Любовь к невольнице

      — Вперёд, цыпочки! — неприятный каркающий звук слетел с губ надзирателя.       В тесном коридоре испуганно жались друг к другу тонкие силуэты — четверо совершенно поникших в своей растерянности юных девушек. Пожиратель, которому на вид было лет сорок, торопливо разнимал их и «любезно» подталкивал каждую к небольшим ступеням, ведущим в затхлое подземелье.       Гермионы Грейнджер для всех больше не существовало. Она давно погибла. Бесследно исчезла. После произошедшего девушка взяла себе иное имя — Ребекка. И сейчас, кем бы она на самом деле ни была, её сердце разрывалось на части от страха быть узнанной.       Во-первых, по несчастному совпадению её угораздило оказаться именно в том кишащем Пожирателями районе, где её и схватили. Там же настигло терзавшее прошлое. Как бы ей ни хотелось думать, что после смены имени она стала совершенно другим человеком, в душе это была прежняя Гермиона.       Безумные Пожиратели не распознали в ней близкую подругу погибшего Гарри Поттера — они просто взяли в свой плен очередную молодую и крайне симпатичную маглу, с которой можно было неплохо развлечься.       Во-вторых, бывшая гриффиндорка оказалась в заточении в малоприятном месте, обтянутом нитями скользких коридоров, среди всех этих порабощённых молодых девушек, которых хорошо внешне помнила — все они тоже когда-то учились в Хогвартсе и мечтали сделать мир чуточку светлее с помощью искр магии.       В-третьих, несмотря на всю старательную осторожность, которой она придерживалась, чтобы избежать столкновения с Магическим миром, Гермиона снова здесь. И это может стать причиной огромной опасности, в случае если её узнает хоть кто-то.       В такое непростое время многие маглы любили слегка изменять свою внешность на свой вкус.       Так поступила и Грейнджер. Первым делом она сменила цвет волос и саму причёску в целом — для этого пришлось обратиться за определёнными процедурами в дорогие салоны. Пропали озорные вьющиеся локоны. Вместо кудрей «Ребекка» носила длинные тёмные, почти иссиня-чёрные, волосы, которые спускались с плеч на спину густыми переливами глубокого оттенка. В тех же салонах ей слегка поменяли черты лица: не прибегая к хирургии, девушке подкорректировали форму бровей — сделали их немного шире и темнее в тон новому цвету волос, и форму губ — достичь желаемого помог один единственный укол. Совершенно иное лицо, совершенно иной облик. Изменения коснулись и стиля в одежде — «Ребекка» отныне носила совсем другую одежду и обувь. Она даже сделала несколько татуировок на своём теле, несмотря на то, что знала, насколько это будет больно.       Внезапно потребовавшиеся изменения в облике и имидже сильно угнетали Гермиону, потому что это была не она. Всё это было непривычно и неприятно, хотя она осознавала, что девушка, тревожно всматривающаяся в её глаза из зеркала, была достаточно красивой и очень ухоженной.       Несколько лет мучительных скитаний. Постоянно преследующий страх. А всё для чего? Чтобы вот так позорно попасть в грязные лапы Похитителей? Совершенно случайно, спокойно переходя… дорогу?! Грейнджер уже не раз гневно прокляла в душе себя за то, что так неосознанно переделала собственную внешность. Ведь её схватили только для того, чтобы она стала красивой куколкой для всевозможных утех. Миловидное лицо сыграло в этом решении немалую роль.       Где-то неподалёку звучно захлопнулась дверь. Шумный звук вернул девушку к реальности. Она зябко поёжилась, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в царящей вокруг полутьме. Где находилось место, в которое их согнали, «Ребекка»-Гермиона не знала. Ей оставалось лишь с ужасом догадываться о том, что будет дальше…

***

      — Хозяин желает что-нибудь ещё? — еле слышно пропищал домовик.       — Нет, ничего не нужно, — произнёс Драко. — И ужин можно не накрывать. Я пойду к Ноттам.       — Да, Хозяин, — робко, но вместе с тем поспешно домовик отходил от широкого стола, взирая с рабской любовью на своего повелителя.       Малфой, как и всегда, наслаждался полнейшим одиночеством. На этот раз сидя за столом в одной из своих любимейших зал. Эта комната каждый раз погружала его в тёплые семейные воспоминания — регулярные завтраки, обеды и ужины… Когда отец был жив. Когда мать была совершенно здорова. Когда не было этого сраного Лорда.       Конечно, сейчас здоровью Нарциссы уже ничего не угрожает. Мать Драко уединилась в личном поместье на Ла-Манше, покинув до боли родной дом, и он был рад, что ей там действительно спокойно. Малфой вообще никогда и ни в чём не обвинял её, в том числе в том, что к нему — родному сыну — она приезжала после бегства от трагедии, случившейся в прошлом, но оставшейся до сих пор слишком «живой», всего лишь раз. Он знал, что жизнь в Британии сильно тяготила эту благородную и преданную своим чувствам женщину; в её сердце до сих пор жил образ любимого и единственного мужа, которого она так рано и несправедливо лишилась.       На самом деле Малфою было достаточно частых писем, написанных знакомым и родным почерком, которые обычно содержали в себе незамысловатые рассказы о жизни тех или иных дальних родственников — порой он уже не помнил некоторых людей, о которых писала мать, но всегда внимательно вчитывался в каждую строчку. Это не только убивало излишне свободное время, но и успокаивало его — отвлекало от одинокой агонии, которая постепенно становилась привычным состоянием его души и тела.       Посидев в задумчивости ещё немного, он встал из-за стола и неторопливо направился в душ. Уже стоя под холодным проточным потоком воды, льющимся, будто шумная лавина мощного горного водопада, на его утончённое обнажённое тело сверху, Малфой пытался расслабиться. В болезненном томлении он ощущал каждое прикосновение мельчайших капель. Его член встал колом — он слишком давно не разделял постель с женщиной. Сегодня это своеобразное недоразумение должно исправиться. Драко купит для своего пользования хорошенькую рабыню, и плевать, что выбирать придётся из простых маглов.       Облачившись в изысканный чёрный костюм, который прекрасно подчёркивал каждую линию его мужественной фигуры, Малфой взял в руки свой любимый дорогой парфюм. Этот аромат оставался неизменным для него вот уже больше трёх лет. В последний раз взглянув на своё отражение, молодой человек нетерпеливо стукнул каблуком идеально вычищенных и натёртых воском туфель. Он подумал, что явиться к Нотту можно и пораньше, поэтому незамедлительно отправился в кабинет, к тому самому камину.       — Дра-а-ако! Друг мой! Ты пришёл, — как и обычно, с довольным выражением лица встретил друга Нотт. — А мы с Блейзом как раз ожидали тебя. Даже успели открыть огневиски!       Не говоря ни слова, Малфой прошёл глубже в зал и, изящно оправив костюм, опустился в кресло, стоящее рядом с креслом другого его товарища. В следующую секунду, не нарушая воцарившейся после весёлого приветствия Нотта тишины, он поднял взгляд и красноречиво посмотрел Блейзу прямо в глаза. У них всегда было так — ребята понимали друг друга без слов. Блейз ободряюще похлопал Малфоя по плечу и плеснул в стакан для него добротную порцию огневиски.       — Старый, известный своими похождениями, пройдоха Эрни клятвенно заверял, что девочки — парное молоко! —  мечтательно протянул Тео. — И я думаю, пора уже начинать. Драко, я любезно предоставлю тебе первому сделать свой выбор, — обратился он сначала к немного смутившемуся Малфою, а затем к остальным собравшимся. — Никто ведь не будет против пропустить нашего дорогого друга? Такое дело, наконец-то общими усилиями удалось его уговорить! Никки!       — Да, Хозяин?       — Скорее приводите рабынь. Мы заскучали и заждались.       — Сию же минуту будет исполнено, Хозяин Теодор, — удаляясь, произнёс пожилой домовик.       Блейз в предвкушении потёр ладони.       Через несколько минут появились девушки. Красивые наряды и благоухающие тела не выдавали ночи в холодной темнице. Они стояли не двигаясь, широко раскрыв глаза, будто ничего не видя перед собой. Малфой с интересом разглядывал их, но не подходил.       Игривый Блейз в нетерпеливом предвкушении потирал ладони.       Едва Теодор отдал приказ, все девушки были выстроены в аккуратную, ровную шеренгу. В холодной темнице наступила глубокая ночь, но она не была мрачной и покойной, по крайней мере в этих каменных стенах — пространство будто освещалось и освежалось одновременно благоухающими всеми вкусовыми нотками, стройными женскими телами, едва прикрытыми тончайшей тканью красивых нарядов. Невольницы беспомощно стояли, боясь пошевелиться, широко раскрыв перепуганные и отчаявшиеся, отрешённые и пылающие яростью глаза, но никто из них до спор ясно не осознавал, что прямо здесь и сейчас решается их дальнейшая судьба.       Малфой продолжал сидеть в своём кресле. Не желая приближаться ни к одной из них, но очень внимательно разглядывал каждую.       — Они ничего не видят, — с ехидной усмешкой сказал Теодор.       — Mamma Mia! Все они действительно хороши, Тео… — пропел Заббини. — Давай же, Драко! Смелее выбирай. Иначе первенство достанется мне.       Едва он произнёс эти слова, как с губ одной из стоявших девушек слетел едва слышный вздох не то испуга, не то разочарования. Белокурый слизеринец заметил необычную реакцию. С по-звериному уверенной грацией он бесшумно приподнялся с кресла и подошёл к темноволосой девушке. Замерев в полуметре от неё, Малфой стал пристально рассматривать её. Странное волнующее ощущение овладело юношей.       Ослеплённая, но не потерявшая своей чуткости, она с шумом втянула воздух в лёгкие, чтобы задержать его там как можно дольше. Выражение её лица прямо на глазах у Драко переменилось — она морщилась, неприятно морщилась, будто… будто почувствовала рядом с собой запах дерьма.       Это взбесило его — загнанная, беспомощная девка смогла задеть его самолюбие одним единственным движением своего миловидного лица. Внутри нарастало яростное напряжение. Определённо, в черноволосой магле было нечто такое, что приковывало его взгляд и не позволяло двинуться дальше, чтобы рассмотреть всех остальных.       Незнакомка была невысокого роста. Сексуальная брюнетка — это ему могло бы прийтись по вкусу. Пухлые нежные губы. Тонкие, хрупкие запястья. Ровные, слегка загоревшие ножки. Бесспорно, в ней есть черты, которые нравились молодому человеку и смогли бы вызвать у него чувственное наслаждение, но ведь это не отменяло того факта, что стоящая не была Ей…       — Хвосторога тебе в жопу! — выругался за его спиной Заббини. — Долго ты будешь тут стоять и мяться?! Выбирай немедленно, или эту прекрасную нимфу приберу к своим рукам я! — вдобавок прикрикнул нетерпеливый друг, эмоционально жестикулируя руками и покачивая головой.       Наблюдая за происходящим, Теодор громко и искренне рассмеялся.       Малфой же будто не слышал того, что продолжал выкрикивать Забини, не видел раззадоренных лиц других товарищей. Он сосредоточенно наблюдал за одним лишь лицом — лицом влекущей к себе незнакомки. Он молча отметил про себя, что чем сильнее раскалялся пылкий Забини, тем сильнее она сжимала свои пухловатые губы в строгую линию. Яростное предложение друга заставило её сжать губы добела. Весь её силуэт выдавал внутреннее и внешнее напряжение.       Наконец, слегка отрезвев, Драко решил не выставлять более себя нерешительным посмешищем. Он резко развернулся, оторвавшись от волнительной незнакомки, и хладнокровно махнул в её сторону рукой.       — Эта.       — Блядь, — расстроено скривившись, выдохнул Заббини.       — Интересно, и какого чёрта именно ему достаются все самые аппетитные и сладкие вишенки с общего, казалось бы, торта? — шутливо и слегка капризно спросил у Тео Блейз.       Реакция Драко последовала незамедлительно — теперь настала его очередь звонко, от души рассмеяться.       — Благодарю за приятную, впрочем, как и всегда, компанию, джентльмены! — учтиво произнёс он. — К сожалению, прямо сейчас вынужден вас покинуть… Появились неотложные дела, — убрав одну руку в карман своего костюма и многозначительно улыбнувшись, произнёс Драко.       Он вновь подошёл к всё ещё ослеплённой девушке и уверенно взял её под локоть. «Ребекка» предприняла последние попытки, чтобы воспротивиться — она отдёрнула руку и неистово заметалась по залу.       — У-у-ух… И досталась же строптивая кошечка, — нараспев, с загоревшимся похотью взглядом ляпнул Заббини.       — Петрификус Тоталус, — спокойно произнёс Драко.       Ему показалось, что бороться с подобной строптивостью будет весьма захватывающе. В последний раз взглянув на охмелевших от такого количества девушек друзей, он подошёл к камину, левитируя свою рабыню за собой, и исчез вместе с ней в взметнувшихся зелёных языках пламени.