***
Леопольд любит летние каникулы. И не только потому что нет занятий и большая часть учеников разлетается по домам, в свой лопухоидный мир. Пусть это тоже важно. В конце концов, благодаря этому появляется больше времени на игры с дочерью, на эксперименты, даже просто на чтение. Летом тепло, можно купаться в заливе и слушать смех Тани, скачущей по морским волнам на мелководье. Или ходить с ней по древнему парку и перелескам, изучая неизвестные ей ещё растения. Или помогать Соловью и Тарараху возиться с драконами. А во время летних гроз можно запереться в своих комнатах, разжечь в камине пламя и читать древние книги, лопухоидные детективы или обычные сказки. В общем, делать всё то, на что во время учебного года не всегда хватает времени или сил. А ещё лето — это время многих магически значимых дат, которые могут дать силу зельям, алхимическим артефактам или же самому магу. Леопольд знает все такие даты со школьной скамьи, всегда готовится к ним особенно тщательно, подгадывая время для новых экспериментов. Вот только дочь не всегда понимает уникальную значимость таких дней. — Пап, а возьми меня с собой в лабораторию! — раз за разом просит Таня, строит умильные глаза и всячески давит на жалость. — Я уже взрослая! — Моя лаборатория - не место для детских игр. Там часто бывает опасно, — раз за разом пытается урезонить дочь Леопольд. Вот только не всегда получается. Этому ребёнку досталась упёртость её прадеда, не иначе! — Я не ребёнок, мне уже целых восемь! — Таня так смешно гордится своим возрастом, что ЛеГро не может сдержать доброй улыбки. — И дедушка говорит, что мне давно пора начинать учиться семейному делу. Гроттер усмехается, качая головой. Понятно, откуда ветер дует! Кто же ещё мог надоумить маленького ребёнка проситься в алхимическую лабораторию? Только зельевар, алхимик и «добрый» предок. Феофил и самого Леопольда крайне рано начал обучать практической магии, кажется, ещё раньше, чем тот сел впервые раз на магический контрабас. А уж будь его воля, обожаемую правнучку — Она неогранённый алмаз, Лео! Понимаешь? — обложил бы древними фолиантами раньше, чем та научилась бы читать. — Ну, пап, ну, пожалуйста! Я хочу помочь тебе, — а Таня цепляется пальчиками за отцовские руки и смотрит так моляще, так чисто… Убеждённость в правильности собственного решения откровенно трещит по швам. Татьяна редко что просит с таким маниакальным упорством. А новомодные лопухоидные психологи, чьи книжки Леопольд периодически почитывает для собственного развития, утверждают, что приучать детей к несложным делам нужно с раннего детства. Как знать, вдруг Феофил прав, и в их семье растёт ещё один гениальный алхимик? — Ладно, идём, — и Леопольд с улыбкой сдаётся. Так и быть, редкий день зельевара он готов отдать на обучение дочери. — Но будешь меня беспрекословно слушаться! Ты меня поняла, Татьяна? — Конечно, пап, — вот только Леопольд знает свою дочь крайне хорошо, чтобы сомневаться в этом скоропалительном обещании. С перстня срывается зелёная искра — заклинание отпирает дверь в лабораторию. Леопольд первым входит в помещение и с улыбкой кивает дочке, приглашая. Таня осторожно, если так можно сказать, ступает за запретный прежде для неё порог и внимательно осматривается, активно вертя головой. Любопытному ребёнку интересно всё, начиная от стеклянных начищенных колб и кончая резными окнами, скрытыми за тяжёлыми плотными шторами. Но дотронуться до чего-либо она пока не решается, опасаясь навлечь на себя недовольство родителя и изгнание из лаборатории. Леопольд лишь усмехается, облокачиваясь о лабораторный стол. Всё же Таня бывает такой забавной в своей детской непосредственности и желании изучить этот мир. В такие моменты она отчаянно походит на него самого в дошкольные годы. Если не считать, конечно, бойкости и непоседливости — эти черты характера она определённо унаследовала от своей матери. — Правило первое — не бояться. Чем сильнее страх, тем выше риск ошибиться, — Леопольд улыбается, доставая из маленькой вазочки, стоящей на тумбе у двери обычную лопухоидную резинку для волос. Удобное, надо сказать, изобретение! — Правило второе — волосы убрать. Догадываешься, почему? — Чтобы они не лезли в котёл? — Таня ослепительно улыбается в ответ, принимая из рук отца резинку. — Правильно! — Леопольд щёлкает пальцами и тяжёлые портьеры отъезжают в стороны, впуская в лабораторию солнечный свет. — Правило третье — здесь всегда должна быть чистота… Гроттер говорит про новые и новые правила, вкладывая в голову Тани столь необходимые азы, которые не раз ей пригодятся в будущем. А сам всматривается в жесты и мимику дочери, ища малейшие признаки скуки, разочарования или любой другой негативной эмоции. Но, кажется, Татьяна довольна всем. Даже чтением нудного и пока непонятного ей списка ингридиентов. Скорее наоборот — во взгляде девочки читается одно лишь любопытство. — А зачем нужна латынь? — вопросы сыпятся, как из рога изобилия. Только и успевай отвечать. — А почему имбирь надо нарезать кубиками, а не соломкой? Почему мы сами должны разводить огонь? Почему нельзя его наколдовать? Леопольд с улыбкой отвечает абсолютно на всё, пытаясь удовлетворить этот почти голодный интерес. Любопытство Тани не знает пределов, а сакральные знания многих поколений зельеваров она готова впитывать в себя подобно губке. Действительно, неогранённый алмаз. — А что будет, если заменить один корешок другим? — и вот в этой маленькой девочке, ещё недавно опасавшейся дотронуться до лабораторной утвари, отчётливо проклёвывается тяга к экспериментам. Что даже не удивительно. — Зависит от свойств корешков — компоненты зелья же не идентичны. Нужно подбирать замену аккуратно, с учётом многих нюансов. А то получится вместо лекарства яд. Первое совместно приготовленное зелье весело кипит на огне, радуя глаз правильным цветом и идеальными свойствами. Таня ни одного лишнего компонента не добавила без разрешения отца. И послушание такого рода радует его сердце — сам Леопольд в своё время получил много ожогов и шрамов, экспериментируя без надзора деда в семейной лаборатории. Не говоря уже о справедливых наказаниях, которыми его за своеволие одарял Феофил. — Отлично, Танюша! Очень хорошо, — Гроттер внимательно инспектирует получившееся зелье, разливая его по колбам. И не находит ни одного изъяна. — Думаю, Ягге будет рада пополнению запасов противопростудного эликсира. Таня улыбается во весь рот, довольная похвалой. И, кажется, дед в очередной раз оказался прав в своей убеждённости — у девочки действительно есть скрытый пока ещё талант к зельям. А уж Леопольд сделает всё, чтобы дочь его не похоронила. — Можно я и в следующий раз с тобой сюда приду? — а ещё Таня крайне наглая попрошайка, которой Леопольд не может отказать. — Конечно, — он лишь улыбается и щёлкает дочь по носу.***
Коренья, настойки, пышущий жаром на сосновых поленьях котёл. Лежащие вокруг конспекты, исписанные корявым детским почерком. Ингредиенты, ждущие своего часа в деревянных пиалах. Ничто более не прячется в этой комнате от любопытных детских глаз. Нарезать соцветие Matricfria discoidea до состояния кашицы… — Леопольд внимательно проверяет записи Татьяны. Пишет она, конечно, как курица лапой. Но не Гроттеру, гордому обладателю ужасавшего всех преподавателей почерка, её судить. Да и главное в этих записях не читаемость, а содержание. — И в какой книге нашла рецепт? — Леопольд отрывает взгляд от кривых строчек и хитро смотрит на улыбающуюся дочку поверх пенсне. — В «Секретах Азиз Акилаха»! — Татьяна мгновенно отзывается, почти счастливо улыбаясь. — Но мы с Абдуллой нашли адаптированную версию, которую переводил Аркадий Лекарь в 1364 году. Как перевести оригинал, я так и не поняла… Леопольд старательно давит улыбку. Ещё бы она в свои неполные девять поняла записи древнего мага в оригинале! Таня талантлива, конечно, но не настолько, чтобы читать на персидском. Ей и адаптации Аркадия Лекаря на старославянском далась с трудом. Гроттер вновь перелистывает кривенький конспект. Неаккуратно, конечно. Но для первой самостоятельной (почти самостоятельно — всё же ей Абдулла подсказывал и помогал, да и Ягге определённо руку приложила) работы весьма недурно. Весьма и весьма недурно! — Ты молодец, — Леопольд с улыбкой треплет дочь по волосам. И она сама солнечно улыбается в ответ, щуря от удовольствия глаза. — Но пара ошибок имеется… — Да? — Таня мгновенно собирается и с любопытством пытается заглянуть в свой же конспект. Но стол, на котором лежит тетрадь, ещё высоковат для неё, отчего девочке приходится забавно вставать на цыпочки. — А где? — Вот, смотри… — Леопольд отточенным уже движением ставит дочь на табурет и указывает на мелкие совсем ошибки. — Вот здесь с дозировкой напутала. Мы для человека рассчитываем, а не для циклопа. Тут килограммы не нужны. — Ага, поняла! — Таня деловито берёт карандаш (совсем обычный, лопухоидный, коих превеликое множество можно найти в лаборатории) и исправляет собственный недочёт. — У меня вопрос. А нужно брать именно аптечную ромашку? Или возможны другие вариации? — Смотри по свойствам, — Леопольд сам достаёт толстый том по лечебным растениям и открывает нужную страницу. — В этой мази ромашка идёт как противовоспалительное и антисептик, то есть… — Нужно что-то, что прекратит зуд и распространение заразы! — Таня тут же подхватывает мысль, интерпретируя её на свой, ещё совсем детский, манер. — Верно! — Леопольд улыбается и щёлкает дочь по носу. — Давай посмотрим, какие аналоги можно найти и с какими компонентами они сочетаются… Таня сама решительно тянет руки к толстому старому фолианту. Сама листает осыпающиеся по краям страница уверенной рукой. И, конечно, сама находит нужные растения. Даже без подсказки своего отца. Леопольд хвалит Таню, гладит по рыжеволосой голове и, конечно же, невероятно ей гордится. Обычно не в меру любопытная девочка прикладывает весь свой интерес в нужное русло. И вот результат — Таня самостоятельно провела целое исследование, нашла рецепт мази, законспектировала его и даже сама отыскала аналоги ингредиентов. Такое упорство радует. Но ещё больше радует её чутьё настоящего зельевара. — Ну, что? Сделаем мазь по твоему рецепту? — Леопольд захлопывает талмуд и подмигивает дочери. Таня радостно кивает и быстро спрыгивает с табурета, спеша к котелкам, давно уже и весело кипящим на рыжем огне. Леопольд усмехается, подбирая упавший табурет. Его маленькая непоседа не сидит на месте и спешит всё куда-то, торопясь обогнать саму себя. Совсем как он сам. Татьяна шустро убирает отросшие за эти полгода волосы в хвост и вновь взбирается на табурет. Совершенно не боясь, она берётся за острый серебряный нож и режет уверенными движениями ингредиенты. Быстро и почти чисто — у девочки пока не хватает должной опытности и наработанной ловкости движений. В ней не чувствует страха даже перед кипящими котлами, ножами и ядовитыми реагентами. Она сама твёрдо знает, что и как необходимо добавить, чтобы получилась исцеляющая мазь, а не яд. На всё про всё хватает ровно 43 минуты — Леопольд специально засекает. Удивительная быстрота. И при всём при этом Гроттер ни разу не вмешался в процесс приготовления. — Почему, как ты думаешь, мазь ещё жидкая? — контрольный вопрос на засыпку, на который Таня, конечно же, с блеском отвечает. — Она ещё слишком горячая. Когда остынет, появятся необходимые густота и вязкость, — дочь улыбается во весь свой неполный набор зубов. — Молодец! — Леопольд доволен. — Мой руки и идём на обед. Думаю, за сегодняшние подвиги ты заслужила мороженное. — С шоколадной крошкой?! — Таня сияет восторгом от собственного триумфа и от обещания вполне заслуженной награды. — С шоколадной крошкой, — а Леопольд кивает с серьёзным лицом. Вместе они выходят из лаборатории — Таня вприпрыжку несётся, спеша в Зал Двух Стихий, Леопольд задерживается, осматривая в последний на сегодня раз лабораторию. Так странно. Всего полгода назад Татьяна не знала и простейших основ практической магии, а сегодня почти самостоятельно приготовила мазь. Весомый повод для отцовской гордости. И в некотором роде грусти — время летит слишком быстро.