Убогий

— Так, — врач давит на колено парня, — ты что-нибудь чувствуешь? — и тот в который раз отрицательно качает головой. — Доктор, он же сможет ходить? — еле сдерживает слёзы женщина, и всё внутри Юто неприятно сжимается. — Я ещё ничего не могу сказать, после операции прошло всего два дня, — женщина и доктор, выходят из палаты, и Адачи окунается в болезненные воспоминания. Целых два дня, с того момента, как японец очнулся, он думает лишь о мести. О том, как беспощадно разрушит жизнь Кан Хёнгу. Будет он ходить или нет, Юто это не волнует, его лишь волнует мысль о том, что Кино должен страдать, долго и мучительно страдать. Он хочет, чтобы тело Хёнгу вечно пронзала боль, также как при любом движении пронзает его самого сейчас. Юто никогда не понимал, чем заслужил эти пять лет издевательств. Парень презирает себя за то, что когда-то дружил с этим ублюдком. Терпение и смирение Юто кончилось в тот момент, когда его тело коснулось ледяного асфальта, когда тело пронзила невыносимая боль. — К вам одноклассник пришёл, — Юто прерывают от мрачных мыслей, в горле застревает неприятный ком, ведь он догадывался о том, кто может стоять за дверью, — Его зовут, — продолжает медсестра, а японец уже хочет закрыть уши, но руки не поддаются, — Чон Усок, — Юто мысленно поблагодарил бога за то, что к нему пришел этот самый Усок (которого он вообще не знал), а не тот, кого он действительно ожидал увидеть. Дверь медленно открывается и оттуда показывается лохматая макушка. Глаза Усока поблескивают всё ярче с сокращением расстояния между им и Адачи. Парень подпрыгивающей походкой доходит до кровати одноклассника. Юто внимательно разглядывает его и находит что-то знакомое в его приятных чертах. Может быть, Чон подрабатывает моделью? Ведь выглядит он безупречно, и от Юто не скрывается то, что парень одет довольно неплохо или это просто смазливые черты лица. — Это тебе! — бодро заявляет Усок, кидая на Юто пакет с апельсинами, который падает прямо на перевязанную грудь. Японец выдаёт тихое "ох". — Ой, прости, тебе же не сильно больно, да? — парень тушуется, убирает пакет и ставит на тумбочку рядом с больничной койкой. — Я не чувствую ног… — не успевает Юто договорить, как уже задыхается в крепких объятиях Усока, который беспощадно прижимает его к себе. Парень, мягко говоря, немного ахуевает от такого порыва незнакомого одноклассника. Но сил не хватает вырваться, поэтому он лишь устало вздыхает. — Ты держись только, хорошо? Многие люди инвалиды живут полноценной жизнью, и ты сможешь… — Юто раздражается не только из-за того, что спина, по которой "утешительно" стучит Усок, неимоверно болит, но и из-за того, что парень несет какой-то бред, и в конце концов, смущает своими неуклюжими медвежьими объятиями. — Мне больно, — японец прикладывает немало усилий, чтобы отстраниться, — И я не инвалид. — Вот как? Это хорошо… то есть хорошо, что ты не инвалид, — Усок странно разглядывает Юто, — Эй, но с тобой что-то не так… — Правда? Наверное, всё из-за того, что я чуть не сдох под машиной. — Ха-ха. Я не об этом. Когда ты успел стать таким придурком. Я говорил о том, что ты красный, у тебя температуры нет? — Не… — Юто был нагло прерван Усоком, который начинает сравнивать температуру своего и чужого лба, — Нет, у меня темпе… — все слова ушли куда-то глубоко, когда лба косаются чужие горячие губы, Юто был сражён наповал идиотизмом своего одноклассника. Почему он такой беспардонный? Щёки уже пылают. — Да, ты прав, нет температуры, — Усок улыбается, отстраняясь от шокированного японца. — Какого чёрта? — рявкает парень, ещё больше краснея от смущения и злости одновременно. Юто сам не знает, откуда появилась такая смелость. Может, просто потому что рядом с этим брюнетом он ощущал себя в полной безопасности. — Почему ты такой? Мы с тобой всего раз виделись, а ты себя так ведёшь. — Ты меня, не помнишь… — Усок на мгновение грустнеет, но потом лицо озаряется хитрой улыбкой.— Ю и Ч, Т и О... — начинает детскую, придуманную когда-то пятилетними мальчишками, игру Чон. — О и Н! — глаза Юто раскрываются от удивления, он давно отчаялся найти своего японского друга Чона, которого оказывается зовут не Чон, а Усок и он чистый кореец, — Чон! — Юто подпрыгивает на руках, чтобы скорее обнять лучшего друга. Друга детства. — Юто! — Усок уже сам также крепко сжимает японца в своих объятиях, но тот немного хрипит от боли, и Усок понимающе отпускает его. В палате воцаряется тишина, становится как-то неловко. — Ты не изменился совсем, — выдает Усок, и Юто поднимает на него очередной непонимающий взгляд. — А вот ты очень сильно. Подрос... был гориллой, стал кинг-конгом! — Юто заливисто смеётся, когда Усок надувает губы совсем как в детстве. — Молчи, придурок, а то сейчас до перелома позвоночника заобнимаю, — хмыкает Усок, угрожающе раскрывая объятия. — А почему ты мне в школе не сказал, что ты это ты? — В школе не сказал, потому что не узнал тебя, а потом увидел твою маму и тут же вспомнил её. Она совсем не изменилась, — объяснил парень, а затем продолжил, — Знаешь, ты каким-то дохляком стал, совсем дрыщ. — А ты шкаф, Усок-и, — передразнивает друга Юто и получает суровый взгляд, — Ладно-ладно, не злись, малыш Усок-и. — Хватит издеваться, лучше бы дорогу нормально научился переходить, — огрызнулся Усок, и Юто заметно мрачнеет. — Как ты под машину попал?   — Случайно. Парни ещё долго разговаривают на разные темы, радостно вспоминая прошлое, узнают о друг друге всё больше нового, но Усоку приходится уйти, и Юто снова тонет в плохих мыслях. Японец был рад, что смог избежать тем касающихся средней школы, ведь кроме издевок и всеобщего презрения, благодаря Хёнгу, Юто в эти дни ничего не получил.