Дер Хексер

Глава четвертая Черный-черный гроб Шли они не спеша и молча. Минут пять из восьми километров. Потом Шульдих не вытерпел – молчания и напряжения. - А как же тактика? Или стратегия? – воскликнул он. – Хоть что-нибудь?! Айя остановился. Резко и решительно – Шульдих чуть не влетел в него со всего размаха. - Тоже думал, – уронил рыцарь словесную гирю на ментальную ногу собеседника. – Что надо тактику или стратегию применить. Просто пока не решил – что. - Давай тактику, – предложил Шульдих. – Это как-то компактней. Обозримей. А то твоя стратегия всегда может оказаться чьей-нибудь тактикой, а это обидно. Или бесит. Айя подумал и кивнул. - Привал, – объявил он. Они привалились к стволам раскудрявых берез, Шульдих с ромашкой в зубах воззрился в небо, Айя достал вещмешок и погрузился в него – руками по локти и головой по плечи. Порш мирно пасся неподалеку и игриво щипал траву за филейные места. У Айи в сумке были: еще вареные яйца - бесконечное количество, теплое и соленое рыхлое сало – один корявый кусок, соль в бумажке, кубики сахара – штук пять, холщовые суровые рыцарские салфетки с меткой-инициалами - чистые, но мятые, спутанные деревянные полутораметровые четки, и как вестник из другого мира – проездной на позапрошлый месяц - розовенький. - Хорошо тут, - сказал Шульдих, перекатывая ромашку во рту. – Ну, так-то – цветочки, да? Пахнет. Облака клубятся и бегут – куда они бегут? Так быстро бегут! Жизнь - песок сквозь пальцы – но золотой песок! Он радует! Если бы не твари всякие – так прямо рай земной. Жил бы и жил. - Да все как везде, – сказал Айя, интенсивней копаясь в мешке. – Твари тьмы – они везде. Тут только видовое разнообразие шире представлено. Шульдих притаился. - Так как-то все, да, – находчиво сменил он тему и снова стал задумчиво разглядывать небо. Айя взял вещмешок за углы и с силой вытряхнул содержимое на траву – все, что осталось после яиц, сала и розовенького просроченного проездного из высокотехнологичного будущего – в куче нашел короткий обкусанный карандаш, взял его и торжественно объявил: - Брифинг! Шульдих стал чистить вареное потрескавшееся яичко. - Можно просто пойти туда и убить это,- сказал Айя, решительно сжимая брифинговый карандаш и взирая. - Сначала надо узнать, куда и кого, – предположил Шульдих.– Нужна карта. А то так непонятно. Велика вероятность ошибки. Или низка вероятность правильного решения. Можно зайти в такие... Этак далеко можно зайти, - пояснил он. От Айи подуло сильным речевым импульсом – колыхнулся нестойкий разросшийся борщевик. - Конечно же, есть мох! – торопливо добавил ведьмак – Мох! Конечно! Это первым делом! Все найдем - ибо мох! Но - это про направление, а нам нужна... дислокация вражеских сил! Айя одобрительно кивнул. - Не нужно сразу в пещеру – это необдуманно, – Шульдих, как бы невзначай, робко взял драгоценный карандаш. - Что мы – герои из сказки? Пойди туда - не знаю куда – и что? – какие последствия? – в итоге неведомая царевна обильно кропит твой труп живой и мертвой водой, а потом выходит замуж за зомби. Даже жалко как-то девушку. Нам же, друг мой, не приходится надеяться даже на доброхотных царевн – в такой то глуши и с нашим-то бэкграундом, - Шульдих чувствовал слабую надежду на спасение или хотя бы отсрочку наказания и не останавливал дозволенные речи. - Наверняка рядом с пещерой есть селенье – селенье всегда есть, – убедил он. - Люди селятся вообще где попало – на двадцатом этаже, на окраине города, на центральном проспекте, в отеле "все включено", в отеле без завтрака! Это особенность людей – заселять землю – они только это и делают последние тысячелетия, при этом почему-то истерично боятся вымереть в своей огромной массе и совершенно не учитывают, что умирать будет каждый сам по себе – один и навсегда - так что тут обязательно село есть. Местных жителей надо пристрастно и надоедливо расспросить сорок раз об одном и том же - мы стопроцентно узнаем что-нибудь крайне полезное – даже если безотносительно нашего дела. Несметно обогатимся – знаниями. Нужно составить список вопросов – ненавязчивый и подробный – типа оксфордского теста – вопросов двести-триста. Заполнял такой? А по результатам теста – решительно – или нерешительно - действовать. Айя ревниво отобрал карандаш – Шульдих вернул недолгий командирский трофей с некоторым сожалением. Строго придерживаясь мха, ведьмак и рыцарь, действительно, вышли на селенье. Селенье было небольшое, сплошь усаженное подсолнухами, мальвой и горохом. Горох уже созрел, и Шульдих надрал себе стручков. - Сахарный, – предложил он Айе. Айя сгреб стручки. На пороге избы показался добродушный крестьянин с вилами в руках. - Горох красть?! – почему-то крикнул он вместо приветствия. Соратники бодро и гордо удалились. Неподалеку подпирал плетень еще один мужик – примерно такой же, как первый, но без вил в руках - к нему-то и подошел Шульдих, крепко сжимая список вопросов в уме. - Здорово, паря! – развязно и общительно сказал ведьмак. - Как посевная? Небось, посевная у вас? Мужик замер. Шульдих немедленно воспользовался замешательством сельского жителя. - Сводит ли у тебя, паря, время от времени мышцы, даже когда для этого нет никакого логического объяснения? – незаметно приступил он к тесту. Мужик округло посмотрел на Шульдиха и вдруг горько зарыдал. Слезы, величиной с сожранные друзьями сахарные горошины, катились по темнозагорелым щекам, оставляя широченные дорожки в пыли. - Ты чего... паря, ты чего? – Шульдих оторопел. - Ты из-за мышц, что ли? Сводит? Так наверняка есть логическое объяснение-то! Есть! Крестьянин утер личину рукавом и снова воззрился на Шульдиха. Шульдих занервничал. - У нас тут горе! – вдруг выкрикнул зареванный пейзанин – соратники крупно вздрогнули. - Такое горе! Такое горькое горе! – И он зарыдал пуще прежнего. Вокруг спешно собирался народ. Некоторые бежали с соседних улиц, бросая садовый инвентарь и недокуренные самокрутки. Людей было как-то многовато для столь небольшого населенного пункта – это настораживало. К тому же через какое-то время весь набежавший народ почему-то рыдал. - Вы чего? – испуганно спросил Шульдих. - Ты послушай! – вскричал народ и выдвинул вперед девку - представителя от народа - в модной ассиметричной плахте, тоже сильно зареванную. – Послушай! Шульдих изобразил на лице внимание. Айя не стал. Девка оправила плахту и гордо начала рассказывать, иногда горестно всхлипывая и победно улыбаясь. - Как-то вечером прибыл сюда странник, - сообщила она – Поздненько уже было, темно. Уж спали. Улеглись – стучат. Тук-тук. Тук. Пришел. Такой – высокий, в черном, весь в черном – рубаха черная, штаны черные, штиблеты черные, онучи черные, чернющие! Я таких чернющих онучей в жизни не видела! А сам бледненький такой! Пришел, вселился в гостиницу, а на завтрак не вышел. - Гостиница с завтраком, – отметил Шульдих. - Пошли к нему! Стучимся! – вскричала девка, вколыхнув разомлевший от слез и летнего солнышка народ, и заломила руки, – Вломились! С топором! Кричим! А он лежит, сердешный, на кровати, ручки сложил и весь как есть помер! Лежит мертвее мертвого и не дышит. Трясли его. Пшебыслав тряс! Вставай! Проснись! Раз - по одной щеке! Раз - по другой! Пшебыслав бил! Нет реакции. Водой окатывали – куда! Покойник! При кодовом слове "покойник" крестьяне опять стали вразнобой рыдать, утираться рукавами и руками и горестно высмаркиваться в них же. - Вот так ручки сложил, - показала девка, – Вот так вот – смотри! Шульдих посмотрел. Айя тоже – с любопытством. - Ну, переодели мы его сообразно ситуации, положили в гроб и снесли в церкву. Но! – девка воздела палец и немного проткнула им небо. – Тут-то и заминка! Народ безмолвствовал. - Надо же его отчитать! – девка всхлипнула и пожала плечами. - По книге, как положено. А у нас-то неграмотные все. Каждый знает по одной букве - я две! - гордость полыхнула в ее глазах. - Но семеро в отъезде на ярмонке – не соберем кворум - семь букв прочь из текста, сразу разночтения! А ты, сразу видно, человек знающий. Вот как-то видно. Почитай книжку три ночи. Мы заплатим! Информацией! Информация правит миром. У кого информация – у того власть. Понял? Хочешь власти? Будет! Ты уж отчитай. У тебя получится. Вот тебе книга – по ней и читай. Хорошая книга – сразу видно. Всегда по ней читаем. Девка протянула Шульдиху толстенную книжищу в серой ободранной обложке. "Божественная комедия" – значилось на ней. - Лучшую комнату в гостинице и сковороду жареной картошки, – быстро среагировал тороватый Шульдих. - С салом, – хрипло добавил Айя. Почти в мгновение ока все это было предоставлено. - О делах опосля, – сказал Шульдих и взял вилку. Пшебыслав – крупный, корявый, узкоглазый, здоровенный мужик - порезал им хлеба, выловил из бочки соленых огурцов, не пожалел и лука – прислуживал охотно, иногда заглядывал в глаза, и Шульдих невольно щурился – тоже взглядывал Пшебыславу в глаза. Картошку селяне пожарили на славу. Спускался вечер. Веяло прохладой и березовыми вениками. Выли собаки и пьяные мужики песню. По голубенькому небу плыли розовенькие облачка. Шульдих раздумчиво смотрел на свои сапоги. - Вот как-то прямо неохота идти читать,- сказал он. - Да и читал я эту книгу уже. Может, не всю, но в общих-то чертах знаю про что, – он рассеянно листал великое творение. – Я б заблудился в сумрачном лесу сейчас... - Ступай, дорогой возьмак, – поясно кланялись мужики, временно переставшие выть. – Ступай, делай дело. Дверь за Шульдихом захлопнулась с таким грохотом, что церквушка едва не развалилась. Внутри оказалось просторней, чем казалось снаружи. Шульдих не знал, что и думать - хорошо это или плохо. Гроб, как положено, стоял посреди церкви. Весь заваленный цветами и залепленный свечками. Разило ладаном. - Круг, что ли, очертить? – сказал Шульдих вслух, но потом вспомнил полуночниц и махнул рукой. - Бестолку это все, – обратился он к какому-то суровому образу на стене. Тот молчаливо укорил. В церкви было темновато, свет бледными одинокими дрожащими пятнами толокся около малочисленных свечек – больше всего дрожащих огоньков было около гроба – единственное большое светлое пятно в этом мрачном месте. Мертвец в гробу показался Шульдиху смутно знакомым. Неуловимое, необъяснимое и какое-то болезненное чувство вызывал в нем этот усопший незнакомец. Не сдержав пугающего любопытства, Шульдих приблизился к покойнику и взглянул ему в лицо. - Кроуфорд! – тут же вскрикнул он не своим голосом, и побледнел смертельно – от страха перед Кроуфордом. В церкви было тихо. Слишком тихо. Только глухое шуршание горящих свечей и редкий непонятный и необъяснимый скрип досок. Пятясь, Шульдих отошел подальше от жуткого гроба, приладил книгу и свечку на подставку, раскрыл и стал громко читать. Какое-то время было так же тихо и как-то пусто. Пустынно. Прочитанные строфы терялись в воздухе, не достигая потолка, не достигая неба – вязли где-то внизу. А потом все замерло. Кроуфорд обреченно поднялся из гроба. Он был бледен как мел, а рот у него был красный как кровь. Еще у него были длинные кривые ногти. А пальцы унизаны перстнями с багровыми и бордовыми камнями. Одет он был в белый саван на манер распашонки. - Привет, – сказал красногубый вурдалак. Шульдих дико перекрестил Кроуфорда, а потом себя. - Отчитывай давай, - строго сказал покойный. – Ты зачем тут - забыл? А вообще, это я тебя должен отчитать. Шульдих схватил книгу и, запинаясь, начал читать – все громче и громче - все, что написано, включая сноски. Кроуфорд вылез из гроба, спрыгнул на пол и начал ходить вокруг начитанного ведьмака. - Круг очерти, – приказало начальство - Не видно, как ходить. - Не помогает, – взмолился Шульдих, - Бестолку все, – он взглядом призвал затерянный в полумраке суровый образ в свидетели. - Рисуй! – грозно вскричал мертвец. Шульдих мгновенно нарисовал круг подвернувшимся розовеньким мелом. - Хорошо, – сказал Кроуфорд и стал ходить вокруг круга и щупать воздух. Шульдих читал как попало, сбивая интонацию и пренебрегая орфоэпией, и поглядывал на кружащего белым коршуном Кроуфорда. Тот громко клацал зубами и уточкой вытягивал губы, глаза у него были закрыты, но иногда один глаз он открывал и смотрел, где Шульдих и где мелованная окружность – соблюдал границы. Через полчаса криволинейных хождений мертвец снова лег в гроб и что-то выкрикнул сиплым, жутким, простуженным голосом – черный гроб немного взлетел, потом еще - повыше. - Пригнись! – крикнул Кроуфорд, рассекая мрачной домовиной воздух. Шульдих повалился на дощатый пол. Покойный пророк попытался встать в гробу, но не мог удержаться и летал лежа, посматривая вниз на распростертого ведьмака. Налетавшись, Кроуфорд спикировал вниз и грохнулся, чуть не повалив все благодарственные венки и свечки. - Плохо еще приземляюсь, - пояснил он, снова вылезая из гроба. - Что дальше будешь делать? – заинтересовался Шульдих. - Читай! – рявкнул покойник – Без вопросов! Что такое! Что за самодеятельность! Безответственность! Ведьмак воззрился в книгу, слезы туманили ему мутный взор. - "Едва ко мне вернулся ясный разум, Который был не в силах устоять Пред горестным виденьем и рассказом"... Как про меня! - возопил Шульдих, пронизанный великими строками словно самонаводящейся стрелой - насквозь, - Да как он вернется этот ясный разум? Куда ж ему возвращаться? Кто его ждет? Никто! Я не жду уже! Я отрекся! Не нужно! Прочь! Где его дом? Нет дома! Пепелище. Нет стен. Нет крыши. Рухнула крыша! Куда ему вернуться? – бесприютный он странник теперь! - А вообще интересно Данте пишет, – отметил он полминуты спустя, неожиданно увлекшись текстом. – Занятно. Про жизнь. Про простых людей. - Сейчас буду нечистую силу звать, – по-деловому пояснил Кроуфорд. – Сотворю заклинания. Раньше на три ночи растягивали все это действо, но это только время терять. Я предложил сократить сроки для выполнения поставленной задачи. Тайм-менеджмент. - А какая задача? – заинтересовался Шульдих. - Ну... - Кроуфорд задумался, не ответил, а потом начал творить заклинания. Вдруг неприятно зашумело, и захлопало и засвистело и так же внезапно стихло. - Что-то не то, – Кроуфод полез в складки савана-распашонки, – Не то. Слова какие-то, что ли, местами поменял? Или ударение? Сейчас найду текст. Главное, чтобы не... Тонко зазвенело – тонко и как будто далеко - тонко, долго, протяжно, терзая, мучая - потом приблизилось и опять в одно мгновение стихло. Кроуфорд нахмурился. Шульдих следил за сменой настроения босса с утрированным и искренним вниманием. - Плохо, – сказал упырь-начальник. - Что плохо? – Шульдиху уже было плохо. - Все плохо, – сказал Кроуфорд, тревожаще не поясняя. - Не помогает, говоришь? – поинтересовался он, указывая ногтистым пальцем на круг. - Нет. Я пробовал, – умоляюще ответил Шульдих. - Может, ошибся все же, и сработает? Ошибаться ты мастер. Либо досадная случайность – а она не должна повториться. Вопрос веры. В это, - Кроуфорд бодро вскочил к Шульдиху в круг. Шульдих как ударенный током вздрогнул от такой внезапной телесной близости с вампиром. Вокруг там и тут возникали неприятные шорохи и странные, ноющие звуки, короткие и отрывистые, болезненные и опасные - выдергиваясь из звуковой ткани как непослушные нитки - на мгновение, на мгновение мгновения – и тут же погасая, затихая в шуршании свечей, в дыхании ожидания - а потом снова и снова возникая – звуковыми болезненными уколами - как если бы звуки имели глаза...