Дер Хексер

*** Оскорбленный, опозоренный и фрустрированный Шульдих ушел на рассвете - ушел в никуда – в ближайший лес. Ушел, ругаясь про себя – но очень свирепо, ушел, краснея напоказ - совершенно по-девичьи - от одной только мысли о пережитом – другой мысли просто не было. Побочный предательский и подлый смарагдовый эффект уже прошел, но саднящая боль позора еще нет - свербила и пульсировала. Кусала, как блоха. Жалила, как оса. Впивалась, как комар. Грызла, как древоточец. Пожирала, как гусеница. Шульдих страдальчески морщился от этих укусов - память услужливо подсовывала ему краткое содержание предыдущей ночи. Трава была мокрая от росы, как душа Шульдиха от слез. Прочь! Тропинка вильнула раз пять, огибая березки и рябины, и колдун увидел высокие добротные каменные стены. Вокруг не было ни души. - А, все равно, – сказал Шульдих решительно. - Все равно, – нерешительно добавил он секунд через десять. Предрассветный час был тих. Потихоньку пополз нервирующий туман. Шульдих пошел вдоль стены, путаясь в мокрой траве и испытывая странное беспокойство. Беспокойство легко мутировало в липкий страх. - Где же дверь? – бормотал он. – Где? – Шульдиху казалось, что кто-то наблюдает за ним из загустевшего тумана, пристально и недружелюбно. – Где же она? – Колдун-страдалец даже не думал, что за желанной дверью его может ждать что-то поужаснее, чем недоказанный туманный взгляд, но привычка прятаться в укрытие от лазерного прицела была неистребима и в случае чего - передалась бы по наследству. Двери как таковой не было – вернее, она была когда-то давно – в дверном проеме торчали какие-то обломки и штыри, а дальше неприветливо колыхалась темнота - Шульдих поспешно протиснулся в дыру и едва не рухнул с лестницы – ступеньки уходили вниз как-то слишком круто. - Сволочи, – в сердцах сказал ведьмак, потирая лодыжку, – Убиться можно. Немедленно, с садистской готовностью отдалось эхо - неприятно, глуховато, меняя интонацию с нейтральной на радостную: – Моожно. Шульдих напрягся - стало еще сильнее не по себе. Он помолчал и спустился вниз еще на пару ступенек. - Ни фонарика, ни черта, – пробурчал он, – Глаз выколи. – Шульдих напрочь забыл про свою огнеопасную способность гнуть пальцы. - Есть тут кто-нибудь? – крайне негромко спросил ведьмак, чтоб уж точно никто не услышал. - Ессть! Кто-нибудь! – со злодейским присвистом все-таки обрадовалось эхо. Шульдих выругался про себя. Нащупывая ногой ступеньки и придерживаясь за стену, ведьмак стал спускаться – стена была холодная, скользкая, мокрая, в острых каменных выступах – царапала кожаные перчатки, ступени - сбитые и узкие, ногу приходилось ставить параллельно их длине – возможно, логичнее и правильнее - это вернуться назад, выйти на свежий воздух, но Шульдиху вдруг показалось, что кто-то подошел к двери с той стороны и прислушивается – как он там. От этой мысли становилось пусто в животе и в голове, сердце начинало биться быстрее, а колени холодели. Точно! Ему не показалось! Кто-то протискивался в дверь и даже начал спускаться – Шульдих услышал уверенные шаги – раз-два – покатились мелкие камешки. Потом неизвестный остановился. - Вот же черт, – Шульдих замер, – Вот же черт. - Он прислонился спиной к стене. Медальон на груди зашевелился. - Кроуфорд, – убедительно зашептал ведьмак, – Не сейчас. Пожалуйста. Ты всегда не вовремя. Как опасность – ты на связь. Да тут страшно слово сказать. - Ссслово сссказать, – прошипело эхо, как показалось - над самым ухом. Шульдих с величайшей предосторожностью, стараясь не издавать ни звука, спустился еще немного. Неприятно дохнуло холодом. Холодный воздух словно двинулся – сам по себе, неподалеку заблестел какой-то синеватый огонечек, разлился неприятный мертвый свет – из одной точки, скользким каскадом, и Шульдих смог немного видеть в темноте. Синий призрак болтался перед ним в воздухе – прозрачные руки и ноги его бессильно свисали, а глаза были закрыты. Зашиты. Крупными стежками. Рот у призрака тоже был зашит. - Ууу, – загробно провыл призрак зашитым ртом и заколыхался активней. Шульдих широко открыл свой незашитый рот, потом закрыл его, потом опять открыл – он повторил этот молчаливый пасс несколько раз и наконец отчаянно что-то закричал - может быть даже "Мама!". - Мама! – отчаянно закричал Шульдих. Призрак взвыл и ринулся на ведьмака, ведьмак взвыл еще громче и ринулся вниз, перепрыгивая через ступеньки. Вверху у входа раздался какой-то скрежет и разочарованный стон. Шульдих мчался лихим сайгаком, а призрак, как фары автомобиля-преследователя освещал ему дорогу – проклятый дух двигался очень быстро и, главное, знал куда – неаккуратная вышивка на веках никак ему не мешала. Шульдих же запинался о всякий мусор – обломки мебели, груды тряпья, о выступы на неровном полу, пару раз чуть не упал, но удержался на ногах - все было бесполезно, бесполезно, выхода нет – впереди был тупик – Шульдих ясно и четко его увидел – каменный глухой закоулок. Шульдих влетел в него, сильно ударился плечом об стену, в голове, словно чужая пронеслась мысль – сказанная ровным, равнодушным посторонним голосом - "Всё". Шульдих затих. - Ты что? – спросил какой-то до боли знакомый голос. Кто-то схватил Шульдиха за рукав куртки, втянул в боковую комнату и захлопнул дверь. Свет призрака проник в дверные щели – комната осветилась мертвенно-синим, но сам призрак почему-то не мог сюда попасть – было понятно, что он мечется за дверями, как огромная ночная бабочка… - Эй, ты живой, рыжий? – Кто-то похлопал его по щекам. В лицо Шульдиха светил огонь от факела слева на стене и янтарный глаз с белесыми ресницами прямо над ним. - Ты? – слабо сказал Шульдих, – Слава Богу. - Я, – Фарфарелло широко ухмыльнулся. – Забавно – то, что ты сказал. Это точно был Джей. Одетый в кожаные штаны и белую рубашку с излишне длинными рукавами, с вечной повязкой на глазу он выглядел непривычно, но привычно круто. Фарфарелло сидел на каком-то сундуке – уже какое-то время, видимо – наблюдал. - Отошел? – Фарфарелло поднялся - Чувствуй себя как дома, – Он махнул рукой, обрисовывая границы личного Митгарда. - Тут моя обитель. Кровать, на которой лежал Шульдих, была жесткая, по бокам свисали какие-то ремни, под голову Джей ему подсунул скомканные тряпки. Шульдих со стоном сел. - Ну и вид у тебя, – Фарфарелло внимательно оглядел напарника, – Что, испугался? – ехидно спросил он. – А? Испугался?- Вдруг глаз его жадно загорелся, - А это что? – он сильно ткнул пальцем в шульдихов медальон, – Круто! Вот это круто! Круто, Шульдих! Дай поносить! Мой стиль! Дай! - Ты что! – Шульдих вцепился в медальон, – Нет! Не дам! Нельзя! Это, типа, рация. Брэд... Кроуфорд выходит на связь через него. Что-то сбивается, я его не слышу, но он меня, по всему, слышит и... - Да ты что?! – Фарфарелло оживился, – Кроуфорд на связи? Через это? Дай, дай! – Он схватил медальон и громко закричал в волчью пасть, глуша ведьмака, – Что, Кроуфорд, съел? А?! Получилось у тебя со мной? Ага? Где твое альфа-лидерство? Дутый авторитет! Съел, да?! Фарафарелло радостно засмеялся и отпустил слегка придушенного Шульдиха. - Тебя тоже Кроуфорд отправил? – спросил колдун, понемногу начиная отходить от пережитого ужаса - острыми, сильными волнами накатывало монументальное понимание, грандиозное прозрение, ошеломляющее в своей колоссальной простоте – какая все-таки ерунда все эти зеленые яйца и все эти постельные страдания – яйца выеденного не стоят! "Человека любишь не за яйца" – мудро думал Шульдих - "Если любишь, то любишь. Зеленые яйца – испытание чувств на прочность. Чувств! А этим – лишь бы секс, а душа побоку" – нелицеприятно обвинил он всех этих, не называя имен. А еще он несколько раз подряд нервно подумал что-то вроде "Живы будем – не помрем". - Не. Ты пропал, а мне надо было спросить кое-что, – объяснял Фарфарелло. - Дело к тебе было. Я тогда говорю Кроуфорду – "Где рыжий?" - Он говорит – "Спасает мир" – И сквозь очки на меня – раз! Я говорю – "А пусти тоже, а?" - А он? – Шульдих заинтересовался. Фарфарелло сплюнул. - Он не пустил. "Нет!" – и поверх очков на меня – два! Нет и все. Другие планы. Да ну! Смотри-ка! Будет он решать! Нашелся! Всем все - мне нечего? Фарфарелло обойдется? Опять все Шульдиху-любимчику? И мир спасать и кофе в постель? Да? Ха-ха! Я сам присоединил проводки – синий сюда, красный сюда. – Фарфарелло показал пальцем на виски. - Проводков я не видал? Не присоединял их никогда? Только промазал с координатами и попал в дурдом. Сюда попал. Джей еще раз обвел рукой помещение. - Сначала не понял. Сильно звезданулся! Искры из глаза! Очнулся – темень. Не тут очнулся – сюда потом пришел - в пыточной! Ногу мне испанским сапогом защемило! Слушай, прикольно! Что там было! – Фарфарелло закатил глаза в полном восторге. – Я тебя потом свожу. Ты должен посмотреть! Девайсы – вау! Вау! Спички нашел, зажег факел. Эти, синие, врассыпную – штук пять - фырр! Я иду, кричу – есть кто? Эй! Э-ге-гей!! Э-ге-ге-ге-гей-го-го-го!! Эхо тут, Шульдих, кайф! - акустика! Выходит один дистрофик – тощий, хуже, чем ляжки твои - и с наездом - "Чего орешь, придурок"? Я – "Кто придурок? Я придурок?" – как дам ему в рожу! Слово за слово - разговорились - нормальный мужик! Я не сразу понял даже, что он псих! Часа три говорили! Ну, он гнал! – я рот раскрыл – слушал! Честно, думал, что правда все. Нормальный мужик! Может, еще зря его засадили сюда. Подставили, – Фарфарелло поджал губы, - Так и знай, политический, – Джей покивал своим догадкам, - Может, и не приврал ничего. Буйный немного. С ножом кидается, чуть что. Чуть что – с ножом! Вот такой тесак! Не вру! Раз двадцать кидался! Темперамент! Хороший мужик! Покажу тебе его. Обязательно покажу! Как рассказывает! Заикается, правда! Но текст! – Фарфарелло утопал в восторге. - Он потом мне кольцо подарил – ты, говорит, правильный мужик – на тебе волшебный подарок! - Фарфарелло показал Шульдиху средний палец и здоровый перстень с непрозрачным камнем на нем, – Мерить не дам, – предупредительно предупредил он. Шульдих и не просил. - Помимо нас, тут еще человека два, – рассказывал Джей, - один ноет все время - и ноет и ноет - слушать противно, пурга про Пургу, апокалиптично так, я ему в рожу дать хотел за нытье - настроение портит! - да плюнул. А второй плюется – очень метко, кстати, есть чему поучиться! – но ему я в рожу дал – он мне в лоб плевком попал! Но ведь это подумать! – вскричал Фарфарелло на ведьмака, - Какие люди в сумасшедших домах сидят! Пропадают! Шульдих пожал плечами. - Но тут нормально в целом, – Фарфарелло потянулся - По ночам призраки, но общительные, ничего, мне нравится, что не буки – подойдут к дверям и воооют, воооют – свечкой только в глаза светят - один со свечкой – остальные так - спать мешает, а воют ничего! – слаженно - как колыбельная даже – успокаивает – сплю как младенец, – Фарфарелло хмыкнул, - Днем нету их, а одному скучно сидеть. Я наружу выходил. Хо. Фарфарелло замолчал. - Пошли на улицу, – предложил он, - все равно сейчас день, тут делать нечего. К ребятам тоже лучше попозже идти – они спят еще. Шульдих непримиримо помотал головой. В принципе, его не пугала мысль провести тут остаток жизни – по крайней мере, не так пугала как другая мысль. - Да не бойся. Этот не вылезет до ночи. Ну, а вылезет и хрен с ним. Пошли, что тут сидеть! - А кто там сверху ходит? – Шульдих слез с кровати. – Знаешь? - Нет, - беззаботно сказал Фарфарелло, – не знаю. Тут много всякой нечисти, пострашней призраков. Может, просто, кто тебя заприметил и шел следом. Сожрать. А ты и не понял. *** Шульдих и Фарфарелло сидели у небольшого костерка и жарили яичницу – Джей разграбил несколько гнезд на ближайших деревьях – лазал он по деревьям, как белка, сковородка – хорошая, чугунная, большая - нашлась на кухне сумасшедшего дома, а Шульдих наконец вспомнил, как зажечь костер. Ведьмацкие пироумения чрезвычайно потрясли Фарфарелло, и он долго донимал Шульдиха вопросами - а что еще умеешь, покажи! Еще покажи! – пока Шульдих не свалил его с ног пресловутым Аардом, чем тоже крайне обрадовал Джея. Пахло очень вкусно - Шульдих понимал, что критично голоден. Яичница пузырилась и зазывно поглядывала желтыми глазами. - Как ты тут вообще? – спросил Шульдих. Он окончательно успокоился – здесь наверху все было привычно, солнце сушило росные слезы и сочилось сквозь листву деревьев. Фарфарелло помолчал. - А вот знаешь, Шульдих, прекрасно, – неспешно сказал он, – Удивительно прекрасно, – он помолчал еще немного. - Я тут освоился. Это мое, Шульдих. - Фарфарелло разделил яичницу ножом пополам - Это по мне. Такая жизнь по мне. Понимаешь, я впервые чувствую, что у меня есть собственный дом – вот этот дурдом. Не временное пристанище, а дом. Мне тут хорошо. Ребята меня понимают. Я чувствую, что я свободен – весь мир открыт! В нем столько неизведанного, даже пугающего, – Фарфарелло улыбнулся и зачерпнул яичницу ложкой – вилок они не нашли. - Прекрасное чувство – новизны, Шульдих! Новизны, понимаешь! Новое! Ты сидишь, ешь яйца, - Слово "яйца" все-таки еще рыбочисткой царапало сознание Шульдиха - а сзади может напрыгнуть какое-нибудь чудовище – не городская бешеная собака-волкодав – мелочи! – а черт знает что! – что-нибудь кошмарное! - Шульдих поежился и быстро обернулся, - Никаких правил! Ни одного! – ну, не чудесно ли? Это вызов! - Фарфарелло закурил длинную трубку. – Лес тоже мой дом, Шульдих. Вот, что я чувствую. Шульдих ловил ложкой скользкий желток уже довольно долго и довольно безуспешно, но, в целом, чувства, безусловно, разделял. Фарфарелло поправил волосы – убрал прядь за ухо, и в этот момент колдун-мученик с мгновенно возрожденным из пепла ужасом узрил, что ухо у бывшего напарника заостроенное, как у ближневосточного ифрита – острое рослое ухо. Ложка обессиленно царапнула дно сковородки, разрывая желток. - Чего ты? – Джей заметил одичалый взгляд ведьмака, – Ааа... ты про уши, наверное? – догадался он. – Видел я. Точно – острые стали! Второе такое же! Это я съел, поди, что-нибудь. Яблочко. Ну, как в сказке – не читал, что ли? Я читал – точно как у меня все! Ладно, хоть рога не выросли. Экология ни к черту. Потом другое когда-нибудь съем – сравняется. - Одно плохо, – Фарфарелло выпустил грозовой клуб дыма. – В одном облом. Сначала-то я обрадовался – как только понял, что тут многобожие – политеизм, анимизм - раздолье – оскорбляй не хочу. И вот – не хочу. Сначала-то хотел списочек составить и по списочку. Но как увидел их Вейопатиса – да ну... - Фарфарелло разочарованно напустил дыму на ближайший гектар, - Прикинь. Такая рожа. Огромная рожа. Зубищи. Там в лесу идол. Я тебе покажу. Там такие шабаши бывают! Уй! Покажу. Придем в полночь – покажу. Шульдих был остро неуверен в своем желании видеть полуночные шабаши. - Приходят голые девки! – восхищенно рассказывал Фарфарелло, – Абсолютно голые девки! Вообще голые! Девки! Существование в мире голых девок как-то качнуло доселе устойчивую психику Фарфарелло. Шульдих схватил-таки ложкой изорванный желток и потащил в рот – голые девки его не интересовали. - Голые бабы! – возопил Фарфарелло. Шульдих вздрогнул и уронил истерзанный желток на куртку. - Ну, а ты как? – поинтересовался Фарфарелло, снова спокойно закуривая. Шульдих рассказал ему все, опустив самые пикантные подробности и колеровку. А потом они расстались, и Шульдих твердо пообещал, что если у него выдастся свободная полночь, он обязательно, просто обязательно пойдет с Фарфарелло смотреть голых девок.