Отец и дочь

      Леопольд молча стоит у витражного окна, смотрит невидящим взором на привычные, милые сердцу серые пейзажи Тибидохса. Но мыслями молодой маг далеко, в событиях ещё трёхдневной давности. В той роковой ночи, когда погибла Софья.       Молчат и остальные маги, находящиеся в кабинете — Сарданапал, Ягге да Поклёп. Всё, что можно было сказать, озвучили ещё три часа назад, на похоронах. И никакие слова не смогут сейчас облегчить скорбь вдовца. Не вернут они мать его ребёнку. Все разговоры сейчас — пусты и бессмысленны.       Тишина, гробовая и тяжёлая, давит на всех точно свод Тибидохса на плечи каменных атлантов. Минуты под этим давлением, кажется, растягиваются, превращаются в часы. Часы, наполненные яркой, режущей болью. Все знали Софью, светлую, добрую, любящую женщину, прирождённую светлую ведьму. Все её любили.       Вдруг затянувшуюся тишину прерывает резкий, громкий, голодный плач. В футляре от волшебного контрабаса возится младенец, пытающийся выпутаться из тугих пелёнок. Девочка отчаянно рыдает, стараясь привлечь к себе хоть толику внимания. И плач этот выводит магов из тяжёлого оцепенения. А к младенцу спешно кидается Ягге — мать, недавно потерявшая своё дитя, бабушка, чей внук остался сиротой при живом отце. — Не кори себя, Лео, — голос академика необычайно глух. Чудо, что Гроттер его вообще расслышал. — Ты не мог знать, что Чума нападёт на ваш дом в твоё отсутствие. — Я должен был остаться, — хрипло отвечает Леопольд. Кажется, это первые слова, сказанные им за прошедшие три дня. Он и на похоронах ни одной фразы не проронил. Нет, не потому что жену не любил! Как раз наоборот. Не может простить себя. — Я бы защитил её…       Рыжие кудри скрывают лицо от друзей и бывших наставников. Но стиснутые на предплечье в болезненной судороге пальцы выдают всё с головой. Боль. Неконтролируемая, снедающая, точно роковое проклятье. Слишком сильно Гроттер любил свою супругу. Слишком сильно горюет по ней. — Скорее уж Та-кого-нет пришибла бы тебя, как букашку, — громко и язвительно фыркает Поклёп. — Ты, Гроттер, маг, конечно, сильный и талантливый, но не настолько, что одолеть её.       Леопольд вскидывает голову. И учителя видят, как в воспалённых красных глазах вновь стоят слёзы. Конечно, Лео великолепно понимает, что старый завуч прав. Чумиха, Тьма её побери, сильнее их всех — Сарданапала, Медузии, Зубодерихи, Ягге, Клоппа, всех-всех обитателей Тибидохса — втрое. Вряд ли бы Гроттер вышел из той схватки победителем. Если, конечно, при нём не было Талисмана Четырёх Стихий.       Невольно мужчина оглядывается на дочь, жалостливо хныкающую на руках целительницы — совсем не на те руки желала попасть малышка. И Талисман, принявший вид родинки, приветливо мигает на её носу, обещая своей юной хозяйке защиту. Он уже спас её от страшного нападения Чумы-дель-Торт. — Возьмёшь Танюшу на руки? — Ягге, старая ведунья, смотрит на Леопольда проницательно и немного колко. Впрочем, как и всегда. — Или так и будешь винить себя в смерти Софьюшки?       Впервые за три дня Лео ощущает на своих руках лёгкое тельце дочки. Впервые за три дня прижимает её к себе, вдыхая тёпло-молочный младенческий запах рыжих кудряшек. Впервые за три дня на глаза наворачиваются слёзы радости, а не горя — его маленькая непоседа жива и невредима. Впервые за три дня Таня быстро успокаивается, цепляясь пухлыми пальчиками за ворот отцовской рубашки.       Софья умерла, защищая их дочь. Но малютка выжила. И теперь Леопольду одному придётся заботиться о ней. Вот только куда податься? Не в лес же опять. Слишком свежи ещё раны. И в одиночку мужчине не справиться с младенцем. А в Тибидохсе оставаться опасно. Учитывая, конечно, пророчество Древнира. — А вот с этим я бы поспорил, — мягко усмехается Сарданапал. Академик решился подзеркалить своего бывшего ученика? Теряешь хватку, ЛеГро.       Ягге и Поклёп недоумевающе переглядываются, не понимая, о чём толкует директор. А Гроттер внимательно смотрит на своего любимого учителя, не забывая машинально покачивать радостно агукающую дочь. — Родительской смертью искуплен обет: подарено десять безоблачных лет, — цитирует академик пророчество. — Думаю, некоторое время вы с Танюшей можете пожить здесь. Профессору Клоппу определённо нужна помощь в ведении курса практической магии у светлого отделения. Да и Соловей будет счастлив, если ты ему поможешь с подрастающим поколением драконболистов.       Поклёп Поклёпыч не согласен с решением академика и по горячности своей вступает в спор. Даже пытается сверлить директора своим коронным взглядом, вот только от этого толку никакого. Ягге тактично не вмешивается в разговор, кутаясь в свою цветастую шаль. В конце концов, окончательное решение за Гроттером.       Леопольд смотрит на елозящую на его руках шумно сопящую дочь. Долго смотрит. Конечно, Талисман сбережёт её от многих проблем и напастей. Но в Тибидохсе, рядом с другими сильными магами, Лео было бы легче позаботиться о дочери. — Я согласен, профессор, — тихий ответ мужчины прерывает шумные крики завуча. Но Леопольду всё равно. Он улыбается, подмигивая девочке. — Не вешай нос, Гроттер. Мы ещё покажем судьбе мгновенный перевертон.       Таня улыбается в ответ, хлопая в ладоши. Улыбается и Сарданапал. И Ягге тоже. Только Поклёп Поклёпыч бурчит что-то себе под нос.       И так некстати вспоминаются последние строчки древнего предсказания.

В финале престранный всех ждёт парадокс: Гроттер Татьяна сотрёт Тибидохс.

      Это будут весёлые десять лет…