Дер Хексер

Вдруг байкерский кулончик заметался на груди Шульдиха. - Что это? - крикнул колдун в панике. – Что это?!! Что такое?!! Что это такое?!! Волчья голова прыгала и резвилась по просторам ведьмацкой грудной клетки как резиновый мячик. - Это микрофон, – аврально сообразил Шульдих. – Тайная связь с миром микроволновок и геймпадов. Брэд, я тебя люблю, ты обо мне помнишь, я на связи, ты со мной! Брэд!!! – заорал он в кулон – Как дела?! Как погода?! У нас... Над ведьмацким ухом раздался мокрый агрессивный всхлип, и что-то скользкое и адово холодное мощно шлепнуло Шульдиха по лицу. Волчья голова резко и самостоятельно дернулась и сильно ударила ведьмака в нос. - Ах, ты! - воскликнул Шульдих и вскочил на ноги. Рядом стояло зеленоватое существо. Оно было лысое, костлявое, с нехорошим и ярким боевым блеском в глазах. Существо было без трусов и, очевидно, без принципов. - Так ты утопец, что ли? - догадался Шульдих, внимательно оглядывая зеленоватого. - Уды-то и впрямь тайные, чесслово, – прокомментировал он чуть позже и пожал плечами. - Сантиметра три - и чего испугались? Школьницы, что ли? Такие стеснительные? Деревня! Утопец внезапно оробел и смущенно попытался прикрыть срам. - А ты что ж? – Шульдих обратился к зеленоватому. – Ну, ты что придумал без трусов шастать? Откуда это в тебе? Ну что за натужный нудизм? Для кого он? Здесь он для кого? Кто его оценит? Вот тут-то кто оценит твою креативность? Ну, не дошла до этой дыры сексуальная революция и веселая разнузданность нравов. Ханжество, да. Косность. Ну, надень ты... хоть эти гребаные подштанники, - Шульдих болезненно скривился. – И шастай себе. А так все против тебя. Ты своим поведением повышаешь уровень агрессии в мире – это-то можно понять? Энтропия растет, а тебе лишь бы голым задом сверкать. Утопец потупил блестящие боевые очи. - Стыдно? – Шульдих чувствовал безнаказанный прилив мудрости. – Еще не все потеряно. Верь в себя. Утопец просветленно воззрился на Шульдиха. - Сам посуди, - продолжал Шульдих. – Это вот я с тобой разговариваю – потому что я мудрый и спокойный! - у меня за плечами элитная школа и два меча – тяжелые, суки! - а если придет какой другой колдун и будет ножиком тут махать и пальцы гнуть? Что, не было такого? Только честно! Просветленный было утопец мгновенно затуманился. - Вот видишь, – Шульдих снова сел на землю. Бешеная байкерская побрякушка все не унималась – скакала и дергалась. - Подожди, Брэд, – сказал колдун в волчью голову серьёзно. – Тут важное дело. Я спасаю мир. Из реки вереницей тянулись блестящие утопцы – не меньше дюжины - и рассаживались вокруг Шульдиха. Их голые зеленые спины с выпирающим позвоночником сияли в лунном свете, помертвелые синие языки свисали изо рта, а глаза сверкали дважды отраженным светом – от луны в озере. - Окаянные неупокойцы! – раздался страшный крик. - Гибель вам несу! Утопцы колыхнулись единой волной – сначала к реке, а потом к Шульдиху – как будто не могли решиться, куда им – в болото прошлого или в рыжий пламень будущего. Топя кочки, к ним условно мчался рыцарь Фудзимия – падая, отжимаясь, вставая. - Все по домам! – скомандовал Шульдих. – Ишь, семья нудистов! Брысь! Утопцы рванули врассыпную, сверкая неприкрытыми задами. - Стойте, проклятущие! – уповал рыцарь. – Стойте! Стой... те… Фудзимия протяжно поскользнулся, устремляясь в ту же секунду! немедленно! сгинуть в болоте - но тренированно, по-голливудски и в последний момент схватился за ствол плакучей ивы. - Вот ты что, а? – сказал Шульдих, подходя. – Ну, ты что их сразу рубить? Бежит, кричит. Хоррор. Что они тебе сделали? Ты их первый раз видишь! Дай людям шанс исправиться! Нельзя сплеча. Привык сплеча! Нельзя! Тут тебе не цивилизация – сплеча рубить! Это там можно – хоп! - акции купил – хоп! - все потерял! Разорен навеки, утопился или удавился. Или застрелился. Здесь семь раз отмеряй! А ты сразу! Откуда в тебе столько злобы? - Они не люди, – прохрипел Айя, страстно обнимая иву. - А кто? – поинтересовался колдун. - Они – покойники! – выкрикнул рыцарь, отчаянно лапая иву за все места. Шульдих побледнел и, закатывая глаза, стал медленно сползать на мох и клюкву. *** - Что ж ты, Кроуфорд, мне сразу не сказал, – ругался Шульдих в медальон. – Не мог сказать, что ли, про покойников? У меня сердце прихватило. В комнату зашел Фудзимия с граненым стаканом в руке. - С души воротит, – сказал Шульдих. – Не принимает душа. Не хочу водки. - Это не водка, – Айя сел рядом. – Это целебный отвар. Сам готовил тут. На их печи – что за печь, вообще? - угорел. Дымит. Нас, рыцарей, тренируют на оказание первой помощи, – пояснил он, - Каждый обязательно должен выходить девственницу в коме. Я выхаживал. - Однако, – сказал Шульдих и осторожно выпил отвар. – А там нет ногтей гуля в составе? – поздно опомнился он. - Нет, нету, – Айя опустился рядом на стул. – Это окислитель, он тут ни к чему. Тут трава, цветочки, ягоды – земляника – росла тут на полянке. Места-то какие! Воздух на хлеб мажь! Красота!.. Толченый мел есть немножко. Шульдих одобрительно покивал. - Из редкого только вытяжка из волос бруксы – фиксатор цвета, – ровно перечислял Айя. Колдун почувствовал приступ тошноты и прикрыл рот ладонью. - Каких волос? – спросил он глухо. - Каких-каких, – рассердился Айя. – Я же сказал – волос бруксы. Шульдих предпочел дальше не уточнять. - Значит, следующий пункт, – Шульдих спустил босые ноги с кровати. – Следующим пунктом у меня бордель. Потому что, дорогой мой рыцарь, я великий ё... ну, половой гигант. И это – спецзадание. Пойдешь со мной, поразвеешься? – с надеждой предложил он Фудзимии. - Нет, – Айя помотал головой и отвернулся - у меня обет. Нельзя. Нельзя в бордель. И так тоже нельзя – бесплатно. Мы, рыцари, храним девственность. – Айя покраснел густо и вязко, как малиновое варенье. - Наша судьба такая. Наш выбор. Добровольный! – он повысил голос и напор. – Ибо концентрация сексуальной энергии - нельзя растрачивать бездумно. А еще куртуазность. Рыцаря отличает куртуазность – мы выбираем прекрасную даму, ей поклоняемся и выполняем все ее дурные прихоти, а чтоб секс – нет. Нельзя. - Трахаться нельзя? – переспросил некуртуазный Шульдих. – Везет. В смысле – ну надо же! А мне трахаться нужно. – Шульдих сделал серьезное лицо из того что у него обычно было. - Нужно и нужно много. Долг, Фудзимия, превыше всего. Я профессионал. Профессионал высокого класса. Высочайшего. Я все могу. Мне трахаться с дамой – как стакан твоего варева выпить, – Помимо воли лицо Шульдиха перекосило. - У меня у самого тоже, может, есть прекрасная дама, – неожиданно ревниво добавил он. – Покруче, может, еще твоей дамы дама, гораздо круче, но, видишь ли, дама дамой... Прекрасная дама - это же душа, все, приехали, тонкая материя, джаз и артхаус, заоблачное что-то, вуаль и дымка, а положение обязывает – юбок не пропускать! Ни одной! - Шульдих приосанился. - Иначе, какой же я... гигант. Волков бояться – лес не рубить. Не хочешь - не иди, а я пойду – иначе совесть загрызет – мог, а не сделал! Шульдих замолчал. - И еще один вопрос у меня к тебе, рыцарь – промолвил он через некоторое время. – Личный. - Спрашивай – Фудзимия солидно кивнул. - Носите ли вы подштанники? – голос Шульдиха дрогнул. - Носим – вздохнул Айя-рыцарь – Иначе сильно натирает, прямо мочи никакой нет терпеть. Носим. - Ага, – повеселел добрый колдун, – хоть не я один этак-то срамлюсь! - Я иду в бордель, Брэд, – прошептал Шульдих в медальон. - Ты будешь меня ревновать? Но сначала... *** - Что тебе непонятно, милочка? – яростно улыбался Шульдих. – Мне нужны подштанники, а вот тут по резиночке, по поясу вот такие буковки вышить – С и K. Что непонятно, голубушка, черт тебя подери? Что? *** - А какая она, твоя дама? – спросил Шульдих по дороге – через полчаса уговоров Фудзимия добровольно вызвался проводить ведьмака до дома греха. Айя помолчал. - Очень прекрасная, – сказал он, тщательно обдумав ответ. - Ты бы поподробней, – впереди засветились красные фонари – раз, два, три - и Шульдих поневоле сбавлял шаг. – Ну, рост там, вес. Размер ноги. - Она высокая, – Айя напрягся. – Стройная. Очень. Размер ноги у нее...нормальный. Немножко больше моего. – Рыцарь сердито засопел. Шульдих остановился и осмотрел Айины сапоги. - Ну, – несколько озадаченно сказал он и задумался, вдруг его лицо просияло, как сковородка Якова Беме. – А, понятно! Понял! Недостаток, который заводит больше совершенства! Фиксация! Понимаю! Понимаю тебя! А я вот знаешь, что люблю? Знаешь? Когда очки на тумбочке лежат. Шульдих толкнул тяжелую перекосившуюся дверь, дверь возбужденно взвизгнула, и колдун оказался внутри – в тесноватой комнате с вытертыми красными коврами на полу и стенах и вполне офисной, сильно старой уже, конторкой. На конторке вечно стоял рослый каменный фаллос. - Здравствуйте, прекрасные кавалеры! – выпевая эти слова, откуда-то сбоку вышла отлично кудрявая мадам с обширным декольте и обязательной засаленной бархоткой на шее. - Я тут один - прекрасный кавалер, – сказал Шульдих, озираясь. – Господин рыцарь с ознакомительной экскурсией по местам разврата – посмотрит и уйдет. А вот я по делу, – деловито добавил он. Айя стоял почти на пороге, озадаченно таращась на фаллос. - Ах, прекрасный господин, – распелась мадам по терциям. – Ах как вы правильно зашли! Лучший выбор! Утренний завоз! Какую желаете, милсдарь? Брюнеточку, блондиночку, шестой размер, аршинную попу? - Ну, - раздумчиво сказал Шульдих, пытаясь скрыть глобальное смятение и даже непрофессиональную дрожь в коленках, – Дайте какую-нибудь блондинку, что ли. Посимпатичней, – с надеждой попросил он. Мадам на секунду задумалась и тут же кивнула. - Как пожелаете, милсдарь. Ядзя! – погромно крикнула она, – Выходи! Спину выпрями, оглобля! Давай! Кавалер ждет! Из той же боковой двери вышла высоченная, худющая, плоскогрудая девица со светленькими локонами до плеч. - Ты-то тут откуда?! – воскликнули одновременно колдун и рыцарь. - Оттуда, – Едзи смущенно потупился, теребя какой-то несусветный фартучек с оборками. – Откуда и все. – Он хлопнул светлыми ресницами, сделал какое-то подобие книксена и неожиданно вскрикнул немыслимым ушираздирающим фальцетом – Прошу пройти в мою комнату, господин! Повеселевший Шульдих с готовностью последовал за Ядзей – настроение улучшилось моментально и бесповоротно. Неожиданно Айя тоже отправился следом. Комната Ядзи-Едзи была как надо – здоровенная кровать и красное покрывало с какими-то вышитыми райскими глухарями. На стене висела парочка развратных гравюр, на которые Шульдих сказал "ооочень интересно" и постучал по рамке, а Айя откачнулся от них на полметра. - Круто! - довольно сказал Шульдих. - А я-то боялся! – он ласково оглядел невыразительные прелести белобрысой куртизанки. - Собирайся, – вдруг сказал Айя девице, – я тебя спасаю. Из лап чудовищ. Едзи снова опустил глаза долу. - Я не могу, – прошептал он еле слышно. – Это моя работа. Я профессионал. Я должен быть тут. Это мой долг, – и он почти незаметно нежно посмотрел на доброго колдуна. - Куда собирайся? – агрессивно изумился Шульдих. – Чего это вдруг "собирайся"? Никаких "собирайся". Кто это тут чудовище?! Я??? Я ее выбрал, мы столковались, прайс твердый, мы даже друг другу понравились, да ведь? - а ты иди домой. Айя помолчал секунду – секунду перед взрывом. - Это моя прекрасная дама! Ясно?! – полыхнул рыцарь фиолетовыми глазами на фоне красного покрывала. У Шульдиха заболели глаза. - Это? – ошарашенно сказал он – Он? Ядзя? Едзи? Она? Как так? Я думал это принцесса какая-то! А это шлюха. - Кто шлюха? – с угрозой одновременно спросили Айя и Едзи. Шульдих вздохнул, и глаза у него непривычно для этого мира засветились. … - Фудзимия, – сказал Шульдих. – Прекрасная дама тем и прекрасна, что живет в твоих мечтах в хрустальном и неприступном дворце твоих представлений о ней. Прекрасная дама – это сублимация, да, это разделение твоего источника жизни и тебя самого - на самом деле, это и колодец, дающий воду, и изможденный путник – вещь в себе. В тебе. Нет, подожди, так ты не поймешь. Нет. Допустим, девочка-подросток влюбляется в лютниста, она думает, что он изъясняется исключительно хореями, и куски сахара сыплются у него изо рта во время разговора. Все ей кажется прекрасным, даже прыщи – раздражение от бритья - на шее. Потом она может узнать, что лютнист чавкает, когда ест, чавкает как свинья!, что он пьет горькую с каждого утра, а в борделе трахает самых страшных – для самоутверждения и от страха, или что в сексе ему хватает одного раза – один раз по три минуты. А может и не узнать - ничего этого. Что было бы лучше – первый вариант или второй? Если бы она сохранила нежное воспоминание, и ее источник остался бы незамутненным, или приняла его таким, "какой он есть", и навсегда бы лишилась сладостных иллюзий и доступа к чистой воде? Что мы теряем, что находим? Теряем мы больше, чем находим? Оправданы потери? Сдались нам эти приобретения? Ты, Айя, не должен терять своих идеалов – прекрасных белокурых дам в жемчужных ожерельях - без них ты не сможешь жить, потому что в твоей жизни есть только идеалы и схемы. Ведьмак предпочитает видеть все «как есть» и трахать доступную Ядзю с ее неровным блондом, склонностью к выпивке и половой распущенностью – это тоже алгоритм. Есть и третий вариант… но он для избранных… - …Вот моя глубокая ведьмацкая философия, – добавил Шульдих гордо, и глаза у него погасли. – А шлюха тут Едзи. Айя сгибал и разгибал большой палец, сгибал и разгибал – палец распух как кедровая шишка, Едзи прикладывал к носу окровавленный платок, Шульдих прикладывал к глазу здоровенный медный пятак. - Ну, вообще, – сказал Шульдих, шмыгая носом, – двое на одного. - Вот именно, – сказал Едзи, разглядывая кровавые пятна на грязноватом батисте. – А тебе мало еще. Айя опять засопел. - А ты вообще заткнись, жрица любви, – огрызнулся Шульдих. Едзи привстал. Сопение Айи стало паровозным. - Что ты сейчас сказал? – Едзи старательно придавал голосу металлические нотки. - Что слышал, – ответил Шульдих. – Оглох внезапно? Я вообще не должен с тобой разговаривать, - Он демонстративно обратился к Айе. – А тебе не кажется, друг мой рыцарь, что мы деремся из-за девки? Продажной девки? Почему она участвует в разговоре? Это наши, мужские дела. - Я не девка! – вскричал Едзи. - Девка, – с удовольствием сказал Шульдих. - Да вы меня убьете, – простонал Шульдих с глухариного покрывала. Айя бинтовал руку, Едзи сморкался в умывальник. - Давайте-ка лучше выпьем, – предложил Шульдих, отлежавшись. – Попытаемся забыть, что тут или там у нас было, все эти дрязги и склоки, и обиды, и прошлое командное противостояние, и вспомнить уже, что мы невыносимые профессионалы, что мы должны спасти мир, а не решить, кому трахать... Айя сжал боевые забинтованные кулаки. - Меня-то ты за что бьешь, Айя? – жалобно спросил Едзи, гремя умывальником. - Молчи, – сурово сказал рыцарь. - Бью, потому что люблю. - Стоп, стоп! – заорал Шульдих, сгребая подушки. – Нет войне! Стоп! Пауза! Пауза в бою! Хей! Давайте выпьем водки! За дружбу и любовь! А главное, – Он устремил посерьезневший взгляд в никуда. – Главное – за куртуазность. За куртуазность, Айя! Ты не сможешь мне отказать! Айя нахмурился, понимая, что отказать он не сможет. - Может, вина? – с надеждой спросил Едзи. - Нет! – Шульдих поднял палец вверх и сам невольно и умоляюще посмотрел вверх. – Только водка! Часа через два, насквозь куртуазные, они лежали на кровати втроем – Айя мирно спал, пристроив под голову латную перчатку, Шульдих и Едзи лежали рядом, почти обнявшись. - Ну, конечно, я обрадовался, когда тебя увидел, – шептал Едзи в самое ухо ведьмаку. – Неужели ты мог иначе подумать? - Сейчас ты по-другому говоришь, – самодовольно говорил Шульдих, принимая ласковые поцелуи в щечку как должное. – А в глаз мне кто дал? - Айя, – сказал Еджи. – Айя же! - Сначала Айя, а потом ты! – неумолимо пригвоздил Шульдих. - Ну, может быть, я заглажу свою вину? – поинтересовался Едзи и, маняще улыбаясь, расстегнул ворот рубашки. – Может быть, мне удастся? Я знаю способы. Много способов. Много хороших, проверенных способов. Шульдих взял блондина за затылок и притянул к себе. - Ты чему-нибудь научился тут? – он поцеловал фальшивую Ядзю в губы. - Плохой, плохой Едзи... Очень плохой. Порочно улыбаясь, Едзи потянулся к ведьмацким штанам. Защелкали пряжки, ослабли ремни – Шульдиху доставляло удовольствие, что блондин так долго возится с его обмундированием – расстегивает, расщелкивает, нравилось, что он роется в карманах и даже достает из них здешнюю и нездешнюю мелочь, ключи от машины и сувенирный брелок на юбилей Шварц. - Погоди, – Шульдих привстал на локте. - Вот это надо все-таки снять – он снял с шеи волчий медальон и засунул его под подушку. - Я не хочу, чтобы Брэд об этом знал, – пояснил он. - Это ни к чему. Есть полезная информация, а есть излишняя. Едзи целовал Шульдиха в грудь и в живот, облизывал, покусывал, Шульдих пропускал его тонкие светлые волосы сквозь пальцы, и ему было бесконечно приятно. Наконец, Едзи расстегнул штаны, кожаные ведьмацкие проклепанные штаны, крутые, почти рокерские штаны и замер, словно увидел что-то невероятное. - Что это? – потрясенно спросила белокурая бестия. – Что это? Что?! - Что? – спросил Шульдих гордо. – Да ведь? - Что это? – повторил Едзи дрожащим голосом – Зеленые яйца ??