычные ранние подъемы сейчас казались ей нелепыми. Она не высыпалась, хотя старалась уходить ко сну вместе с Артуром. Сейчас, глядя на Сессили, играющую с принцем, она радовалась, что заставила себя подняться рано. Джоанна сидела за столом вместе с ней и наблюдала за племянником. Принесённый служанками эль уже остыл, но старшая из сестёр так и не притронулась к нему. Она всегда была излишне сдержана в присутствии Керолайн, особенно, когда приезжала ко двору с леди Роланд. Но сегодня к ним должна присоединиться ещё одна гостья. Керолайн очень надеялась, что девочки подружатся с ее племянницей, леди Анной Де ла Поль. Она послала за ней довольно давно, но ее ещё не было. — Ваше Величество, — двери во внутренние покои открылись, но вместе Анны взору королевы предстала леди-воспитательница, которую ей представляла леди Сара. Джоанна резко замолчала, сменившись в лице, что не могло ускользнуть от Керолайн. Женщина сделала книксен, поднявшись и продолжив, — леди Анна не сможет разделить с Вами завтрак, к большому ее сожалению ей нездоровится. — Вот как, я так хотела познакомить ее с девочками. — Они уже знакомы, Ваше Величество, — Керолайн показалось, что в словах воспитательницы прозвучало раздражение. Она непроизвольно посмотрела на Джоанну, изрядно удивившись. От добродушного выражения на детском лице не осталось и следа. Его сковала маска надменности, которую она часто видела на лице графини. Девочка росла похожей на мать, оттого ассоциация казалась ещё более яркой. — Что ж, передайте племяннице, что я проведаю ее сегодня. Можете идти. — Керолайн, разве у тебя есть кто-то еще кроме нас, — разрезал тишину голос Сессили. Вопрос был таким простым, но меж тем заставил ее замолчать. — Сессилия, Джоанна, расскажите мне, как прошло знакомство с Анной? *** Still Your Husband — Александр Деспла — с 03:20 Прошлой весной весь Лондон облетела весть: младший сын из флорентийского Дома Сальваторе, Стефан Сальваторе, носивший однако титул английского графа Шрусбери, заточен в Тауэр. И лишь немногие при дворе знали, что стало тому причиной. Ровно как и не многие до сих пор знали из-за чего скончалась молодая принцесса Ребекка, обещавшая сделать прекрасную партию, но отказавшая Дамона Сальваторе, предложенному ей в мужья самим королем. Девушка умерла вскоре после погони от шотландских войск, вторгшихся на территорию королевства. Возможно здоровье ее и до этого не было крепким, однако известие это постояло корт и жителей Уэльса; до других графств новости доходили медленно и были скупы настолько, что нельзя было понять, что стало тому причиной. Ходили слухи, что принцесса предпочла герцогу Кларенсу, правой руке брата-короля, безызвестного младшего брата, приехавшего в Англию позже победы Никлауса. И именно по этой причине он и был заточен в тюрьму для королевских врагов и изменников. Но не казнен. Собственно, мальчишка им был безразличен, куда с большей радостью они предпочли бы видеть в стенах темницы его старшего брата, чья фамилия — Сальваторе, — словно головная, непроходящая боль доставляла неудобства советникам и членам парламента, вассалам короля, которые служили династии уже не один век. Тем не менее, сейчас граф Шрусбери, находился в военном лагере их короля, и они, военачальники, наблюдали за ним, не зная, что ожидать от столь неизвестного им человека. Он носил доспехи, украшенные гербом собственного дома — солнце Флоренции. Но что в том толку? Ведь он всего второй сын. Его брат — вот кто достоин носить эти доспехи — он имел право командовать войсками, что сложно было сказать о Стефане, и что было немаловажным, они знали манеру ведения боя Дамона. Герцог Кларенс не терпел кровопролития там, где вопрос мог быть урегулирован путём дипломатии. Кем был Стефан Сальваторе, получивший разрешения короля командовать английскими солдатами? Они не знали. *** Никлаус останавливался в замках вассалов на пути к порту Кале, территории, что одна из немногих осталась от завоёванной когда-то Франции. Наследие, которое не смог удержать его дядя, Гернрих VI. Сегодняшнюю ночь они проведут в разбитом лагере, предпоследнем перевале перед Кале. Сегодня он должен будет встретиться со Стефаном, чтобы выслушать но доклад и дать ему поручения. Он рисковал, отдавая ему под контроль своих солдат. Будучи верным королю, они послушаются его вопреки недовольству быть под контролем иностранца. Ха, будь этим иностранцем Дамон, у них не возникло бы вопросов. Он не верил ни единому слову любви, что тот отправлял его сестре. Пусть он и был военным человеком, в его окружении были подобные Стефану лорды. Для них любовь девушки была не многим, чем очередным поводом похвастаться победой перед своими друзьями. Только здесь желание обыграть кого-то было направлено лишь на собственного брата, Дамона. Клаус презирал Стефана за этот его поступок. В то же время ему было так жаль Ребекку, что он просто не мог сказать ей об этом. И причиной тому была не только злость на неё и ссора меж ними… Никлаус резко закрыл глаза, мотонув головой. Это бы разбило ей сердце. Он знал, что в отличие от Сальваторе, ее чувства были искренни. О как он ненавидел его. Но руки его были связаны: убей он Стефана, Дамон и Ребекка не простили бы его, как он не простил бы себе боли, что принёс им. Благо, подобного не потребовалось. Все время, что Сальваторе провёл в Тауэре, Никлаус искал способы, как представить Стефана и Ребекку при дворе, когда уже успел объявить о ее помолвке с Дамоном, когда ее руки просили иностранные монархи, в числе которых был ненавистный ему Яков… Он не учёл лишь одного. Он не всесилен. Ослепленный обидой, он не успел да и не пытался вернуть сестру ближе к столице, ему бы и в голову не пришло, что кто-то сможет напасть на его королевство, что Шотландия… а после нападения… Узнав, что его сестра была беременна… Однако он видел в глазах Стефана решимость отомстить за Ребекку. Когда он сам смотрел на мир такими же глазами. И добился своего. Этот взгляд нельзя было спутать ни с чем иным. Возможно именно в эти минуты Стефан был искренен как никогда ранее. Никлаус скучал по дому. По Керолайн. Он видел ее глаза, стоило ему зарыть свои. Ее бледное с легким румянцем лицо и глубокие голубые глаза, глаза ее отца. Глаза, что унаследовал их сын. Он скучал по ним так сильно, но понимал, для чего он уехал. Для чего делает все это. — Направьте это письмо в Лондон, Ее Величеству, — отдал он приказ, едва взглянув на слугу. Никакая тень не будет больше нависать над их с сыном королевством. Он уничтожит любого, кто посмел угрожать правлению его династии.