Дер Хексер

Глава 2 Кричащие в ночи Солнце было уже высоко, когда Шульдих выбрался из леса в поле – он бы, конечно, предпочел попасть в деревню, пойти в трактир и съесть селянский бизнес-ланч, но главное тут было – выбрался. Поле было бескрайнее, цветущее, манящее, жужжащее, звенящее и колыхающееся от ветерка. Ромашки и колокольчики выделялись на зеленом ковре белым и синим соответственно. Сияющее полуденное солнце озаряло и припекало. - Фу, жарища, – сказал ведьмак раздраженно. Он попытался расстегнуть свою стеганую куртку, но запутался в крючках и шнурках, кожаные штаны плотно охватывали (стройные) ноги, не оставляя надежды на вентиляцию, а сапоги были демисезонными по умолчанию. – Пот градом! А я как на зимовку! – самокритично ярился Шульдих. - Еще бы шубу надел! Но зато! - ни кепки, ни панамы! Ничего! Здравствуйте! Получи солнечный удар, давай! Давай! Сам дурак, никто тебе не виноват! – свирепо резюмировал он. Сопревший ведьмак утер лоб и огляделся. Горячий воздух колыхался и дрожал. В одном месте – неподалеку, слева - он колыхался и дрожал несколько уверенней - как прозрачный студень. Шульдих уже усвоил, что в этих краях никакой студень не бывает просто так – всегда грядет роковая кульминация, и не ошибся - воздушный холодец еще несколько уварился и превратился в девицу в платье из разудалого ситчика, босую и простоволосую. Девица, как и многие доселе встреченные колдуном-неофитом граждане, несколько отдавала бледненьким ультрамарином и имела заостренные черты лица. К счастью, яркое солнце располагало к некоторому спокойствию в отношении женственного синего студня. Увы, драгоценный читатель, прозрение настигает нас внезапно – напрыгивает сзади, валит с ног и прогрызает что-нибудь жизненно важное – за короткое время Шульдих познал и признал, что люди, эти творцы валового продукта, газетных передовиц и неутилизируемых отходов, живут здесь за корявым плетнем на крохотных островках аграрной цивилизации, а далее везде вольготно обитают разновидовые разноразмерные мертвецы - так, а не наоборот, как в родном постиндустриальном обществе с его огороженными кладбищами-гетто. Это открытие чрезвычайно потрясло Шульдиха, и в особенности - его нервную систему. Студенистая селянка двинулась в направлении ведьмака, непринужденно паря над цветочным ковром. - Сгинь, женщина, – обреченно сказал Шульдих и сел в ромашки. Призрак вздрогнул, но не дрогнул - оперативно сократил расстояние, покрутился рядом и жалостно завздыхал, привлекая внимание и обещая новые, невиданные доселе трудности. Шульдих не реагировал. Его клонило в сон, и это зазывное мельтешение только раздражало. Девица задышала почаще и призывно постонала пару раз. Разомлевший Шульдих не внял. - Задушууу... – подумав, провыла покойница. - Задушууу... - Ну, я так и знал! – воскликнул Шульдих и стукнул кулаком по земле. – Ну, я как знал, а! - Я же не просто так — постервозничать, – обиделась покойница, подплывая совсем близко, – Я по делу. Не поможешь женщине? - От женщин все зло в мире, – проникновенно сказал Шульдих, – Больше не от кого. - От вас, мужиков, добро одно, я гляжу, – продолжила обижаться мертвая. - Мы, мужики, за добро, – согласился Шульдих. - И какое от вас добро? – поинтересовалась любознательная полуденница, приятно вея в жару могильным холодом. - Ну... - Шульдих надолго задумался, – Какое не есть, а все добро! – раздраженно выпалил он. - Барахло! – отмела довод девица. - Ну, знаешь ли, – Шульдих прищурился, – Это у тебя ко мне дело, а не наоборот! - Еще бы у тебя ко мне дело было, лыцарь нашелся, – прыснула синюшная, но тут же снова сурово заострила черты лица, – Но ты прав, – важно сказала она. - Есть дело. - Изглагай, - мрачно ответил галантный Шульдих и махнул рукой. - Знаешь, ведьмак, – начала девица, плавно поднимаясь-опускаясь в воздухе – просто висеть ей было явно скучно, - Слышал ли ты про двойников? Двойников в параллельном мире? Вот есть ты – ты и ты. И есть он – он и он. Вы не знаете друг о друге, и вы оба есть и есть. У всех так. А у меня не так! – загремевшую было гордость в голосе покойница немедленно перекрыла страдальческой ноткой - Я знаю про своего! Она появляется тут, на этом самом месте, – Полуденница неспеша облетела Шульдиха, – Появляется, когда солнце уходит за горизонт. Она другая! Не такая как я! Она просто... просто сука! – выругалась покойница, - Она позорит мое честное имя! Мое честное имя Аска! Ну... Аська... Ася. – поправилась девица, смущаясь. – Глаза ее черны, как погреб! Руки ее холодны, как погреб! Ее душа мрачна как… погреб!! А принт на ее платье – череп и кости!!! Ты бы убил ее? – Ася просительно заглянула Шульдиху в душу через глаза, - Ты бы, ведьмак, убил бы ее? Надо прийти в полночь сюда же на поле и убить. Ты же сможешь. Раз и все. Вон ты какой бравый мужчина, – польстила она. - Что ж у вас в полночь то все, а?! – в сердцах воскликнул Шульдих, – Как будто нельзя все днем решить! Днем все надо успевать, а ночью спать спокойно! Как все нормальные люди! Я деловой человек! У меня, может, полночи расписаны на год вперед!– распалялся он – Я, может, еще голых баб не видел! – привел он как довод. Девица, секунду подумав, собралась убедительно и продолжительно порыдать. - Ладно, убью твою… двойника твоего, – сдался Шульдих, – Черт с вами. Только, Асенька, задаром я не работаю, – предупредил он. - Я тебя вознагражу, – девица сильнее посинела от радости, - Щедро! Щедро награжу! Ценный подарок! Ты будешь доволен. - А ладно, – Шульдих махнул рукой, – Все равно ведь не отвяжешься. *** - Ты где был? – на пороге таверны ведьмака встретил рыцарь Фудзимия, – Мы искали, беспокоились. Нехорошо. Проснулись – ушел. Куда ушел? В погреб упал? В колодец упал? В выгребную яму упал? Едзи чуть не плачет – "Это все я!". Нехорошо. Неверно. - Гулять ходил, – виновато сказал Шульдих, – Заплутал немного. Места кругом незнакомые. - Ешь иди, – строго сказал Фудзимия, – Места ему незнакомые. Места везде знакомые – надо только на мох смотреть. Посмотрел на мох и знаешь – там север. Смотрел на мох? Только честно? Шульдих знал, что нет ему прощения – на мох он не смотрел. Айя все понял и покачал головой. За столом в таверне сидели взволнованный Едзи с волосами, завязанными в хвостик голубенькой шелковой ленточкой - такой милый, свежий и утренний в любое время суток. - Яишню ему, – велел Айя половому, – С салом. Хлеба порежьте. Шульдих опять сердито жевал яичницу - с салом! – если бы ему дали ложку он бы усмотрел в этом какой-то неведомый рок, а так обошлось – дали вилку, правда, двузубую - третий зуб был отломан в незапамятные времена. Рядом ел вареную картошку Едзи Кудо. - Я тебе, Кудо, ничего не скажу, – зловредно сказал Шульдих, вымакивая желток хлебом, – Ничего не скажу про свое секретное задание. А это тебя напрямую касается, если что. Подружек твоих. Едзи не слушал и отрешенно колупал картофель. - Не скажу, – мстительно повторил Шульдих, – Незачем тебе знать. Не твое дело. Твое дело маленькое. Твое дело – сторона. Яичница была ничего – вкусная. - Ты мне изменяешь! – вдруг страдальчески выкрикнул Едзи и залпом запил картошку пивом, – Поэтому и яйца зеленые! Изменщик! – выпалил он в лицо Шульдиху, – Подлый! Кто? С кем? Давно? Все говори! Все! Ведьмак замер, сжимая вилку с нанизанным салом как скипетр, а потом расплылся в улыбке, настолько широкой, что блеснули незапломбированные седьмые зубы и один восьмой – запломбированный. - Да ты ревнуешь, глупенький – Шульдих чувствовал, как с души смывается зелень оскорбления. - Ядзя, дурочка! Кудо! Это не то! Не то, что ты думаешь! Это я болел! - ляпнул он восторженно. - Чем это ты болел?! – ревниво прищурился Едзи. - От тоски позеленел! – с готовностью пояснил Шульдих, – Тосковал сильно и вот - необычное течение болезни. Раз в сто лет такое! Консилиум собирался! Сто врачей, все - хирурги! Случай – диссертацию весит!– Он закатил глаза в черепную коробку, потом выкатил их обратно – убедительные и убеждающие. - Я переживал. Ушел и ничего не сказал. Бегаю, ищу, – выговаривал Едзи.- Вдруг в овраг упал? Или в реку упал? Или с крыши свалился? Думаю, чем обидел? Ну, чем мог обидеть! Просто чувства не сдержал. Чувство не сдержал! Удивления. Шульдих блаженно улыбался. За стол подсел Айя с полголовкой сыра. - Вот, добыл, – строго сказал он, – Прячут. Сыр. Пришлось пригрозить. Сразу нашлось. Что за народ. Сыр нормальный, – он взял нож и порезал сыр на три корявые, но примерно равные части. – А теперь, – он зыркнул на Шульдиха, – Рассказывай, куда ты собрался и во что ты вляпался. Я же все понимаю – ты вляпался, – Фудзимия укусил сыр. Шульдих выпрямился, сгустил брови, неспеша сгреб шкварки, отправил их в рот, тщательно сжевал и проглотил. - Это моя битва, ребята, – отрешенно сказал он наконец, - Только моя. Айя внимательно посмотрел на ведьмака, а потом положил свою кованую руку на руку Шульдиха. - Мы пили за куртуазность, – сказал он, - Помнишь? Помнишь, сколько выпили? Куртуазность нас связала и стала нашей тайной. Это не шутки. Нас не разлучат. Нет. У нас нет теперь "твое" и "мое" – только наше. Мы все трое связаны куртуазностью, как прутья веника. Понятно? – он положил вторую руку на руку Едзи. – А тебе? Прутья молчали минуты три с разным выражением на лицах – тотальной правоты, тотальной обреченности и тотального изумления. - Так что рассказывай, – велел Фудзимия. - По порядку. *** -… могу и погибнуть, – трагически равнодушно закончил Шульдих. - Не пущу! – застонал Едзи, - Такая опасность! Как я спокойно спать смогу? - А ты не спи спокойно – ты переживай, – подсказал Шульдих. – И не смыкай глаз. Всю ночь! Айя задумался. - Сволочь! – сказал Едзи. – Ты играешь чувствами других. Как игрушками. Всегда. - Я одинок, – сказал Шульдих, – У меня незавершённых гештальтов - как звезд на небе. Мне хуже чем другим. Понимаешь? Айя думал. - Понимаю, – Едзи вздохнул, – Жизнь многому меня научила. Она учит, а я учусь – куда мне деваться? Есть у меня выбор? Такие, как ты, никогда не изменятся. Никогда. Я всегда буду просыпаться один в постели. А ты будешь где-то далеко. - Но ты меня любишь, – сказал Шульдих, развязывая голубую ленточку на Едзиных волосах, – Такого, какой я есть. Со всеми моими достоинствами. Айя продолжал думать. - Люблю, – сказал Едзи, – Но ты бессердечный, гадкий, грязный, гнусный тип. Эгоист и нарциссист. - Я – ведьмак. Я одинокий волк. Я не знаю слов любви. Моя жизнь - это бой. Вечный бой, – отвечал Шульдих, завязывая свои волосы в хвост голубой ленточкой. Айя не переставал думать. - У меня созависимость, – открылся Едзи. – Не в первый раз. Я склонен к таким отношениям. Это лечат долгой психотерапией. Долгой, долгой психотерапией. - Сначала закроем мои гештальты, – предупредил Шульдих. – Потом ты. Айя все еще думал. - Может, я не хочу лечиться от тебя? – прошептал Едзи. - Ты подумал об этом? Сквозь призму своего нарциссизма ты видишь мир иначе, чем я. А я иначе, чем ты – через призму своего. - Ты всегда будешь болеть мной, – тихо сказал Шульдих в полуоткрытые губы растрепанной сельской куртизанки. – Всю жизнь. Айя очнулся. - И точно – твой бой, – взвешенно и веско сказал Фудзимия, – Бой с женщиной – личное дело каждого. Что мы всей ордой попремся, как басурманы? Не по-пацански это. Не по-рыцарски. Ты пойдешь один. А мы, – он весомо осмотрел Едзи, - будем ждать тебя здесь. С победой. *** Солнце садилось – садилось быстро, чуть не с размаху – вот уже на западе алел закат, постепенно сочно багровея, а потом посинел, нахмурился. В деревне завыла собака – неприятно, протяжно. Шульдих вышел за околицу и решительно зашагал по полю, топча нескошенные ещё – не сенокосное время! - колокольчики набойками сапог. Вот солнце окончательно свалилось за горизонт, стала выкатываться луна, поплыл холодноватый воздух, проникая куда-то к сердцу, внутрь его, и вызывая уже знакомое неприятное напрягающее чувство страха перед потусторонним. Много неизведанного было в мире – это знание напрягало, а былое незнание казалось то благом, то горем – по настроению. Шульдих нашел нужное место, подумал и очертил вокруг себя неровный круг. Наверное, не зря – буквально через десять минут к нему, канонично зависая над травой, нехорошо подплывала четверка-банда синих, как сумерки, но красногубых женщин в разномастных сарафанах не по размеру. Девицы тормознули у самой окружности. - Чего ищешь по ночам в поле, добрый молодец? – опасно и ехидно просвистела одна из них, брюнеточка с короткой стрижкой, – Не нас ли? Остальные нехорошо ухмыльнулись. - Нас, нас. И ведь не боится! А ведь молодой еще, – притворно вздохнула другая брюнеточка чем-то похожая на полуденницу Асю и придирчиво оглядела Щульдиха, – Хорошенький даже. - Ну уж - молодой, – ревниво сказала малорослая девица с крупным зайцем-русаком в руках. - Ну уж – хорошенький, – дернула острым, как шило, носом четвертая – кудреватая блондиночка. Шульдих страшно обиделся и побледнел - скорее всего, от обиды. - Так ты кто такой будешь? – поинтересовалась стриженая. – Скажи уж, не таись, мил человек. - Экзорцист, – повысил себя Шульдих, жалея, что радиус у круга маловат – неприятные, некормленые, канонично синие лица девиц были уж слишком близко. - Экзорцииист? – брюнетка со страстным придыханием имитировала благоговение, – Неужели? Настоящий? Ведьмак малозаметно кивнул. - Наваляем экзорцисту, девчонки? - вдруг спросила она и прищелкнула языком, – Прямо руки чешутся друг об друга! Ведь он тут, девочки, круги рисует, думает, что в безопасности и классиков читал. Наваляем?! А?! - А наваляем! - красногубо откликнулись остальные. – Бей его!! Шульдих получил удар в челюсть - голова его откинулась назад, потом в солнечное сплетение – он согнулся пополам, потом по уху – в голове разом зазвенели царь-колокола и оркестровые треугольники, потом ему дали мощного пинка, перекинули через девичье бедро и переворотом бросили в ковыль. Ведьмак лежал и отрешенно смотрел в темную хомячью нору – впрочем, без особого интереса. - Больно ли тебе, родимый? – поинтересовалась неуемная брюнетка-суфражистка. - Иди ты, – слабо сказал Шульдих, дослушивая партию треугольников. Он вытянул трясущуюся руку - показать полевой доминатрикс гордый и мужской средний палец, но неслучайно перепутал и ахнул изученным Аардом. Злодейка отлетела метра на полтора. Дамское бандформирование замерло, но ненадолго. - Женщин бить! – закричали они страшным и лютым хором, – Ты женщин бьешь??!! Девчонки, он женщин бьет!! Шульдих перепугался сам себя. Красногубые наступали. - Вот злющие бабы! – заорал он в диком ужасе, – Что ж вы меня сами лупите-то?! - Ну, - полуночницы остановились и переглянулись, – За поруганную невинность? - с сомнением спросили они - отчасти даже Шульдиха. - А я-то тут причем! – страдальчески воскликнул ведьмак, – Я-то? Я-то причем? Я? Ведьмы молчали. - Слышь, а этот ведь, и правда, не причем, – сказала брюнетка анти-Ася и хмыкнула. Девицы оживились и стали шушукаться, хихикать и поглядывать на Шульдиха. В черном ночном воздухе послышалась нездешнее слово "Кроуфорд". Шульдих невольно и радикально покраснел, но сделал вид, что ему все равно, вот абсолютно все равно - начал свирепо жевать былинки одну за другой – полынь, тысячелистник и подорожник-траву. - Ну и что с ним делать? – спросила Ася, - У него алиби. Касательно невинности. - Убить! – зло выплюнула суфражистка.- Кровь выпить. - Поиграть! – пропищала зайцевладелица. - В ворона! - Использовать как сексуальную игрушку, а потом выбросить, – пропела блондинка увлеченно. - Девушки! – взмолился ведьмак, – Вы же женщины! - От мужиков одно зло, – с уверенностью сказала злая брюнетка. - От вас добро, – огрызнулся Шульдих, – Как я погляжу. - От женщин только добро, – сладко уверила блондинка. - Какое от вас добро, хотел бы я знать? – ехидно поинтересовался сильно и больно битый ведьмак. - Разное, - неопределенно сказала блондинка, – Всякое разное добро. Девицы болтались в воздухе и размышляли – их мысли струились густым мазутным потоком и пугали затемненностью намерений. - Дамы, – превентивно воззвал Шульдих, – Давайте цивилизованно. Без изощренного мордобоя. Морда у каждого одна. Не тот век все же – морды разбивать. Слава Богу, уж и Просвещение пережили, хоть и не без потерь. Мне вас столько не нужно. Ну, не любитель я массовых развлечений, – нехрабро приврал он, - Мне нужно только одну – вот ее, - ткнул он в анти-Асю. Анти-Ася невольно оправила сарафан, усыпанный лихим пиратским принтом. - Любишь ее, что ли? – заинтересовалась суфражистка и плотоядно облизнула губы. - Ой, здорово! Ой! – мелкорослая дурында захлопала в синие ладоши, придерживая подмышкой очумевшего зайца, – Любовь! Любовь! С трагическим концом! – выкатила она восхищенные глаза на Шульдиха. Шульдих поежился. - Мило, – обронила блондинка и равнодушно отвернулась. - Да убить его, – сказала мрачная стриженая суфражистка, теребя сарафан, – Кровь выпить. Чего с ним валандаться? - Поиграть! Поиграть! – заголосила зайцевладелица, тиская имущество. - Использовать и выкинуть! – снова повернулась блондинка. "Отпустить" - шепнул никому не слышный внутренний голос Шульдиха. - Всего-то, - один раз тронуть его, – объясняла аудитории непримиримая чернявая кровопийца. Она вытянула длинный синий прозрачный палец - он замер в трех сантиметрах от сердца Шульдиха – между жизнью и смертью была только неновая стеганая куртка, - Один раз тронуть, холод по членам и... - Холод по члену? – устрашилась блондинка и картинно прикрыла рот рукой, – Боже! Боже! Какой садизм! Вау! Шульдих почувствовал холод в разных местах несколько преждевременно – от самовнушения. - Так зачем она тебе? – переспросила злыдня, не убирая палец. - Ну... - Шульдих отчаянно хотел соврать – соврать виртуозно, многоступенчато, убедительно, как врал Кроуфорду, что ударился шеей до синяка, но под дулом пальца не мог ничего придумать, - У нас у всех есть двойник, – завел он. – Условно – другое "я". Другое "ты"». У нее есть другое "я" – доброе. Светлое "я". Гармоничное "я". Другие паттерны восприятия. Добрые. Созидательные. Понимаешь? И вот это доброе "я" хочет ее вон жестоко убить. И попросило меня это сделать. - Вот сука! – воскликнула анти-Ася потрясенно, – Вот сука, а! - Так ты что - убить ее хочешь? – пытала злющая. - Должен, – вздохнул Шульдих, – "Хочу" тут не при чем. Это моя работа. Кто ж мое желание спрашивает? Рожденный убивать. Девица обменялись взглядами. - У нее диссоциативное расстройство идентичности, – сказала анти-Ася, – Я так и знала. Все к тому шло. Все симптомы – даже потеря памяти. Плюс суицидальные наклонности. Она хочет убить сама себя. Ее сознание под контролем. Она не понимает, что она и я – одно и то же лицо. Она – это я. Шульдих тоже не понимал. - Убьешь меня – убьешь ее, – пояснила полуночница, – И награду не получишь, – добавила она. - А может это у тебя - диссоциативное расстройство? – поинтересовался Шульдих – он очень любил психологию. - И потеря памяти? Может, ты себе придумала все, и это ты – она? - А, может, тебе жить надоело? – поинтересовалась анти-Ася. - Типичный вопрос дилетанта, – пожала плечами блондинка, – Уж я-то знаю. Эти вопросы. - Она пытается отринуть саму себя, прячется за социальными нормами, у нее ложное понимание женственности, – развивала Синяя Психологиня, – Ей нужно помочь обрести, а не убить себя. - Найти себя – это как найти свой красный, – пояснила блондинка и улыбнулась алым ртом. – Это сложно. - Душа – как трепещущий заяц, – вступила малолетняя, сдавливая в объятиях чью-то длинноухую душу. - Найти себя – это значит не убить важную часть себя и убить чуждое себе, – резюмировала суфражистка. – И обескровить врагов своей глубинной сущности. Шульдих чувствовал удивительную прозрачность измененного сознания. - Понятно? – спросила анти-Ася, – Надеюсь? Или помочь с пониманием? - Не надо меня пугать, – сказал единовременно и глубоко просвещенный ведьмак, - Хотите, гражданки, морозьте мне член своими ледяными руками – что я не мастурбировал зимой, что ли? - но не надо меня пугать. - Как же он надоел-то! – вдруг рассердилась суфражистка. – Как же надоел! Или давайте убьем его или если убить нельзя - пусть валит нахрен сейчас же, пока не убила! - Этой передай, – анти-Ася сунула руку в накладной карман и пошарила там, – Нет, на словах передай…Привет ей передай. - Пусть идет к чертям! – ругалась брюнетка, – Прямо сейчас! Я за себя не в ответе! За что мне это? Идиот! Вот ведь приходят такие! Идут и идут! Сколь не убьешь – все идут! Пусть валит отсюда! - Нет, девушки, – сказал Шульдих, - Так просто я не уйду. Не надо меня гнать. Я ведьмак. Задаром не работаю. – И он скрестил руки на груди. - А что тебе еще надо? – ощерилась блондинка. – Какую плату? За что? Ты никакого удовольствия нам не доставил! Лично мне - никакого! – и обиженно надула красные губы. - Зайца отдайте, – неожиданно сказал Шульдих, – Животные - не игрушка. Должны бы понимать. И вообще. Не нарушать биогеоценоз. - Отдай ему зайца, – строго сказала суфражистка. – И пусть валит со скоростью! Третьей космической. Мелкая, кривясь, сунула зайца Шульдиху в руки. Заяц был теплый, затисканный и по-летнему серый. - Вали – пока не передумали, – настаивала брюнетка, – Передумать - раз плюнуть. - Наилучшие пожелания, – спела блондинка. – Если найдешь и мое альтер эго – тоже заходи! Бывшая зайцевладелица ничего не сказала – обижалась, а анти-Ася махнула рукой на прощание. На востоке побледнело небо – начинался ранний июльский рассвет. Девицы были видны еще немного, раздувались их безразмерные сарафаны, а потом они растаяли в самом первом луче солнца. Шульдих какое-то время стоял на одном месте - слабенький ветерок трепал его солнечные вихры и голубенькую ленточку – Шульдих о чем-то думал – и мысли его были далеко-далеко, если вообще были. - Куда мне тебя? – словно очнувшись, Шульдих вдруг крепко прижал зайца к груди, – Не могу я тебя взять – работа, командировки, опасности, чудовища и новые друзья – занят страшно! – В глазах у ведьмака нестерпимо щипало от жалости к себе и русаку. Заяц шевелил носом и тихонько фыркал. - Эх, зайчик! Зайчик!! – вскричал Шульдих, - Что же у нас за жизнь-то такая! Сложная штука - жизнь, зайка моя! Давай дуй! Пока я не передумал! Эхма! – И бросил зайца в ковыль. Заяц свистнул по полю. *** - Не убил я твое второе я, – объяснял Шульдих полуденнице, – Нельзя. Нет у меня лицензии такими делами заниматься – другому обучен. Не ведьмацкая работа. Не в моей юрисдикции, дорогуша. Обратись к психотерапевту. Лучше к психиатру, конечно. Ты – это она, она - это ты – сложный случай. Можно и навредить. Тебе к специалисту нужно. В этой области. К областному специалисту. Дневная Ася благоговейно внимала мудрым речам и едва не слезилась. - Спасибо тебе! – стонала она, – Все равно ж сильно ты мне помог! Все равно ж! Не хватало мне понимания себя! Ой не хватало! Дефицит понимания! Бывает же – живешь как во сне, и тут свет как зажжется – поспали, хватит, вставай, на работу! Дуй на завод! Вот оно что! – Она тихонько сморкнулась в цветастый платочек, - Главное – обрести цельность! Без дискретности чтоб! А фельшер как придет на сенокос, уж я у него остальное выпытаю! – он специалист! Уж я выпытаю! - она снова сморкнулась – погромче, – А уговор дороже денег! Не в деньгах счастье! Выполнение уговорных обязательств! Вот подарок тебе, ведьмак, – она полезла в накладной карман, - Держи! Бриллиантовые анальные шарики славного рыцаря Шмальцброта! Береги их как зеницу ока! Они тебе пригодятся! А Кудо привет передавай! – полуденница Ася радостно засмеялась. Секунда - и дрожащий летний воздух пожрал посинелый холодец. - Ага, щас прямо, – Шульдих поднялся и отряхнул штаны, – Нашли мартышку тут - приветы передавать. В любви каждый сам за себя, – цитатно резюмировал он, сунул рыцарские шарики в карман и зашагал сквозь колокольчики и спорыш к деревне.